exodus

моё тело поедает нуар.

// Зелёная дымка пронизывает от самых пят до макушки. Я могу с лёгкостью захватить этот густой туман в руку, и он ещё надолго останется в ней. Где-то в ноздрях щиплет, будто туда засыпали соль. Хочется потереть глаза, но, мне кажется, так будет только хуже. Боже. Я ничего не помню и не понимаю, где нахожусь. Лишь туман. Может быть, он станет моим путеводителем? Стоило решиться на эту авантюру, и я начинаю видеть некий проблеск. Что-то сияет. Будто по дуновению ветра, я перемещаюсь к этому объекту, но разочаровываюсь, когда вижу перед собой лишь оранжевую баночку таблеток. Теперь же… теперь её касается рука. Знакомая мне рука. С перевесом креста на ней. Это Иосиф, но, кажется, чуть моложе. Выдаёт отсутствие бороды. Он проходит мимо, будто не замечая меня, садится на край кровати… Та самая кровать в том доме, где мы впервые вели с ним диалог. Но он выглядит очень подавлено. Ни за одну встречу он не производил впечатление человека с похожими проблемами. Единственная проблема, которая была у него, на мой взгляд, – это излишняя повёрнутость на религии. Очевидно. Мимо проходит Иоанн. Садится рядом, убирая от брата таблетки. Следом в комнату заходит и Иаков. Ещё живой. Хорошо, это возможно только в дурном сне. Может, я и права. Это сон, который посетил меня где-то на окраине леса. Куда я вообще собиралась?.. Неважно. Ведь зелёная дымка вновь заслоняет глаза. Я ничего не вижу, но в этом и прелесть. Мне не хочется видеть лицо Иакова, я сразу вспоминаю весь тот ужас, что он заставил меня пережить; мне не хочется видеть напыщенное лицо Иоанна, я его просто не понимаю, как и чувств, которые испытываю по отношению к нему; мне не хочется видеть и лидера этой чёртовой секты. В носу всё ещё предательски щиплет, но к резкому запаху (блажи?) добавляется ещё и еловый. Это приятно. Я открываю глаза и вижу перед собой лес. Он стал таким родным за столь малое количество времени. Здесь хочется находиться. Здесь, а не в деревне этих психов. Я зачем-то хватаюсь за ветвь, которая оставляет предательский красный след и небольшой кровяной подтёк, что стекает по моему пальцу к ладони. – Зачем мы пришли сюда, Джон? – Женский голос заставляет меня оглянуться. Сквозь плотный туман пробивается образ блондинки в платье, украшенном цветами Блажи. Это Вера? Я делаю несколько шагов навстречу. Нет. Это та самая девушка с фото в доме Сидов. Чуть худее Веры, но в разы старше. Морщины выдают. – Ты не заслуживаешь места в проекте, – обладателя второго голоса я могла даже не видеть, узнаю его из многих. Это чёртов Вестник Дьявола. Иоанн Сид собственной персоной. Я поворачиваюсь к нему, оказываюсь прямо перед его носом. Но он не видит. Это ведь мой сон. – Это лишь твоё мнение, – Вера переплетает пальцы, уводя руки вниз. Судя по её виду, могу предположить, что подобного рода разговор у них не впервой. – Нет, это наше мнение, – я чувствую небольшую дрожь в икрах, когда слышится грубый голос военного, а за спиной Иоанна начинают виднеться рыжие волосы. Почему этот ублюдок не оставляет меня даже после своей смерти? – О, и брата настроил против меня, да, Джонни? – Голос Веры дрожит, неужели она боялась Иакова? Я отхожу в сторону, чтобы стать полноценным зрителем. – Не. Называй. Меня. Так, – Иоанн подступает, в его голосе слышны нотки обиды. Детской обиды. – Не будем ходить вокруг да около, Джон. Сделаем то, за чем пришли. Иаков делает несколько шагов вперёд, заслоняя Иоанна своей спиной. Что было дальше, мне трудно передать, ведь туман вновь перед глазами. Единственное, что я успеваю заметить, – звук выстрела. Я начинаю видеть что-то впереди, но звуки исчезают. Будто меня оглушило тем самым выстрелом. Больше ничего. Из звукового сопровождения у меня остался лишь белый шум. Из визуального – Вестники Уайттела и Долины, где последний душит блондинку в белом платье с цветами. Она другая. Ни та Вера, которую знаю я, ни та Вера, которую я видела на фотографиях и в прошлом видении. Другая. Но её ждала та же участь, что и предыдущую. Её тело обмякло, она перестала сопротивляться, оставив