Первый шедевр

(От имени Логана)       Плохой день? Мягко сказано. Именно поэтому я забрел в бар, чтобы хоть немного расслабиться за рюмкой спиртного. Конечно же, легче расслабиться, подцепив какую-то девчонку на улице, но я прогоняю подобные мысли прочь уже довольно давно.       В голове странный бардак. Не знаю, как начать убирать весь этот хлам из мыслей. Наверное, надо начать с того, что мы потеряли группу. Продюсер, он отказался от нас. Конечно же, это случилось больше чем полгода назад, но все же, мы скрываем наш распад. Но после сегодняшней неудачной попытки вновь сойтись все скатилось к чертям. Под «все» я имею в виду надежду. Мы слишком выросли, и такая сцена не для нас. Разругавшись на репетиции, мы только доказали друг другу то, что «Big Time Rush» больше не вернуть.       Вздыхаю и сажусь у барной стойки, заказываю виски со льдом. Парнишка наливает мне и пытается завязать разговор, но я жестом приказываю ему заткнуться.       На душе так паскудно, даже алкоголь не спасает от этого сырого привкуса грусти. Делаю глоток и вспоминаю, как утром разругался с мамой и Пресли.       Мама решила посватать мне дочку своей подруги и устроила нам «милый семейный завтрак». За столом она стала хвалить Эмму и говорить о том, какая же мы красивая пара. Просто прекрасное сочетание – жгучая брюнетка и смазливый брюнет. Мама повторила эту фразу около 15 раз, и когда она сказала это опять – я швырнул вилку и встал со стола, буркнув «спасибо».       Пресли посмеивалась сбоку, наблюдая за этим театром, ведь она единственная из моей семьи, кто знал о том, что у меня есть девушка.       Мама последовала за мной и стала ругать меня за мое поведение, но я не выдержал и высказал ей все, что думаю об этой показухе. Пресли заступилась за маму, началась ссора и даже Пресли, вбежавшая в кухню, получила «по щам», потому что она встала на мою сторону. Мы вчетвером ругались до тех пор, пока папа не вошел и не приказал нам заткнуться, так как в гостиной все прекрасно слышно и Эмма с миссис Моусли деликатно покинули наш дом, извинившись перед папой.       Сказав маме еще парочку слов о том, что я не нуждаюсь в ее помощи на личном фронте, я схватил кожанку и ушел прочь из дома, оставляя Пресли «на растерзание волкам». Бедный сестренка.       Дальше была репетиция и ссора с парнями, которая, в конечном счете, завела меня в ближайшую забегаловку.       Теперь осталось только успокоиться и разложить все по полочкам, что, наверное, будет очень трудно.       Дверь скрипнула, но я не обратил на это внимание, пока рядом со мной не сел высокий, широкоплечий парень с легкой щетиной и не заказал виски с тремя кубиками льда. -Ну и денек, - вздохнул парень, пригубливая свой алкоголь. -Какого хрена, Джеймс? – я закатил глаза, подавливая желание крикнуть «проваливай».       Именно из-за него начался весь сыр-бор на репетиции, он начал разглагольствовать о своих графиках и о том, что у нас глупые песни и для очередного тура мы должны как минимум накатать новый альбом, чтобы не позориться и тому подобное. -Тише, перец, - фыркнул Джеймс. – Притормози коней и не начинай эту бессмыслицу опять. -Джеймс, мы потеряли контракт с Густаво! – крикнул я. – Ты хоть понимаешь, что ты наделал? -Я? – глаза Джеймса широко распахнулись. – Ах, я значит? А из-за кого полгода назад мы потеряли доверие Густаво? Не из-за тебя ли? Не из-за твоей чертовой «карьеры»? Тоже мне, на два фронта работать он начал! Все началось именно из-за тебя, и не пытайся все скинуть на женитьбу Кендалла, потому что он со шкуры лез, чтобы у него хватало времени как на нас, так и на Кейтлин! -Может тогда была и моя вина, но сегодня у нас был шанс все вернуть, а ты даже не попытался им воспользоваться! -Заткнись, Логан, - Джеймс понизил голос и выпил до дна свой виски. – И иди к черту.       Я вздохнул, жестом приказывая долить мне виски. От присутствия здесь Джеймса только разболелась голова, не больше. -Я знаю, Логан, - тихо начал Джеймс. – Знаю, что это трудно принять. Но я тоже хочу строить свою карьеру, не только ты один можешь крутиться на все стороны. Это эгоистично. Кендалл тоже пытается втиснуться в кинематограф, каждый из нас выстраивает свою красную дорожку.       Я молчу, стиснув зубы. Тяжело принять то, что мы все таки расходимся своими путями, но ничего с этим поделать нельзя. Да и Джеймс прав, я тоже виноват в распаде группы. Помимо моего нарушения пункта в контракте о личных отношениях, я еще и подписал второй контракт, соглашаясь быть частью не только Big Time Rush, но и сольной личностью. Это разозлило Густаво, хоть и не мешало первому контракту. Мои выходки дорого стояли всем нам, и каждый просто устал и начал искать свои пути, вернуться назад по которым невозможно. -Я понимаю, - сам от себя не ожидая, произношу я. – Понимаю, Джеймс. Просто тяжело осознавать, что то, что мы создавали с самого нуля – уничтожено. -Мне тоже тяжело принять тот факт, что нашей группы больше нет. Думаешь, я не чувствую угрызений совести? Их чувствует каждый из нас, но ничего уже не поделаешь. -Мы знали, что это рано или поздно случится, - я вздохнул, после чего вновь сделал глоток виски. -Но я думал, это будет как-то…. По-другому что ли. Более красиво, ярко. -Более достойно, я знаю.       Джеймс поджимает губы и молчит, поддерживая мои слова. Я тоже молчу, не зная, что сказать. Эта пауза слишком странная, и я ловлю себя на мысли, что не хочу терять такого друга, как Джеймс. Не хочу терять ни одного из парней, чтобы не случилось. -Джеймс, - немного несмело начал я, привлекая его внимание. -Да? – он немного удивленно на меня уставился. -Друзья? – я протягиваю к нему руку, и тот тут же ее пожимает, отвечая: -Всегда.       Мы улыбаемся друг другу, и я чувствую, как напряжение между нами уходит. Мы вновь те товарищи, которыми были всегда. -За «Big Time Rush» - Джеймс поднял свой стакан, и мы чокнулись, усмехаясь. -За «Big Time Rush», - шепчу я и выпиваю второй стакан до дна, оставляя в стакане только лед.       