все империи гибнут
Нежные руки скользят по огрубевшей мужской коже. Рыжие волосы сыпятся на белые простыни, когда юное женское тело нависает сверху. Солнце бросает блики на её зелёные глаза, и Джон готов утонуть в этом моменте. Всё нутро Сида сжимается сильнее с каждым рывком помощницы шерифа. Он проводит ладонью по её груди, но Эйприл быстро перехватывает его, перетягивая Вестника на себя. Она руководит этим процессом, покусывает тело, что только больше выводит его из себя. Джон опирается на локоть, татуированные пальцы тянутся к рыжим волосам и тянут их к себе. – Так не пойдёт, помощница. Не ты у руля, – сладко шепчет Вестник ей на ухо. Её взгляд не отпускает Сида. Она словно изучает его, что невольно наводит на дурные мысли. А если именно сейчас помощница сорвётся? Прямо сейчас решит выдать «удар в спину»? Это будет. Обязательно будет. Но не здесь. Джон сокращает расстояние между ними. Здесь не осталось ничего личного. Только она и он. Никакого пространства не осталось, да даже воздуха, судя по рваному дыханию помощницы шерифа. Мужчина прильнул к губам Эйприл, оставляя небольшой красный след на её коже от своей бороды. Да, так ему нравится куда больше. Теперь он в ней и полностью руководит процессом. Казалось бы, за столько встреч она должна была уже запомнить. Он полностью растворён в ней, как и она. Джон хотел видеть всё. В мельчайших деталях. – Джон? – Её голос заставляет мужчину открыть глаза. – Джон! – Голос помощницы подозрительно похож на голос брата. Вестник открывает глаза, видя перед собой недовольное лицо Джейкоба. Так неподходящее ему. Обычно старшему Вестнику абсолютно всё равно на происходящее вокруг. – Мы не мешаем тебе обсуждением своего плана? Или, может, нам удалиться в другую комнату? – Нет, брат, всё в порядке. Может продолжать, – Джейкоб лишь качает головой и возвращается к доске с планом. Джон же понимает, что задремал и видел неестественно реалистичный сон. Он всё ощущал, но до конца не понимал, почему в этом сне присутствовала помощница Броди, а не та же Холли. Потому что наскучила, а нутро требует чего-то посвежее? Чего-то, что сложно достать? Скорее всего. Он до конца не понял даже причин своего поведения на поле. Почему он это сделал? Почему поцеловал её? Ответ, что на всё имеется лишь воля Бога, вполне его устраивал. – Ключевая проблема заключается в младшей помощнице шерифа. Насколько нам известно, сейчас она в Долине. Так, Джон? – Джейкоб отводит взгляд от доски с планом местности и смотрит на младшего брата. – Так, Джейкоб, – в голосе младшего Вестника слышится явное недовольство. Его вновь собираются отчитать, как в детстве, как на каждом собрании Вестников. – Я считаю: лучше перевести её в Горы Уайттел. Во-первых, это позволит нам приобрести универсального солдата. Вы видели: с какой лёгкостью она в одиночку захватила ранчо Джона и Фоллс Энд? Во-вторых… – Во-вторых, это исключено, – Джон, наконец, проявляет себя и встаёт с насиженного места, ударяя ладонями по столу, словно это поможет выпустить гнев наружу. – Джонни, она сбегала от тебя… сколько? Напомни, пожалуйста. – Один. Всего один раз. А ты уже панику развёл, – Джона злила ситуация. Злило то, что его слова ни во что не ставили. Предательски рация, прикреплённая к поясу Джона, начала трещать и раздался голос Верного. – Иоанн, приём. Я упустил её, – это был голос Уолтера. – Я вылетел. Отключился. Её нет, Иоанн. Её нет. Джон накрывает лицо руками, понимая, что всё идёт совсем не в том направлении, которое он планировал изначально. Помощница сбежала в очередной раз, а это означало только потерю его авторитета в глазах семьи. – Два, – заключает младший Вестник, глядя на Джейкоба и взяв в руки рацию. – Поговорим позже об этом, Уолтер. Объяви её в розыск. И запомни: она нужна нам живой. Джон вновь приземляется на стул и начал судорожно поглядывать в сторону Иосифа. Его осуждения в этой ситуации он старался сторониться. А оно было бы. Помощница подрывает его авторитет. Если бы она сбежала в Хенбейне или же Уайттеле, Отец бы просто покачал головой, приказав вновь поймать её. С Долиной же всё иначе. На Джона всю его