***
Стальная дверь на крышу с трудом открылась. Свежий воздух, спустя почти пятнадцатиминутных ковыряний с замком, казался приятной наградой. Повернувшись, он захлопнул за собой дверь, подпирая дверь за ручку со своей стороны, чтобы не дай бог, его не увидели лишние люди. Лешка бросил спортивную сумку на пол, затем присел, расстегнул сумку и вытащил стойку с автоматом. Все происходило по отработанной схеме. Ровно в четырнадцать часов нужный ему человек появится на горизонте и он просто сделает свою работу. Просто сделает свою работу. Он просто солдат, выполняющий свое задание. Но все это звучит как глупая отмазка, которую Давыдов себе повторяет каждый вечер, когда занюхивает очередную дорожку и идет трахать какую-нибудь легкодоступную девицу. Теперь у него есть все. Деньги, шмотки, тачки, девочки, наркота. Он закусил губу, смотря через оптический прицел. Что бы он не говорил, он — убийца. И с этим клеймом он еще долго будет жить. Нужный ему человек появился как и ожидалось ровно в два часа дня. Алексей прицелился на него, а через секунду нажал на курок. Точно в цель. Давыдов начал быстро убирать автомат вместе со стойкой обратно в сумку, и подхватив кожанку черного цвета, открыл железную дверь в подъезд и побежал вниз по лестнице. На улице уже скопились люди, кто-то вопил, видя труп. Давыдов, словно неживой, прошел до красной копейки, не обращая внимания на толпу. А через мгновение его словно и не бывало в этом дворе, он растворился в суете Петербурга. Он не помнил как доехал до дома. Помнил только как оказался в душе, стоя под ледяной водой. «Он убийца», — кричал голос в голове. Как его отец оставался таким холоднокровным, распоряжаясь судьбами людей? Ведь это не убить одного мешающего человека. Это разрушить буквально целые семьи, оставляя их без средств к существованию. Нет, его отец самое настоящее животное. Только вот Лешка такой же. Такая же копия, не заботящаяся ни о ком кроме себя. Давыдов выключил воду и вышел из ванной, закуривая сигарету. Уже в комнате он открыл бутылку водки, отпивая прямо из горла. Лешка сидел несколько минут, глядя в пустоту. Каждое новое дело давалось все тяжелее и тяжелее. Но и выйти из этой схемы живым он не мог. А жить ой как хотелось. Это всего-то первое запланированное убийство с самого Афганистана. И только лишь потому, что доверить этого больше некому. Что он планировал делать вечером? Поехать в какой-нибудь клуб, нажраться, что есть мочи, а потом поехать домой, наутро борясь с ужасным похмельем? Слишком предсказуемо, но именно этот вариант он планировал сделать сегодня. Тяжелый вздох, а затем невыносимая трель телефона. Лешка ненавидел куда-либо ехать на встречи после «работы», но звонил отец, а по навязанным ему жизнью понятиям, отцу перечить — зло. Потому наспех собравшись, он вынырнул из парадной уже в привычном черном костюме и быстро зашагал уже к своей машине. С полминуты подумав, Давыдов выехал из-за двора. Зачем звал его отец ясно было мигом. Снова будет трепать мозги по поводу того, как идут дела на подконтрольных ему территориях или вообще вновь невзначай спросит как там с этой журналисткой, которая снова накатала статью хлеще предыдущей. Про это думать не хотелось совсем, потому что, зная методы своего отца, он предложит просто убить ее. Ведь никто из подчиненных, даже его любимый — лысый, так и не сказали, что девчонка то, оказывается, Давыдова, и сам Александр Павлович стоит у нее в графе отец. Алексей бы и сказал это сам, да только не знает что будет хуже. Если бы она так и оставалась чужой, то был шанс просто попугать девочку и отправить ее к матушке в Москву. Но как оказалось, Сашка, его сестра, не в глаз выколота и даже после шмона псов Черепа не перестала писать статьи. Пусть и сначала их интересовала не столько личность Саши, сколько та статья, но оказалось статья была отправлена уже покойником, так что смысла не было тревожить мертвых. Снова тяжелый вздох. В ресторане у отца было привычно свежо. Старое здание, прохлада от Невы. Все это было конечно хорошо. Но Лешке было тревожно. Ему бы понять, что не так, понять, что случилось с Сашей и почему ее так вышвырнул отец. А вдруг и его вышвырнет, едва станет неудобным? Кто с ним останется? Только Никита и останется, снова. Это был пройденный этап, он сам удивлялся из-за чего волновался. Собрался весь ближний круг, а судя по разговорам это уже являлось чем-то вроде сходки. Спустя пару минут отец наконец заговорил. Гул стих, а внутри у Лешки поселилось что-то вроде тревоги. Он не хотел ничего слышать про его сестру. — Ну что, братва, — положил тот трубку в пепельницу. — Что с выборгскими делать будем? У Лешки камень с души упал. Одного из выборгских бизнесменов он, собственно, и грохнул сегодня днем по заказу отца. Он редко давал указания тому, но с Выборгом был отдельный разговор. С этими заявившимися