Мы начинаем разговаривать о том, что будет дальше и речь доходит до разрыва контрактов, о котором нам час назад клялся Густаво. Странно, но с этой фразой я чувствовал какую-то свободу и облегчение, хотя не хотел отпускать группу.       Всегда тяжелее отпускать то, что тебе действительно дорого. Пять лет назад мы создали эту чертову группу, и я действительно люблю все, что связано с ней. Эти ребята, наши туры – все осталось навсегда в моей памяти.       Джеймс выпивает еще один стакан виски, и я замечаю, как его улыбка становится все мягче, а глаза загораются. Любая девушка, которая проходит рядом чуть не падает в обморок только от одного его взгляда. В глазах девушек, обративших внимание на Маслоу, читается что-то на подобие «о боже, возьми меня на этой барной стойке, чувак». Да, Маслоу определенно любит пользоваться своим обаянием и смазливостью. Ему приносит удовольствие осознание того, что он горяч и желанен. -Глянь-ка, - Джеймс указывает подбородком на двух смазливых девчонок, сидящих в нескольких метрах от нас за маленьким столиком. Блондинка кокетливо улыбается и закусывает губу, но замечая взгляд Джеймса ее щеки покрываются румянцем. Очередная жертва обаяния Маслоу, ничего нового. -Кажется, ночь не будет скучной.       Слышу в его голосе эту легкую хрипоту и понимаю, на что настроился парень. Что ж, я рад за него, и рад, что он наконец-то счастлив.       Помню, он ходил как в воду опущенный, когда расстался с Хелстон. Впервые в жизни видел Джеймса настолько мрачным и угнетенным. Хоть они разошлись мирно, без скандалов и истерик, это все равно разбило сердце парню. Как я уже говорил – всегда тяжело отпускать то, что тебе действительно дорого. -Блондинка, конечно же, моя, - Джеймс чуть заметно усмехается. – Но шатенка определенно смотрит не на меня. Так что вечер будет интересным не только у меня. -К сожалению, - я делаю глоток и устремляю взгляд в другую сторону. – Интересно будет только тебе. Точнее, не к сожалению. В общем, ты понял. -Эта девчонка хорошо на тебя влияет, - Джеймс выглядит как никогда довольным и это радует меня. – Мне нравится это. Я уже забыл, каково желать только кого-то одного и не думать о других.       Печаль, черт. Он углубился в воспоминание и его улыбка тут же померкла. Даже спустя год после их расставания он все еще чувствует боль, и теперь я понимаю его. Понимаю, как никто другой.       Смотрю в сторону окна и пью виски, тоже углубившись в воспоминания.       Ее смех. Смех, похожий на перезвон серебренных колокольчиков на ветру. Улыбка, такая теплая, солнечная. Я готов на все, лишь бы увидеть ее, прикоснуться к ней и вдохнуть запах ее волос. Он всегда такой солнечный, даже если она меняет шампунь. Да о чем я говорю? За эти полгода после нового года я уже выучил дорогу к ней как свои пять пальцев, и, черт возьми, каждый раз от нее пахло новым шампунем, но этот запах все равно остается идеальным.       Я был у нее восемь раз. Каждые несколько отгулов я рвался, сломя голову, в Сайлент Хилл, лишь бы увидеть ее. Никогда не думал, что скачусь до такого уровня, но я правда не могу без нее долго. Наши отношения не самые простые, но они того стоят. Они стоят перелетов, стоят ожидания. Каждая встреча с Никки – настоящий праздник. -Смотри-ка, - Джеймс вновь улыбнулся, что уже обрадовало меня. – Кто-то вспомнил что-то приятное, ммм.       Я пнул Джеймса плечом, и мы рассмеялись. Давно же мы с Маслоу не сидели, вот так вот болтая ни о чем, и понимая друг друга без слов. -О чем ты думаешь? – все-таки поинтересовался парень. – В смысле, я знаю о ком, но мне хочется знать о чем. -Вспомнил последнюю поездку к ней, две недели назад. -Секс? – Джеймс игриво и даже пошло, если это можно так назвать, вскинул бровь вверх. Я отрицательно качнул головой и расплылся в улыбке, чем вызвал у Джеймса шок на лице. -Вспомнил, как она вошла на кухню, когда я готовил завтрак. Такая сонная, с растрепанными и раскиданными по плечам волосами, в моей рубашке и с голыми ножками.       Еще никогда она не казалась мне такой сексуальной, как тогда…       Я закусил губу, вспоминая, какой же перелетной тогда была Никки, и как ее руки нежно обняли меня, а губы поцеловали в шею. Мне хотелось готовить ей, хотелось приносить завтраки в постель, хотелось баловать и любить. И тогда я поймал себя на мысли, что хочу каждый день видеть такую картину: она, такая красивая и только в моей рубашке ходит по нашему дому. -Ооо, - Джеймс издал низкий гортанный звук, расплываясь в улыбке. – Понимаю, дружище.       Когда Хелстон ходила в моей рубашке по дому, я просто сгорал от желания. Это и правда чертовски сексуально. -За рубашки? – я протянул к другу стакан и мы чокнулись. -За рубашки.       Мы допили до дна свое виски и когда бармен вновь поновил нам, Джеймс удалился отлить, оставляя меня в одиночестве. Не то чтобы я был против, просто воспоминания о Никки в моей клетчатой рубашке на кухне взбудоражили кровь.       Прошло всего две недели, а я так соскучился. Я так, черт возьми, хочу к ней. Достаю планшет из сумки, ввожу пароль и открываю одну из запретных папок.       Знаю, что если Никки узнает о том, что я сделал – она просто убьет меня. Сотрет с лица земли, помельчит на мелкие кусочки. Ее ярость будет невообразимой, но все же, я сделал это. Я украл все ее рукописи, которые нашел. Она определенно зря разрешила мне прочитать ее работу, потому что я помешался на таланте моей девочки.       Конечно же, я сделал копии, после чего нанял редакторов, и они перенесли мне все в «txt» формат, чтобы было удобнее читать. Как бы я не любил Николь – у нее отвратительный почерк.       Я скопировал все ее работы с ноутбука, и пересканировал все рукописи. Не обошлось без помощи ее племянницы Саманты, этого бесценного лучика света. Глупо конечно было делать это, но я просто не удержался. Иногда бывает такое, что ты не можешь перестать желать чего-то пока не добьешься этого. Вот и я пока не перечитал все – не успокоился.       