на память братьям лишь свой отречённый взгляд. Они что-то говорят, но я всё ещё не слышу, хоть и нахожусь в тридцати сантиметрах от них. Трусы. Иоанн и Иаков. Они покидают место преступления. Видимо, такими желает их воспринимать моё подсознание. Боль. Боль пронзает моё тело, когда я решаю двигаться дальше. У любого сна должно быть завершение, и я обязана найти его. Обязана найти тот кусок, что приблизит меня к пробуждению. Всю жизнь я думала, что этим «куском» является смерть. Смерть кого-либо неизвестного в моих снах. Но, по всей видимости, это не так. Дверь. Передо мной дверь с золотой ручкой. Мне не остаётся ничего, кроме как открыть её. – Ты уверен, что Отец не узнает? – Дева, сидящая на коленях перед двумя злополучными братьями, смотрит на Иакова чистыми глазами. Они кристально чистые. И здесь лишь два вариант: либо она под их излюбленной Верой Блажью, либо ещё под чем-то. – Конечно, Мелани. Это наша семейная тайна, – даже в голосе Иакова слышатся нотки сомнение, но Вера (боже, очевидно, что это очередная) всецело готова довериться ему. И в этот момент младший Вестник протягивает ей что-то в свёртке. – Я никогда не чувствовала себя настолько хорошо, – запевает девушка, смешивая содержимое свёртка и какой-то жидкости внутри. – Ты был прав, Джон. Это единственное, что способно доставить мне радость. Я вижу эту ухмылку на лице Крестителя. Та же, что и с первой Верой. Боже, я слышала про то, что нынешняя Вестница не первая, кому достаётся статус «Вера», но не могли же предыдущих сжить со свету? Не хочется в это верить. К тому же это просто сон. Сон, в котором очередная блондинка погибает, по всей видимости, переборщив с наркотиком. Я выхожу и закрываю дверь за собой. Мне нужно просто проснуться. Но вместо этого я сталкиваюсь с собой. Не лучшее чувство, что я когда-либо испытывала. Видеть себя со стороны. В момент прилёта в округ. В момент ареста Иосифа. Мне тошно от той, кого я вижу перед собой. Я вижу, как тряслись мои руки в тот вечер, вижу всю ту неуверенность и неприязнь к людям вокруг. Малышка, если бы ты знала, что тебя ждёт в следующие три месяца, ты бы бежала отсюда, как можно быстрее. Как бы я хотела сейчас это сделать, но все возможности перекрыты. Как и воздух, которого у меня почти не осталось. Картины начинают меняться быстрее. На одно событие уходит от силы пару минут. Потому что то, что я вижу, – это воспоминания. Над этим мне не предстоит более размышлять, а вот о предыдущих «Верах» стоило бы. Креститель. Топит меня в реке Хенбейн. Единственное, что позволяет тому вечеру предстать иначе, – большее количество паров Блажи. Даже не так. Теперь это цельный туман, открывающий мне лишь некоторые части этой картины. Секунда. Иоанн перед решёткой, а я чертовски истощена. Тошно от своего вида. Тошно от своей беспомощности в тот момент. Тошно от осознания того, что произойдёт на утро. Тошно. Это не шутка. Меня, настоящую меня, прямо сейчас стошнило на собственные голые ступни. Этот запах проникает в нос и смешивается с резким запахом щёлочи, с которой я уже смирилась. Секунда. Голова Иакова в моих руках. И вот она уже катится по дорожке зелёного плотного тумана к ногам его младших братьев. Ни о чём не жалею. И, если отмотать время назад, я бы поступила так же. Секунда. Вестник Долины нависает надо мной. Страстный поцелуй. Не лучшее порно в моей жизни. Не лучший выбор партнёра на случайный секс, малышка. Секунда. Тот же поцелуй, но в другом положении. На задворках бара Фэйргрейвов. Я вижу нож в своих руках. Я вижу, с каким трудом он вонзается в тело младшего Сида. Секунда. На мои голые плечи ложится чертовски привлекательное пальто. Если бы меня спросили, что больше всего я люблю в этом адвокате дьявола, с лёгкостью я бы ответила: его пальто. С этими дурацкими самолётиками. Секунда. Я вновь разворачиваюсь для того, чтобы увидеть новую бессмысленную картину, что я, скорее всего, видела раньше, но из густого тумана в меня упирается дуло пистолета. Туман отходит всё дальше, позволяя по частям открыть мне личность того, кто наставляет оружие. Я узнаю