бизнесменами был короткий разговор и поначалу все шло даже очень хорошо. Те перевозят товар через свой порт, а Питер им деньги. Только как раз из-за статьи той девчонки финны отказались платить за товар. Цепочка разрушилась и в итоге товар завис у Выборгских. Если говорить на чистоту, Лешку мало интересовали какие-то конкретные терки на почве некриминального бизнеса. Слишком уж они глупыми были. А его искушенному мозгу хотелось больше азарта. Давыдов молча прослушал разговор, который закончился тем, что все-таки заваливать надо всех, дабы забрать хотя бы товар, так как недавняя стрелка итога не принесла. Вслушиваться не получалось. Думалось лишь о том, почему же все вышло именно так. Да и саму идею вникнуть в суть, он послал к чертовой бабушке. Против отца все равно не попрешь. Пальцы тихо стучали по столу. Все заканчивалось как обычно. Сначала парни поедут на разведку, а затем сам Лешка подставит их для устранения отдельных личностей. Но авторитет отца уже успел поломаться в его глазах. И ведь действительно, Алексей только сейчас начинал понимать сущность всего того, где он находился сейчас. Видимо, для того, чтобы осознать это требовалось не нюхать хотя бы чуть больше двух недель. Он закрывал себе глаза деньгами. Это все, о чем он мечтал. «Меркантильная сволочь», — назвал он себя в этот самый момент, когда добрая часть круга ушла. В зале осталось четверо человек — сам Александр Павлович, Лысый и человек из министерства, чье имя Леше даже не хотелось вспоминать, все также матеря себя за все выходки в этом году. Александр Палыч прошелся до окна, закурил сигарету, а затем повернулся к сидящим за столом людьми. — Ты кажется обещал найти все про эту журналистку, — обращался он к «менту», как мысленно его обозвал Давыдов-младший. Тот достал из портфеля папку, а затем личное дело, бросая его на стол. Внутри у Алексея что-то с быстрой скоростью рухнуло, разбиваясь на мелкие куски. Он поджал губы, ожидая реакции отца. Он снова не успел. — Вот, — улыбнулся тот, — Черных Александра Александровна — он послюнявил палец и перевернул страницу. — Двадцати трех лет отроду, чего только девчонке не жилось спокойно. Лешка сжал кисти, царапая внутреннюю часть ладони. Он знал отца наизусть. Он знал, что он скажет следом после этих слов. Он знал, как все закончится. Всем сердцем хотелось хотя бы что-то изменить. Отец подошел заглядывая в папку. Но взглянув на мгновение, он отбросил ее в сторону, обратно отходя к окну. — Алексей, — но Лешка даже не глянул в его сторону, продолжая смотреть в одну точку, — Убрать девчонку и дело с концом. Молчание повисло в зале. Лешка слышал как жужжат лампы на потолке, слышал людей кричащих за окном и рев машин. Но он не хотел слышать того, что слышал сейчас. Будучи один у матери, он всегда мечтал найти хоть каких-то родственников со стороны отца. Когда его нашел сам Александр Павлович, его счастью не было предела. Но сейчас он проклинал тот день, когда он встретил своего отца. Он, кажется, наконец понял истинную сущность отца. Он готов на все ради своих целей, не замечая потерь. Только на этот раз Лешка вырос. Вырос и понял, что если ты не будешь бороться, то все останется как есть. Понял, что есть вещи поважнее мнения отца. Он взял папку, открыл и через секунду она полетела на стол. — Я не буду этого делать, — с самым настоящим вызовом в голосе начал Алексей. — Я кажется не говорил, что это должен делать именно ты, — ухмыльнулся тот, — Парней отправь из Ростиковой бригады. — Я не буду этого делать, — он поднял голову, — А мои парни тем более. Три лица с самым настоящим удивлением глянули на Лешку. Но на этот раз он просто так не сдастся. — Ты что, щенок, — со своей манерой, начал Лысый, — Ты нас всех за дураков держишь? — Ты больной совсем? — отец ударил по столу, — Употреблять снова начал, я понять не могу? Алексей молчал. Он знал, что ни один киллер этого города не возьмется за то, от чего отказалась бригада Ростика. Ростик ходит под ним, значит и без его одобрения он этого сделает. Нет, конечно, было ясно, что Алексей в этой ситуации просто организатор, но это Саша. Его Саша, его сестра и если отцу так плевать, не значит, что и ему тоже. Гиблое дело — это знал каждый, кто хотя бы чуть-чуть знаком с ситуацией в городе. Его настораживало такое отношение отца к Саше. Неужели он не понимал, что это его родная дочь? Лешка должен, нет, обязан сделать хоть что-то. Потому за него это не сделает никто. У Саши никого нет, как и в том возрасте, когда они общались в последний раз. Его раздражало, как они легко относятся к смерти. Ему же это представлялось чем-то притягивающим воспоминания с его армии. А ее он вспоминать не хотел совсем. — Я не буду убивать родную сестру! — в этот раз поднялся сам Лешка. — Поняли?! Давыдов не слышал выкриков отца. Он не обратил внимание на то, как забежала охрана отца в