Это были 4 замечательные новые почти книги, и дополняла эту коллекцию та книга, которую я читал. Мне нравился стиль ее текста, но больше всего мне нравилось узнавать себя в каждом из ее персонажей мужчин. Не то чтобы это повышало мою самооценку…. Но когда о тебе пишет любимый человек, хотя пытается скрыть твой образ за другими именами, внешностью – это все равно до мурашек.       Пролистываю свою самую любимую ее работу и улыбаюсь. Натыкаюсь на одну из нежных постельных сцен и нахожу в ней то, что было между нами. К горлу подходит ком, а руки слегка дрожат от эмоций. Ее работы – моя личная маленькая эйфория, когда Никки нет рядом.       Джеймс бесшумно возвращается и я подпрыгиваю, услышав его голос прямо возле уха: -Что ты читаешь, улыбастик? -Улыбастик? – я нервно хихикаю. – Это что-то новенькое. -Мне, наверное, больше не наливать, - Джеймс хихикает, но все же не забывает о своем предыдущем вопросе. – Что это? -Книга, - я пытаюсь отморозиться, но Джеймс отбирает у меня планшет и сам начинает листать. -Его губы скользят по моей шее и я чувствую… - друг начал читать в слух, пока я пытался отобрать у него планшет. – Его руки блуждают по моему телу… Логан, это что, «50 оттенков серого», извращенец?       Мы смеемся, и я пользуюсь моментом, отбирая у Маслоу планшет. -Чувак, тебе немедленно нужно заняться сексом, - стебется парень, за что получат подзатыльник. -Джеймс, иди к черту, - я закатываю глаза и закрываю «Ворд». – Ты просто начал читать не с того момента. -Логан, что это за книга? -Эм… - я шумно сглатываю. – Никки, это книга Никки. -Ее любимая книга? – Джеймс морщиться, ничего не понимая. -Нет, это она написала. Она любит писать, и я от себя могу сказать, что получается у нее определенно не плохо. -Так почему ты не отнесешь книгу в издательство? – Джеймс пожимает плечами. – Сделал бы Никки подарок на день рождения – тираж ее книжек. -Дело в том…. – я закусываю губу, чувствуя себя каким-то преступником. – Что я украл их.       Она не знает о том, что у меня есть ее работы. Так что если я сделаю ей такой подарок – она меня убьет. -Какой же ты глупец, - Джеймс закатывает глаза. – Она просто боится, боится, что ее не примет мир. Но если ты сделаешь тираж, и он будет успешным, представь, каковым будет ее счастье? -Ну не знаю. -Идиот. Ради любимых надо идти на риск, понимаешь? У нее нет ресурсов и связей, чтобы самой пойти в издательство и сделать крупненький тираж. Но ты-то, Логан, чем думаешь? Один звонок Кейтлин, и ее подруга оформит все по скидке, еще и пиар в подарок получишь! -Джеймс, не говори глупостей, - я пытаюсь сделать бесстрастное лицо, будто бы меня не интересует его предложение, но все с точностью наоборот. И как я сам не додумался? Я ведь могу, могу издать ее книги. Что, если она станет успешной? Да, она будет злиться, но злость пройдет и останется благодарность. К тому же, она говорила, что мечтает стать кем-то большим, чем просто педагогом. Она хочет оставить след, а разве книга – не то, что увековечит ее? В случае не успеха она просто отлежится на полках и о ней все забудут, а если… Блин, в голове столько мыслей. Черт бы побрал этого пьяного Маслоу!       У Никки ведь и вправду скоро день рождения. Джеймс сделал мне просто гениальную подсказку с подарком! Главное, чтобы все пошло так, как хочется мне.       Ну вот, пьяный друг и вовремя взятый в руки планшет. Меня всегда удивляло, как неожиданное стечение обстоятельств порой в корне меняет нашу жизнь. Сначала я случайным образом встретил Никки, затем я случайным образом узнал о том, как сделать ей лучший в мире подарок. -Логан, запомни одну вещь: все в этом мире сводится к любви к женщине. Не бойся идти на риск, если ты действительно дорожишь ею. Балуй ее, и делай счастливой, потому что пока счастлива она – счастлив и ты. И поверь, осуществив ее заветную мечту - ты не сделаешь хуже никому. -Знаешь, - я усмехаюсь. – На подпитку ты гениальные вещи толкаешь, Маслоу. -А еще девчонок кадрю хорошо, - парень подмигнул мне и подставил кулак для нашего немного детского, но фирменного финта. – Всегда пожалуйста, Хендерсон.       Я стукаю его кулак своим, и мы одновременно хватаем свои стаканы, осушая их. В горле уже жжет, но я ложу бармену парочку купюр и тот поновляет наши напитки. -К тому же, сам подумай, какие теперь у вас перспективы открываются, Хендерсон! Завтра мы, скорее всего, разрываем контракт с Густаво окончательно! Запрет на отношения снят, ты можешь официально быть с ней! -Если честно, то мне кажется, слишком рано объявлять о нас… Мы знаем друг друга чуть меньше года и… -Логан, - Джеймс опять закатывает глаза. – Какая разница, сколько ты знаком с ней? Важно лишь то, кем Никки стала для тебя, понимаешь?       Я киваю и Джеймс довольно улыбается. Понимаю, что за сегодня много чего изменилось, но я даже рад таким переменам. Свобода, я уже чувствую ее на вкус, и я хочу поделиться своим счастьем со всеми. Да, я определенно готов признаться, что влюблен в простолюдинку и назвать ее имя публично.       За контрактом я мог встречаться только с человеком, который успешнее меня (пиар компания и все такое). Кендаллу повезло с Кейтлин, ведь их отношения соответствовали всем требованиям контракта, в отличие от наших отношений с Никки. Но теперь плевать, я свободен. И я хочу, чтобы она знала о серьезности моих чувств, так что признание отлично отразиться на наших отношениях. -Мне нужно отлить, - Джеймс отрывает меня от размышлений, и я киваю, отпуская его.       Голова слегка кружится, и я не знаю, от чего именно: то ли от манящих и открывшихся перспектив и переживаний, или же от алкоголя, которого я выпил очень даже много.       Думаю, даже мама обрадуется, узнав о том, что у нас с Дастином чисто платонические отношения, а на самом деле я уже год встречаюсь с одной симпатичной и воспитанной милой особой.       Замечаю боковым зрением, как Джеймс выходит из туалета, но идет не ко мне, а присаживается за столик к двум девчонкам, которые так активно на нас смотрели. Почему-то улыбаюсь «на все 32» и подмигиваю ему, губами шепча «удачи», хотя она ему не особо и нужна. Он смеется и незаметно подмигивает мне в ответ. Девчонки рядом с этим великолепным шатеном млеют.       