***
«Счастлив буду снова проснуться от этого вечного сна. Ускользающего мира мечта — рассветное небо». Токугава Иэясу 徳川家康 (1543 — 1616): Цукиёми стоял и не мог оторвать взгляд от приближающейся опасности, всё тело будто парализовало, переставая подчиняться и слушаться своего хозяина. Бог не мог ничего сделать, сейчас он казался маленькой букашкой в этом огромном и бесконечном мире, который населяют разные формы жизни. Мужчина просто стоял, не смея сделать шаг вперёд или же поднять руку в небо, казалось, что бог всем сердцем желал коснуться дома, но, как бы это ни было прискорбно, у него нет больше того дома, что каждую безмятежную ночь снился ему. «Нету облаков для луны в моем сердце, Отправляюсь освещать мрак ускользающего мира». Датэ Масамунэ 伊達政宗 (1567 — 1636): — БРАТ! Осторожно! — крикнул Сусаноо, отчего его голос, словно нескончаемый хор оркестра, раздался на несколько километров, будто раскат самого сильного и безжалостного грома, что своим гневом через несколько минут уничтожит всё живое. Ято с особо прилагаемой силой повернулся в ту сторону, откуда доносился голос брата, казалось, что всё его тело было сковано железными прутьями, что мешали богу сделать малейшее движение. Взор Цукиёми захватил приближающийся мрак. Казалось, что тьма не торопилась пожирать всё сущее, она неохотно преодолевала метр за метром, как только поднявшиеся сгустки пыли в этом мраке касались живого, оно сразу же гибло, навсегда делая в своём существовании последний выдох и уже не имея возможности сделать вдох. Из самой же пучины бездны доносилась, словно нескончаемый поток, убаюкивающая мелодия, которую пели детям матушки, когда те не желали отдаваться сказочному сну. Эта песня была спокойна, плавная и неопасная на первый взгляд, она манила и завлекала к себе, будто чаруя молодого юношу своей восемнадцатилетней девственной красотой, в ясную весеннюю ночь благоухая всеми душистыми ароматами молодых цветов, вскружив пылкое сознание. — Господин Цукиёми? — с волнением за господина спросил Тэтсуо, но получил в свою сторону лишь игнорирование со стороны хозяина, его вопрос был недосягаем до слуха Ято, он слышал только мелодию и больше ничего, сейчас для него на свете есть только он и эта песня. Бог сделал шаг и ещё, ещё, ещё, он приближался к этому мраку будто зачарованный, непоколебимый в своем выборе. Юкине с ужасом посмотрел на Тэтсуо и медленно с силой сжал того за рукав одежды, мня непослушную ткань в дрожащих руках. В этом жесте можно было многое прочесть, полная уверенность в старшем своего хозяина и надежда на то, что Тэтсуо понимает и знает, что происходит с Ято. ― Юкине, что бы сейчас не происходило с Господином Цукиёми, мы всегда обязаны быть рядом с ним. ― Мужчина перевёл свои взволнованные янтарные глаза на непонимающего парня и крепко сжал ладонь Юкине. ― Доверься мне! Касуми, защити храм Господина Сусаноо и сбрось уже с себя образ шинки! ― девушка распахнула бездонные глаза на фразу огненноволосого и лишь слегка мотнула головой, после чего Тэтсуо и Юкине рывком кинулись к Ято, который почти скрылся в неожиданно появившемся мраке, все трое растворились, будто их и не существовало. «Ухожу в неподвижную тьму с цветами и водой». Окита Соудзи 沖田総司 (1842 — 1868) ― Да где его черти носят! ― непонимающе кричал Сусаноо, попутно отбиваясь от стаи волков, что появились после того, как ему удалось утихомирить пыл ветра, что разрушил несколько домов и повалил деревья. ― Сейчас не время, закончи с этими тварями, а после разберёмся с Цукиёми, ― раздался ответ катаны, что своим точёным лезвием, будто волна, разрезавшая камни, рубила аякаши одного за другим, отрубая то головы, то туловища, не жалея никого и ничто. Это был поистине