кабинет. Алексей молча вышел из зала, не закрывая за собой дверь. Он наконец сделал так, как хотел на самом деле, а не как говорил отец. Он был доволен собой. Оставалось наконец найти саму Сашу, за которой теперь наверняка следит не только он сам. Только сейчас он ощущал насколько хорошо он знает внутреннюю кухню и как хорошо он может ей пользоваться. Смущало только количество слухов которые теперь поползут по всему Питеру. Но они ему были на руку. Подорвать авторитет отца сейчас среди его же парней было главным. С другой стороны, он сделал как раз-таки по понятиям. Не стал убивать родную кровь. С остальным он разберется. Главным сейчас было найти Сашу раньше людей отца. Одно было ясно — он делает все, чтобы занять место отца. И ему есть за что так делать. За то, что его бросили, за то, что мать его одна на копейки поднимала, а его даже от армии отмазать не смогли. Засунули в самое пекло, в самое кровавое месиво и за это было действительно обидно. Потому что может быть он и бандит, может быть и в криминале, но людей убивать он больше не хочет никогда.***
— Ольховский, ты меня достал по самое не могу! — стучала Саша себе по виску, переходя на крик. — Это с какого хера я тебя достал? — не сбавляя оборотов, тот тыкал себе в грудь, — Я тебе напомню, нас теперь обоих грохнуть надо по уму! — По уму? — выкрикнула та, — Ты сопоставляешь две разные вещи! — Саша вскинула руки, — Еще начни — «Мы с тобой одной крови! Ты и я!». — И начну! Поняла? — Я-то поняла, только вот ты не особо понял! — кричала Давыдова. — Пиши расписку, что мы работаем по отдельности! — А я тебе еще раз повторяю: нет! Об отказе на парное репортерство они спорили с выхода из клуба. Саша хотела не оставлять за собой хвостов и не делать никому проблем. Ольховский же, по ее мнению, играл в героя. Хотел доказать, что теперь, он тоже будет участвовать в этом. Точнее, он уже участвовал, сейчас скорее был последний шанс выпрыгнуть из несущегося поезда. Но Женя его игнорировал. А если он что-то решил, значит именно так и будет. Слишком упертым был он. Слишком даже для Саши. Каждый считал, что этими действиями они хотят сделать друг другу лучше. Но также никто и не считался с мнением другого. — Ты совсем дурак? Я что должна буду делать, если ты помрешь из-за меня? — А я что должен буду делать, если ты помрешь? И следом странное минутное молчание. Каждый задумался о чем-то своем. — Отлично, помрем вместе, — язвительно вкинула Саша. — Замечательно, — фыркнул он. — Лично меня все устраивает. — Рада за тебя, мой дорогой! Давыдова кипела подобно чайнику на плите. Куда они шли? Наверное в редакцию, ведь больше идти было некуда. Именно там Саша стала находится, благодаря Ольховскому, круглосуточно. Потому что у обоих кроме работы не было ничего. В какой-то момент Саша ощущала, что оказалась в конкретной заднице. И даже отключая все эмоции, противная липкая мерзость от всей этой ситуации не уходила никуда. Но какой же дурой нужно быть, продолжая выкладывать цикл статей про этот комбинат. Наумов так и не появился. Чувства приутихли, а потому оставался чистый журналистский интерес. И наверное она гораздо спокойнее перенесла то, если бы он просто послал ее, но нет. Он просто исчез. Потому Саша и считала себя конченной дурой. Сами по себе двигались люди в ее жизни. Неизменным наверное оставалось только постоянная ругань с Ольховским. Но это стало настолько родным, что казалось это не прекратится никогда.***
— Ты не пойми меня неправильно, Лех, — парень постучал сигаретой по хрустальной пепельнице, — Но империя твоего батяни может рухнуть в один момент, а ты останешься без куска. Голос Никиты звучал для Давыдова как самый настоящий гром. Идеалы и приоритеты просто рушились один за одним. К двадцати семи годам, он почему-то слепо верил отцу, прощая все то, что временами приходилось ему делать. Было ли это глупо? Сейчас он считал, что да. И глупее в его жизни ошибки пойти после армии по такому пути было лишь продолжать верить отцу. Деньги слепили все. Морали больше нет. Да, в самом деле, мораль не держится, когда появляются деньги. У него нет другого выхода — он солдат. Он бы рад оградится, только другого занятия у него нет. И Ник в этой ситуации совершенно прав. Они должны сменить отца. Устроить эдакую перестройку. — А куда мы полезем, Ник? — он оперся двумя руками над столом Хрусталева. — Ты сам-то понимаешь масштаб его власти? — Власть — дело уходящее и приходящее, — выдал тот. Никита Хрусталев был пожалуй единственным человеком, кому продолжал верить Лешка. Друг детства был тем, кто видел его с самого начала. Но их контраст всегда раздражал окружающих, пусть и было это до их становления в обществе. Ведь в отличии от самого Давыдова, Хрусталев родился в семье музыкантов, которому светило последовать по стопам родителей. Только все пошло не так, как они хотели. Потому что желание