Пригубляю виски, но оно уже не лезет, так что отставляю стакан и утыкаюсь в планшет. Домой идти не хочется, хоть и настроение резко сменилось.       Захожу в твиттер, листаю сообщения фанатов и улыбаюсь, просто улыбаюсь.       Я не думаю о распаде группы, но я думаю о ней. Джеймс прав: все в этом мире сводится в любви к женщине.       Несмотря на вечер, в кафе-баре все меньше и меньше посетителей, так что бармен разрешает себе включить телевизор. Он смотрит новостной канал «CNN», и услышанное привлекает мое внимание. -Вчера утром было совершено нападение на… - тараторит репортерша в телевизоре и я поднимаю голову, устремляя взгляд в экран. -Эвакуировать население не удалось, количество погибших сводится к нескольким миллионам. Сначала нападение было совершено на восток страны, что послужило отвлекающим маневром и толчком для перенесения всех военных сил в зону боевых действий, затем самолеты совершили нападение на оставшиеся без защиты области, пытаясь стереть их с лица земли. Об этих ужаснейших событиях расскажет наш репортер прямо из места событий. Джек, слышите? Расскажите нам о ситуации в вашей области. -Господи, - выдыхает бармен, пока я сижу, занемев от шока и страха. – Опять война!       Ничему их история не учит, гребанные уроды!       Вдох, выдох, писк в ушах. Бармен покрывает матами эту ситуацию, говоря что-то о том, как жалко страну, на которую напали, пока я не могу оторвать взгляд от экрана. -Я не могу на это смотреть, - парень переключает канал, когда там начинаются видео с руинами городов и горами трупов. – Боже…       Слышу стук своего сердца где-то в горле, пока дрожащим голосом прошу парня вернуть канал обратно. В голове пустота, пока глаза неотрывно следят за экраном.       В телевизоре показывают видео городов, одно за другим, меняя только название места происшествия и количество жертв в уголке. Репортер говорит что-то, но я его не слышу, я не слышу вообще ничего, кроме стука собственного сердца. Виски пульсируют, а по венам растекается холод.       НЕТ.       Видео все не заканчиваются, а я мысленно молю об одном – не увидеть в уголке экрана надпись «Сайлент Хилл». Вдох, выдох. -Эй, с вами все хорошо? – деликатно спрашивает бармен, но я жестом приказываю ему заткнуться.       Лавленс. Ньюфаундлер… Города не перестают мелькать. Данвер. Сайлент… Хилл. Число погибших: около 65 тысяч людей.       Сердце словно разрывается в этот момент. Я вижу город и не узнаю его, не узнаю эти руины, не вижу ничего знакомого. Вижу только ободранных и рыдающих людей, вижу руины, кровь, трупов, куски метала. Но не вижу ничего, о чем так мечтал.       Я не могу дышать. Воздух отказывается поступать в легкие, пока я вскакиваю и переворачиваю на ходу 4 барных стула. Голова едет, и я чуть не падаю, хватаюсь за стол. -Логан! – Джеймс вскакивает и бежит ко мне, но картинка перед глазами едет. Я вижу Никки, вижу ее улыбку, ее глаза и слышу смех. Но вместо радости ощущаю только нехватку воздуха и острую боль, которая растекается по венам. Такое впечатление, что мне вырвали сердце, а затем еще парочку органов без новокаина. Это слишком больно.       Джеймс хватает меня за лицо и наносит парочку пощечин, приводя в себя. Картинка моей улыбающейся девочки покидает мое воображение, и я чувствую влагу на своих щеках. -Нет, - все, что срывается с моих губ. Я не могу поверить, я не могу осознать, что, скорее всего, она лежит где-то там под руинами города.       Все мои счастливые планы, все мечты и желания рухнули в один момент. Казалось, что это умер я, а не она. -Логан, что случилось? – Джеймс просто в истерике и растерянности. Бармен и те девчонки тоже рядом, все скопились возле меня.       Я не могу ответить другу, у меня даже язык не поворачивается сказать что-то подобное. Но бармен берет смелость на себя: -Мы смотрели новости, - виновато начинает он. – Я включил «CNN», и там был репортаж….       В общем, было совершено военное вторжение в мирную страну, и там показывали города в руинах, военные действия, взрывы и все такое…. Это было ужасно, но я не знаю, на что он так среагировал. -Города? – прошипел Джеймс. – Какие, черт возьми, города? -Я не запомнил все… - бармен становился все растеряннее. - Лавленс. Ньюфаундлер… Данвер, или как его там.       Джеймс застыл, выпрямляясь и кидая обезумевший взгляд на парня. -Нет, не говори, что среди тех городов был Сайлент Хилл, - чуть слышно произнес Маслоу. – Не говори, слышишь!       Бармен поджал губы, опуская глаза. Джеймс побледнел. -Боже… - все, что смог сказать он, теперь уже хватаясь за меня. Я пошатнулся, но мы устояли. - В городе Сайлент Хилл по меньшей мере 65 тысяч погибших людей, - сорвалось с губ бармена. – В то время как все население составляет чуть больше 300 тысяч человек. -Логан? – Джеймс опять схватил меня за лицо, заставляя смотреть ему в глаза. – Логан, смотри на меня. Дыши, слышишь?       Я не могу выйти из странной комы, не могу даже шевельнуться. В голове только стоит картинка руин и цифра погибших. -Логан! – Джеймс на секунду закрыл глаза, поджимая губы и пытаясь скрыть боль на своем лице. – Пожалуйста, посмотри на меня, Логан.       Я поднимаю на него глаза и вижу, как его лицо еще сильнее перекашивает от боли. Наверное, сейчас в мои глаза лучше не смотреть.       В ушах начинает пищать, Джеймс заставил меня вновь хватать воздух губами. -Хэй, - парень пододвигает ко мне стул. – Сядь, Логан. -Нет, - все, что срывается с моих губ. Вдох, выдох, боль от зияющей раны в груди. – Джеймс, нет.       Замечаю в глазах друга проблеск слез. Он не знает что сделать, так что неуклюже, но сильно обнимает меня и хлопает по спине, шепча что-то успокоительное. -С ней все хорошо, - все, что разбираю я. – Все хорошо, все будет хорошо. -65 тысяч, - пытаюсь выкрикнуть я, но получается только слабый хрип. – 65 тысяч, Джеймс. Она среди них. Джеймс, она… Джеймс!       