невероятный дуэт, может, в мирное время эти двое и ссорились и даже ругались, дрались, как заклятые враги, но на поле боя Сусаноо и Кусанаги становились одним целым, поистине невероятный и сокрушительный дуэт, силой которого можно было ужаснуться. Чтобы отточить такое мастерство, им понадобилось слишком много времени, день сменялся на ночь, а ночь на день. С каждым новым месяцем и годом они узнавали друг друга, признавали слабости и страхи, горечь жизни и вкус потери, они стали больше, чем шинки и бог, и кто знает, на что они способны ещё. Отрубив голову ещё одному волку, что испарился в воздухе сразу же после удара лезвием, Сусаноо посмотрел вниз на свой храм, который был объят защитным куполом Касуми, в определённых точках святилища были нарисованы обереги, что соединялись в одну линию и создавали светящуюся белым мерцанием защиту от мрака, что средней площадью поглотил лес и готов был поглотить и храм бога Ветра, если бы не белоснежная девушка. ― Что это за хрень?! ― с опаской с дрожью в голосе спросил Кусанаги у бога, смотря, как живой лес умирает с каждой секундой. ― Что бы это ни было, нужно скорее возвращаться и помочь ей!***
Над простором полей — Ничем к земле не привязан — Жаворонок звенит. (Басё) Тишина кругом. Проникают в сердце скал Голоса цикад. (Басё)***
― «Я жив? Или же мёртв? Где я? Кто я?» ― Ято открыл глаза от голоса, что разливался как река в весеннюю пору во всём его сознании. Голос был тих, пронзительный и поникший. Он был одинок в этом месте, недосягаем для мира и поэтому так одинок. Бог с тяжестью в теле привстал на локти, и его лазурному взору предстало поле в грозовую пору: ветер буянил, а колоски травы податливо шли ему навстречу, будто покорная жена, что всеми силами пытается угодить своему ненасытному, но так любимому мужу. Воздух был так свеж и чист, что хотелось вдохнуть его полной грудью, ощутить внутри себя безграничные просторы жизни, небо, хоть мрачное и затянутое страшными тучами, но всё же такое прекрасное и завлекающее в себя. ― Очнулся? ― неожиданный вопрос был слышим везде, создавалось впечатление, что с Ято говорит сама трава, земля, небо, лес ― весь мир. Цукиёми непонимающе замотал головой, чтобы понять, кто этот таинственный собеседник. ― Что ты делаешь? ― Пытаюсь понять, кто «ты» и где «ты»? ― голос Ятогами был слегка нервный и раздражённый, возможно, из-за того, что он неожиданно попал в это чарующее место или же ему не нравился тот факт, что кто-то затеял с ним несмешную шутку в прятки, но ответ на этот вопрос знает лишь он сам. ― Ха, я всегда был здесь, перед тобой, просто ты не хотел меня видеть. ― На последнем слове незнакомца Цукиёми повернул голову в исходное положение, как когда только-только появился в этом месте, и увидел перед собой статную фигуру, возможно, это не было бы таким шоком, если бы он не поднял свои глаза с туловища на лицо незнакомца. Глаза бога сузились, а в горле пересохло, как в самый жаркий день в пустыне. ― Как это… ― перед Ято стоял он сам же, может, немного взрослее и с некими изменениями внешне, такими как ночного неба кимоно. Длинные волосы, что яростно играли вместе с ветром, на данный момент отдались воздуху и покачивались в такт игре. Лицо, хоть и было уставшее, но не скрывало умиротворения, а глаза были спокойнее самого тихого моря, что когда-либо существовало в мире. ― Ты так удивлён, как будто увидел саму смерть, хотя, по идее, это так и есть. ― Двойник слегка посмеялся и уселся рядом с Ято, касаясь ладонями приятной влажной земли, позволяя той отрадно массировать ладони своими маленькими камушками. ― Этого не может быть! ― в ужасе крикнул Ято. ― Всё в нашем мире может быть, я же здесь с тобой. ― Цукиёми приятно