жизнь спускали всех собак. С самого детства. – План всё тот же, – Джейкоб прерывает тишину, – Броди должна оказаться в Горах. Я приложу все усилия для того, чтобы подобного, – старший Вестник указывал на рацию, что теперь лежала на столе, – не повторилось. Она пройдёт мои испытания. – А если она вовсе не сильна? – Джон пристально смотрит на брата. – Что тогда? Её мозг превратится в пудинг. Она солдат, да, Джейкоб, но мы не знаем, способна ли она выдержать гнёт твоей теологии. – И что ты предлагаешь, Джонни? О, знаю, чтобы она сказала «да»? Просто признай уже, наконец, что Холли тебе поднадоела и нужна новая игрушка для твоих утех. – Холли? – Иосиф водит взглядом от старшего к младшему из Вестников. – Все знают про Холли, – Фейт решает, что без её слов эта ситуация не может быть решена. – Мы здесь не мою связь с Холли собрались обсуждать, а что делать с сопротивлением, – Джон просто разводит руками, смотря по сторонам. – Иоанн прав. Поговорим об этом позже и в личной беседе. Сейчас наш приоритет всё же остаётся на Эйприл. Она нужна нам. Нужна Богу, – Отец сменяет Джейкоба на месте в центре. – Сегодня ночью я снова слышал Голос. Голос, напоминающий истоки времени. Напоминающий историю. Всадников грядущего апокалипсиса всегда было четыре. Четыре Вестника. – Всё верно, – Джон наглядно пересчитал присутствующих в комнате. – Вас трое, братья. Сестра. Я лишь пророк, что доносит до вас волю Бога. Джон понимал, к чему клонит Отец, но молчал. Помощнице шерифа не место за этим столом. Кто угодно, только не она. Честно признаться, младший Вестник до конца не верил, что кому-либо из них удастся привить этой женщине веру. И хоть Отец и вещал о том, что видел чистый мир, где она стояла по правое плечо от него самого, Джон относился к этому со скептицизмом. У всего есть две стороны. Сторона сопротивления и сторона Эдема. Помощница может оказаться на любой из сторон баррикад. Зависит это лишь от того, на сколько её ещё хватит. У каждого. Каждого из них есть два исхода. Да даже у Джона. В тот же день Отец видел и место, уготованное младшему из Сидов. Либо он умрёт молодым, либо состарится в Новом Эдеме. Ему нужно всего лишь принять любовь. Впустить в своё сердце. Но Джон не способен на это. Более не способен. Именно поэтому каждую ночь ему снится собственное бездыханное тело с горделивой улыбкой помощницы над ним. – Путь веры. Я предлагаю его. Если помощница шерифа должна сидеть за этим столом вместе с нами… – Ей нужна вера, – подытоживает Джон. – Не урок по насилию, а вера, – он согласно кивает в сторону сестрички. На деле же он имел в виду свою сторону. Долгие споры о том, куда направить помощницу Броди привели ровным счётом ни к чему. Каждый из Вестников остался при своём, а Отцу был важен лишь результат. Джон вышел на улицу с неким облегчением. Никаких тяжёлых взглядов от братьев. Он наблюдает за тем, как Вестники рассаживаются по машинам и отправляются в свои регионы, а Отец направляется к церкви. Креститель буквально ныряет в кусты, что расположены вблизи от места из собрания. Руки тянутся в карман и, нащупав пачку сигарет, вытаскивают её к солнцу. Сложно судить о солнце в лесу, конечно. Джон садится на каменный выступ и достаёт одну сигарету из пачки. – Если ты думаешь, что все твои деяния останутся безнаказанными – ты ошибаешься, помощница, – Джон зажигает сигарету и вновь нажимает на кнопку. – Ты всего лишь трусиха, убийца. Все эти реки пахнут ТВОЕЙ кровью, – он выделяет принадлежность, зная, как сильно это задевает её. – А что же насчёт тебя? – Затяжка прерывается, когда из рации доносится знакомый женский голос. – Что с кровавым следом, который тянется за тобой. Я могу тебя выследить, всего лишь следуя по нему. – Я завтра покаюсь в своих грехах, Бог простит меня, а вот ты… скажи, сколько ещё жизней ты отнимешь, прежде чем поймёшь, что хватит? – Достаточно одной. Твоей, Джон. – Иоанн. Для тебя Иоанн*. Джон откладывает рацию в сторону и выдыхает сигаретный дым в воздух, откинув голову на дерево. В ситуации с помощницей шерифа ему не нравилось одно: она ещё не встретила его брата и сестру, но уже брызжет