Джеймс усаживает меня на стул как ребенка, хотя я сопротивляюсь. Он говорит что-то, но я не разбираю его слов, пульс зашкаливает и сердце стонет. Опускаю голову на руки и боюсь даже шевельнуться. Просто замираю в немом отчаянье, вновь представляя ее смех. Схожу с ума, я просто чокнулся на ровном месте. Никки, моя малышка. Нет, этого не могло случиться! Я не могу, не могу отказаться от нее тогда, когда у нас был шанс на полноценное счастье! Судьба не может быть такой жестокой! Она не должна только отнимать, черт возьми! Мне нужна отдача! -У него там живут родственники? – тихо спросила блондинка, чуть слышно плача. Ее глаза смотрели то на мое горе, то на монитор телевизора и она не могла сдержать эмоций. -Невеста, - отрезал Джеймс, набирая кого-то по телефону. – Там жила его невеста.       Девушки восклицают, и шатенка всхлипывает, пытаясь как-то меня утешить, но я не слушаю ее. Только боль, океан боли поглощает меня, и я не вижу берега. Я не могу выбраться, я тону в себе. -Алло, Пресли? Пресли, слушай сюда… - тараторит Джеймс.       Я же пытаюсь выровнять свое дыхание, но не могу. Вдруг, я сам не сознаю, как хватаю трубку и набираю такой знакомый номер. Раньше я не мог делать это со своего телефона, но сейчас… Боже, мне плевать! Я звоню ей, но не слышу ничего, кроме тишины.       Еще раз набираю, затем еще раз. Еще один неудачный звонок и мой телефон летит через весь бар и врезается в стену, разлетаясь на десятки кусочков. Вновь опускаю голову к себе на руки и так и молчу, растворяясь в своей боли, пока не слышу родной голос.       Я не знаю, сколько времени я так пробыл, но Пресли, казалось, появилась через пять минут после звонка Джеймса, который молча сидел рядом. С Пресли был Джастин, что, кстати, странно, если учитывать нашу утреннюю ссору. -Эй, братишка, - Пресли присел рядом на корточки, боясь ко мне прикоснуться. – Посмотри на меня, Логан.       Я отрицательно качаю головой. -Логан, - слышу голос Джастина. – Идем домой, пожалуйста.       Я вновь качаю головой. -Логан… - никто не знает что сказать, пока я чувствую, как внутри все обрывается и боль становится совсем невыносимой. -Пресли, - я все-таки поднимаю глаза, устремляя взгляд на взволнованную сестру. – Ее… Пресли поджимает губы, понимая, о чем я. Даже Джастин, кажется, в курсе дела. Конечно же, Прес рассказал ему, разве могло быть иначе? -Не смей так думать, - тихо произносит Пресли. – Слышишь? -Нет, Пресли! – внутри меня в этот момент что-то взрывается, и я сдаюсь, поддаваясь эмоциям. – Нет! Ее нет, понимаешь? Пресли, Никки, моей Никки больше нет!       Я начинаю повторять одно, и тоже, как сумасшедший, всхлипывая при этом словно от слез и хватая воздух губами. Понимаю, что я действительно плачу, но мне плевать. Сейчас мне плевать на все.       Говорят, человек умирает столько раз, сколько раз он теряет дорогих ему людей. И в тот момент, когда мои глаза прочитали на мониторе «Сайлент Хилл» - я умер. Я умер внутри себя…

(От имени Никки)       Глаза слишком тяжелые, чтобы их открыть. Я не могу пошевелиться, не могу даже сказать что-то. Мне страшно, безумно страшно и холодно, но я не могу понять, что происходит. Слышу запах медикаментов смешанный с вонью серы. Или не серы. Я не знаю, чем воняет, но этот запах просто ужасен. Пытаюсь открыть глаза, но ничего не выходит. Почему они такие тяжелые? И почему я слышу все, что происходит?       Чувствую, как кто-то бережно сжимает мою руку, и мне хочется сжать ее в ответ. Стараюсь, но не могу. Пытаюсь сконцентрироваться на дыхании человека рядом, чтобы не паниковать. Раз вдох, два вдох, три вдох…       Готова поспорить, что рядом со мной сестра или Сэм. Больше никто не держит меня за руку, когда я сплю. -Никки, - чуть слышно произносит родной голос, и я улыбаюсь внутренне. Саманта, это определенно моя племяшка. -Родная, прошу, вернись ко мне, - с мольбой продолжает девчонка. – Доктор сказала, что все будет в порядке, но ты спишь уже 4 дня, Никки. Просыпайся, прошу тебя. Мне страшно, Никки. Ты нужна мне, так что, пожалуйста.… Вернись ко мне.       Почему ее голос так печален, и почему я хочу разрыдаться? Она плачет рядом, всхлипывает, а я даже не могу обнять ее. Что, черт возьми, со мной случилось?       Пытаюсь что-то вспомнить, но ничего не выходит. В коридоре что-то падает и этот удар такой громкий, что даже Саманта подскочила. Перед глазами появилась ужаснейшая картинка: взрыв двух автобусов с детьми, наш с Сэм бег. Затем боль, нога, наша «пещера».       Воспоминания заставили меня резко открыть глаза, морщась от света.       О Боже, я чуть не задохнулась, все так сложно. Сердце, казалось, вылетает из груди. Война. Началась война. Я вспомнила все, минутная потеря памяти вернула меня в тот кошмар, что был. -Никки! – воскликнула Сэм, поднося мою руку к губам и целуя ее. Мои глаза были в шоке от увиденного: лицо малышки распухло от долгих рыданий, руки содраны, повсюду ссадины. -Я с тобой, - шепчу я, пытаясь встать, но голова идет кругом, и я падаю обратно на подушку. -Лежи, - приказывает Сэм, и садиться рядом со мной на кровать. – Тебе нужно отдохнуть.       По ее лицу вновь струятся слезы, но она счастливо улыбается. -Как же ты меня напугала, - Сэмми вновь целует мою руку, поднося ее к своему лицу. -Прости, - шепчу я, только сейчас понимая, что по моему лицу тоже струятся слезы. – Прости, малышка. Я больше тебя не оставлю, обещаю. -Не обещай, - она печально качает головой. – Прошу, не обещай того, что невозможно.       Может случиться что угодно, и я это понимаю. -Извини, - я начинаю плакать, и мне хочется упасть на колени перед Сэм. – Извини, что не защитила тебя. Извини, что… -Никки! – Сэм прикрывает не пальцем рот и плачет, улыбаясь как безумная. – Ты жива, все позади, и это самое главное! -Ты спасла мне жизнь, - чуть слышно произношу я, вспоминая о раненой ноге, которая начинала болеть с новой силой. – Сэм, спасибо… -Не мне будешь спасибо говорить, - она вытирает слезы, пытаясь успокоиться. – А мужчине, которой помог мне доставить тебя в госпиталь. -Мужчине? – я немного удивляюсь. -Да, - Сэмми пожимает плечами. – Спустя час, бомбардировка закончилась, и я пыталась дотащить тебя куда-то ближе к населению.