улыбнулся и коснулся руки Ято, медленно сжимая её, будто боясь навредить той. После чего поднял взгляд на пасмурное небо и сделал глубокий вдох, наслаждаясь этим коротким моментом. ― То есть, ты хочешь сказать, что ты прошлый «Я»? ― Я ничего не хотел, но коль ты сам начал этот разговор, то да. ― Не переводи все стрелки на меня, ты вдруг неожиданно появился тут, хотя мог и дальше отсиживаться там! Да где ты там сидел?! ― Ха-ха, узнаю себя! ― посмеялся бог, не отводя взгляд с неба. Когда Ято успокоился и принял ситуацию как есть, он продолжил. ― Так для чего ты здесь? ― Напомнить тебе, кто ты. Я с тобой с самого твоего рождения, ты не чувствовал моё присутствие, так как отвергал нашу с тобой силу, сейчас, когда ты частично принял её, ты принял и меня, прошлого себя. У людей, вроде как, есть такое выражение ― «Не живи прошлым, а живи настоящим». Но мы-то с тобой не люди, как бы ты не хотел бежать от прошлого, у тебя ничего не выйдет. ― И что я тогда должен сделать? Принять себя? Позволить существовать в своём теле Цукиёми и Ябоку? ― с угнетением спросил Ято, сдерживая поток рвущихся эмоций от абсурдности всей ситуации. ― Первое, я до сих пор не могу в это поверить, а второе — не хочу принимать это! ― Найди своё Инь-Янь, и когда ты это сделаешь, всё встанет на свои места так, как должно быть. ― А где вероятность того, что ты не иллюзия моего отца? Цукиёми улыбнулся и встал с прохладной земли, все его действия не оставались без внимания Ято, пронзительно наблюдавшим за каждым его следующим шагом. ― Нет никакой вероятности, это твой мир, и тебе решать, кто Я. Я могу быть Цукиёми, кем и являюсь, а могу быть Ябоку, что создал маг. Я не хозяин этого мира, что ты создал у себя, я лишь твой вечный проводник и маяк, когда твоя душа терзается в сомнениях. ― Бог впритык подошёл к Ято, такая близость смущала, оставалось совсем немного расстояния для того, чтобы их губы соприкоснулись. ― Что ты видишь в моих глазах? ― почти шёпотом спросила прошлая версия Цукиёми, не отрываясь от смущённых и взволнованных глаз Ято. ― Что за глупость ты говоришь? ― Повторяю ещё раз, что ты видишь? ― напирал Бог. ― Твоё прошлое и моё настоящее. ― С этими словами Цукиёми примкнул ко лбу Ято своим. Ветер усилился, а тучи, что до этого просто парили по течению, сгустились, создавая воронку из чувств этих двоих, что долгие века копились в душе и теперь наконец-то могут вылиться в мир. Воронка из туч стала сгущаться над головами этих двоих, принимая чёткие очертания огромной птицы, что сияла лунным светом, глаза той горели ярым огнём, а крылья и хвост походили на кинжалы множества катан, что являлись заменой её перьев, именно они придавали белоснежный блеск металлическому оперению. Голова птицы была рвано замотана бинтами, что самостоятельно держались в горизонтальном положении, создавая своего рода длинный зубчатый хохолок. Остальная часть белоснежных бинтов, но с кровавыми и неровными символами, как будто их рисовал маленький ребёнок, переходила к длинной шее и к туловищу, создавая своего рода внешнее покрытие оперения, на концах крыльев и хвоста от бинтов оставались острые как иглы рубчики, что подобно змеям вились вокруг. ― Хватит бежать и прятаться от себя, и тогда Я расскажу тебе полную историю, а не отдельные сцены из своей жизни.***
