Первый шедевр

      Боль. Боль, кажется, единственное, что я сейчас чувствую. Тут так темно, холодно и больно.       Я не могу открыть глаза. Веки тяжелые и неподъемные. Кажется, они весят по несколько тонн каждая в этот момент.       Я не могу думать ни о чем, кроме холода и боли. Странное вообще состояние – ты окутан темнотой, но все же, это больше походит на жизнь, нежели смерть.       Никогда прежде я не теряла сознание из-за удара по голове, и сейчас ощущаю все красочные последствия этого.       Вдох, выдох. Собрав силы в кулак, я резко открыла глаза. Все тело содрогнулось, словно меня ужалили, но это был просто какой-то резкий спазм.       Перед глазами все поехало, и мир вновь покинул меня.       Не знаю, сколько секунд прошло, когда я наконец-то смогла переступить через тошноту, головокружение и боль в голове.       Тяну руку к месту, где болит и пульсирует больше всего и нащупываю что-то не приятное, местами шершавое и слипшееся.       О, черт. Это кровь, которая взяла в плен часть волос. На ощупь – не самое приятное, что хотелось бы пробовать, открыв глаза.       Прижимаю руку к «пострадавшему месту» и пытаюсь понять, что произошло, и почему я нахожусь в темноте.       В воздухе витает какой-то странный запах. Я бы сказала, что это цвель, смешанная с сыростью, но, черт возьми, запах хуже. Я даже не могу подобрать слов, чтобы описать его. Медленно сажусь, так и не убирая руку от головы, и пытаюсь рассмотреть хоть что-то в темноте.       В голове, вдруг, начинают всплывать картинки произошедших событий, и я прихожу в ужас. Внутри все словно сжимается и переворачивается, а каждую клеточку тела наполняет страх. Я словно прихожу в себя после комы, благодаря пинку под дых. -Саманта, - чуть слышно срывается с мох губ, и я начинаю судорожно оборачиваться по сторонам, в надежде разглядеть хоть что-то. – Сэмми? Сэм!       Истерика становится все ярче, а острота боли и как никогда сильного страха окончательно завладевают моим мозгом. Я забываю о том, что мне плохо, что у меня разбита голова, да и вообще забываю все на свете.       Срываюсь на ноги и плетусь куда-то, постоянно повторяя имя племянницы. Вдруг, врезаюсь во что-то железное, после чего исследую помеху и понимаю – это граты.       Решетка, я ощупываю ее руками и, пытаясь найти выход, но это бесполезно. Двери закрыты, и я ничего не вижу.       Разворачиваюсь в другую сторону и брожу, пытаясь ощупать весь периметр. Шаг, два, размахивание руками. Я нахожу вторую стену и двигаюсь, касаясь ее руками.       Все движения выходят судорожными и истерическими. Замкнутое пространство, сплошная темнота. Это пугает.       Но я не могу думать ни о чем больше, кроме моей племянницы. Ее перепуганное лицо стоит у меня перед глазами, а затем я вижу, как ее вновь и вновь вырубают обратной стороной пистолета.       Ноги цепляются за что-то, и я хватаюсь за стену рядом, чтобы не упасть. Затем, сажусь на корточки и нащупываю свою помеху.       Чувствуя теплоту человеческой руки, я чуть не взвизгиваю вслух, падая на колени рядом с человеком, который лежит на полу.       Ощупываю тело и чуть не кричу от какой-то странной радости, когда понимаю, что это Саманта. Она здесь. Моя девочка здесь.       Хватаю малышку за голову, пытаясь привести ее в чувства. -Сэмми, - голос похож на хрипящий писк. – Эй, очнись, моя девочка! Саманта, открой глаза!       Сэм не реагирует, и это учащает сердцебиение. Пульс шумит в ушах, пока я лихорадочно пытаюсь нащупать в темноте ее сонную артерию. Только обнаружив пульс, я облегченно выдыхаю, чувствуя, как воздух возвращается в легкие.       Потерять ее – это последний гвоздь в моем гробу. Я не смогу жить без Саманты. Я не смогу себе простить, если с моей девочкой что-то случится. Не будет меня, если не будет Сэмми.       Оборвись ее жизнь, я тут же уйду за ней. Притянув Сэм к себе, я обхватила ее как ребенка, прижимая к груди голову моего сокровища и запутываясь пальцами в разбросанных волосах.       Шепчу под нос что-то успокаивающее, убеждая себя, что я обращаюсь к племяннице, но легче не становится.       Мне так страшно, я так боюсь. Все, чего мне хочется в этот момент – прижаться к маме. Просто укрыться в ее объятиях. Но только об одной мысли о ней я начинаю дико плакать, зарываясь носом в волосы Саманты.       В скорее плачь превращается в истерику, ведь я вспоминаю о том, что сейчас происходит. Я вспоминаю выстрелы, вспоминаю Лиама, мистера Винчестера…       Боль становится невыносимой, и я не знаю, за что ухватиться, чтобы найти смысл дышать.       Мои всхлипы прекращаются в тот момент, когда Саманта шевелится у меня на руках. Она приходит в себя, и я уже плачу от счастья просто слышать ее хриплый, напуганный и изболевшийся голос.       Мы сидим в темноте до бесконечности долго, обнявшись и пытаясь согреться. Время медленно тикает, унося с собой минуты нашего сумасшествия и слез.       