жить пересилило идейную составляющую всего того музыкального детства и будущего. Теперь Лешка уже не просто сын медсестры и безотцовщина, а сын самого настоящего смотрилы Петербурга. Да и сам Никита больше не тень своих родителей. А вот Лешка оставался ей до сих пор, как бы Хрусталев не вдалбливал ему думать своей головой. Добился. Только другим и странным путем. Никита и не ожидал, что на Алексея произведет такое впечатление не похороны очередного авторитета или маломальского братка, не страшная исповедь других людей с похожей работой, а сестра. Сестра, о которой он узнал лишь к тому моменту, когда пошел в армию. И дело было не в факте ее существования, а в том, что делает она и что сделал с ней отец. Ведь отказываться от ребенка, просто потому, что он решил идти своим путем, а не по тому, которым грезил отец. И ведь если бы не эта ситуация, навряд ли бы Александр Павлович вспомнил про нагулянного сынка. И дошло это только к двадцати семи годам. — Да что ты со своей властью пристал! — он со всей силы ударил по столу. Казалось, что пепельница подлетела в воздух, но Хрусталев даже не шелохнулся, привык к нападкам Лёшки. — А при том, — тот чуть повысил голос, — Альтернативны нет. Вот они и его и боятся, а бояться — это уже неуважать. — Ну давай, давай! — Лешка сжал руку в кулак, — Какое к черту уважение? Ты на улицу выйди посмотри что происходит! Хрусталев чуть помялся, соображая о том, что сказал Давыдов. На улице действительно творилось что-то беспощадное. Беспорядочная торговля, рэкетиры, которые вытрясывают деньги из торгашей, толпы людей, которые просто не знают на что им кормить себя и семью, потому что зарплату не выдают уже четвертый месяц, а денег в стране нет. — В том, что происходит на улице уже не мы с тобой виноваты, а сам знаешь кто! — он повысил голос, — А то что братва беспредельничает, уже мы… — Ник, скажи мне одну простую вещь, — Алексей наклонился над ним, — Ты сам-то понимаешь против кого собираешься идти? — А сейчас ты мне скажи, — Хрусталев поднялся из-за стола. — Пацаны васильевские просто так бунтуют? А центровые? А с области их сколько ты представь только! — Не просто так… — А твоих пацанов не заебало ходить под твоим папашей? — Лешка прищурился, — Ах не знаешь ты! Так ты дальше бумажек зелёных на что-нибудь глянь! Лешка понимал о чем говорит Хрустальный. Смена понятий и бандитского уклада происходила как и перестройка в стране. Старые несли непонятную ересь, а молодых это не устраивало. Воспользоваться этим можно было очень даже легко. Его знали, его уважали, у него были связи, но идти против отца все равно было страшно. Он еще раз глянул на Хрусталева. Он был достаточно приятной внешности, которая совершенно не котировалась с их родом деятельности. Прямой пробор и волосы без единой волны цвета почти серо-коричневого. У него никогда не получалось намешать ровно тот цвет, который был в действительности. С глазами выходила ровно та же ситуация: голубой цвет глаз был не то слишком синим, не то слишком голубым. И пожалуй с такой внешностью ему в обычной жизни это добавляло лишь выгоды. А выгоду, пусть и совершенно любую, но надо использовать. И не стыдится, какой бы грязной она не была. — Ты понимаешь, что разом мы этого не сделаем? — Понимаю, — вздернул головой тот, — Но и терпеть меня это достало. — С сестрой только что делать не понятно, — тихо сказал Лешка, потянувшись к сигаретам. — В идеале прятать. — Слишком заметно, — он выдохнул дым, — Не мы одни следим. — И работает она не одна… — завершил за Лешку Никита, — Может обоих взять, отправить? — Ага, куда взять-то? Куда отправить? Свести и в свадебное путешествие? — Не ну как вариант, а что? — Ой, да, иди ты нахер, — заржал он, — Надо ее ловить прям сейчас, на горячем. — Она ж не воровка тебе, чтоб на горячем ловить. — Да ты дослушай! — отмахнулся Хрусталев, — Возьмём под свое крыло, так сказать, — Лешка с интересом глянул на того, — Будем на работу выпускать, раз так работать хочет, да и подозрения лишние, — он щёлкнул пальцами, — Но все под нашим контролем! — Контролер херов, — Лешка отошёл к двери, — Ну пошли на горячем ловить.***
