***
Хиёри тяжело приоткрыла заспанные глаза, и первое, что бросилось девушке в её всё ещё спящие очи, это невыносимо яркий, почти что прожигающий утренний свет. От чего на лице Ики выступила недовольная гримаса, и со сморщенной миной она всё же слегка привстала с футона, нервно почёсывая лохматые волосы, что за ночь успели наведаться в гости к ней в рот. Посидев ещё какое-то время и пытаясь уловить хоть какую-то мысль, Хиёри всё же встала, не спеша выходя из комнаты. Сразу же, как и вчера, ей открылся длинный коридор храма, что соединял разбросанные комнаты, только сегодня он был более-менее освещён и уютен, если сравнивать его со вчерашней ночью, когда от света луны коридор играл всеми тенями, которые возможны в этом мире. ― Проснулась? ― спросил неожиданно для девушки Юки, что как раз выходил из-за угла. ― Да, вижу, ты тоже. ― Девушка улыбнулась и подошла ближе к подростку, не обращая внимания на тот факт, что сейчас она выглядит пострашнее аякаши, что могут брындать где-то по городу. ― А Ято, он тоже встал? ― Этот дурак раньше всех встал и уже удосужился свалить, ― обиженно ответил шинки, закатывая глаза и наблюдая, как девушка, уже точно проснувшись ото сна, переваривает хоть и маленькую, но очень важную информацию. ― Если его уже с раннего утра нет, то, видимо, он чувствует себя лучше, ― попытался ободрить Ики блондин. ― Вот оно как, что ж, я пойду умоюсь, ― с наигранным весельем ответила парню Ики, направляясь в противоположную сторону. Утро, казалось, открыло за столь короткий срок, что с ними произошло, свои тёплые для Ики лучи и приготовилось принять девушку в объятия, но новость, что Ято ушёл, не дождавшись их с Юкине, напрочь убила последнюю частичку радости в глазах Ики. Надеясь, что этого не заметил Юкине, девушка, перебирая ногами, не спеша шла по коридору, углубившись в свои мысли после вечернего рассказа Тэндзина. Ничего нового они для себя тогда не открыли о Ято, просто узнали ещё несколько историй, связанных с ним, когда он звался Ябоку, возможно, этими рассказами Тэндзин пытался что-то донести до них, но ничего особенного Ики не заметила в словах бога. Когда девушка привела себя в порядок, её уже дожидался в саду Юкине, что стоял напротив сакуры и наблюдал за чем-то, что не бросалось остальным в глаза. Первое, что Хиёри подметила, оставаясь стоять в стороне от него, не смея подойти, это спокойствие в его янтарных глазах, возможно, девушка слишком накрутила себя мыслями, что Юкине нуждается в опеке и без должного внимания зачахнет, как нераспустившийся бутон цветка, но, смотря сейчас на него, стоящего подле вишни, Хиёри поражалась его стойкости характера и мужественности. Да, всё верно, Юки уже не тот мальчик, который нуждался в защите, сейчас он сам может защитить себя и своих близких от опасности, просто Хиёри не хотела признавать и принять тот факт, что Юкине гораздо взрослее, чем это может показаться с первого взгляда. Возможно, ситуация с Ято изменит их, но вот какой оборот примут эти изменения, подвластно знать лишь судьбе, в чьих руках сейчас находятся их жизни. Девушка бы так и стояла поодаль от блондина и глупо улыбалась, наблюдая за ним, погрузившись в поток мыслей, если бы не вопросительный взгляд, что предназначался именно Ики. ― Зачем ты там стояла? ― спросил Юки, подходя к обескураженной девушке, чем слегка смутил её. Видимо, парень заметил странное поведение подруги и решил поинтересоваться у той, но подросток с самого начала знал, что Хиёри стоит за его спиной и, не став дожидаться ту, решил сам подойти и поинтересоваться у школьницы о её странностях. ― Не бери в голову, просто разбиралась в себе, ― неожиданно ответила девушка, ловя себя на мысли, что она слишком засмотрелась на Юки. ― Понятно, я хотел предупредить тебя, что наведаюсь к Бишамон, поинтересуюсь у неё насчёт Ято, может, что-то путное найду, ― поставил перед фактом Ики блондин. Девушка мотнула в знак согласия головой и осталась стоять одна на том же месте, провожая глазами уходящую фигуру подростка. В голове всё крутились мысли наподобие «Когда он так вырос?». Хиёри только и оставалось стоять какое-то время в одиночестве, размышляя о том, что эти двое изменились. Чувствуя, что единственным её утешением в этой ситуации является сакура и лёгкий ветерок, что играл с её волосами, как маленький ребёнок, по щеке едва заметно скатилась тёплая слеза.***
