***
Конечно, ну конечно, Саша проспала. Сейчас она впопыхах бегала по квартире, натягивая колготки. Треклятые туфли на невысоком каблуке пропали невесть куда, но через мгновение нашлись под трюмо с зеркалом в коридоре. Она конкретно промазала со временем. Ведь церемония в ЗАГСе начнется через час, а добираться ей до него еще добрых полчаса. Закусив губу, Давыдова стояла перед зеркалом, пытаясь нанести на ресницы тушь, но получалось это с трудом. Плюнув на все, она схватила небольшую сумочку, проверяя наличие в ней денег и сигарет, а затем побежала к метро, в надежде успеть хотя бы на церемонию, ведь выкуп она проспала. А может оно и к лучшему даже. Ее пугало, что она может встретиться с Сережей. Саша ума приложить не могла, как подать свои извинения покрасивее. Нет, конечно, она придумала, но не на свадьбе же изливанием души заниматься. Даже цветов не удалось купить. Цены около метро были бешенные. Они росли с каждым днем. Ей так скоро и на макароны хватать перестанет. Только в вагоне у нее получилось отдышаться от такой утренней пробежки, благо вагон был пустой и та села около дверей, поправляя волосы. Погода была теплой для конца апреля, даже жаркой. Наручные часы показывали без двадцати час. Мало того, что она отхватит от Лены, что проспала ее выкуп, так и на бракосочетание такими темпами опоздает. Двенадцать пятьдесят пять. Она успела. — Ты теперь участвуешь в соревнованиях? — сказал непонятно откуда появившийся Ольховский. Саша вздрогнула от неожиданности. Но уж лучше он, чем Наумов, ей богу. — Слушай, ну что ты пристал, — не убирая руки с грудной клетки, ответила та, — Бегать знаешь ли полезно. — а тот лишь закатил глаза, кивая головой. — Ну куда ж нам до тебя, — поджал губы он. — Утешительный приз нужен? — он выставил перед ней пачку сигарет. Саша нахмурилась, но сигарету взяла. — Что за жених у нее не знаешь? — Да бандит какой-то. — она поднялась от подкуренной сигареты, — Ну вроде тех, что на рынке были. Саша же точно так же втиснулась в странный поток людей. Ее сжало, затем разжало, а потом выплюнуло в большой коридор, где похоже и должна была происходить роспись. Пока она поправляла серый пиджак, зазвучала музыка. Давыдова никогда не жаловалась на рост, но сейчас она хотела уже было ворчать, пытаясь втиснуться между двумя высокими парнями, из-за которых Саша не видела ничего. Те посмотрели на нее, бросили едкий смешок, но раздвинулись. Девушка вместилась вполоборота с этим несчастным букетом, который уже просто хотелось выкинуть к чертям. Жутко хотелось пить, но еще больше курить. Церемония длилась до одури медленно. Конечно, Ленка вместе со своим уже мужем, выглядела хорошо и богато. Тот явно был не бедный, а учитывая, что он хорошо общался с Костей, то наверняка с Сережей тоже. Но разглядеть их в толпе не получилось. Пара торжественно поставила подписи и поменялась кольцами. А будет ли так у нее? Сложный вопрос. Внутри пробежало вроде едкого смешка, что у ее уже настолько мерзкий характер. Через мгновение молодожены пошли на выход, и толпа потянула ее туда же. Те двое парней, к которым Саша уже успела пригреться, сказали, что сейчас будет общая фотография, покатушки на машинах, а затем в ресторан. Ей же в очередной раз захотелось задуматься об этих ресторанах, но перетаскивание кем-то в другую сторону, прервали эти метафоричные размышления. Пару щелчков и люди начинаются расходится по машинам. В этот момент Саша поняла, что ее сейчас просто оставят на улице, но ее позвала Лена. Девушка была в пышном платье с рукавами по предплечье. — Саш, ты где пропала! — она потрогала ее за пиджак. — Нет, ну можешь же вырядиться, когда хочешь! — Я проспала, — разглядывая туфли, сказала Саша. — Ты там с Царегородцевыми хорошо пристроилась, иди к ним в машину, — Лена отошла от поздравляющих. — Еще не конец вечера, а мне уже все осточертели! Еще и Вадик уже пьяный. — она остановилась, закуривая сигарету. Откуда она ее достала, никто, кроме самой Удальцовой, не знал, но Саша последовала ее примеру. — Второй день свадьбы еще, — Давыдова стряхнула пепел, вновь затягиваясь сигаретой, чуть посмеявшись. — Ничего мне про него не говори, — невеста бросила окурок. — Эй! Кирилл! — один из парней, с которыми она стояла повернулся. — У вас в машине место есть? — тот кивнул. — Все, иди туда, встретимся в ресторане. Опустошение. Вот, что сейчас чувствовала Саша. Казалось, что ее просто пропустили через мясорубку. Парни оказались не плохими. Спросили, как ее зовут и где с Ленкой познакомилась. Саша же ответила, как есть. В последнее время даже удивительно, что та не врала. Черная волга мчалась по Питерским улицам. Ветер дул сквозь открытые окна. Около полутора