его. В тот момент, когда вижу пальцы, на которых красуется «E» «D» «E» «N». На каждом из пальцев правой руки. Иоанн Сид. Туман отходит всё дальше, и я вижу его в смокинге с белой рубашкой под ним. Но она всё ещё расстёгнута так, чтобы его «У-н-ы-н-и-е» видели все. Резонно оглядываюсь, чтобы понять, на кого же он наставляет пистолет, но разочаровываюсь, когда не нахожу ничего в густой пыли тумана. Поворачиваюсь, чтобы эта бессмысленная часть прошла быстрее, но нахожу нечто новое. Туман рассеялся до той части, где бы я могла рассмотреть помещение, в котором находился Иоанн… и себя. Да, я тоже была здесь. Стояла у какой-то панели. У меня рыжие волосы. В очередной раз меня посетила мысль, что нужно найти где-то в округе место с продажей краски. Вот я, рыжая я, подхожу к Сиду. Его руки трясутся. У себя же я вижу некую стервозность во взгляде. Забавно, что никогда не могла научиться подобному. Ещё одна примечательная вещь: в этом видении я вижу себя почти на одном уровне с Иоанном, хотя в жизни еле дотягиваю макушкой до его губ. – Спусти курок, – я, другая я, поглаживаю Вестника по плечам. – Это ведь ты, – его взгляд нежен. Это первый из всех моментов, когда действующие лица замечают меня. – Это твоё испытание. Мы будто поменялись местами. Я будто перехватила его черты характера и поведения, он же забрал себе мою мягкость. Я вижу это во взгляде. Рука Иоанна трясётся, но указательный палец стремится к курку. Я хочу что-то сказать, но моментально немею. Будто кто-то перехватывает мои голосовые связки своими руками, переплетая их между собой. Слышу звук выстрела. Никакой больше зелени вокруг, лишь темнота. Тьма и мой собственный голос. – Тебе нужна Вера. // Это тот самый момент, что должен был стать конечной точкой в сонном (или не совсем) состоянии помощницы, но она продолжала видеть лишь пустоту. Пустоту, что стала для неё чем-то родным. Чем-то что наполняло её внутренний сосуд. Эйприл стало плевать на слова Вестника Долины о Гневе. Да. Она сменила его на то, что ощущала больше. Вселенскую пустоту. – Салага! Открой глаза! Ну же! – Голос шерифа округа Хоуп заставляет её вернуться к некой реальности, ощутить дрожь, что прильнула к кончикам её пальцев, и повернуть голову. Белый свет. Словно арка от открытой двери, которую ещё и подсвечивают неестественно белым светом. Помощница решает взять себя в руки и направиться к единственному источнику света. С каждым шагом дрожь становилась всё более явной, проникая глубже и глубже. Сердце начало бешено стучать, а губы девушка непроизвольно закусывала. Это страх. Страх перед неизвестностью. Это худшее из чувств, которые она испытывала. Даже переполняющая ненависть не казалась такой уничтожающей. – Давай же, коли адреналин, – вновь голос шерифа. И сердце замирает. Больше Броди не слышит сердцебиения, способного заглушить любой звук. На четыре секунды. Сердце вновь начинает биться. А помощница способна видеть силуэты, размытые и неточные. Но это лучше. Дыхание учащается, и девушка хватается за первый попавшийся силуэт. Она успевает разглядеть звезду на его груди. Шериф. Это Уайтхорс. – Всё в порядке. Всё теперь в порядке, – массивный шериф прижимает помощницу к себе. Она успевает учуять запах крови, прежде чем её зрение придёт в норму – и она сможет нормально видеть. Всех вокруг: темнокожую девушку и шерифа. Как и его рубашку, которая была в крови. – Боже мой, салага, ты напугала нас. – Эйприл, – она с надеждой смотрит на Уайтхорса, немного отстранившись. Эта «кличка» ей не нравилась. Девушка сомневалась, что кому-то вообще могла нравиться. – Что произошло? – Что ты помнишь? – Помню лишь как шла по лесу, а дальше полный провал, – помощница решает не упоминать про странное состояние, в котором находилась. Последнее, что она помнит, действительно, лес. И… опушка? – Дом. Небольшой дом. Я зашла туда в поисках припасов… кажется. – И решила принять душ, – констатирует шериф. Кажется, он знал больше собственной помощницы. – Тебя никто не предупреждал о том, в регионе Хенбейн не стоит взаимодействовать с водой? – Нет, – Броди обиженно