Ято медленно, не спеша поднимался по старым каменным ступенькам, создавалось впечатление, что они никогда не закончатся. Ветер в здешних краях был куда сильнее, чем в Токио, бамбуковая роща то и дело пела Ято здешнюю мелодию, как будто завлекая бога идти вперёд, не обращая внимания на усталость и забитость ног. Всё было бы и дальше так хорошо и умиротворённо, если бы не неожиданный звук капель, что неслышимо, но уловимо донесся до уха бога, заставив его тем самым неохотно повернуться на источник знакомого звука. Внутри неприятно сжалось от осознания того, что только одно существо способно издавать такие звуки, разум говорил игнорировать, но гнев, что переполнял сердце бога, брал лидерство в этой ситуации. ― Привет, я так и знала, что ты здесь появишься, ― ехидно улыбнулась девушка с каре, медленно обходя Ято и вставая на одну ступеньку выше него. Будто говоря ему, здешней растительности и ветру, что сейчас она взяла главную роль в этой пьесе. ― Что ты здесь делаешь? ― холодно спросил Ятогами, не сильно радуясь компании Норы, особенно понимая то, что за ней стоит его любимый и заботливый папочка. Вспоминая его, всё нутро у бога готово было вывернуться наружу, презрение к личности отца было необычайно велико, отдаваясь мерзостностью. ― Просто решила проведать тебя, кажется, ты в последнее время себя не очень чувствуешь? ― сострила шинки и присела на корточки, наблюдая за всеми палитрами эмоций Ято. Нора просто обожала видеть именно такого Ятогами. Серьёзного, сдержанного и хладнокровного. ― Я не собираюсь с тобой продолжать разговор, ― отрезал бог, обходя девчушку, после чего продолжил свой путь к храму Сусаноо, не обращая внимания на стоящую сзади Нору. Слишком мерзко было Ято говорить с ней, ведь шинки была его призраком прошлого, от которого невозможно куда-либо убежать и скрыться, поэтому парню приходилось только избегать её компании. ― Думаешь, Сусаноо поможет тебе, если ты скажешь, что тебя мучают кошмары? ― фраза, что прозвучала из уст брюнетки, обескуражила Ято, вводя того в ступор, тем самым, что и было задумано Норой, останавливая на половине пути. ― Я прекрасно понимаю, что с тобой происходит и… ― на какое-то время Нора запнулась, но продолжила, ― и отец тоже. ― Мне нет никакого дела, что там знает отец, если я сегодня не разберусь с собой, это не будет означать, что я с опустившимися руками и на коленях приползу к отцу и буду просить у него помощи. Хииро, всё кончено, хватит с меня прожитой жизни, я не собираюсь жить прошлым, ― хладнокровно ответил Ято, не поворачиваясь к девушке, оставаясь всё также стоять к ней спиной. Глаза яростно отдавались голубым свечением, но это было скрыто от посторонних глаз, даже от самого Ятогами. ― Вот, значит, как… Для брюнета эти минуты были равносильны вечности, каждый его разговор с Норой больно отдавался адамовыми временами. Внутри из подсознания вылезали душераздирающие воспоминания, подобно ночным слизким тварям, они рвали сердце Ято в клочья, оставляя лежать его холодный труп на заснеженной земле, пропитанной не его кровью, а кровью им убитых, именно с призраками минувших веков он погряз в настоящем. Шаг за шагом Ято отдалялся от самого себя, от истинной своей формы, пока наконец-то не дошёл до точки, до обрыва, что отделил его от остального мира. Он может какое-то время тешить себя настоящим, но рано или поздно появляется истинное положение вещей, и приходится играться