часов, они прокатались по городу, громко сигналя. Что ждало Сашу дальше? Ведь работа была для нее буквально всем и сейчас, когда все это превращается в настоящую бойню, было действительно страшно. В последнее время ей было беспокойно на душе и, оценивая все последствия за анонимку, Давыдова понимала, что обойдется она ей более чем дорого. Она думала об этом постоянно, пыталась найти примеры похожих журналистских расследований, но те не особо помогли. Ведь все те преступники, расследования про которых вели журналисты, не являлись их отцами, как у Саши. Только все почему-то более чем уверены, что они не родственники. Предложит ли он ей какой-то компромисс или просто грохнет свою собственную дочку? — Мы приехали? — вдруг спросила Саша. По всей видимости они были на парковке, но выходить те не собирались. Парень за рулем выглянул из окна, спрашивая, что происходит. Давыдова глянула в окно. «Премьер». Еще бы, похоже деньги Ленкин хахаль гребет лопатой. Ресторан блистал той же волшебной дороговизной. Какие-то парни прошли, убирая пистолеты за пиджачные подкладки. Может ей тоже стоило взять револьвер, чтоб быть под стать? Царегородцевы вышли вместе с Сашей. Те что-то рассказывали про свадьбу какого-то их друга. Давыдова же пыталась сделать заинтересованный вид, иногда подытоживая слова братьев. Девушка чуть расслабилась, отдаваясь ситуации. Простояв на улице около пятнадцати минут, толпа вошла в ресторан, а Саша краем глаза заметила того, кого она больше всего боялась увидеть. Наумов, усмехнувшись глянул на нее и развернулся к Морштеину, который стоял чуть поодаль. В зале столы были расставлены друг за другом, образовывая букву «П». И через минуту Саша уже сидела ровно напротив Сережи, который о чем-то переговаривался с какой-то девицей, приобнимая ту за талию. Сашу пронзило что-то вроде волны ревности. Она достала из сумочки сигареты, закуривая их. Отличный вечер намечался у Давыдовой. Казалось, он специально злил ее этим, как будто пытался что-то доказать. А свадьба шла полным ходом. Только Саша выкуривала уже, кажется, третью сигарету. Отбрасывая, бычок в пепельницу рядом, она залпом выпила бокал шампанского. Ее совершенно не волновали конкурсы рядом, разговоры о том, какие замечательные жених с невестой. У Давыдовой же шла буквально холодная война, при помощи только одного взгляда. Та девчонка уже сидела на коленках. В голове же только и петляли мысли о том, как бы разозлить похожим образом его. Так же всплывали слова с рынка. Видимо с Наумовым действительно трутся только самые настоящие шлюхи. И ведь даже проститутка более благородная профессия, в отличии от шлюхи. Первая спит за деньги, а вторая из глупости и просто так. Зачем Саша вообще об этом задумывалась? Возможно, потому что после всех благородств Сережи она чувствовала себя именно так. — Какая милая девушка, — сзади подошел какой-то парень, — А почему бы нам не потанцевать? — у того растянулась улыбка. Саша поежилась и уже хотела было послать этого героя. — А давайте, — она поднялась, поправляя короткую серую юбку. Рука легла на худую талию Саши. Та же ухмыляясь ровным счетом так же, как и Сережа, положив руку на плечо. От парня прилично несло алкоголем, а едва заиграла мелодия медляка, она уже начала считать минуты до конца песни. Такими темпами она просто напьется и расплачется от беспомощности своего положения. И все повторится. Повторится то, из-за чего она уехала из Москвы. Казалось, она чувствует прожигающий взгляд Наумова. Песня закончилась. Еле выбравшись из обжимания пьяного парня, она села на свое место, нервно покусывая губы. А он вновь вернулся. Вот теперь-то Саша наконец начала поняла, как глупо она поступила, ведясь на поводу у свого азарта. Парень плотно пристал к ней, то и дело трогая ее. Вспоминалась та же Москва, вспоминались и все называния ее шлюхой. Мама была права, выходит, из-за ее неумения делать выводы, она и попадется еще раз. А может она и вправду была шлюхой? Кажется, она уже третий раз сказала, что не собирается ничего продолжать и уж тем более еще танцевать. Саша сидела, опустив глаза в стол, волосы заслоняли весь обзор, а пальцы расположились на висках. Она обязательно что-то придумает. Обязательно. — Слушай, тебе же ясно сказали, что не собираются с тобой танцевать. — Саша не поднимала глаз, лишь продолжала разглядывать кусок стола. — Или ты и вправду тупой? — она усмехнулась и все-таки обрадовалась. — Да все, все, Наум, нужна так тебе эта девка, забирай. — поднимая руки, ушел этот странный парень, оставляя отчасти наедине, Сережу и Сашу. А через мгновение закричали, что невесту украли и зал опустел. Только Сережа так и продолжил сидеть справа от Саши, которая