Почему мы еще живы? Зачем нас держат в какой-то клетке? Что, черт возьми, им от нас нужно? И когда все это закончится? Здесь скоро не станет чем дышать.       Столько вопросов, и ни одного ответа. Я начинаю сходить с ума, высказывая Сэм с плачем все свои опасения и страхи. Но главное я так и не произношу вслух, ведь у меня просто не поворачивается язык сказать подобное. Лиам мертв? НЕТ.       Пока я не увижу его тело собственными глазами – я не поверю. Я не могу, я не могу. Я не хочу знать это.       Все, о чем я сейчас могу молится – его жизнь. Я просто прошу Бога, в которого до этих секунд не особо-то и верила, чтобы он был жив. Это все, что мне нужно.       Мой мир никогда не будет моим без Лиама Хемсворта. Я не смогу существовать без него, это не будет жизнью.       Так что Боже, прошу тебя. Не забирай у меня этого грешника. Мне все равно, виновен ли он, или нет. Он хороший или плохой… Просто он… он то немногое, что у меня еще осталось.       Все мысли угасают в тот же миг, когда включается свет.       Мы с Сэм жмуримся, прикрываем глаза и просто забываем, как дышать. Страх отступает, а кровь начинает бурлить с такой силой, как никогда. Я чувствую в себе странный прилив силы, ведь за светом, скорее всего, следует опасность.       Адреналин. Я узнаю его жар в своих жилах. Каждый раз он по новому будоражит мою кровь и нервную систему, хотя, казалось, за то время, что я провела на войне, я должна к нему привыкнуть.       Руки тут же цепляются за Сэмми, и я глазами исследую место, где мы находимся. Готовность защитить ее любой ценой включается, а режим страха уходит прочь.       Мы сидим в уголке небольшой камеры, похожей на какой-то погреб с решеткой. Вместо пола – сырая земля. Небольшое окошко чем-то закрыто и не пропускает свет, а граты служат и ограждением, и дверью одновременно.       За нашей «клеткой» следует небольшой коридор с серыми стенами, которые просто облеплены цвелью. Вот, откуда этот ужасный запах.       Похоже, мы в каком-то странном, старом подземелье, и выход только там, за изгибами неизведанных коридоров и десятками дверей.       Я должна найти выход отсюда, чего бы мне это не стояло. Мне нужно вывести отсюда племянницу, так же, как и нужно найти Лиама, Виржинию и Эйдана.       Возможно, они где-то истекают кровью, и им нужна моя помощь. То, что они живы – единственное, во что я стараюсь верить.       Слышу протяжный скрип и застываю. Грудь сама по себе вздымается, а руки сильнее обнимают Саманту. Затем следует звук громких, тяжелых шагов, которые приближаются. К нам в коридор заворачивают два мужчины в форме врагов. Это окончательно убеждает меня в том, что мы стали пленниками. Пленниками, которые в большинстве случаев не выживают даже в мирное время, не говоря уже о жестокой и беспощадной войне.       На этот раз никакой Мэтт Даллас нас не спасет. Мы одни. Мы – обречены? Ну уж нет, я не собираюсь сдаваться. - Очнулись, красавицы! – хрипло произносит один из мужланов, останавливаясь возле нашей камеры. Нас разделяет только решетка, и я просто уверена, что у него есть ключ от нее. -Как дела, солнышки? -Где мы? – чуть слышно спрашиваю я, пока внутри все выворачивает от слащавости слов этого мужчины. – Что вам нужно? -Там, где должны быть, - ехидно улыбаясь, отвечает мужик. – Ваша миссия – не сдохнуть, пока не придет время, куколки. Еще вопросы? -Сендер! Мы здесь не для того, чтобы лясы точить! – рычит второй мужчина, более крупных размеров и с внушительной длинной черной бородой. – Иди сюда, гамадрил!       Этот Сендер закатывает глаза, перекривляя товарища, после чего все-таки идет ко второму, который, по всей видимости, стоит у следующей камеры, которая находится вне поля нашего зрения. Затем, раздается щелчек старого замка, скрип и прочая шумиха.       Спустя минуту Сендер возвращается к нам, открывает дверь и предупреждает: -Рыпнетесь – глотки перережу без раздумий.       У двери показывается второй мужчина, и я вижу на его руках хрупкую, маленькую искалеченную девушку, которая находится без сознания. -Джинн! – взвизгивает Саманта, и мы уже хотим подорваться на ноги, как застываем, увидев, как Сендер выставляет вперед руку с ножом. -Что вы с ней сделали? – шиплю я, испепеляя взглядом этих двоих. Сердце просто горит от ненависти к ним, а руки впиваются в Саманту. -Поговорили, - слащаво отвечает Сендер, в тот момент, когда второй входит в нашу камеру и бросает Джинн на землю. -Сидеть! – шипит бородач, замечая, что мы опять дернулись, не сумев побороть желание двинуться к подруге. -Простите, придется поделиться местом с ней, - Сендер выпускает товарища и заходит к нам в камеру. – На ее камеру у нас появились другие планы.       Мужик резким движением вырывает какую-то странную доску-задвижку с нашего небольшого окна и уходит, а его товарищ закрывает на ключ дверь.       Свет прорывается в нашу камеру снаружи, впуская свежий воздух и порыв легкого ветерка.       