иллюзиями, ведь только им под силу развлечь его во мраке, который успел за эти века пропитаться железом и гнилью тел. С этими мыслями бог не заметил, как очутился перед Тории храма высшего божества. Подметил, что визуально архитектура здания была величественная, как раз под стать здесь живущим. Нутро подсказывало ему, что такой букашке, как он, даже смотреть не пристало на такое священное великолепие, но Ято уже запутался в себе, он не в состоянии трезво терпеть кошмары и запах крови, что с каждым его пробуждением пронизывает нос. Всё составляющее медленно уничтожало его, выжигая изнутри. Бог уже было собирался переступить через Тории, но неожиданно опешил от резкого звука, что раздался над ним, медленно подняв голову, парень заметил сидящего на воротах уже знакомого ему ворона. Птица то и дело крутила головой, как будто пыталась разглядеть его со всех ракурсов, понять, он ли или левый проходимец. От всей абсурдности ситуации на лице у Ято выступили лёгкие капельки холодного пота, что прямой и обрывистой дорожкой скатывались вниз, появилась глупая улыбка, что на данный момент украшала такое же глупое выражение лица. ― «Бог я или не бог!», ― с этими мыслями, собравшись с духом, парень сделал несколько шагов и очутился уже перед храмом Сусаноо. Это строение во всей точности олицетворяло характер бога ветров, можно сказать, было его вторым обличием. Резкие золотые шпили на крыше и мощные храмовые цинковые стражи в виде двух больших драконов, что лежали на концах святилища. Сама архитектура храма имела основной с золотой резьбой павильон и несколько поменьше с красной. Перед самим святилищем находился средних размеров родник с деревянными перегородками, которые визуально разделяли воду в роднике, заполнявшую колодец, украшенный посередине такой же цинковой статуей дракона, изо рта которого лилась вода. Драконы, что находились здесь, являлись непрямым намёком на Ороти, которого в прошлом победил Сусаноо, и теперь его головами украшены отдельные части храма. В правом крыле святилища спокойно располагался деревянный ящик, в котором, как знал Ято, находились монетки, что кидали верующие, над самим ящичком стоял мощный бё-дайко, что очень странно для храма. Обычно на месте барабана должен висеть гонг, что после вброса монет звонил при помощи верующих. Это слегка смутило Ятогами, заставив ещё какое-то время любоваться стоящим мощным дайко. Перед входом в крыло, где находился деревянный ящичек с бё-дайко, висели множество деревянных табличек с желаниями, от их постукиваний на ветру глаза Ято слегка засверкали недобрым блеском. Нельзя точно предугадать, сколько бы ещё бог стоял и читал таблички приходящих сюда людей. Просьбы были разные, от «Пусть сегодняшний ветер будет более терпимым для моего урожая» — видимо, это писал здешний фермер, как понял Ято — до «Хочу, чтобы наш ветерок смог поднять мой самолётик выше неба». Неожиданно для самого брюнета и для безмолвия этого места, где гробовую тишину прерывает лишь журчание водички в родничке и стук играющей под статуей дракона полой бамбуковой палочки, что благодаря ветру переливала, не торопясь, текущую чистую воду из пасти дракона вниз к своим собратьям, раздался как гром среди ясного неба нервный голос за спиной Ято. ― Ты кто такой? Точно не человек! — Незнакомец был одного роста с Ятогами. Глаза цвета изумруда недобро сверкали в сторону нарушителя спокойствия, выражение лица незнакомца было идентично выражению его глаз, как говорится, глаза — это зеркало души. Удивлённое, раздражённое и сомнительное. Серое, свободного кроя кимоно, украшенное неразборчивыми узорами и спокойно сидящее на подтянутом теле шинки, ничем не было закреплено, тем самым оголяя мускулистое и рельефное тело парня, выставляя на глаза Ято огромную красного цвета татуировку, что шла ровными линиями от шеи, беря своё начало от подбородка, и заканчиваясь овальной