так и осталась в странной позе, не двигаясь. Теперь те уж точно были одни в зале. Саша всхлипнула. Взяла бокал с остатками шампанского и выпила его до дна. — Ты так и будешь дуться? — вдруг нарушил тишину Сережа, щелкнув зажигалкой, дунул на челку и затянулся. — Шлюхи не обижаются, — буркнула та. — Сама виновата, — она смяла пустую пачку от сигарет. Психуя, курить хотелось еще сильнее. — И в чем же? — Во всем. — она зыркнула на него. — Я с тобой даже не целовалась, с чего они все взяли, что ты на меня права какие-то имеешь? — Ну хорошо, давай нормально поцелуемся, — подгребая к себе в объятья Сашу, говорил Сережа. Но Саша выставила ладонь перед ним, ожидаемо тот, одернул ее руку. Нет, Саша этого не хочет, совершенно не хочет. Ей все это противно. Как он лапает ее, мерзко. С чего он вообще решил, что у него есть такие права на Сашу? Сашу затрясло. Ладони, кажется, чуть вспотели. Она вскочила, попятилась назад. Какого черта вообще? Кто ему позволил, разрешил? Нет, хватит с нее мужиков. Ей хватило того, как все выкрутилось в Москве. Ей хватило того, что она в Москву приехать-то боится. Саша вышла в коридор, оставляя нахмуренного Сережу, который совершенно не понял, что произошло. Она не видит смысла что-то объяснять ему. Он — дурак. Как и Мэлс. Все они конченные мудаки. И все оправдание. На ватных ногах, она прошла в сторону туалета. Погруженная в свои мысли, она не заметила, как столкнулась с кем-то. — Широкая что-ли? — голос был слишком знакомым. — Штиглиц, заткнись и пошли. — в темноте коридора, Саша совершенно не различала кто был кто. В туалете, она долго стояла перед раковиной, молча наблюдая себя в зеркале. Сама виновата, сама. И второй раз такого не повторится. Плеснув воды в лицо, она пошла обратно в зал, пытаясь хоть как-то вести себя, как все. Как все — означало пытаться танцевать пить. Однако, не вышло. Она ушла, едва часы простучали девять. Хорошая девочка, которая приходит домой к десяти. Самой от себя противно.***
Проснулась Саша странным образом. В окно кто-то громко стучал. Конечно, сначала она решила, что это просто очередной ливень, все-таки в Петербурге это не редкость, но, когда в глаза стало светить какое-никакое солнце, сон ушел окончательно. Оглянувшись по сторонам, она прищурила глаза, пытаясь найти пульт от орущего телевизора. Международный валютный фонд мало интересовал ее сейчас, потому она выключила телевизор, кидая пульт на кровать. Саша была у себя дома, у себя в комнате, что уже было неплохо. На журнальном столике лежало несколько пустых пачек сигарет. Сейчас же Саша оглядывала это с неким комком рвоты в горле. Возможно, не устрой она вчера такую истерику, сейчас бы чувствовала себя в разы лучше. Сама виновата. Как и с Мэлсом в Москве. Тоже сама виновата. Саша встрепенулась, когда услышала звонок в дверь. Прямо с кувшином вбежала в коридор, открывая дверь. — Тебе что надо? — Да не визжи ты, трусы на месте, что орать-то тогда? — Сережа стоял, оперевшись на косяк. — Пустишь? — Да причем тут трусы! — взвизгнула она. — Ты русским языком слово нет понимаешь? — Нет, — Наумов чуть улыбнулся. — Позвонить можно? — Звони и уходи. Саша поставила кувшин на стол, со скрипом садясь на кровать в спальне. Она с ним не спала и ночевала она одна. Это уже могло радовать. Давыдова чуть выдохнула и уже спокойно продолжила лежать. Она не любила опаздывать и что-то пропускать. Если бы не ее тревожность, то возможно она бы и половины материала не насобирала бы. Сейчас же она думала о том, кого все-таки видела в «Премьере». Выходные вообще имели свойство растворяться как сахар в чае, бесследно и быстро. Сережа ушел, оставляя Сашу одну, даже особо не объясняясь. И слава богу. Она не обижалась, возможно, верила ему, но понимала, чем и куда он едет заниматься. Реальность иногда пугала, но к ней Давыдова уже начинала привыкать. Но привычка — это лишь глупый инстинкт, который несет в себе лишь часть дисциплины. Была ли суть в том, что она перестала раздергивать шторы? Наверное, нет. Была лишь страшная паранойя и пустой чемодан, который следовало бы убрать в кладовку. Был лишь спор в голове. Спор между собой. Стоило ли вообще сдавать статью-расследование про влиятельных людей Петербурга и способ их заработка? Она еще раз взяла и перечитала статью с рабочего стола. «Нет, не время пока», — закончила свои размышления та, закидывая написанное в ящик, а затем вышла на балкон, захватив сигареты. Балкон выходил внутрь двора-колодца, потому Саша, сев на низенькую табуретку, закурила, разглядывая улицу. В свитере было тепло, потому с новым порывом ветра та даже не дрогнула. Нужно было делать что-то дальше, но все события приводили ее в настоящий