Мы с Самантой забываем обо всем и тут же кидаемся к Виржинии. Племянница поднимает ее за плечи и помещает голову подруги к себе на колени, устраивая Джинни полусидя, пока я в ужасе нащупываю ее пульс. -Жива, - шепчу я, чувствуя толчки под своими пальцами и выдыхая. – Жива, она жива.       Беру лицо подруги в ладони и, переборов ужас, пытаюсь привести в себя.       Бледное личико измазано грязью и кровью, губы разбиты, скулы исцарапаны. Под левым глазом красуется большой, ужасный и темный синяк, а сама щека разукрашена красными полосами.       Над ней издевались, и это просто разбивает мое сердце.       Джинн приходит в себя благодаря нашим стараниям, но она не успевает сказать хоть слово, как раздаются повторные тяжелые шаги.       Эти двое вернулись, а с ними еще несколько помощников и трое очередных пленных. На этот раз избитых мужчин.       Их бросают в соседнюю камеру, находящуюся через стену. Вот, почему они поместили Виржинию к нам.       Побои подруги просто выбили меня из колеи, и привели в ярость. Именно поэтому, не в силах сдержать порыв, я срываюсь за ноги и подбегаю к самим гратам, обхватывая их руками: -Зачем вы нас здесь держите? – шиплю я, пытаясь вложить в голос всю свою ярость и злобу.       Уже известный нам Сендер подходит прямо ко мне, пока на его лице переливается всеми лучами мерзости гадкая падонческая улыбка. -Ты очень смелая девка, - он касается моей руки, и я тут же убираю ее, подавливая порыв плюнуть ему в лицо. – Посмотрим, куда денется твоя смелость, когда ты нам понадобишься. -И что ты сделаешь? – мой голос походит на шипение змеи. – Изобьешь, как Виржинию? Сукин сын!       Мужчина бьет по гратам рукой, заставляя меня подпрыгнуть. Но я не отхожу ни на шаг назад, а наоборот, даже заново обхватываю руками граты . -Тебя, любопытная шлюха, я лично выпорю, - шипит он, после чего облизывает нижнюю губу. – И не только выпорю. -Зачем тебе все мы? – не унимаюсь я, пропуская его слова мимо ушей. – Зачем они? Бери меня, только отпусти их! -Да ты еще и отважная, - с особым удовольствием произносит он, после чего резко хватает меня за подбородок пальцами и больно его сжимает. – Ты даже не представляешь, что я люблю делать с такими дерзкими сучками, как ты. Жаль, пока нужна живой! -Отпусти их! – почти шепчу я, умоляя, но Сэндер лишь шире улыбается. – Прошу тебя! -Сендер, завязывай! – фыркает кто-то из мужчин, и зовет его рукой к себе.       Этот поддонок отпускает мой подбородок и качает головой, мол, никогда и ни за что я вас не выпущу. Вместе с пульсацией подбородка я чувствую, как трещит по швам моя смелость и отважность, а глаза наполняются слезами.       Сендер уходит, пока я смотрю ему в след, просунув часть лица между грат и пытаясь побороть слезы в глазах. -А с ним что, тоже туда? – спрашивает кто-то из мужчин, и я прислушиваюсь, чтобы не расплакаться. Где-то там, в конце коридоров они перетаптываются и пытаются что-то решить. -Да, с него на сегодня хватит! Кинь его к гнилью, завтра продолжим. -Окей, босс.       Шаги приближаются, и я замираю.       Кого еще закроют в клетке, чтобы потом убить мучительной смертью? Сердце обливается кровью из-за жалости к человеку, который попал в рабство, как и мы.       Сендлер возвращается вместе со своим товарищем. Они под руку тащат какого-то парня, который опустил голову и еле передвигает ноги. -В какую его кидать? – спрашивает напарник Сендлера.       В этот момент, их плененный чуть поднимает голову, и я встречаюсь с его взглядом. В меня словно всадили пулю, а сердце разорвалось на части. На лице пленника такой же шок, смешенный с паникой, болью и словами «нет, только не ты, прошу, только не ты!».       Понимаю, что Сендлер решит кинуть его к мужчинам, так что пытаюсь манипулировать им. Странно вообще, что в такие секунды мой мозг в состоянии придумать манипуляцию. -Даже и не смей кидать этого никчемного к нам! – пытаюсь выдать отчаянье за злость я. Это работает. Сендлер останавливается прямо у нашей камеры, после чего открывает ее и с ехидной улыбкой толкает пленного в эту «клетку». -Как скажешь, принцесса! – урод мне подмигивает и покидает камеру с улыбкой на лице, считая себя победителем.       Я еле сдерживаю порыв кинуться к павшему на колени парню, вместо этого обмениваясь ненавистным взглядом с этим уродом. Боюсь представить, что сейчас думают обо мне Саманта и Виржиния, и понимают ли, зачем я это сделала. -Я завтра вернусь, не скучай, - Сендлер подмигивает мне и уходит походкой победителя.       Как только он скрывается за углом коридора, я тут же срываюсь с места и подбегаю к парню, который так и стоит на коленях.       Сама не осознаю, когда падаю перед ним на колени, но мои руки тут же как никогда крепко обхватывают его шею, обнимая до хруста костей. -Прости меня, прости, прости, - шепчу я, чувствуя на лице слезы, которые тут же брызнули с глаз. – Прости, он бы не поместил тебя сюда, мне пришлось так сказать, прости!       