Парадная лестница на самом деле никогда не внушала Саше доверия. Поднимаясь по ней, она всегда чувствовала странное напряжение. Словно это не лестница, а какой-то скалистый массив. Ступени действительно были огромными и красивыми. Только покрашенный в грязную половую краску мрамор, напоминал скорее кровь, а не благородство. Крик прошлой эпохи. Сейчас практически все было таким криком. Казалось, все теперь было чем-то предупреждающим опасным. Хотелось хоть немного разобраться, понять, что же всё-таки происходит на самом деле, но никто не появлялся, лишь эти проблемы тащились за ней. Вот они, самые интересные отношения в ее жизни, только она и проблемы, проблемы и она. Шорох. Саша оборачивается, а затем, взвизгивая, оказывается поднятой над плиткой. Вырваться не получается, кричать тоже. Руки незнакомые, холодные, словно у покойника. Прям как у нее. Запах сигарет какой-то странный, мысленно подмечая, что он курит скорее всего ментоловые. Голову ни повернуть, ни опустить не получается, слишком сильная хватка. Но все мысли куда-то пропали. Лишь холодный расчет и мысли как можно вырваться. Через мгновение она оказывается в машине. Дверь закрывается, а следом и опускаются доводчики. Ей не уйти. Парень уходит на переднее сиденье, жёстко проговаривая: «Гони». Парень за рулём резко прокручивает руль. Похититель до жути знаком. Черты лица отчётливо напоминали ей кого-то. Неужто в самом деле он? Он поправил зеркало в машине, в нем отразились глаза. Прямо как у Саши. Прямо как у отца. — Ну привет, сеструха. Холод пробежал по спине Давыдовой. Казалось она теперь попала в самые настоящие сети. «Вот ты и попалась, Сашка, а попалась ты не абы к кому, а к собственному брату, который ходит под дудку отца», — подумала она, а затем оглядела двоих. Парни выглядели более чем довольные. Она взглянула в окно. — А вы манерные оказывается, мальчики, — выплюнула та, — К кому везёте, если не секрет? — она оперлась на переднее сиденье, где сидел ее брат, — Дай-ка подумать, к Нагану? Те заржали. А Саше было не смешно. Складывая два плюс два, она понимала, что приезд к отцу приведет ее только лишь к одному итогу — к ее смерти. Но почему-то именно сейчас Саше ой как хотелось жить. Нужно было думать. Думать головой и соображать, что делать дальше. Бежать? Но куда? Бежать действительно было некуда. Но даже если бы у нее и было куда бежать, то сам побег навряд ли увенчался успехом. Все-таки парни не дураки, да и двери закрыты. Глаза бегали в странном безумии по машине. Дорогая иномарка с кожаным салоном и затонированными стеклами. Удивляло, что те не играли в конспираторов, скорее наоборот, показушно и под шумок. В бардачке лежал пистолет «Стечкина» и пачка сигарет с металлической зажигалкой «Зиппо». А Ник почти такой же, как раньше. Она смотрела, почти не отрываясь, однако мысли бегали от одной к другой. Ей нужно бояться, понимать, что сейчас ее вполне могут сдать. Но тут гребанный Хрусталев, жаль не такой, как раньше. Наверняка, он бросил играть. Сейчас вообще все поменялось. Она и сама больше не играет на скрипке, почему тогда он так глаза от нее прячет. Не уж-то стыд хватил? Но ему не могло быть стыдно. Они в криминале, по самые уши. Бьются в авторитеты, а среди молодых уже в них. Красота никого не волнует сейчас. И наверное из них никто и не видел никогда Хрусталева со скрипкой. — А если убегу? Парни снова заржали. — Куда? — обернулся он за рулем. «Офигеть», — думалось Саше, когда она поняла где она и с кем. Вот тебе чудеса. И братец, как по желанию, и Никита. Отлично, замечательно. Только она больше не обманется, точно решила, все, кончено. Она точно решила, все в прошлом. Он совершенно не такой, как раньше. Она была уверена. Разве такие люди могут думать о чем-то красивом? Нет, конечно. Наумов был ярким примером того, что ничего хорошего за душой у них нет. Все они одинаковые. < tab>— Куда-нибудь, — на полном серьезе заявила она. — Ну попробуй, — на этот раз обернулся ее брат. — Тебя сразу к батяне под пулю привезти или сама дойдешь? Снова смех. — Да пошли вы! Саша отвернулась к двери, с надеждой дергая ручку. Но та не поддалась. Этот жест был скорее отчаяньем, ведь сразу было понятно — ей не сбежать. — Куда вы меня вообще везете? — прикрикнула та. — Что вам надо от меня? — Какая-то она борзая у тебя, — повернулся к ее брату сидящий за рулем Ник. — Зато какая! — Вы может быть как-то проаргументируете это? — повысила голос Саша, — Людей среди бела дня воруют! — Ну не пристрелили ведь, — снова заржал ее брат. — А хотя должны были! — Вы издеваетесь! Вдруг в машине повисла тишина, а через пару секунд она остановилась на обочине. Парни на переднем сидении переглянулись. Через лобовое стекло Саша заметила подходящего к их машине милиционера. Она оглядывала с неким страхом этих двоих. Отличный шанс закричать и сказать, что тебя похитили, мол, спасите помогите. Но что-то останавливало ее. Через секунду к ней обернулся брат с двумя «Стечкиными» в ладони. — Не высовывайся, если хочешь чтобы все по-хорошему закончилось, — холодно проговорил он. Саша со страхом взяла два пистолета. «Куда их можно было спрятать?» — вопрос который резко встал перед Сашей. Но резкий стук еще больше обострил ее вопрос. Ничего умнее, как засунуть оба пистолета за джинсы под слои свитера и олимпийки, в голову не пришло. Один был спрятан сзади, другой спереди. Давыдова сильнее прижала свою сумку к себе, замирая в ожидании. Снова стук. Кивнув головой, водитель наконец опустил стекло. — Документы предъявите, граждане товарищи, — водитель достал свой паспорт с правами, а