тупик. Перестать выпускать статьи конкретно из этой анонимки было глупо — за ней уже шла охота. Хотя те люди искали скорее не ее, а того кто это сделал. И искренне, она бы уже хотела к ним примкнуть, дабы узнать этого «героя». Но простить отцу Саша могла не многого. Испорченной жизни в Ленинграде, клейма «бандитской дочки» и первые места в музыкальных конкурсах. Последнее вообще кажется чем-то вроде злой шутки над ней. В жизни все делилось на две категории — чего хотела мама и чего хотел папа. Он хотел вырастить из нее достойную замену. Но не успел. Ушел в новую ходку, а после нее они вообще ни разу не общались в живую. Ведь, по сути, Саша должна осуждать то, чем занимается ее отец, но она его дочь. Над этим она думает уже около недели. Отчасти все пошло на перекос, когда выяснилось, что у ее папаши есть внебрачный сынок. В какой-то мере Давыдова хотела сказать ему спасибо, ведь отец переключился с нее на ее брата, и пусть только по отцу. Факта это не меняло. Вспомнив это, она даже начала понимать, почему так никто и не сообразил, что она дочка Нагана. Дело было даже не в псевдониме, а в наличие брата. Но вставал другой вопрос, кто он и чем занимается наконец. На него найти ответы уже становилось сложнее. Саша знала, что какая-то фотокарточка с ним и отцом была, но где была эта фотография? Перерывать дом было бесполезно, бабушка с дедом, после такой встряски не принимали отца, да и с матерью общались фактически. Их центром стала Саша, за что та им благодарна, теперь понимая, что мать вряд ли бы вытянула ее одна. Отец же скорее всего презентовал везде ее брата как единственного отпрыска, это она видела даже на пленках, которые принес Витя из архива. Передача была вроде интервью, тот мужик и впрямь рассказывал про бизнес в Петербурге. Да, там мелькал и папаша ее и Лешка. Что-то доказывать было глупо, потому сейчас нужно было думать головой. И не сказать, что внебрачный брат Лешка, с коим ей все-таки пришлось общаться, относился к ней плохо. Они ведь дружили даже! Пусть не так долго, но дружили! Обиднее было, что отец просто забыл про нее, словно Саша была ненужной страницей его жизни. Лешка, в отличии отца, казался Саше хорошим. Они общались после того, как посадили отца. Яблоко раздора исчезло, а те были еще, можно сказать, детьми. Он вполне мило с ней общался, когда Саше так не хватало друзей и общения. Он помогал, когда это было нужно, присылал ей импортные вещи, кассеты. Помогал и не забывал, в отличии от отца. Жалко, встречались только несколько лет и то, только летом, но Саше вполне этого хватало. Когда уехал в армию Саша ему писала. И Никита, его друг звал, ее гулять пару раз тем же летом. Подарил ей красивое издание «Мастера и Маргариты», которое, казалось, невозможно было достать. Дефицит, ей богу! Белая гвардия чего стоила, которую ей подарили на день рождения в тот же год. Саша похвасталась тогда Лешке этим подарком. А Ник больше ни на одно ее письмо не ответил. Ее до сих пор волновало почему, но этот вопрос был скорее риторическим. Она же глупая! Куда ей до него — взрослого и начитанного, а еще и на скрипке играющим. Он, кажется в институте культуры тогда учился. Пути их разошлись и Саша понимала, что все это было крайне странно. Она точно скучала. И по Никите в первую очередь.***
— Ты что совсем тупой? — дым сигареты растворялся в воздухе. — Ты реально не понимаешь или под дурачка косишь? Парень поморщился, чуть дергая носом. Казалось, еще немного и он точно сорвется. — Ты хоть понимаешь какие у нас могут быть проблемы если этим — Лысый сделал акцент на последнем слове, — Заинтересуются менты? Конечно, он знал. В конце концов он не был тупым и прекрасно все понимал, но и Лысый начинал капать на мозги. Его мало волновало, что все обязанности на него свалил отец, который развлекается в Польше с перевозкой алюминия. Он понимал, что проще найти крысу, которая сдала все ментам, чем потрошить журналистку. Толку от девчонки было мало в любом случае, можно было лишь заставить писать про конкретных людей из этого доноса. Только что это бы дало? Журналистам нынче и так никто не верит, изредка лишь интересуются уж слишком громкими расследованиями. Почему так кипятился отец, когда личность журналистки все-таки установили? Нужно было искать крысу, а не девчонку, как они не понимали… — Я-то как раз все понимаю! — взбесился тот.