дьявольским ядом, доказывая, что Джон – худшее, что случалось с ней. Шорох листьев заставляет Джона затушить сигарету о камень и развеять дым, словно он подросток и вот-вот его застукают родители. Но он выдыхает, когда видит перед собой блондинку. – Видела, как Вера и Иаков уехали… так и думала, что найду тебя здесь, – Холли медленно подходит к Вестнику, поправляя ворот его рубашки. – Не видела тебя две недели, а, казалось, будто вечность. – Не начинай, Холли. Он закатывает глаза, но блондинка играет на опережение и мгновенно целует Сида. Джон не в силах ей противиться и отвечает на поцелуй, притягивая девушку к себе. Её карамельные губы очень мягкие, как и руки, которые уже тянутся к бархатной рубашке в попытке поскорее от неё избавиться. Но… Но перед глазами тот злополучный образ рыжеволосой дамы на белой простыне. Джон тут же качает головой, накрывая руки Холли своими. – Не сейчас. Мне нужно идти. – Ты сейчас серьёзно? – Её глаза наполнены возмущением. – Холли, может быть, ты забыла или что-то стёрлось, но мы не в отношениях. Я прихожу, мы трахаемся, я ухожу. Тут всё просто. Не забывай об этом, малышка, – Джон кивает и уходит в сторону деревни.***
Помощница со злостью отбрасывает рацию в сторону. Иоанн Сид был прав. Она насыщена Гневом, вот только в его сторону. И сторону всей этой сектантской чуши. Она медленно выдыхает, смотря куда-то в сторону, попутно выпивая ранее приготовленный кофе. Утро началось не с него, а со звонка этого ублюдка. Броди до сих пор не могла поверить в то, что ей в очередной раз повезло – и она оказалась подальше от его бункера. Те вещи… Те люди, с которыми он их вытворял, до сих пор перед глазами. В Фоллс Энде сектанты искали бы её в первую очередь, поэтому жителями было принято решение немного перебазировать Эйприл в отель «Оленья Голова», что был захвачен сопротивлением на днях. Утро Эйприл встречала без Мэри-Мэй, а с рядовыми людьми. Юная помощница шерифа стояла на балконе, попивая кофе, что сделал кто-то из девушек. Уайттел заметно отличается от Долины Холланд. Атмосфера в горах выдаёт некий стержень и напряжение, в котором держит всех Иаков. Эти Судьи… она буквально видит, с каким трудом их отстреливает сопротивление. И всё это дело рук одного злодея. Может быть, она всё же поспешила с выводами об Иоанне. Нутро подсказывало, что его старший братец ещё может удивить. Может. Но вначале ей нужен план. Ведь единственной готовой частью являлось: спастись от Иоанна. Оторваться от распития кофе помощницу шерифа заставляют крики с задней части участка. Но только она успевает поставить чашку, как в её ногу вонзается стрела. – Что за? – Эффект похож на тот, что она испытала, когда послушники Иоанна стреляли в неё пулями из блажи. Там её охватывал «зелёный эффект» и некое изменений сознания. Здесь же всё чуть иначе… всё перед глазами начинало краснеть, а ноги постепенно слабли. Изо всех сил она пыталась остаться в сознании, но игры Сидов – достаточно жестокая вещь.***
В себя помощница приходит уже в неком помещении. В ноздри тут же ударяет стойкий запах крови. Эйприл с трудом открывает глаза и видит перед собой помощника Пратта. Стэйси? Она хотела что-то сказать, но на гортань словно повесили тяжёлый замок. Всё тело тянуло. Броди моргает и начинает наблюдать за действиями Пратта. – Зря ты осталась в округе. Нужно было бежать, когда была возможность, – он привязывает её руки к стулу. После чего проводит некие манипуляции и с головой. Юноша также закрепляет и её, словно для того, чтобы она оставалась неподвижна. Это промывка мозгов… та самая, о которой говорил Датч. Стэйси тут же отбегает к полотну с волком, что висит на стене, а помощница слышит голос, который слышать раньше ей не приходилось. Волк на стене сменяется оленем. Помощник Пратт также замирает, когда слышит голос. Но Эйприл удаётся разглядеть его силуэт. Стэйси скован, он словно боится. – Этот мир слаб, – помощница шерифа не может пошевелить головой. – Мягок. Мы забыли, что значит быть сильными. Раньше герои были Богами, – олень сменяется волком, что раздирает свою добычу. – Теперь же они безбожники. Слабые. Жалкие. Больные. Рыжий