опускает глаза, будто её отчитывают. – Ты не выходила на радары около месяца. Не расскажешь, где была? После того, как ты снесла голову рыженькому и дала ребятам ключ от его бункера… последнее упоминание о тебе приходило из Фоллс Энда. Кто-то видел тебя убегающей от толпы Верных Иоанна Сида. Твоё лицо… но передавали что-то о другом цвете волос. Я тогда подумал, что они ошиблись, – шериф касается волос помощницы, сопровождая это немного разочарованный взглядом. – Помню, при первой встрече единственное, что я отметил в тебе, помимо твоего маленького роста, волосы. Зачем, Эйприл? – Для того, чтобы убить подонка номер два, – что-то греет девушку после того, как Уайтхорс произносит её имя. – Но не вышло. И меня ждал персональный ад номер два. А потом… обещание. Да. Обещание. Эйприл не решается рассказать больше. Она знает, насколько мнительно сопротивление округа. Стоит помощнице упомянуть, что она на добровольной основе осталась в логове врага, на неё налетит целая стая из тех, кто будет кричать, что подобной тут не место. Ей тут не место. Она видит это по взгляду темнокожей девушки, что всё ещё стоит за спиной шерифа. Трейси. Она представляется, рассказывая целую тираду о том, какие последствия имело состояние, в котором находилась Броди. Это не было сном. Обычно всё происходящее реально. Но Эйприл понимала, что Трейси преувеличивает. Она видела то, что не могло быть в реальности. Иаков мёртв, все Веры вместе с ним. Были лишь две вещи, что смущали помощницу. Это кровь на пальце. От укола. Еловой иглой. И второе: ноги, её ноги, которые, очевидно, были в собственной рвоте. – Отряд Бёрка. Мы потеряли связь с ними, – в помещение врывается лысеющий мужчина в очках с забавным значком пумы на груди. – Необходимо установить связь с Сидни. Они направлялись к нему. Если так и не дошли, то находятся в плену Блажи. Готов поставить свой значок. – Х-хорошо, шериф, – мужчина уже собирался уходить, как вдруг заметил Эйприл на лежбище. – А это кто? – Одна из моих помощников, – на лице шерифа мелькает грустная улыбка. Броди кажется, что он вспоминает о Хадсон. Единственной, кто остался в плену Сидов. – Помнится, вы говорили, что лишь Пратт на свободе. – Я тоже помню это, Вёрдж. Однако, наша подруга заставила эдемщиков немного попотеть. Это она освободила Уайттел. – Не без помощи Илая, – Эйприл приподнимается на локтях, но тут же понимает, что это была плохая идея. В лёгких отдаёт боль. – Конечно, – шериф соглашается, укладывая девушку обратно. – Трейси, помоги Вёрджилу связаться со всеми, кто мог видеть отряд маршала, – Уайтхорс провожает их и возвращается к своей помощнице, сев на рядом стоящую кровать. – Тебе необходимо отдохнуть, пока Блажь полностью не выйдет из твоего тела, – он окидывает взглядом капельницу, которая вводила некий раствор в тело Эйприл. Помощница закидывает голову на подушку, обращая всё своё внимание на потолок. Обшарпанный, казалось, он вот-вот свалится на неё, и какой смысл тогда имело каждое из её божественных спасений? Судя по всему, сейчас девушка находилась в тюрьме округа. Она стала оплотом сопротивления на Хенбейне, так говорил Датч и Илай. Боже, за эти минуты она вспоминала бородача больше, чем за недели, проведённые в кровожадных лапах врага. – Знаешь, – тишину первым решает нарушить Эрл, – я ведь уже собирался в отставку. Думал, будет скучно. Думал, вот, наконец, подарим округу спокойствие, и я сниму значок, передав полномочия Джоуи. Но… крушение, Нэнси, перекрытие дорог на выезд из округа. Всё вышло из-под контроля. Я думал… думал, что это моя вина. Именно я допустил разрастание этого культа. Именно я. – Зря вы вините себя, – Эйприл продолжает смотреть в потолок. Она не планировала поддерживать Уайтхорса. Лишь констатировала факт. – Они бы пришли к нынешнему результату с вами или без вас. Это не имеет большого значения. Они похлеще выживальщиков. Сами подумайте, у них в команде был солдат, манипулятор-психолог и наркоманка с большим запасом веществ в карманах. Правда думаете, что с Хадсон, к примеру, они не провернули бы трюк с палением