Парень не отвечает, но, боюсь, это потому, что я настолько сильно обняла его, что перекрыла даже воздух. Я тут же выпускаю его из объятий, обхватывая лицо руками и замирая.       Он смотрит на меня так, словно не верит происходящему, пока я таращусь на его избитое лицо, измазанное грязью и кровью еще хуже, чем лицо моей подруги. Правда, я не вижу ни одного синяка или гематомы, что настораживает. Только царапины и разбитая бровь, губа, странные потеки и кровь.       Эта картина ужасает меня настолько, что я начинаю плакать, всхлипывая так, словно получила под дых. -Что они с тобой сделали, - рыдаю я, убирая от парня руки, ведь каждое движение могло причинять ему только боль.       Глаза парня смотрят на меня с безумством и болью, пока я рыдаю, не в слах остановиться. -Только не ты, - наконец-то произносит он, поджимая губы и пытаясь скрыть дрожащий подбородок. В глазах парня появляются слезы. -Только не ты, - повторяю я, понимая всю глубину смысла этих слов.       Я тоже хотела бы видеть кого угодно, но только не его. Только не он должен был оказаться здесь, только не…. Только не мой Лиам.       Замечаю, как Лиам дергает руками за спиной и мне доходит, что он связан. Вытираю слезы и тут же приступаю к освобождению его рук от пленящих веревок (слава Богу, это были не наручники) и с трудом, но все же, освобождаю пережатые и искалеченные руки парня.       Вид его избитых в кровь и исцарапанных костяшек не дает мне покоя, но я проглатываю всю ту боль, которую чувствую, лишь бы не завывать громче.       Лиам, как обычно делают в фильмах, даже не удосуживается потереть свои изболевшиеся руки, а тут же притягивает меня к себе и обнимает так, как я обнимала его несколькими минутами ранее. Я обхватываю его руками и громко плачу, пока парень зарывается носом в мои волосы и сжимает меня. Сжимает так сильно, что воздуха не хватает, но мне кажется, что он делает это недостаточно. Я хочу, чтобы он обнимал меня так сильно, что я буду чувствовать боль своих ломающихся костей.       Когда мой муж отстраняется, то обхватывает мое лицо руками, начиная вытирать слезы. В эти секунды мне кажется, что мы здесь одни, и я не вижу больше никого вокруг. Есть только он, и только я. Есть только радость от того, что мы еще раз встретились и живы, и есть только боль, что встретились мы здесь. Есть только радость от того, что мы вновь касаемся друг друга, и боль от того, что нас ждет.       Мы беззащитны и не можем друг другу помочь. Я знаю, что он готов на все, лишь бы вытащить меня отсюда, но на этот раз его желания недостаточно.       Что ж, как Ромео и Джульетта, мы хоть умрем вместе, а не порознь.       Лиам не сдерживает порыв и начинает губами вытирать мои слезы, целуя то в щеки, то в лоб, то в нос. Я плачу и смеюсь, не в силах его оттолкнуть, хоть и знаю, что, скорее всего, ему больно. Разбитая губа парня, наверное, ужасно жжет, касаясь соли в ручьях моих слез.       Странно вообще, что меня даже не отвращает его кровь на лице, не отвращает грязь и весь потрепанный, искалеченный внешний вид.       Та я, которая была до войны, уже лежала бы в обмороке, увидев Лиама в таком состоянии. Но многое поменялось. Я изменилась.       Когда я чуть успокаиваюсь, Лиам прижимается к моему лбу лбом и мы так и сидим, молча прижавшись друг к другу и прикрыв глаза.       Открыть глаза меня заставляет только прикосновение его рук к моему лицу, а затем – мягкий, короткий, но такой бесценный и эмоциональный поцелуй.       То электричество, мурашки, и бабочки в животе, которые я почувствовала, не смотря на весь мрак нашей ситуации – не забыть никогда.       После поцелуя мы еще раз обнялись, и я была настолько неосторожной в своих объятиях, что заставила Лиама застонать.       Как бы он не пытался скрыть свою боль, я все же, умудрилась задрать его одежду и увидеть.… То, что привело меня в шок.       Вместо его рельефных мышц, пресса, красивых родинок и просто потрясающей кожи я увидела… Большие, кровавые синяки. Они были везде, кровь залила почти все участки его кожи.       Так вот, почему его лицо почти цело – Лиама избили более извращенно и болезненно, нежели просто поставить фингал под глазом. -Все в порядке, - Лиам тут же опустил одежду, пытаясь скрыть все то, чего я еще не увидела. – Никки, я в порядке.       Я просто не знала, что сказать. Как, черт возьми, что-то вообще можно сказать в такой ситуации? Я просто прижала ладонь ко рту, пытаясь придушить рвущийся наружу всхлип.       Стоило мне только успокоится – я вновь просто задыхаюсь. Это слишком тяжело. -Все хорошо, - Лиам тут же притягивает меня обратно к себе, обнимая и успокаивая. С его губ срываются теплые слова, он целует мои волосы, лицо, но я просто не могу успокоиться.       Перед глазами стоят его синяки. Мне никогда не забыть эту картину.       