— Только, вот вы, на пару с моим папашей, не понимаете, что толку от журналистки ноль! — он вскочил, проводя руками по зализанными гелем волосам, — Че вы вообще к этой девчонке пристали?! Бесил его совершенно дугой факт — схожесть с его сестрой. Она ведь тоже вроде как с журфака, тоже Саша. А псевдоним. Да кто сейчас в здравом уме под своим именем пишет? — Да как ты не понимаешь, щенок! — тот схватил его за ворот рубашки. — Она ж не в какой-то там шарашкиной конторе работает, а в «Ведомостях Петербуржских»! — Да хоть на первом канале! — огрызнулся парень, отталкивая от себя старшего. — Она и сама ищет этого информатора-искусителя не меньше нас! Тот отошел задумываясь. Сынок Нагана — Лешка, пусть и отличался сообразительностью и смазливой рожицей, но был юн и глуп. Все это понимали, но перечить не звались, все-таки побаивались его отца. Пацану пусть и стукнет на днях двадцать семь, но все равно, народ не признавал настолько молодых. Хотя сам Лешка считал иначе, проделав странный криминальный путь из типичного для того времени рыночного рэкетира. То общество, где был его отец подобный выход в общество не поощрялся, но старый бандитский уклад трещал по швам вместе с остатками страны. Да и пройди все окраины Васильевского острова, вели бы они себя иначе, учитывая, что половина из всех этих упырей были с образованием, ведь они дети старой интеллигенции, а не как он, сын участковой медсестры. Хотя, какое образование? Несколько ходок в Нижнем-Тагиле? Они видели его выгоду в том, что он сын Александра Павловича, а остального они не видели. Но Леша тоже не в глаз выколот. Кто же знал, что судьбоносным станет как раз то, что одноклассник — Никита, позовет его в стрелковый клуб, где он и начнет делать успехи. А то, что он получил статью за оборот заграничной валютой. Сейчас же, когда у всей этой компашки появились проблемы в виде доноса в прокуратуру и этой журналистки, то отчасти он надеялся, что кого-то посадят. Ведь получив статью по молодости, он вынес для себя не мало уроков, а эти же хотели нажиться на и без того обнищавших людях. Но Лешка, как и все, хотел жить, а уж как получилось так получилось. В какой-то мере он даже гордился тем, как все вышло. Теперь он гордился тем, что мать больше не работает на нищую зарплату, а живет вполне себе в удовольствие. Он осуществил одну главную мечту своего детства, а сейчас сам так же отдавался моменту. Покупал дорогие шмотки, катался на дорогих тачках, иногда нюхал, куда ж без этого, но какое-то мерзкое чувство охватывало его сейчас. Словно в детстве. — На первый снег ты ссыш еще, пацан. После этого Алексей, подхватив малиновый пиджак под руки, гордо вышагал из кабинета. Черт с ними. Конкретно в этом деле он замешан не был, а там, где и был, вообще не касались этого дела. Он бригадир киллеров в Питере, а не какой-то ночной грабитель холодильников. Вот приедет отец, пусть они и разбираются с ним, а ломать всяких журналисток, которые удивительно походят на его сестренку по стороне отца, он не будет, не настолько он докатился, чтоб забирать последний хлеб у этих журналюг. А про сестру все-таки нужно было узнать. Дверь новенькой бэхи захлопнулась, а сам Давыдов-младший поедет в очередной раз в какой-нибудь клуб, прожигать свое время, подхватит очередную пассию на ночь и все, жизнь удалась! Только удалась ли? Он не знал и думать не хотел. Гасил всю пустоту этой красивой жизни, о которой он мечтал будучи младше. Вот только деньги не всегда дают тебе истинное удовольствие. Дают свободу, но не счастье. В этом он убедился, едва ему перевалило за двадцать. Только нужно ли ему все это было?***
— Саш, на выезд, через десять минут как обычно, — голос Глинского звучал уже как гром среди ясного неба. Прекрасное завершение выходных. Быстро собравшись, Давыдова с сумкой на плече захлопнула дверь, выбегая из парадной в сторону остановки, зная, что Витя не будет терять времени. Темно-синие жигули подъехали, забирая Сашу. В машине было до ужаса тесно. На заднем сидении сидело кроме нее еще двое человек, один из них с аппаратурой, другой занимался с какими-то бумагами. Глинский же сидел на переднем, а за рулем вообще был какой-то пожилой мужчина. Суть дела обстояла так, что нужно было ехать к отелю «Евразия», где, судя по сводкам милиции, там взяли в заложники несколько человек. Что ж, не прошло и недели, как Саше снова нужно бежать под пули. Утешала лишь мысль о хорошем материале. В машине же нервничали, по сути, все. Никто не был уверен, что после этих бандитских разборок они сами останутся живы. Парни рядом же пытались отшутится. На деле понимали, что смешного мало, потому приехав, работа пошла в темпе. Как поняла Саша, со слов очевидца, мужчины устроили что-то вроде пикета, дабы освободить своего товарища по национальности. И те не придумали ничего умнее, как взять в заложники молоденькую девушку. По переговорам было ясно, что те отпустят ее, после того как отпустят их главаря. У Давыдовой холодок пошел по спине, глядя на девушку. Та, кажется, была