затем подключился и Сашкин брат, подавая паспорт. Мент глянул на Давыдову, — А тебе особое приглашение нужно? — Саша вздрогнула. — А удостоверение журналистское подойдет? — захлопала глазами та. Мент озадачился и переспросил у своего коллеги, пока парни на переднем сидении с удивлением глянули на нее. — Пойдет, — Саша вытащила из переднего кармана удостоверение и подала его в руки гаишника, — Машину освободите. Тихое «блять» последовало с передних сидений. Саша вышла, вставая рядом с парнями. Милиционер осмотрел салон, заглянул в багажник. Именно после этого момента у парней прибавилось напряжение. Ее брат, схватив за предплечье, потащил к багажнику. Багажник был пустым от слова совсем. Там не было ни тряпок, ни покрышек, ни любого другого барахла положенного обычному автомобилисту. Удивившись, мент закрыл багажник, кивая своему коллеге, который с таким же удивлением заявлял, что в салоне так же чисто. — Ну, хорошей поездки, — протянул тот все документы водителю. — Ага, пасиба, — фыркая, тот забрал документы и пошел к своему месту. Тяжело вздохнув, Саша сидела на заднем сидении. С души камень свалился. Воспоминания об поездке с Наумовым в отделение милиции невольно кольнули Сашу. Автомобиль уже разгонялся по трассе. Пейзажи сменялись в окне, а тишина предательски висела в воздухе. Через пару минут напряжение чуть спало, когда ее брат закурил сигарету и прокрутил радио. — Волыны-то верни, — спокойно сказал он. Саша уже и забыла про них. Видимо из-за такой внезапности, она и забыла про них. Засунув руку под свитер, она вытащила сначала один, а затем второй «Стечкин», подавая их брату. Тот небрежно бросил их в бардачок, а затем выдал: — Считай, что боевое крещение ты прошла, — он чуть хохотнул. — Курить будешь? — Саша кивнула, а затем аккуратно взяла пачку из рук брата, выудила сигарету зажимая ее губами, вернула пачку. Брат галантно подпалил сигарету зажигалкой, захлопывая ту с конкретным звуком, — Не ссы, ты нас знаешь, просто так одну не кинем, — он повел рукой в сторону Хрусталева. Отчасти Давыдов понимал, что любой на месте Саши испугался бы. Сначала ее утаскивают, затем заставляют прятать чужие стволы. Но всё-таки, у Сашки был характер. Характер был дан ей явно от природы, а потому ни при каких обстоятельствах он бы не исчез. Только он просчитался, рассчитывая, что все решится, едва он заберёт сестру. Сейчас, когда его план свершился, он понимал всю нелепость этого плана. Боевое крещение Саша прошла более чем хорошо, пусть оно и не входило в его планы. Ему нравилась такая сестра. — И куда мы едем? — тихо спросила Саша. — Ко мне домой, — выпуская дым, сказал Лешка, — Там все и обсудим.***
— Ну и хоромы конечно у тебя. Саша с удивлением рассматривала квартиру Лешки. Квартира брата действительно была огромной. Дорогая мебель, картины на стене, заграничная техника — все это окружало Сашу. Но при всем этом обилии, на удивление в квартире было свободно. Окна были огромными, присущие всем домам старого типа. Вид из них не напоминал вид из ее квартиры, здесь он был благородным. Буквально все здесь было дорогим. Саше даже казалось, что ее просто выталкивает отсюда, слишком было это все непривычным. Но с детским интересом продолжала рассматривать дом Алексея. — Какая работа — такое и жилье, — выдал тот свою странную истину. — А тебе не страшно тут жить? — вдруг сказала Саша, останавливаясь около картины. — Это же не квартира, а замок какой-то! — Честно? — посмотрел он с прищуром на Сашу, — Страшно. — руки были в карманах брюк, а сам он стоял в коридоре, облокотившись на косяк. — Только не из-за квартиры. Саша с интересом посмотрела на него. — А почему? — Работа такая, — он пошагал к ней. — Это кстати мои картины. — Правда? — Саша улыбнулась в удивлении. — Да, — тот чуть повел головой. Сашу же мама всегда заставляла заниматься скрипкой, а дома стояло даже фортепиано, так же ненавистное ей. Сколько бы она не бунтовала, но музыкальную школу закончить ей пришлось, да и желания матери всегда были не такими радикальными, как у отца. Мама хотела умную и талантливую дочь, что не скажешь про отца, который, едва дочь научилась писать, решил, что пора учить и стрелять. — Итак, а теперь пожалуйста, выслушай меня, — сев напротив Давыдовой, начал Лешка, — Пожить тебе придется у меня — это раз, — Саша нахмурилась, хотела было подняться, но тот положил свои руки на ее ладони. Опешив, она села на место, — Все материалы, что есть у тебя на всю бандитскую составляющую, тебе тоже нужно будет отдать. — Но работать-то я по чему-то должна! — Тебя никто и не заставляет дома сидеть, — он говорил четко и холодно, — Просто изучим, поймем, насколько глубоко все зашло, — Давыдов подкурил «Мальборо», пододвигая пепельницу, — И последнее, писать ты будешь то, что скажем мы. — Это еще почему… — Жить хочешь? — прервал он ее вопли. После чего Саша в