… А там этот мужчина, он прятался у себя дома и вышел, чтобы тоже найти кого-то выжившего. Он помог мне, взял тебя на руки и отнес прямо сюда… -Его нужно будет отблагодарить, - хрипло начинаю я, представляя, как моя племянница спасла мне жизнь всеми путями, пока я была в отключке. На ее месте должна была быть я, а не моя малышка.… Но главное, что она цела. Это все, что мне нужно. -Я пыталась дать ему деньги, - Сэм выглядела немного озадаченной, но мне нравилось, что когда она думает – печаль покидает ее лицо хоть на мгновение. – Но он сказал, что не нужно. Он не мог не помочь. Мне даже показалось, что он знает тебя, потому что он прошептал «Никки», когда увидел твое тело. Боже, наверное, я просто сошла с ума. -Сэм… -Я в порядке, - Сэм поняла без слов о том, что меня беспокоило. – Этот мужчина забрал меня под свое крыло. Никки, он такой добрый. Я бы не справилась без него. Дин нашел нам жилище, ну или крышу над головой. -Дин? – мои брови сошлись на переносице. – И он меня знал?       Саманта кивнула, не понимая, почему я так озадачена. Кто этот мужчина и почему он помогает нам? Почему, он, черт возьми, не думает только о своей шкуре? Это война, и эгоизм для нее – привычное явление. -Ничего не подумай, ему около 70 лет. Я бы сказала на него дедулька, но после всего, что он сделал – язык не поворачивается. Да и он настоял на том, чтобы я звала его просто Дином.       После цифры «70» я поняла, почему мужчина остался в этом городе. Он не пригоден для армии, и теперь все кое-как стало понятно. Но имя.… Почему, черт возьми, оно так меня беспокоит? Беспокоит до такой степени, что я даже не думаю о происходящем за окном. -У него еще фамилия такая.… Хм, я бы даже сказала философская. Винч… Винчестер…. Я не помню, прости. -Винчестер? – чуть громче, чем нужно было, спрашивая я. Мой голос разносится эхом по всему помещению с больными, ранеными и остальными людьми в лазарете, от которых меня отделяла только тоненькая грязная шторка. -Именно, - Сэм оживилась. – Ты знаешь его?       Я киваю, пытаясь прийти в себя. Дин Винчестер, мой самый «любимый» профессор, который всегда меня ненавидел – протянул нам с Сэм руку помощи. Сказать, что я удивлена – ничего не сказать. -Это мой профессор, - чуть слышно произнесла я, несколько раз моргнув. – Тот, на которого я всегда жаловалась.       Сэм поджала губы, вспоминая все мои жалобы, психи и истерики из-за отношения мистера Винчестера ко мне. Странная ирония судьбы. -Он хороший человек, - прерывая тишину между нами, продолжила Сэмми. - Он помогает мне, даже заботиться в какой-то мере. Он постоянно тебя проведывает, беспокоится. И он…       Он помог мне обустроится в одном из уцелевших корпусов твоего университета.       Я несколько раз моргнула, опять же ничего не понимая. -Университета? -Да, - Сэм грустно кивнула. – Большинство зданий превратились в руины. Как бы ни странно это звучало, но…. Мы будем жить там. Это как-никак, а крыша над головой. Я уже смирилась, Никки.… У меня было время. -И какой корпус? – вложив в голос как можно больше энтузиазма, спросила я. Но волосы просто стояли дыбом. – Биологический? -Нет. Педагогический корпус, - Сэм задумчиво усмехнулась. – Кабинет мировой истории. Он небольшой, но кровать влезла. -Это мой корпус, - шепчу я, чувствуя жжение слез в глазах. Кабинет появился у меня перед глазами, я вспомнила его размер, цвет, оформление. – Но как там жить, Сэм? -Мы с Дином вынесли все парты на улицу, и принесли кровать. Ты даже не представляешь, сколько вещей можно достать из-под руин зданий…       Я сжала зубы, пытаясь не реагировать на слезы в глазах племянницы. Она вспомнила что-то, что заставило ее содрогнуться и еле подавить желание расплакаться. -У нас столько новых соседей, - Сэм натянуто улыбнулась. – Столько людей, столько… -Сэм, - не думай. – Я взяла ее за руку и притянула ладонь к своим губам, целуя каждый пальчик. – Будь сильной, слышишь? -Я не могу, - она качнула головой. Это была ее грань, Сэм больше не могла сдерживать эмоции, от чего по ее щекам заструились с новой силой слезы. -Мы живем в маленьком ободранном кабинете, - пропищала Саманта. – С одной старой кроватью, розеткой и несколькими партами. Город разрушен, все уничтожено, люди… -Прошу, не плачь, - бессильно шепчу я, ведь Саманта склонила голову на ладони и стала всхлипывать. – Сэмми, все позади.       Она чуть заметно качнула головой. Нет, не позади. Я понимаю… -Мама, от нее нет вестей, - голос Саманты слаб, а сама девчонка содрогается от рыдания. –       Пришла записка от отца, но мама молчит. Я боюсь, Никки. Нет, я боюсь не того, что бомбардировки идут полным ходом. Я боюсь, что письмо или весточка от нее так и не придет.       Кусаю губы, пытаясь подавить рыдание, рвущееся наружу. Хочется быть сильной для моей девочки, но все слишком сложно. Эту боль не описать словами, как и ужасающий страх. -Что пришло от Джо? – я пытаюсь отвлечь малышку, и у меня получается. Она достает небольшой конверт, затем вручает его мне.       Достаю желтую, потрепанную и закопченную бумагу и даже не пытаюсь представить, какой путь она прошла. Желудок сжимается, когда я вижу знакомый почерк, а по щекам бегут слезы.        «Дорогие , - пишет Джо карандашом. –Я надеюсь, вы прочитаете этот клочок бумаги. Я молюсь, чтобы почта его доставила. Еще больше я молюсь о том, чтобы вы все еще были живы. Николь, Саманта…. Я никогда вам не говорил вслух, как я вас люблю. Я очень, очень сильно, даже безгранично сильно люблю вас, и горжусь вами, мои девочки! Джо жив, и Джо сделает все, чтобы защитить вас. Ничего не бойтесь, с вами все будет хорошо. Наша с Челси любовь защитит вас, мы вернем мирное небо. Прошу, не выплакивайте свои прекрасные голубые и серые глаза. Да, я помню, у кого из вас какой цвет глаз и сейчас они мне сняться. Я закрываю глаза и вижу вас. Это напоминает мне о том, как важно вернуть мир.       Знаете, все не так плохо. Дочка,сестренка, я живой, я тут с братьями по несчастью и мы все хотим домой.       Простите, что не попрощался с вами. У меня не было возможности…       Мои красавицы, хочу попросить вас: НИКОГДА НЕ СДАВАЙТЕСЬ. И боритесь друг за друга, чего бы вам это не стояло. Вы – самое ценное, что есть друг у друга. И да, вы – самое ценное, что есть у нас с Челс. Наш смысл.       