До встречи Ято с Цукиёми Юкине и Тэтсуо очнулись в бескрайнем поле, что не имело границ в этом загадочном месте. Парень почесал голову, взъерошивая прядь светлых волос и издавая шипения. ― Где мы? ― спросил Юки. ― Знал бы я сам. ― Мужчина отряхнул грязь с ткани одежды и посмотрел на парня. ― С тобой всё в порядке? ― Да вроде бы, только голова слегка болит, а где Ято? ― Хотел бы я сам это знать, но, к сожалению, на твой вопрос у меня нет ответа. ― Посидев так ещё какое-то количество времени, шинки решили осмотреться и пройти какое-то расстояние, вдруг им повезёт и они найдут Бога в бескрайнем поле, но успеха так и не было. Сколько длились поиски, никто из них не знал, Юкине и Тэтсуо в какой-то момент потеряли счёт времени, они шли прямо и только прямо, но пейзаж не менялся, всё то же поле, все те же грозовые тучи и тот же ветер. И вот сейчас они вновь идут по тому же самому полю. Дыхание не сбитое, а спокойное и умеренное, нет никакого волнения, всё в этом месте пропитано лёгкостью, отчего на душе остаётся приятный осадок. ― Тэтсуо, расскажи о себе. ― Мужчина, что шёл впереди, слегка замедлил шаг от неожиданного вопроса, видимо, он не ожидал, что парень будет интересоваться его прошлым. ― Рассказать о себе? Моё имя Тэтсуо и мне много лет, ― сухо ответил мужчина. ― Это я и так знаю, расскажи мне, каким ты был до того, как всё это произошло? Мужчина остановился и тяжело, почти с дрожью вздохнул.***
Солнце почти садилось за горизонт, отчего река окрасилась в янтарный цвет с переливами серебряного. Группа детей игриво плескалась в изумрудной воде, то и дело слегка покрикивая и смеясь от шуток друг друга. Когда игривые пляски прекратились, четверо детишек, уставшие от озорства, сидели на каменной постройке и кутались в рваные ткани, что являлись их одеждой. ― Кичиро, ну долго ещё? ― почти хныкая, спросила у друга девочка лет шести. ― Ещё немного. ― Кичиро, это, конечно, увлекательно — увидеть Тантё, но время позднее, мне мама говорила, если я не лягу спать до полной луны на небе, то Цукиёми не покажет мне снов. ― С этой фразой маленького мальчика согласились и остальные дети. Они так просидели ещё минуту, после чего ребятня, пожелав долго не сидеть своему другу, что ни в какую не хотел уходить с речки, ушла к себе домой. ― Ну и идите, а я здесь буду, да, один, но я увижу его и докажу вам, что он существует! ― обиженно пробубнил мальчуган. Кто знает, сколько он сидел возле речки, дожидаясь появления Тантё, но луна уже полностью появилась на небосводе и подсвечивала ночную реку своими холодными лучами, чаруя ребёнка и убаюкивая, будто говоря ― «пора спать». Глаза малыша почти слипались, маня его сознание в царство снов, пока вдруг он не услышал громкие шорохи позади себя. Испугавшись неизвестности, мальчик подорвался и повернулся на звук, с силой врезаясь в стоящую позади фигуру нарушителя его сна. ― О-о-о, полегче, так и с ног сбить можно, ― раздался в ночи низкий мужской голос. Мальчик поднял голову вверх, увидел его носителя. Высокий мужчина с янтарными глазами смотрел вниз на ребёнка, не выражая никакой эмоции, лазурное кимоно слегка покачивалось от лёгкого ветра, а красные волосы были собраны в высокий хвост и спокойно свисали вниз. ― Это вам нужно быть осторожным, вы так шумите, что сможете разбудить самых заядлых сонь из бандитов! ― попытался ответить мальчик незнакомцу. ― Даже если это так, то что ты тут делаешь один да ещё и ночью? Небезопасно вот так гулять ребёнку в такое время, много всякой нечисти вылезает как из мира людей, так и духов. ― Я не просто так гуляю по темноте, дяденька! Матушка говорила мне, что у нас на озере живёт красивая птица Тантё, что знает на все вопросы ответ, вот я и жду её, чтобы задать вопрос! Мужчина улыбнулся и присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с малышом, глаза мальчика искрились от предстоящей встречи с аистом, что не могло не забавлять незнакомца. ― И какой вопрос мучает будущего воина Японии? ― спросил мужчина, осторожно поглаживая макушку смоляных волос ребёнка. ― Это вопрос был для Тантё, но ладно, я вам его скажу, вижу, вы хороший человек, только