испуге дернулась и закивала головой. — Значит будешь слушаться меня, ясно? — испуганная Саша закивала головой, — Успокойся, материала даже добавим, — он встал, снова засовывая руки в карманы в своей странной манере. — Я не могу сейчас отдать все, — голос дрожал, — Понимаешь, материал находится в редакции, я просто испугалась, что они ко мне снова придут и… — Тихо, — Лешка положил ей ладони на плечи, мягко поглаживая, — Больше не придут, обещаю, — Саша чуть успокоилась. — Если нужно, мы можем прямо сейчас съездить забрать, — протараторила Саша. — Ночью можем? — Можем, — быстро соображала Саша, — Сторож меня знает. — Ну и все, — замурлыкал тот. — Значит заберем сегодня ночью. Саша чуть выдохнула, но успокаиваться не собиралась. Комната, которую ей выделил Лешка, была чуть менее просторной, окна выходили во двор. Обставлена та была так же пусто, как и вся квартира — софа, стол перед окном, шкаф да сервант с книгами. После показа квартиры, Алексей доблестно объявил, что домой та вернется навряд ли. Саша начинала кипятиться. Ее не устраивало все это. Почему она должна сидеть буквально в заперти? Кем возомнил себя ее брат? Проговорив всю информацию, Лешка удалился из квартиры, оставляя Сашу наедине с собой. Хотя в последнее время это стало подобно пытке. Часы шли быстро и нудно. Он обещал, что после девяти они поедут за материалами Саши. В итоге Давыдова просто лежала, разглядывая потолок. За нудностью времени, она задремала, лежа на софе. И был ли какой-то смысл во всем этом? — Расклад такой, что в Питере неспокойно, — поставив руки в бока, говорил он. — Здесь спокойнее, а то за тобой хвостов много больно! И ушел. Конечно, хвост. А может лучше сразу — плохая наследственность? Слишком много произошло за один день. Мысли скатывались в один большой клубок. Глаза слипались, оттого она и задремала, утыкаясь лицом в подушку. Проснулась Саша ближе к шести, когда в зале послышались чьи-то чужие голоса, а ее тело было накрыто клетчатым пледом из шкафа. Откинув тот, она, подобно маленькой девочке, хотела было побежать на кухню и рассмотреть, кто пришел, но остановилась, проводя руками по софе. Стоило, наконец, повзрослеть и начать хоть чуть-чуть быть осмотрительной. Но ни черта не выходило. Все ломалось, подобно карточному городку. Взяв себя в руки, Саша тихо поднялась и зашагала на цыпочках к залу. — Нахер тебе эта шлюха сдалась вообще! — говорил кто-то, а Саша мысленно понимала, что как раз-таки про нее. Внутри что-то кольнуло. — Ты совсем ебнулся? — прикрикнул на него кто-то такой знакомый, — Это сестра его, сестра! Саша прижалась к косяку, вслушиваясь в каждое слово. — Слушай сюда, — на этот раз она узнала Лешку, — Что-то не нравится, шуруй на все четыре, понял?! — Да понял я, все! — Все остальные надеюсь тоже поняли? — снова заговорил второй голос. Послышалось что-то вроде согласия. А Саша продолжила слушать, разглядывая паркет и скрестив руки за спиной. — Тогда каждый за дело. Саша не успела было спрятаться в комнате, как из зала стали выходить мужчины. Они не были простыми братками, которых Саша наблюдала раньше — это молодые парни, с еще было детскими лицами, но с недетскими проблемами. От них веяло чем-то страшным. Она прислонилась к стене, в надежде, что ее не заметят. Почему ей было страшно? Да просто так. Ведь, в самом деле, не знаешь чем все это может закончится. Сашу сковал страх, но она продолжала в упор смотреть на них, словно это могло как-то спасти ее. — Опа! — схватил ее за предплечье парень, — Ты знаешь, что подслушивать не хорошо, а? — Пусти, — вырвалась она. — Да отстань ты от нее, — брезгливо кинул другой парень, — Наверное, Леха шлюху не выпроводил. — Вы че обалдели?! — захлопала глазами та, — На себя посмотрите, офицеры херовы! — А ты че борзая-то такая, — Начал он снова, — Перевоспитать может? Саша чуть попятилась назад, ведя рукой сзади. А сзади был лишь столик. Пройдя по нему, Давыдова нащупала холодную рукоятку пистолета. Пока хамоватый парень продолжал приставать к ней, она успела схватить пистолет, поставить его перед собой в стойке и снять с предохранителя. Парень чуть отошел, поднимая руки. — Только подойди, я тебе яйца отстрелю, понял! — крикнула Саша. — Саша, твою ж налево! — начал орать на нее Лешка, — Пистолет убери, дура, блять. Тяжело вздохнув, она опустила пистолет, ставя его на ручник. Она сделала это неосознанно, подобно рефлексу. В ней начинало просыпаться все то, что закладывал в нее отец. От этого становилось еще страшнее. Прижав к себе холодный ствол, Саша испуганно глянула на брата. — Тебе, кажется, сказали идти выполнять, что сказали? — это был Никита. — Да понял, понял, — виновато сказал он. Затем, он удалился из квартиры, вместе с тем парнем, презрительно хлопнув дверью. — У тебя не сестра, Лех, — постучал он по предплечью того, — У тебя пиздец! — Ой, да иди ты, — фыркнул