Люблю вас,       Ваш отец,зять.        Джо Джонас."       Слезы струятся по щекам, мы с Сэмми плачем, просто от безысходности. Мой.… Наш с Самантой папа и зять никогда не отличался особой чувствительностью, но это письмо просто вывернуло меня наизнанку. Сердце бешено колотилось, а в ушах шумело. Я еле подавила желание сорваться с этой старой разваленной койки и кинуться на поиски отца и зятя. Я хотела просто обнять его, обнять со всех сил. Я так мало его обнимала, так мало говорила ему то, насколько он важен и насколько я люблю его. -Я хочу к папе, - простонала Сэм, отбирая у меня клочок бумаги и обнимая его. -Иди сюда, - прошептала я, притягивая девчонку к себе. Она легла рядом, скручиваясь калачиком и начиная с новой силой рыдать. -Я не могу, Никки, - сорвался с ее губ шепот. – Я не вынесу этого.       Глажу ее волосы и молчу, горько глотая слезы. Не знаю, хватит ли у меня сил, я не могу найти их. Они потерялись в страхе и боли.       Вижу, как ширма слегка отодвинулась и перестаю всхлипывать. Сэм поднимает заплаканные глаза на мужчину, застывшего в шоке. -С возращением, - седоволосый неловко перетаптывается с ноги на ногу.       Я киваю, чувствуя, как моя нижняя губа предательски дрожит. Мужчина срывается с места и идет к нам с Сэм, после чего становится у моей койки на колени и обнимает нас. Мы рыдаем с новой силой, если это можно так назвать, пока Дин Винчестер пытается нас успокоить. -Спасибо, - все, что срывается с моих губ. -Ш-ш-ш, - приказывает профессор. – Все будет хорошо, девчонки. Мы продержимся.       Его голос даже не вселяет нам надежду, но дает понять, что в этой борьбе мы не одни. И мы обязаны быть сильными, что бы не случилось. Ради сестры и зятя, близких. И, конечно же, ради себя и сохранения своих жизней.       Время. Не смотря ни на что, часы тикают, проходит день за днем. Я становлюсь на ноги, после долгих и мучительных дней в полуразваленном лазарете. Сэм не отходит от меня целыми днями, пока я не прогоняю ее домой с мистером Винчестером. Боль становится более сносимой, когда приходит письмо от сестры. Почта направляет все письма для нашего города в уцелевший лазарет, и это разрешает нам иметь кое-какую связь с близкими.       Сестра пишет, что цела. Пишет, что любит, скучает и хочет домой. Ее слова терзают изнутри, но они придают смысла для существования. Она жива, Джо жив. Это самое главное.       Прошло долгих три недели. Долгих три недели я валялась здесь, смотрела на израненных искалеченных людей, смотрела на новых жертв, которых привозили. Это слишком сильно влияло на психику. Сегодня это парень с оторванной ногой и рукой, завтра это будет ребенок с разорванной конечностью. Война не щадит никого, она – безжалостная тварь.       Чем больше я нахожусь в лазарете – тем сильнее понимаю, что не могу бездействовать. Мой долг – помочь хоть чем-то, и эта мысль не покидает мою голову. Сэмми часто помогает медсестрам и нескольким врачам, она тоже хочет быть полезной, не смотря на свой юный возраст. Это меня беспокоит, и я не хочу, чтобы моя малышка ввязывалась во все это. В конце концов, я перестаю сопротивляться и отговаривать ее, ведь Сэм уже достаточно взрослая.       Многие говорят, что мне просто повезло. Нога восстанавливается, рана полностью заживет, и я перестану хромать вообще. Первые две недели я ходила с чем-то самодельным, похожим на костыль.       Благодаря Сэмми – я осталась жива. Благодаря мистеру Винчестеру – я выжила. Каждый день начинается с того, что я жду привоз почты. Иногда ее вовсе нет, но когда она приезжает и для нас с Сэм нет писем – это гораздо труднее пережить. По письму в неделю от родственников – вот, что заставляет улыбнуться и набраться сил для следующего шага.       Три письма от Джо, четыре – от Челси. И ни одного от Лиама. Сэм, конечно же, замечает мою грусть по этому поводу, но не подает виду. Но с приходом ночи, когда Сэмми уходит, а все засыпают – я плачу. Беззвучно рыдаю в подушку, моля о том, чтобы Лиам был жив. Молясь о том, чтобы с ним все было хорошо. Странно, но я чувствую, что он не умер.       Либо это слепая вера, либо глупая надежда, но к концу каждого рыдания я убеждаю себя, что с Лиамом все в порядке. Он не может умереть, этот парнишка обещал мне вернуться. Он не бросит меня, не посмеет. Черная полоса не может быть вечной, Лиам должен стать моим белым пятнышком во мраке дней.       Открываю глаза и подскакиваю, занемев от шока. Вопль заливает весь холл лазарета. Вижу, как все «больные» срываются с постелей, затем вижу, как две медсестры пытаются перевязать распоротый живот мужчине лет 30 в другом конце лазарета. Он кричит от боли, его вопль заставляет сердце разрываться на части. Болезненно морщусь, сочувствуя и ощущая волну боли внутри. Сердце щемит, черт.       Понимаю, что ночное «землетрясение» и гул, устрашающие звуки и свист вновь унесли за собой много жизней.       В холл стали заносить еще искалеченных парней, мужчин и женщин. Их доставили сюда с надеждой, что им окажут помощь, но даже я осознаю – с ранами большинства этих людей не выживают.       Зажимаю рот рукой и начинаю плакать, но так, чтобы меня никто не слышал. Девушка, лежащая рядом, повторяет за мной, и мы скулим, как щенята.       Срываюсь с койки и хромаю к медсестрам, спрашиваю, чем помочь. Не знаю, откуда взялась эта храбрость, но я делаю все, что меня просят. Подаю бинты, пытаюсь остановить кровь, перевязываю менее страшные ранения. Холл заполнен болью и стонами, криками и последними вздохами. Отчаянье и ужас становятся ничем, когда я углубляюсь в помощь людям и кажусь себе полезной. Чем больше я помогаю – тем легче дышать, даже не смотря на ужаснейшие раны.       Когда Сэм приходит, она тоже берется за помощь, и мы вместе делаем все что в наших силах. Да, наши знания не велики, но лишняя пара рук – уже хорошо.       