в крупной истерике. Еще бы, мужчина обхватил ее за грудную клетку и подставлял пистолет то к горлу, то к милиции. Оператор навел камеру на мужчину, а затем на милицию, которая просто наблюдала за этим. Через несколько минут наконец с преступниками начали вести хоть какие-то переговоры, но они ничего не принесли. Вспоминался ее поход в ресторан с Наумовым и ОМОН. Видимо ОМОН привыкли использовать только на «особо опасных». Зная, как работают омоновцы, этих неудавшихся спасителей скрутили бы уже давно как. Только никому ничего не нужно было. Прохожие и те больше пытались сделать для того, чтоб девушку отпустили. Кто-то кричал, что это не поможет и не «ломайте девочке жизнь», кто-то вообще начинал переходить на личности. Сейчас же ей казалось это поистине лицемерным. Кому верить, когда даже милиция бездействует, делая вид, что не может уговорить их. Глинский рядом уже отчитал приготовленную программу, а оператор отдал водителю кассету с пленкой. Выстрел. Внутри что-то рухнуло, страшно отзываясь тяжестью в ногах. Бригада скорой помощи помчалась к девушке, лежащей на асфальте в неестественной позе, а трех мужчин наконец скрутили и утащили в автозак. В голове же стало возникать еще больше вопросов. Почему нельзя было скрутить их сразу? Зачем нужно было ждать, пока убьют невинного человека? На вопросы ответила лишь фраза из уст оператора. — Эти сволочи свои конфликты решают, будь они не ладны. — тот цокнул, убирая камеру. — А девку жалко, молодая ведь еще совсем, — заверил Глинский, — Ее пробили менты, сказали девятнадцать лет, студентка. До дома Саша проехала молча. От такого нужно было отойти. Потому дома, она сразу пошла в душ, долго стоя под струями воды. А по сути, что она могла сделать? Ничего. Очередная беспомощная позиция, впрочем, как всегда.***
— Саша, — послышался игривый голос Ленки. А Саша не могла понять ее игривости. Вчерашний выезд дался ей слишком тяжело. Саша подняла голову на девушку, — Ну как выходные провела? А как она провела выходные? Сначала чуть провалялась, потом перепугалась Наумова. Репортаж был готов, только сложно все это было. Раньше она более спокойно переносила подобные репортажи. С чем было связанно именно такое настроение после последнего выезда сложно было сказать. Но Саша понимала одно, если она совершит хоть одно неловкое движение с этой рукописью, то закончится все именно так. Хотелось рвать и метать, биться в истерике, но сил не было. Она просто снова погрузилась в работу в надежде отвлечься от этого, но забыла, что как раз все ее проблемы были и связаны с работой. Может стоило послушать отца и не поступать на журфак? Но как бы она тогда закончила? Стала бы заниматься чем-то похожим? От этого стало еще противнее. Быть на него похожим для нее всегда казалось чем-то ужасным, но в последнее время эти качества как раз и стали проявляться в ней. Потому становилось еще страшнее. — А, да… — Саша поставила палец на губу. — Ты прости, что я в субботу не пришла, голова разболелась, — начала врать та. Не хотелось ей объясняться про ее похождения с Сережей, — А у тебя там все хорошо прошло? — Ну да, в начале мая поедем отдыхать, — покрутила пальцами та, — Ну ладно, давай репортаж, я отнесу, а то Палыч дикий сегодня какой-то, увидит еще тебе попадет! Саша нахмурилась, отпивая из чашки чай. — Ты вообще, не поверишь, почему! — она хлопнула в ладоши. — Ольховский-то с его грымзой разводится! Тут у Саши вообще все перемешалось в голове. Он ведь сам говорил, что понимает ее, но в чем он ее понимал? Она ведь не спала ни с кем за должность, как отчасти это сделал Женя. Если честно, Саша вообще не понимала Ольховского. Тот казался ей слишком странным в своих действиях. Это же насколько он хотел получить место главного редактора, что женился на дочке директора. Саше это казалось уже чем-то чересчур. Спать с кем-то без чувств — это один вариант развития событий, но жениться? Похоже Ольховскому с его внешностью и актерским талантом стоило идти не на журфак, а в театральный. Был бы сейчас каким-нибудь актером, играл каких-нибудь смазливых мальчиков и все бы было у всех хорошо. И Саше бы никто нервы не мотал с написаем ее статей, и дочка Палыча спаслась от такого мачо. Вот что значит женская солидарность. — Если эта его грымза захочет заказать своего бывшего мужа, то я с ней! — хохотнула Саша. — Этот хрен четыре раза мою статью с нашего общего похода на точки свободной торговли заставил переписывать. — Саша вышла из-за стола и присела на него, продолжая говорить с Леной. — Давыдова! — она скрестила руки на груди. — Уголовный кодекс никто не отменял! — Ах, кресты вы мои, кресты, — забрав статью из рук у Ленки, та пританцовывая