Лешка, — Да я б Грифу сам яйца отстрелил, а то краев не видит! Понял? — Я-то понял, смотри сам не напорись. Закончив этими словами, Хрусталев так же удалился из квартиры, оставляя новоиспеченных родственников наедине. Испуганная Саша так и продолжала стоять с пистолетом в руках, прижимая тот к себе. А после хлопка двери она убежала в комнату, села на софу и смотря в одну точку, продолжала думать о своем. Ей было страшно. Ей было по-настоящему страшно. Потому что жизнь катилась в настоящую задницу. Она находится в самом настоящем бандитском логове, а самое смешное, что Саша даже успела поугрожать этим самым бандитам. Удивлял и ее внезапно появившийся брат, который даже церемониться особо не стал, а просто поставил перед фактом, при этом обещая, что к отцу не попадет. Что ни день, то сплошная неожиданность. — Ну, Сашка, — появился в проеме Лешка, — Все удивляешь и удивляешь. Саша же поднялась с софы, забирая пистолет. Кажется это был «ТТ». Опустив глаза, она подошла к тому с пистолетом, словно тот был игрушкой. Глянув на брата, Давыдова поджала губы, а затем прервала молчание. — Держи, — протянула она пистолет, — Ну же. — Не-а, — чуть улыбнулся тот, — Считай это твой, — он положил свою ладонь на Сашину, — Значит, отец все-таки успел научить тебя стрелять? — Да, — Саша была подавлена, но продолжила говорить, — Представь себе, осенние каникулы, все семилетние девчонки бегают и играют, а меня отец учит стрелять, — она чуть улыбнулась, — Как же это все мерзко. — Возможно, — Лешка прошел в комнату и сел на софу, — Отец, он не видит преграды в людях, — он хотел было закончить, но за него закончила Саша. — Он идет по головам, — Саша села рядом, крутя оружие в ладонях. — Да, именно, — он глянул на Сашу, — Все так. Между ними снова повисло молчание. И вроде каждому было что сказать, но говорить не хотелось. Все было понятно и без слов. И похоже отец сломал жизни обоим. Какой итог был? Один стал главным по Питеру, пусть и не без потерь, зато деньги греб лопатой. А кто сейчас деньги честно получает? Никто. Другая стала журналисткой и в итоге бегала от отца, потому что теперь он поручил ее убить. Два сапога пара — не иначе. — А зачем ты меня вообще решил спасать? — вдруг начала Саша. — А кто тебе поможет еще? Краткий ответ, после которого Саше стало все предельно ясно. Тот обнял ее за плечи, чуть прижав к себе. Но вот Саше в это не особо верилось, а потому она прекрасно понимала, что если ее брат и взял под свою опеку, то ставки в этой игре более чем крупные. Только насколько они крупные ей предстояло еще узнать. Лешка же испытывал странное уважение к Саше и понимание ее действий. И ее обреченное спокойствие. Может быть действительно стоило сделать это все более мягко и постепенно? Но и ждать было некогда. Отец мог отправить кого угодно в ближайшее время. Убивать родную сестру для него было настоящим зверством. Да, возможно он и видел ее второй раз в жизни, но все равно. Он слишком много и без этого нагрешил. Уже слишком много было ошибок на его совести. Ровно в десять брат с сестрой вышли из парадной, проходя к машине Алексея. Ночной Петербург был необычайно красив. Заметила это Саша именно тогда, когда БМВ брата мчалось по городу, а она сама сидела на переднем сидении. Дым сигарет расползался по салону, а ненавязчивая мелодия чуть ласкала уши. Пистолет она действительно присвоила себе, поэтому теперь он с гордостью торчал из-за пояса светлых джинс. Какой-то пафос стал овладевать Сашей. Так странно она не чувствовала себя даже с Наумовым. Отчасти, после его пропажи стоило наконец забыть про него, потому что обременять себя чем-то Саша не любила. Но и просто так забыть было сложно. Жить вообще ужасно сложно. Так думала про себя Саша, основываясь на своем подростковом максимализме. Машина остановилась прямо около дверей редакции. Что-то буркнув Леше, она одна пошла в редакцию. Постучавшись в деревянную дверь, она чуть отошла, а через минуту ей открыл сторож, который едва увидев Сашу, сразу пропустил ее, ведь она стала часто ночевать в редакции, а потому сторожа знали ее в лицо. Через пару секунд она оказалась на втором этаже перед дверью в кабинет. Сейчас Саша заберет все свои наработки и выйдет прочь из редакции. Прикрыв глаза, она надеялась на одно, что там не будет Ольховского. Именно перед ним меньше всего хотелось оправдываться сейчас. Слепая надежда, но именно сейчас ее мольбы сработали. Кабинет был пустым. Включив свет, она тихо прошла к своему столу, затем открыла своим ключем нижний ящик. Вся ее жизнь в течение нескольких месяцев находилась именно в этом ящике. Достав все, что было в нем, она бросила ключи внутрь ящика и закрыла его ногой. Давыдова выбежала из редакции со сопкой бумаги в руках. — Так много? — А ты думал, — Саша бросила все это добро на заднее сидение машины. А через секунду, машины уже и след простыл.