Черт возьми, я ведь столького навидалась в лазарете! Почему же не так больно? Все дело в том, что это мой Лиам?       Я не знаю, когда я успокоилась, но после ручьев слез наступила тишина. Вся наша маленькая искалеченная компания умостилась у дальней стены, прижимаясь, друг к другу, чтобы сохранить тепло.       Мы так и сидели, обмениваясь острыми, даже жгучими шутками и разговаривая обо всем на свете. Слезы слишком часто омывали лицо каждого из нас, ведь все мысленно понимали, что новое утро может стать последним.       Сейчас в камере было тихо. Ночь взяла свое, и все уснули, включая и искалеченных плененных в соседней камере. Правда, каждый из них периодически болезненно стонал. Только я не спала. Просто не могла уснуть. Мысли ранили слишком сильно, пока я лежала головой на плече Лиама и сжимала его ладонь в своей руке.       На моих коленях лежала Сэмми, и ее тихое сопение звучало слаще колыбельной. Я играла с ее волосами второй рукой, пытаясь запомнить на ощупь шелк ее волос, их мягкость и бархат. Даже отвратительные условия проживание не испортили ее красоту, а, наоборот – с каждым днем Сэм все больше походила на солнце, которое затмевало все и вся своей красотой.       Тяжело вздохнув, я убрала руку с волос племянницы и разрешила себе коснуться волос подруги, которая дремала, положив голову на мою Саманту.       Как же я люблю всех людей, которые находятся сейчас рядом. Что, черт возьми, делать с этой любовью? И как не сойти с ума, понимая, что каждый из моих самых близких людей находится в опасности? Столько вопросов, и как всегда – нет ответов. Наверное, к утру я умру от того, что мои мысли разъедят мозг. -Ты тоже не спишь? – вдруг, раздается шепот, и я вздрагиваю. -Не могу уснуть. -Я тоже, - подруга поднимается и выпрямляет спину, прижившись к стене. Затем, она смотрит на меня и чуть заметно усмехается. -Что? – я непонимающе вскидываю вверх бровь.       Смотреть на ее искалеченное, избитое лицо, которое еще и улыбается – одна из худших в мире пыток. Душа в этот момент обливается кровью. -Ничего, - она еще шире улыбается. – Просто кое-что вспомнила. -Не хочешь поделиться? -Хочу, но ты меня убьешь за эти слова. -Уж лучше я, чем кто-то из этих гамадрил, - пытаюсь пошутить я, и подруга усмехается, реагируя на шутку. – Выкладывай, подруга. -Я просто посмотрела на ваши переплетенные ладони, - взгляд девушки опустился к нашим с Лиамом рукам. – И вспомнила, как.… Как вы обнимались несколькими часами ранее. -Мне неловко, что вам пришлось это видеть…. Я просто не смогла сдержать порыв… -Нет, Никки, ты не понимаешь.… Я хочу сказать, что ничего прекрасней и болезненней одновременно я еще не видела. То, как он на тебя смотрит, как ты на него…. Ваши чувства витали в воздухе, заставляя меня прочувствовать каждую чертову эмоцию, которую вы излучали. -Джинн…. -Ни один фильм, ни одна книга не сравнится с той картиной, которую я увидела сегодня, - голос подруги задрожал. – Он так тебя любит, Никки. Это читается в его глазах, его жестах, его прикосновениях к тебе.… То, как он тебя обнимает… Боже, я хочу, чтобы меня однажды тоже так обняли, понимаешь? Обняли, поддавшись всепоглощающему чувству внутри. Я хочу, чтобы однажды меня кто-то тоже так полюбил, Никки. И я завидую тебе, ведь у тебя есть Лиам.…       Я не знаю, что сказать ей. Просто не знаю, как отвечают на подобные слова, и даже после раздумий не могу найти ответ. Так что моя рука просто тянется к ее ладони, которую я обхватываю и сжимаю. Глядя на девушку со слезами в глазах, я просто шепчу короткое «спасибо» и она кивает.       В дружбе с Виржинией мне всегда нравились именно те моменты, когда она понимала меня без лишних слов. До войны мы просто хорошо общались, но ужасающие события сделали из нас подруг ближе, чем вообще можно представить. Она – моя фронтовая сестра. И я люблю Джинн за ее огромную душу, ее отдачу, ее тепло и советы. -Никки, - подруга отрывает меня от раздумий. – Как ты думаешь – что будет с нами? -Я не знаю, - мой голос предательски дрожит. – И не хочу знать. -Просто… Мне так страшно, Никки. -Все будет хорошо, - я сжимаю ее руку и натянуто улыбаюсь, пытаясь ободрить подругу.       Она искусственно усмехается на секунду и затем вновь становится печальной до бесконечности. -Как думаешь…. – чуть слышно спрашивает Виржиния. – Умирать больно?       Внутри все сжалось. Ее вопрос в очередной раз загнал меня в тупик, заставляя сердце пропустить один удар. -Просто я.… С тех пор как очнулась, не могу перестать думать об этом. -Думаю, это терпимо, - набравшись смелости, шепчу я. – Боль сносная, а затем ты закрываешь глаза и уносишься в другой мир. Мир, где жизнь гораздо лучше этой. -Только что заядлая атеистка намекнула на существование рая, - Джинн хихикнула. – Не думала, что услышу что-то подобное от тебя. -Последние события вернули мою веру в бога, - я тяжело вздохнула. – Ведь кроме слепой веры больше ничего и не остается. Джин затихает, обдумывая мои слова. -Никки, - голос подруги тих, но он полон грусти и боли. – Я никогда не говорила тебе это, но… Я безумно рада, что однажды встретила тебя. -Джинн… -Не перебивай, Николь. Я тут речи толкаю! – Виржиния как всегда все переводит в шутку. – А если серьезно, то я хочу сказать тебе «спасибо». Спасибо за все, что ты для меня сделала, и спасибо за эти годы дружбы. Без тебя бы я не справилась.       