пошла в сторону двери, — Судеб сломанных полверсты… — Ой дура! — она забрала обе статьи. — Давай, иди домой, а то поклонники заждались. — Лена похлопала ее по щеке и вышла из кабинета. Саше было по-глупому весело. Напялив по пути олимпийку, она спустилась вниз по лестнице, задевая плечом кого-то. — Ой, — та отстранилась. — А, это ты, — Саша ухмыльнулась, — Со свободной жизнью тебя, Ольховский! — Да пошла ты, — Выплюнул тот и, потрясывая своими золотистыми кудрями, ушел наверх. Саше начинало нравится его бесить. Делать назло. Выйдя на улицу, она сразу закурила, оглядываясь по сторонам. Что она ожидала увидеть? Наверное, Наумова. Но про того она не слышала с вечера субботы. Переживала ли она? Определенно. Но и сделать ничего не могла. Только и надеялась, что с Сережей все в порядке. Она пнула камушек, разглядывая асфальт. На душе было как-то паршиво. Саша привыкла доверять предчувствию, но теперь она даже не понимала откуда ждать удара. Она заигралась. Ей ведь вообще он не нравился. Сейчас нужно же было заставить себя думать, что все хорошо, потому что по факту, она не могла ничего сделать. А если все это только начало то, что ее ждет впереди?***
Этот вечер она планировала провести спокойно за книжкой. Несчастные «Записки юного врача» лежали недочитанные еще с февраля. И, наверное, вечер обещал быть спокойным, учитывая, что из-за Ленки Саша оставила все наработки в ящике стола. Но наработки были лишь по рабочим моментам, а рукопись все также лежала внутри фортепиано. Про анонимку хотелось забыть, как про страшный сон, бросить ее, как горячую сковородку, потому что сейчас она тряслась и боялась, словно тот юный врач. Повесть не читалась от слова совсем. В голову все равно лезли разные противные мысли, потому откинув книгу, Саша встала, шаркая домашними тапочками по паркету. В холодильнике было, конечно, шаром покати. Может стоило хоть иногда ходить в магазин за чем-то кроме макарон? Ах да, в магазинах же ни черта нет, как и в холодильнике у Давыдовой. На этой ноте, она захлопнула дверцу и отпила воды из стакана. Однако она все равно не могла найти себе места. Психанув, она пошла крутить радио, а через секунду прозвучал звонок в дверь. По спине пробежали мурашки. Оставив тапочки, она глянула в глазок, но открывать не поспешила. Она их не знала, а потому сморщившись, сжалась в огромном коридоре. За дверью послышался крик, а затем ковыряние в замке. Через мгновение дверь открылась. Саша не успела ничего сделать. Страх стянул грудную клетку, а через мгновение ее с силой, ударяя затылком, прижали к стене. — Опа, — трое парней, которые были похожи на тех, кого она видела на раньше на рынке. В горле встал комок. Она знала зачем они пришли, но отдавать просто так она бы не стала. Гордо промолчав, за что она и получила по лицу, Сашу притащили в зал, где начали устраивать настоящий обыск. Книги из советской стенки скидывались в кучу. Следом полетели и ее тетради. Саму Давыдову посадили на стул, но связывать не стали, лишь приставили Стечкина к затылку. После такого шевелится хотелось мало. Лишь разбитая губа предательски пульсировала, а «Желтые тюльпаны» Королевой звучали как самая настоящая издевка. Перестав перерывать стенку, те пошли в спальню, шагая прямо по книгам. — Где конверт? — он схватил ее за щеки одной рукой, словно щипая, — Отвечай! — Я не знаю про что вы, — зажмуриваясь перед ударом, сказала Саша. Нос обдало огнем, а через секунду она почувствовала горячую, чуть густую кровь. Чувствовала себя та ужасно. И, наверное, не потому что ее ударили, а скорее из-за того в какой жопе она очутилась. Трое бандитов дома, на улице наверняка еще несколько, такие люди не ездят одни. Но за всем этим стоят люди еще крупнее, что могут ее одним взмахом убить. — Тогда про завод ты с какого хера узнала? А? Другой же парень продолжал осматривать ее вещи. И копаясь в старой тумбе он нашел фотоальбом. Саша резко дернулась, но ее осадили. Кажется, на плечах останутся синяки. А тот замечая ее порыв продолжил смотреть альбом. Давыдова закусила губу, предвкушая действо, но та, будучи уже искусанной, лопнула. Во рту и без того стоял железный вкус крови. Про завод-таки она догадалась сразу, но связи она не поняла все равно. Ну писала, но что такого-то было в этом? — Ты заешь каким людям ты заказ сорвала? Через мгновение он достал фотографию. Сашу словно молнией пробило. Именно эту фотографию она искала тогда. Именно на этой фотографии был ее брат — Алексей, сам отец и Саша. Смешная Саша с косичками. Именно тогда она видела в последний раз Алешку. На фотографии ей пятнадцать, а фотография почти перед самым днем рождения. Тогда бабушка ее упрашивала сходить к отцу, где он