формой на животе, в середине которой читались неразборчивые символы. Закруглённые её формы свидетельствовали о том, что она продолжала свой путь и до спины. Свободное кимоно раскачивалось из стороны в сторону здешним ветром, что игриво трепал, будто ребёнок, одежды. Ноги шинки, на которых сидели облегающие чёрные хакама, нервно дёргались. ― Я пришёл к твоему хозяину, ― не стушевался брюнет перед большим комком гнева в лице шинки Сусаноо. Каким бы Ято ни был богом, он им всё-таки остаётся, так что он не допустит в свою сторону ирритацию шинки. ― Сусаноо-сама не даёт аудиенции богам, ― вновь возмущённо процедил шинки, тем самым заставив глаз Ято нервно дёргаться. ― Я бог удачи! Имя мне Ято! Сусаноо просто обязан встретиться со мной! ― опять запел свою шарманку Ятогами, недобро сверкая глазами и артистично размахивая руками в разные стороны, заполняя тишину храма злобным смехом. На все его действия шинки бога ветров обескуражено смотрел, растянув нервную улыбку на лице, наблюдая за происходящим на его глазах цирком. ― Кто, ещё раз? ― этой единственной фразой он в эту же секунду пригвоздил бога к земле, заставив лежать так ещё какое-то время. Иронично схватившись за сердце, голубоглазый поднял голову и устремил свой взор на стоящего перед ним шинки. ― Я для тебя хер с горы? ― Да, ― сразу же ответил на вопрос бога шинки, вновь наблюдая за потоком эмоций. Ято почти что рекламировал себя, говорил, кто он, всё дошло до будущих планов. ― Ты точно бог? ― парень по своему поведению немного напоминал Юкине, казалось, что если бы малец был немного постарше своих лет, то именно таким характером во взрослом обличии он и обладал бы. На вид шинки можно было дать около двадцати восьми лет, глубинно-синие короткие волосы были такими тонкими, что торчали в разные стороны в форме иголок, казалось, что парень самостоятельно и неумело подстриг себя. С правой стороны висела маленькая, такая же тонкая и неумело заплетённая косичка, перевязанная красной лентой, что доходила ему до колен. Как говорил сам шинки бога ветра ― «Мою шевелюру не видят только слепые». Глаза, на удивление, уже не так яро пылали опасениями, казалось, что шинки за эту минуту привык к громкому гостю, и его крики ничуть не беспокоили его, даже наоборот. Лёгкий макияж красной краской на краю века, как подумал Ятогами, смотря ему в уже расслабленное лицо, слегка размазался. Так называемый макияж подходил к его огромной татуировке, чью половину прикрывало кимоно. ― Точно, ― послышался со спины пронизывающий холодом низкий басистый голос, отчего у стоящего шинки всё тело покрылось мурашками. Недолго затянув, показался и сам хозяин, за столько веков ничуть не изменившийся, видимо, бог ветров не сильно любил перемены в своей жизни и был до мозга костей верен прошлому. ― Сусаноо-сама! ― поклонился шинки, не смея поднимать головы, но, когда хозяин махнул рукой и скривил лицо, якобы показывая — хватит, не люблю такие прелюдии — шинки всё же поднял голову. ― У нас тут незваный гость, называет себя богом. ― Не называет, а им и является. ― Ято теперь уже стоял на одном уровне с шинки Сусаноо и самим богом. Бог ветра вопросительно поднял бровь и устремил взгляд серебряных глаз на гостя, будто читая его, как книгу, которую напрочь не переносил, да и не любил особо читать. Взгляды гранита и лазури встретились, отчего зрачки Сусаноо слегка сузились то ли от шока, то ли от наглости Ято, но почему-то сердце бога ветров невыносимо сильно заныло и быстро забилось, отдаваясь своими ударами даже в висках. Что-то явно сильное и не пытающееся скрыться от его очей медленно шло, пробирая Сусаноо до дрожи. Небесно-голубые глаза без какой-либо эмоции продолжали всё также смотреть, не смея сводить взгляд на что-то иное. Может, визуально Ятогами не был похож на него, одежда, волосы, выражение лица, но то, что Сусаноо точно не сможет перепутать, так это его глаза, именно