никому не рассказывайте. Я хочу узнать, когда моя мама вернётся домой. ― После этих слов мужчина перестал гладить мальчика по голове, а глаза с озорным огоньком потускнели от осознания того, что малыш больше никогда не встретит свою матушку вновь, но нужно быть полной скотиной, чтобы рассказать ребёнку, что случилось с его мамой. Сейчас в Японии были тяжёлые времена, междоусобица в стране с каждым днём вспыхивала с новой силой, как пожар, и разгоралась по всей стране с невероятной скоростью, из-за чего многие крестьяне страдали от жестокости феодалов и их солдат, не была исключением и семья этого мальчика, если она вообще ещё жива. ― Тантё услышал тебя, малыш, ― мужчина слегка замешкался, но продолжил, ― да, ты считаешь, что не увидел его, но он-то тебя видит. Сейчас мы с тобой стоим здесь, наслаждаемся тишиной ночи, светом луны и лёгким плеском карпов в реке, что дарит нам Цукиёми, а Тантё прячется от твоего взора. Он услышал тебя, мальчуган, ответа ты не получишь, но как только по утру зари ты встанешь, тебя будет ждать подарок от него. Так что скорее беги домой и ложись спать, пока злые духи тебя не съели! ― и с этими словами незнакомец защекотал парнишку, и озеро озарил гулкий смех ребёнка. Мальчик улыбнулся и собирался уже было подняться по каменной тропе на холм, как остановился и повернулся к мужчине. ― А как тебя зовут? ― Тэтсуо, а теперь живо спать. ― А меня Кичиро, ― мальчик быстро спустился опять к незнакомцу и обнял его за подол кимоно, сжимая то в своих маленьких руках. ― Давай, когда я вырасту и стану воином, мы вновь встретимся? ― Но мужчина ничего не ответил, а лишь потрепал того по макушке. Тэтсуо не обманул мальчика, на утро он встанет и увидит на пороге огромное серебренное с красным переливом перо аиста, но только счастье будет недолгим, вечером, ближе к сумеркам, на деревню нападут воины и безжалостно убьют всех жителей. Женщин будут насиловать, стариков и детей брать в рабство, если повезёт, то убьют. Мужчин в селеньях не было, все ушли на фронт, поэтому некому было защищать род людской. После набега воинов феодала из соседней префектуры Тэтсуо спустится с высокого соседнего холма, что скрыт от чужого взора высоким бамбуком, он будет проходить мимо мёртвых бездыханных тел, что навсегда прекратили своё существование в этом мире. Но только один холодный труп привлечёт его внимание, это истерзанное тело Кичиро. И похоронит он этого мальчика в месте, где лежит упокоенная матушка, подарив на прощание своё перо, навсегда защищая его могилу от недоброжелателей. ― Не получится у нас с тобой вновь увидеться, малец, но, надеюсь, я увижу тебя у местных богов. Мужчина постоял ещё какое-то время и, накинув капюшон, превратился в средних размеров благородную птицу, пышное оперение которой имело в себе цвета жаркого солнца и холодной луны. Взмахнув большими крыльями, Тантё поднялся ввысь к небу и испарился, будто его и не было на этой земле. Юкине остановился, и на глазах навернулись слёзы подобно потоку воды, что перезаполнил озера от частых дождей. ― Что это? ― сдерживая дрожь в голосе, спросил шинки, ком в горле только нарастал, отчего вопрос было невыносимо больно задать. ― Ты же хотел узнать, кто я, я тебе показал. ― Мужчина остановился и медленно перевел взгляд на шокированного Юкине. Видимо, для Тэтсуо было тоже тяжело показывать свои воспоминания, но он хотел сблизиться с парнишкой, а значит, у него не должно быть секретов от шинки. ― Стоп, значит, ты не шинки? А как тогда… ― Юкине замялся. ― Я не понимаю ничего. Тантё подошёл к Юки и положил свою руку на его плечо. ― Обещаю, что всё тебе объясню, но только давай для начала найдём Цукиёми, это сейчас важнее. ― Юкине поднял мокрые глаза на мужчину и тяжело кивнул, ладонью он стёр текущие слёзы и, набрав воздуха, последовал за Тэтсуо.***