и попытался познакомить ее с братом. Но она смутно помнила этот день. Потому что, прибежав домой, она, как и раньше, начала думать почему отец выбрал брата, а не ее. Почему он даже по праздникам не мог ей звонить? С днем рождения хотя бы поздравить раз в году! Тот день отчасти стал роковым в ее жизни. В этот день ее отца в очередной раз забрали в милицию, а дед, не выдержав, слег в больницу с инфарктом, где и умер спустя неделю, не приходя в сознание. После этого Саша и разругалась окончательно с отцом. Да, быть может, поживи дед с бабкой подольше, у нее бы не сложилась так жизнь. Но с братом она вполне хорошо общалась. И с другом его хорошо общалась. Он-то ей ту книженцию и подарил. Только оба они слиняли, ничего не объясняя, едва она написала Лешке в письме, что гуляла с Никитой. Он подарил ей книжку, а после никогда не объявлялся. Из-за чего, Саша не знала до сих пор. И как же ей было обидно до сих пор. Он был хорошим, Саша точно знала. Но таким образом их и разлучило непонятное ей обстоятельство. Кто в них виноват? Саша винила почему-то себя. — Посмотри, — передал тот фотографию. Он выхватил ее, рассматривая, а затем чуть поменялся в лице, откинул чёрно-белую фотографию на пол и, помахав рукой, пошел на выход. А у Саши, кажется, началась истерика. Парни, как говорится, подхватив пиджачки, вышагали из парадной и сели в красную копейку, где водитель молча сидел и ожидал их. — И что нам щас делать? — спросил один из троицы. — Так и скажем Лысому, мол сам разбирайся с этой девкой. — закуривая сигарету сказал он. — А если она дочка Нагана? — У нее в свидетельстве о рождении отец — Александр Павлович. — он потряс зеленой книжечкой. — Вот пусть он сам и разбирается чья она там дочка. — продолжил он. — Мы свое дело сделали. Саша же, размазывая кровь по лицу, наконец встала со стула и вышла в коридор, оглядывая масштабы всего бедствия. Они даже выдернули замок из двери. Слезы предательски лились ручьем. Сейчас она казалась себе беспомощной. Квартира перерыта, лицо, мягко сказать, не презентабельно, а ещё ее чуть не убили. Может всё-таки стоило отдать рукопись? Может стоило просто прогнуться под всю эту братву и дальше спокойно работать с редкими репортажами? Нет, она не бросит. Она журналист и ее обязанность донести до людей правду и даже если ради этого ей придется жертвовать собой, она все равно закончит это. Она сильная она справится. Только теперь ей это не сильно казалось правдой. Сейчас, сидя в коридоре с заляпанными кровью джинсами и футболкой, она думала лишь о том, что к ней даже прийти некому. Вите она звонила три раза. Он просто не брал трубку и винить его за это было глупо. У него своя жизнь, а Саше пора выезжать своим умом. Но больнее всего было даже не из-за того, что она одна. Больно было лишь из-за отца. Почему они буквально испугались, увидев фотографию. Потому что её отец Наган. Потому что не по понятиям это чужих дочек в такое состояние приводить, учитывая, что ты ходишь под ее отцом. Как Саша этого сразу не поняла! Тело предательски болело. Возможно от стресса, возможно от ударов. Как ей завтра идти на работу? Она не знала. Лишь смотрела на джинсы, которые купил ей Наумов. Джинсы было жалко, кровь уже засохла, а отмыть без помощи матери у нее вряд ли получится. Спрячет их за шкаф. А где собственно Наумов? Саша не видела его с субботы. Она разочаровывалась во всем, что любила и, наверное, сейчас она больше всего боялась разочароваться в нем. Но как говорил Глинский, бандиты в нашей стране делятся на две категории — это те, которые придерживаются хотя бы своим понятиям, и те, кто совсем голову отбил. Но к кому относился он? Непонятно. В ее жизни вообще становилось мало что понятно. Странная мораль, которую в детстве ей часто говорил отец, когда мать ещё не разошлась с ним. И ведь отчасти все так и вышло. Одних грабят, другие грабят. Но какую роль заняла она? Нет, она справится, она обязательно справится. Поднявшись, Саша пошла на кухню, наливая воды в гранёный стакан. Может ей переехать? Нет, они все равно ее найдут. Но как спрятаться от них? Куда бежать, чтобы избежать проблем? Связей в криминале у нее не было, была только громкая фамилия для этого общества. Но могла ли она этим пользоваться? Тут играла роль ее гордость, Саша не хотела показывать себя от отца, а тот и подавно не хотел знать дочку. Писать конкретно про него тоже было глупо, в любом случае, после ряда статьей, начни разбираться прокуратура, вышли бы именно на него. Был ли тогда смысл во всем этом? Какой смысл было громить всю квартиру? Или почему их так волнует их репутация? Все эти вопросы крутились в голове как карусель. И ответы на них только предстояло найти.