Сердце болезненно ноет, а слезы все-таки капают по щекам. Я понимаю, насколько ей сейчас страшно, и это вдвойне отражается на мне. Моя подруга опасается, что у нее больше не будет возможности сказать мне все, так что с ее уст срываются искренние и душераздирающие слова. -Как и я без тебя, - я улыбаюсь, тяжело всхлипывая. – Спасибо, Джинн. За все спасибо. Я очень сильно тебя люблю. -Я тебя тоже, - по щекам девушки тоже струятся слезы, но она улыбается и вдруг поднимается на колени. – Глупо, но я безумно хочу тебя обнять.       Девушка осторожно склоняется и обнимает меня так, чтобы не разбудить ни Саманту, ни измученного Хемсворта. Я обнимаю ее одной рукой в ответ, пытаясь сдержать всхлипы, которые рвутся наружу. -Не смей говорить, что тебя обнимают без любви, - шепчу на ухо подруге я. - Ведь я действительно очень сильно тебя люблю.       Подруга лишь всхлипывает в ответ на мои слова и целует меня в висок, после чего отстраняется, усаживаясь на место. Я вновь протягиваю к ней руку, и мы переплетаем ладони, обмениваясь тяжелыми заплаканными взглядами. -Тебе нужно поспать, - шепчу я, и та кивает, соглашаясь.       Я знаю, что она не уснет, но больше не хочу провоцировать ее слезы. Страдать в одиночку тяжело, а смотреть на страдания родного человека в этот момент – невыносимо. Подруга умащивается рядом, прижимаясь к моей Сэм и в скором времени я слышу ее сопение. Слава богу, уснула.       Не знаю почему, но в эти секунды я безумно захотела поцеловать Лиама, так что прижилась губами к его плечу, не желая будить.       Закрыла на пару секунд глаза, запоминая теплоту его кожи и близость тела. Я никогда не хочу забывать каково это – чувствовать защищенность даже на лезвие ножа, когда он рядом.       Вздохнув, я вернула голову на плечо к своему мужу и закрыла глаза. Сон все-таки взял верх над моим разумом, разрешаю изболевшемуся сердцу отдохнуть….       Тяжелый скрип грат пробуждает меня, и я тут же распахиваю глаза. Несколько мужчин в масках входят внутрь и я хватаю Сэм за руку, в надежде, что моей силы хватит, чтобы удержать ее.       Все мои «сокамерники» тут же подпрыгивают, просыпаясь, и каждый смотрит на происходящее с таким же шоком, как и я.       Мужчины в масках двигаются к нам, пока мы, забитые в угол, прижимаемся друг к другу, сходя с ума от страха.       Я сама не осознаю, как оказываюсь прижата рукой Лиама к стене. Он заслонил нас своим телом, заграждая от этих мужчин. В глазах – отвага и мужество, пока в сердце только лишь желание защитить самое ценное, что у него осталось.       Один из мужчин в черных масках выставляет вперед автомат, пока второй пересекает камеру и хватает в охапку Лиама, поднимая его с пола. -Нет! - я тут же хватаюсь за него, пытаясь удержать, но раздается выстрел, пуля пролетает в нескольких сантиметрах от моей головы. -Следующая попадет! – рычит мужчина в маске, и Лиам тут же убирает от себя мои руки. -Все нормально, Никки, - он кидает на меня взгляд, в котором читается «сядь и сиди, или я сам тебя застрелю» и поднимает руки вверх, сдаваясь.       Мужчина тут же толкает его в спину и Лиам пятится, еле устояв на ногах. Затем, гамадрил в маске заламывает Лиаму руки и выводит из камеры. -Куда вы его уводите? – я тут же срываюсь на ноги и кидаюсь за ними, но дверь камеры захлопывается прямо перед моим носом. – Что вам от него нужно?       В ответ – тишина. Лиам оборачивается на меня, упрекая взглядом за то, что я подвергаю себя опасности, за что его наказывают очередным ударом.       Я обхватываю граты пальцами, сжимая их с такой силой, что кажется, костяшки сейчас сломаются.       Когда все покидают помещение, я так и смотрю им в след, не в силах двинуться с места. Не знаю, сколько проходит времени, но я сползаю по гратам на пол и поджимаю под себя колени.       Сэм подходит ко мне и обнимает, Джинн повторяет за моей племянницей. Мы так и сидим, молча, пока часы тикают, хоть и до безумия медленно.       В реальность меня возвращают тяжелые шаги в конце коридора, которые начинают приближаться.       Мы, как загнанные в западню антилопы, пятимся к уже знакомому углу, стиснувшись и дрожа. Кто из нас следующий? Уж лучше это буду я, ведь скоро мои мозги просто взорвутся.       К камере подходит вторая партия мужчин в масках, и мы только плотнее прижимаемся друг к другу.       