Хиёри сидела за столом и всё никак не могла сосредоточиться на домашнем задании. Её отвлекало всё, голоса родителей, плохая погода за окном и те слова Ято. Казалось, будто сам мир хочет, чтобы девушка обратила на что-то внимание. И вот Ики вновь ударяет ладонью по деревянному столу и гулко выдыхает воздух, поднимая уставшие глаза к окну, где вовсю льёт дождь. По телевизору на первом этаже идёт предупреждение о циклоне, что накрыл некоторые районы Японии, но Хиёри это не волнует, у неё есть проблемы и поважнее. Недолго думая, девушка открывает шкаф и надевает прозрачный дождевик, сказав родителям, что идёт учить уроки к подруге, выбегает из дома и бежит. Куда? Она сама не знает, но верный проводник для неё сейчас ― это сердце. Именно оно ведёт Хиёри туда, откуда потом ей захочется сбежать. Город окутан мглой, неприятный холодный дождь касается всего живого и неживого, хорошо это или плохо — остаётся для нас загадкой, но ясно лишь одно, ничего хорошего это не предвещает. Хиёри забегает в переулок, где красуется горящая от лампочек вывеска магазинчика, и встречает того, кого меньше всех хотела видеть. ― Я знал, что ты придёшь, давай зайдём, а то промокнем.***
― Госпожа Аматэрасу! Госпожа Аматэрасу! ― раздался на весь храм крик шинки, что в ту же секунду утонул в нём. ― Я не знаю, что это, но главный храм Сусаноо-самы исчез из поля зрения Такамагахары, возможно, это связано с циклоном, что сейчас бушует в некоторых регионах Японии. Девушка тяжело подняла холодный взгляд на нарушителя покоя и посмотрела тому в глаза. ― Разве Сусаноо не должен был разобраться с этим природным явлением? ― грубо ответила девушка. ― Да, по идее, так и должно было быть, но, как мы поняли, на его префектуру напали, так как в той области была замечена буря. ― Это самая обычная буря из тех, что нам доводилось видеть, ты знаешь, на что способен мой брат, так скажи мне на милость, почему я должна выслушивать эту пустую информацию? ― Видимо, богиня была раздражена тем, что её потревожили пустой паникой, но после последних слов шинки глаза девушки округлились, а воздух спёрло в животные тиски. ― Было бы всё так просто, госпожа, мы засекли сильный всплеск энергии Луны, а также нами была замечена огромная трещина на табличке у реки Китаками, где мы запечатали силу Тантё. ― Шинки хотел продолжить, но его остановила богиня. Девушка закрыла глаза и тяжело потёрла виски. ― Ты же знаешь, что силу Тантё может полностью освободить только священный сосуд Цукиёми? ― Да, госпожа. ― То есть, вы хотите сказать, что не уничтожили кого-то? ― неожиданно крикнула девушка и яростно посмотрела на парня, что склонил свою голову к ногам богини, чтобы не смотреть той в глаза. Гневу богини не было предела, казалось, она готова испепелить всё живое, что есть в этом мире, как настоящее солнце, что сияет на небосводе. ― Госпожа, клянусь всем живым и мёртвым, что мы вырезали всех шинки господина Цукиёми, ― дрожащим голосом ответил шинки, впадая в дрожь от каждого шага богини. ― Видимо, не всех, если печать треснула! ― рычала как голодный зверь Аматэрасу. ― Это всё? Шинки помедлил, видимо, думая, говорить это госпоже или умолчать, но после повторного вопроса от девушки проглотил вставший ком и хрипло ответил. ― В храме Сусаноо-самы была засечена сила девятихвостой лисицы. ― После этого Аматэрасу впала в бешенство, отчего солнце, что было в небе, приняло кровавый оттенок и принялось сжигать всё в своей области. ― Приведите ко мне того, кто посмел обмануть меня, когда происходило запечатывание Тантё и девятихвостой! ЖИВО! А ТАКЖЕ СОБРАТЬ СОВЕТ БОГОВ НЕМЕДЛЕННО!