мужчина поворачивается к ней лицом, и она понимает, что это Иаков. Словно могло быть по-другому. Пратт выходит на свет следом. По его позе помощница может сделать выводы о чём-то большем. Он подвергался насилию. Скованность движений и боязнь того, что это повторится снова. Сигналы поведения, которые она изучала в академии. Впервые они как-то пригодились. Но в душе Эйприл наделась, что ошибается. – Мы позволили слабым править сильными и теперь удивляемся, что почему-то сбились с пути, – картинки продолжают меняться от жертве к хищницу. От хищника к жертве. Слабые. Сильные. Казалось, помощница попала в руки к нацисту. Теология Иакова была похожа на неё. Она старалась не смотреть на полотно, прекрасно понимала, к чему это приведёт. Помощница акцентирует свой взгляд на рассказчике. Иакове. Задний фон размывается. Уже лучше. – История знает цену жертвам. Мы прореживали стадо, чтобы стать сильнее. Раз за разом платили жизнями меньшинства за жизни большинства. И выживали. Но забыли об этом, – Иаков подходит к каждому из пленных в комнате. И теперь направляется к ней. К помощнице Броди. К той, кого ещё пару часов назад Отец предложил на роль Четвёртого Вестника. – А сейчас пришёл наш черёд. Сейчас… Коллапс уже близко, – он наклоняется к Эйприл. О личном пространстве в этой семье не слышали. – И жизни меньшинства перевесят жизни большинства. И когда народ, не видевший боли и отчаяния, познает безумие, придём мы. И мы проредим стадо, – в руках Иакова тут же появляется некая шкатулка. – Мы сделаем то, что должно.only you.
Рыжеволосый Вестник открывает шкатулку. Помощница вновь испытывает, что и отеле, вот только теперь чуть иначе… что-то в ней пробуждалось. Что-то готовилось выйти наружу.only you can make all this world seem right.
Она продолжает пилить взглядом старшего из Сидов. Словно цепляясь за этот образ.only you can make the darkness bright.
Всё перед глазами краснеет. Это дурной знак. Держаться за этот мир всё труднее.only you and you alone can thrill me like you do.
Военная форма перед глазами сменяется пальто с самолётами.and fill my heart with love for only you.
Руки в ожогах теперь вытатуированы.only you.
Она поднимает взгляд. И видит перед собой Иоанна, держащего в руках шкатулку и напевающего лишь два слова: only you. Это заставляет её провалиться в небытие, уготованное Иаковом.***
Открывает глаза помощница в том же месте, где и потеряла контроль. Руки и голова теперь свободны от оков. Перед ней всё те же двое несчастных, которые покидают кресла и оборачиваются в сторону рыжеволосой девушки. Их глаза… они наполнены жестокостью. Озлобленностью. Жаждой. «Ты знаешь, что делать». Голос Иакова. В голове. У них одни и те же семейные приёмы? Эйприл подрывается со стула и пытается успеть схватить цветастый пистолет, что лежит перед ней на столе. Он один. Их трое. И выживет только сильнейший, как и завещал Иаков. Выстрел. Ещё один. Оба члена сопротивления растворяются, и перед глазами остаётся лишь дым. «Отлично. Иди дальше». Помощница заворачивает за угол. Перед ней узи. Она лишь поднимает взгляд наверх, что-то невнятно шепча, и берёт, наконец, новое оружие в руки. За новым поворотом её ждали и новые испытания. Новые солдаты. Но они нереальны, ведь так? Помощница шерифа выходит из-за угла и, зажав, курок, начинает расстреливать солдат. Ни один мускул не дрогнул, она выжидала новые слова от Иакова, но вместо этого услышала другой знакомый голос. Голос Вестника Долины. – Какого чёрта? Я думал, мы пришли к соглашению, – мимо помощницы проносится олень, она успевает заметить на его рогах белые цветы. Девушка останавливается у нового арсенала с дробовиком. – Нет, Джонни, это ТЫ пришёл к соглашению, – Иаков явно выделяет причастность младшего к происходящему. – Ты сказал, что мы должны что-то сделать с ней. Я и сделал. – Отдай её мне. Я смогу заставить её встать на нашу сторону. – Заставить? Дай угадаю, как и в прошлые разы? Она солдат, Джон. Солдат. Помощница слышит лишь очень громкий всплеск. Будто что-то влили в стакан. Тут же перед носом появляется терпкий запах алкоголя, и девушка отключается.