глаза старшего брата никогда не уйдут из его памяти, они всегда были яркими и необычайно красивыми. Неожиданно для самого себя из глубокого подсознания всплыло именно то воспоминание, от которого он все эти века пытался убежать. Он игнорировал правду, пытался забыться, днём он был, как обычно, шебутной, громкий и неугомонный, но вот как только наступала ночь, Сусаноо оборачивался в совершенно иную личность. Он мог часами сидеть под тёплыми лучами луны и пить саке, а его душетрепещущий и убитый горем ветер пробирался даже до Такамагахары, это могло продолжаться до восхода солнца. И вот сейчас, когда у него только что получилось смириться с тем, что он опять не увидит брата ещё один век, появился он, перед глазами уже стоял не Ято, а марево Цукиёми. Такой же спокойный и в меру шумный, видимо, Сусаноо пошёл в него, но, в частности, бог луны всегда был сдержанным и задумчивым, так его, по крайней мере, видели остальные боги, Сусаноо же всегда был рядом с ним и знал настоящую личность брата. Не зная, что на него нашло, бог ветров медленно с осторожностью стал приближаться к Ятогами, тем самым сконфузив его, заставив попятиться. Шаги Сусаноо были медленными, как будто перед Ято стоит не верховное божество, а какой-то маленький мальчик, который сейчас первый раз делает неумелые шаги и неуверенно перебирает ногами, боясь ошибиться. В недавно казавшихся отстранёнными глазах читалось упоение и появились зачатки слёз, что омыли собой щёки. Губы безжалостно сильно были закусаны зубами и нервно дрожали. Ятогами был удивлен такими эмоциональными изменениями верховного бога, но почему-то он понимал его, сейчас Сусаноо показывал те же эмоции, что переполняли самого голубоглазого. ― Неужели это ты… Знаешь, кто ты?! ― резко вырвался крик из уст угольноволосого, дребезжанием разлетелся на несколько вёрст, а после вернулся к Сусаноо эхом, пропитанным болью, тоской и робостью. Казалось, что бог сейчас не выдержит и сметёт всё, что его взору попадётся, не оставив и крупинки, но то, что последовало затем, оказалось совершенно противоположным мыслям Ято. Сердце Сусаноо мучительно бешено билось и разрывалось, не успевая перекачивать кровь, от осознания того, что иллюзия, выстроившаяся в его сознании, реальна. ― ГОВНЮК ТЫ! ― последнее, что смог сказать Сусаноо перед тем, как припасть к коленям Ятогами и обнять те с такой сильной хваткой, что ноги брюнета заныли. В этих объятиях читался страх потери, еле сдерживаемый порыв эмоций отдался дрожью тела в поток душевному порыву, что больно сжимал его сердце, затрудняя дыхание, вперемешку с градом слёз. Ято осторожно убрал руки бога ветра со своих колен и медленно, будто боясь задеть Сусаноо, присел на корточки, приобнимая того за плечи, чувствуя ладонями его дрожь. Недавно стоящая ясная и тёплая погода в ту же минуту изменилась. Сейчас оба взволнованных, пропитанных болью и обескураженных тела омывал холодный отрешённый дождь. Будто сама погода плакала и тягостно терпела всю ту скорбь, что нёсли в своих сердцах Сусаноо и Ято. Ветер невероятно усиливался, казалось, что со стороны моря пришёл тайфун. Из-за проливного и прохладного дождя ткань одежды промокла, тем самым прилипнув, подобно листу, что одиноко искал укрытия, к их телам. Волосы, одежда, кожа, всё было промокшее от печальных слёз этого священного места. Ято не понимал вместе с шинки Сусаноо, почему бог так повёл себя с ним, но что-то внутри говорило ему, что он нашёл ответы на свои вопросы, и впервые за это время Ято почувствовал умиротворение и вину перед этим незнакомым богом. ― Ты конченый придурок… ― последнее, что сказал младший брат Ято перед тем, как понял, что больше он не одинок и вновь сможет выпить горячего зелёного чая со старшим братом. А что будет дальше — не важно, сейчас для Сусаноо дороги эти летящие секунды и минуты, что необычайно быстро проходят в объятиях его старшего брата.