Они отпирают дверь и заходят внутрь, затем наставляют на нас дула пистолетов и приказывают Саманте выйти вперед. Я тут же становлюсь перед племянницей, заслоняя ее своим телом и задрав подбородок, пытаясь казаться смелой, в тот момент, когда коленки дрожат. -Не ее, - шепчу я, после чего шумно сглатываю. – Пожалуйста, она ведь ребенок. Возьмите меня.       Мужчины переглядываются, и один из них тут же хватает меня за руки, вытягивая вперед. Сэмми цепляется за меня, не отпуская и плача, но мужчине это не нравится, так что одним резким движением он отдирает ее от меня, толкая.       Саманта падает на пол, но она вскакивает, и в этот момент я смотрю на нее так же, как утром смотрел на меня Лиам – с приказом отпустить.       Джинн обхватывает мою племянницу, не разрешая глупить, в то время, когда мне заламывают руки и выводят из камеры. Мы движемся вдоль коридора, и я даже не пытаюсь обернуться, ведь знаю, что меня покарают за это. -Веди себя хорошо и не пострадаешь, - бурчит мужчина в маске, останавливая меня у двери, после чего на мою голову надевается какой-то мешок, а руки связывают за спиной.       В мешке трудно дышать и ничего не видно, но я покорно следую туда, куда меня ведут, не проронив и звука.       Несколько коридоров, лестница и двери, затем я падаю на колени после резкого толчка в спину. Это чертовски больно, но я по-прежнему нема, как рыба.       С моей головы снимают мешок и я щурюсь от яркого солнечного света, который доносится из окна.       Когда глаза наконец-то привыкают, я рассматриваю все, что находится вокруг меня: это был большой старый зал, похожий на склад. Здесь грязно, пыльно и просто до невозможности холодно.       Какой-то мужчина в очередной маске делает шаг ко мне и хватает мой подбородок, заставляя смотреть на себя. -Я велел привести самую младшую! – кричит он на своих подопечных. -Майор, я подумал, что она имеет большее влияние на него, - произнес мужчина в маске, который вел меня. – Утром эта девушка не давала нам увести предателя.       Мужчина больнее сжал рукой мое лицо, затем резко выпустил его. Я тряхнула головой, кидая на него озлобленный и отвращенный взгляд. Мое дерзкое поведение озлобило захватчика, и тот тут же нанес громкую, жгучую и болезненную пощечину по моей щеке. -Сука! – сорвалось с его губ, после чего он нанес пощечину по второй щеке. – Думаешь, смелая? -НЕ ТРОГАЙ ЕЕ! – слышу я злобный, утробный рык, который тут же прогоняет боль от пощечин с моей головы. – Сукин ты сын! -Фрэд, слышал? - мужчина отошел от меня на шаг, отворачиваясь. – Он все-таки умеет говорить!       Я поднимаю глаза и вижу в нескольких метрах от себя Лиама. Его руки связаны за спиной, но поза по-прежнему гордая и не податливая, не смотря на то, что вся футболка в проступившей крови.       Он смотрит на этого майора упрямо и бесстрашно, в глазах читается только сила и мужество. Даже не смотря на то, что его пытали, избивали и мучили, Лиам остается тем же Лиамом, которого я знаю. Он тот, кого никогда не назовешь слабаком. -Что вы с ним сделали? – взвизгиваю я, ужаснувшись от увиденной картины. – Уроды!       Резкая, грубая и сильная пощечина вновь звенит по моему лицу, и я даже падаю на пол, но тут же поднимаюсь обратно на колени. -Боже, какой удачный день! – почти что припевает майор, бросая взгляды на своих подопечных в масках, которые стоят в нескольких метрах от нас. – Моя стратегия не подвела. -Она ничего не знает! – Лиа испепеляет майора взглядом, дергаясь, пытаясь разорвать свои путы и встать. Но не тут-то было, он слишком сильно связан. - Отпусти ее, слышишь? Не вмешивай эту девушку в свои дела! -Как это мило, - сладостно произносит майор, хватая меня за волосы и заставляя пищать. – Ты ее защищаешь.       Очередное резкое движение и боль разносится по всему моему телу. Я падаю, задыхаясь от удара под дых, и пища от боли, которую мне причинили.       Лиам пытается вырваться, пока с его губ срываются маты. Он паникует, я слышу это в его голосе.       Еще один удар с ноги и я переворачиваюсь на второй бок, скручиваясь калачиком. Ребра адски болят, тело стонет от боли, руки дрожат.       Мужчина хватает меня за волосы, игнорируя проклинания Лиама, и оборачивает к себе, после чего бросает обратно на землю. -Не трогай ее! – голос Хемсворта становиться похожим на эхо, пока я пытаюсь не сдаваться.       Боль ужасна, но я убеждаю себя, что смогу ее стерпеть. И с каждым ударом мой стон становится все тише, а выносливость – выше. Нет, черт возьми, я пережила многое, и меня не вырубить вот так просто. Я буду бороться.       Майор вновь хочет меня ударить ногой, но я откачиваюсь в сторону, после чего пытаюсь встать, но связанные руки мешают. Мужчина хватает меня за волосы, нанося пощечину и усаживая на колени в прежнюю позу. Затем, он подает какой-то непонятный сигнал другим, и парочка военных покидает это место, скрываясь за дверью. -Милая, - он проводит рукой по моей щеке. – Может, ты знаешь, где «флешка»? А то твой дружок не хочет нам говорить.       