вертолёта? Броди не знала никого из них. Хадсон, Уайтхорс, Пратт – все они чужаки для неё. Но чужаки, за жизнь которых она продолжает сражаться день за днём. – Хадсон, – голос девушки немного дрожит, когда она, наконец, обращает свой взгляд на шерифа. – Вы видели её?.. Точнее, слышали, что Иоанн сделал с ней? – Получив отрицательный кивок, помощница продолжает. – Он сломал её, шериф. Я не знаю, что он делал с ней там, в своём бункере, но рискну предположить, что что-то похожее на пережитое Праттом. – Что было с Праттом? Он не выходил на связь с момента захвата бункера. Я пытался связаться ним, но… безуспешно. – Кастрация, – Эйприл совершенно без эмоций хлопает глазами, вынимая иглу капельницы из руки. – Обрезание в нетипичном понимании. И насилие. Он рассказал мне об этом в мельчайших деталях, плюя на голову Иакова. – Боже, – шериф пытается уложить девушку обратно, на что та даёт отказ. – Датч говорил мне, что Иоанн самый жестокий из Сидов. Я дважды убеждала себя в том, что были люди и похуже. Но… он имеет более садистские наклонности, в отличии от старшего брата, это отрицать не имеет смысла. И мне страшно, Эрл. Правда. Я не знаю порог Джоуи, но видела, что её дух в разы сильнее моего. Я… я слышала её голос, шериф. Я слышала его надрывы. Она сломана. Этот садист сломал ту, кого, как мне казалось, сломать было невозможно. Не сказав больше ни слова, даже не выслушав ответ, помощница шерифа встаёт и покидает помещение. Да, она была права. Это тюрьма округа, на это намекают решётки. Решётки, что раньше всегда держались закрытыми, теперь же они открыты. Более того, некоторые из них спиливают, чтобы раненых заносить было проще. Эйприл обходит тюрьму, дабы разобраться с тем, как тут всё устроено. Но резко останавливается и делает несколько шагов назад, когда видит довольно знакомую картину. Помещение с контрольной панелью. Именно его она видела в том блаженном бреду. Девушка открывает дверь и заходит внутрь. Всё так же. И именно у этой панели стояла она сама в том видении. – Отсюда раньше контролировали досуг заключённых, – внимание девушки на себя обращает Вёрджил, что подошёл к панели. Мужчина тут же что-то вкладывает в руки помощницы, она не успевает рассмотреть, обратив внимание лишь на его добрую улыбку. – Шериф… шериф рассказывал о твоих… твоих подвигах. Ты достойна носить этот значок и гордое звание Пумы! Мужчина заметно мнётся и покидает комнату. Эйприл же замечает значок с пумой. Это греет её душу. Именно такие милые моменты заставляют её сражаться дальше, наплевав на собственное будущее. Девушка уже давно свыклась с мыслью, что в конце её ждёт смерть от случайной пули рядового сектанта. Мысли о смерти – это, конечно, прекрасно, но не в момент, когда токсин в твоём теле не прекратил своё действие. – Думаешь, ты лучше нас? – Голос Сирены. Он заставляет помощницу сделать круг вокруг себя, выглядя со стороны достаточно истерично. Неужели это вновь просто голос в голове помощницы? Сколько ещё Сиды будут терроризировать её подобным образом? Девушка хватается за голову от резкой боли, что посещает её. – Думаешь, раз Отец дал тебе своё благословение, можешь расхаживать себе спокойно по чужим землям? Эйприл падает на колени, выставив одну руку перед собой, ладонью второй продолжая массировать голову. Она открывает глаза из-за специфичного запаха щёлочи, проникающего в ноздри. Перед ней тело. Тело сектанта, что она убила перед входом в тот самый дом на окраине Хенбейна. – Он был моим любимцем, но ты решила, что дальнейшая жизнь ему не суждена. С каких пор ты решаешь, кому жить, а кому нет, Эйприл? – Вера буквально переходит на крик, и помощница шерифа удивляется: почему ещё вся тюрьма не сбежалась на эти позывы. Головная боль тем временем отзывалась с большей силой. – Может быть, ты и имеешь неприкосновенность, но… ты думала, что будет с твоими друзьями? Резкий толчок боли в височной части головы. Эйприл закрывает глаза. И открыть её их заставляет лишь неприятная дымка, что просачивается сквозь пальцы. Перед ней лишь облака, выкрашенные в зелёный. И врата. Врата Эдема.