Перевязывая ногу одному из парней, я ловлю себя на мысли, что должна делать это каждый день. Я должна вносить что-то в происходящие события, должна влиять на ход войны, иначе просто сойду с ума. Я должна помогать, и я буду это делать. Я буду работать в госпитале, каковой бы не была цена этого решения для моей психики.       Сегодня я видела человеческие внутренности и меня чуть не вырвало. Я сдержалась, и это доказывает, что я смогу привыкнуть. Я смогу помогать людям, я смогу сделать что-то… Что-то полезное. Я не буду бездействовать.       К вечеру становится немного легче, особенно когда на закате не слышны взрывы. Вчера напали на соседнюю область, и именно поэтому мы слышали легкое эхо происходящих событий, содрогаясь.       Именно поэтому сегодня в лазарет прибавилось более 50 человек из 145 доставленных. Остальные.… Не выжили.       Мы сидим с Сэмми на полу, обессиленные и морально уничтоженные. Несколько медсестер поблагодарили нас за помощь, но от этого не легче. -Тебе пора домой, - произносит Сэм, склонив голову ко мне на плечо.       Я киваю, соглашаясь. Моя койка занята, я больше не больна настолько, чтобы валяться здесь. Я всего-то хромаю, все мои конечности на месте, как и внутренности.       Содрогаюсь, вспоминаю мужчину с распоротым животом. На слезы, кажется, просто нет сил. -Как… ты? – осмеливаюсь спросить я. Саманта поджимает губы, и только спустя несколько мучительных секунд отвечает. -Никак. Я просто жива.       Целую ее в макушку и притягиваю к себе. Мы сидим так около 20 минут, после чего собираемся и медленно двигаемся в сторону выхода. Если честно, то я чертовски боюсь выйти. Боюсь увидеть все, что видела моя племянница. Мне так страшно.       Наверное, кажется, что после сегодня я могу вынести все…. Но вдруг, вижу эти руины. Знакомые места превратились в воспоминания. Город в сумерках больше не душераздирающе красив. Он ужасен, он черный и разнесенный в дребезги. Вижу места, где стояли знакомые здания, но больше не узнаю их. Повсюду руины, повсюду сгарища и ужасный запах дыма. Все пропитано болью и безнадежностью, страданием и агонией.       Не могу дышать, но когда вижу руины своего общежития – падаю на колени. Сэм падает со мной, и мы так и стоим, пока я, замерев, просто смотрю на руины обгоревшего здания. По щеке скатывается слеза, внутри все словно обрывается. Как робот поднимаюсь, и напоминаю себе о том, что нужно дышать. Мы бредем к полуразваленному университету, я скулю как щенок, которому наступили на лапку. Сэм что-то шепчет, но в ушах шумит.       Руины города влияют на меня даже хуже, чем люди в лазарете и взрывы. Мы входим в университет, находим 210 кабинет. Сэм уходит куда-то, сказав, что сделает мне чай, пока я склоняю голову на руки и сижу, боясь шевельнуться. -Это правда! – слышу я возглас, и тут же поднимаю глаза. Сердце пропускает один удар, когда я вижу растрепанную, измученную красивую девчонку с полными слез глазами. – Ты жива! Мистер Винчестер мне…. Никки!       Я вскакиваю с кровати, пока девчонка кидается ко мне. Ее объятия – крепкие, такие болезненные и желанные. Я обнимаю ее в ответ, плача то ли от счастья, что она жива, то ли от всего, что вообще накопилось. -Керолайн! – шепчу я, не в силах поверить, что это правда она. – Кер!       Девчонка отстраняется, вытирая ручьи со щек, и смотрит на меня с болью и радостью одновременно. Затем она вновь меня обнимает. -Я так рада тебя видеть! – шепчет она. – Ты мне столько раз снилась! Я верила, что ты жива! Почему никто не сказал мне?       Кер тараторит как обычно. Я мысленно усмехаюсь, радуясь ее голосу и неизменной привычке много говорить. -Я тоже скучала, - шепчу я.       Когда мы с Кер наконец-то разжимаем объятия, я решаюсь спросить у нее самое важное: -Кто-то еще с наших есть?       Кер молчит. Долго молчит, и я осознаю все. -А Кловер? – шепчу я дрожащим голосом. – Кто-то из группы? Кармен? Мелисса? Кто-нибудь!       Кер начинает рыдать, и я вновь ее обнимаю. Внутри все обливается кровью, боль становится почти невыносимой.       Когда Сэмми возвращается в «нашу комнату», Кер деликатно удаляется, как бы я не умоляла ее остаться. Я понимаю, что ей больно, и нужно теперь переварить эмоции, как и мне.       Саманта ставит возле меня кружку с чуть цветной водой, но я не могу дышать. -Прости, - шепчу я, ковыляя прочь из комнаты. –Я… Я сейчас…       Бреду на улицу, чувствуя странный приступ невыносимой агонии. Хромаю прочь, в сторону реки. Вижу сваленный обгоревший мост, вижу сожженные или поваленные деревья, рвы, стонущую от боли землю. Спотыкаюсь, падаю на колени. Боль в ноге кажется чем-то мизерным, по сравнению с тем, что твориться в груди. Запускаю руки в волосы, тяну их и чувствую, как по щекам катятся слезы.       Нет, это не может быть реальностью. Нет, это не правда, я не хочу в это верить. Вдруг, сама того не осознав, я кричу. Кричу во весь голос. Кричу так, что кажется, мои связки сейчас порвутся. Кричу неистово, вплескивая все то, что накипело. Кричу, пока не хрипну и не падаю на землю, прислоняясь щекой к холодной траве.       Боюсь шевельнуться, пока по щекам катятся слезы. Не знаю, сколько я так лежу, но становится окончательно темно. В мыслях – пустота. Только слезы, только я и мое безумие. -Хэй, - слышу я тихий знакомый голос. Теплые руки касаются моего лица, возвращая меня, околевшую и исплакавшуюся в реальность. – Никки, идем домой.       Поднимаюсь, как робот, опираясь на родное плечо, спасшее мне жизнь. Саманта, она забирает меня внутрь и заставляет поесть то, что не назовешь полноценным ужином. Мы молча едим, затем ложимся в постель. Кровать без матраса твердая, но я даже не осмеливаюсь пикнуть. Есть подстеленное одеяло – и то хорошо. Есть простынь, подушки и второе одеяло – вообще отлично. Так можно жить. Это не худший вариант.       Сэм молчит, но я слышу по ее судорожному дыханию то, что девчонка не спит, а лишь терзает себя мыслями.       Обнимаю ее и притягиваю к себе, целуя в макушку и вдыхая запах родных волос. Пытаюсь убедить себя, что мы справимся.       Мы найдем силы, чтобы пережить это. Я обещала бороться, обещала защищать Саманту и обещала выживать. У меня нет другого выхода….