Я поднимаю глаза на этого урода в маске и шумно сглатываю, пытаясь перебороть боль. -Иди нахрен, - хрипло произношу я, чувствуя соленый привкус крови во рту. -Не правильный ответ.       Очередная пощечина, я уже даже не чувствую, как она обжигает лицо. -Знаешь ли ты, мой дорогой друг, - майор обходит вокруг меня круг, после чего хватает за волосы. – Что лучше всего убивает человека? -Пуля 45 калибра, - шипит Лиам, демонстративно дернувшись вперед. - Желательно в твою башку. -Ошибаешься. Думаешь, я не знаю, кто эта девушка? Думаешь, мы не навели справки, прежде чем делать захват здания? Ты такой глупец! -Сукин сын! Отойди от нее, слышишь? Я убью тебя! -Думаешь, мы бы оставили эту кошелку, и ее подружек живыми, не будь они нам нужны? – продолжает свою проповедь урод. – Это все часть плана. Даже под угрозой смерти, такие как ты никогда выдают информацию. Вы слишком горды, слишком упрямы и слишком честолюбивы. Смешнее всего, что каждый из вас слепо верит, что это его долг и его предназначение – оберегать и хранить секрет. Вы из тех рыцарей, капитан Хемсворт, которые все еще чтят доблесть и честь выше своей жизни, и это вас погубит. Но даже у самых гордых и сильных рыцарей есть Ахиллесова пята – слабое место, которое поставит вас на колени и заставить сказать все. -Ну, так ставь меня, зачем трогать невинную девушку! -Ты стоишь на коленях уже второй день, но так и не проронил ни слова. Но стояло появиться этой девушке, как ты заговорил. Что будет, когда здесь окажутся все трое? Внутри все сжимается, пока я впиваюсь в Лиама перепуганными глазами. Что этот урод задумал? Его проповедь, он говорит все эти слова неспроста. -Вводите, - приказывает майор, и дверь распахивается. -Нет, - пищу я, когда в этот зал силой заталкивают Сэмми и Джинн.       Их усаживают на колени рядом со мной и снимают мешки с голов. -А вот и вся компания, - сладостно произносит мужчина. – Девушка, которую ты любишь, и девушки, которых любит она. Можно начинать наш праздник! -Ты не посмеешь! – кричит Лиам, пока на его лице отражается ужас.       Мы втроем смотрим на него заплаканными глазами, понимая, что это, возможно, последнее, что мы видим. -То, что мы любим, капитан, нас и уничтожает. -Ты чертов ублюдок, они здесь не причем! -Ну, тогда спаси их! Скажи, где «список смертников»! -Нет! -Ладно, я хотел по-хорошему. Но ты меня вынуждаешь. -Лиам! – вдруг, восклицаю я. Он тут же смотрит на меня с полными слез глазами. Впервые я вижу в них столько боли, смешенной с отчаяньем и жаждой спасти нас. – Не говори ему ничего, слышишь? Не сдавайся, что бы не случилось! -Чертова шлюха! – майор наносит мне пощечину наотмашь, и я слышу, как взвизгивает от увиденного Сэм. – Как же ты меня достала!       Я падаю на землю, но этот урод хватает меня за волосы и заставляет сесть обратно на колени. -Не говори ничего! – восклицает Виржиния со всей смелостью и отвагой, на которую способна. – Чем бы ни была эта информация – не выдавай ее, слышишь? -Они все равно нас убьют! – восклицает Сэм. – Молчи! -Терпение лопнуло! – кричит майор, после чего достает пистолет из кобуры и становится позади нас. – Теперь мой ход! -Нет! – кричит Лиам, пытаясь сорваться со стула на ноги в очередной раз, но ничего не получается. – Нет, прошу тебя, не нужно! -Сделай выбор, капитан. Либо ты говоришь мне, где флешка со «списком смертников», либо я по одной убиваю их у тебя на глазах! -Ты долбанный больной ублюдок! НЕТ!       Слышу, как позади меня раздается щелчок. Пистолет снят с предохранителя и готов стрелять.       Я тут же пододвигаюсь к плачущей рядом племяннице и пытаюсь взять ее за руку, но не могу дотянуться. Я не могу коснуться к Саманте в момент, когда мы на волоске от смерти. -С кого мне начать? – приговаривает майор, и выходит наперед, чтобы видеть наши лица.       Его пистолет направляется по очереди на нас троих, и он явно ликует. – Может с нее? Или с нее? А может вообще с самою юной? -НЕТ! – Лиам кричит так, что хрипнет, но это не останавливает майора. НЕ ТРОГАЙ ИХ, МРАЗЬ! Я УБЬЮ ТЕБЯ, Я УБЬЮ ТЕБЯ, СКОТИНА! ТОЛЬКО ТРОНЬ! -Я считаю до трех и стреляю, капитан. Выбор за вами. Раз… Два…       Повисает тишина. Тишина настолько громкая, что я слышу свое сердцебиение. Лиам смотрит на нас с отчаяньем, и… Он сдается. -Тр… -СТОЙ! Я СКАЖУ! -Где флешка? – майор не убирает пистолет, направив его на меня. Сэм плачет рядом, дрожа от слез и страха, Джин тоже вся в слезах. -Убери от нее пистолет! -Раз! -Флешка спрятана! Она в университете, в стене 422 кабинета, под картиной! -Полагаю, ты сделал выбор, - торжественно заявляет майор, после чего отводит пистолет немного в сторону и… стреляет. -НЕЕЕЕЕЕЕЕТ! – визжу я, Саманта и Лиам одновременно. Наш крик эхом разносится по всему залу, несколько раз повторяясь и разливая всю боль вновь и вновь.       Боковым зрением я вижу, как Виржиния падает на пол. С губ срывается нечто подобное плачу волка, который выливается в вой.       Лиам, он настолько резко подскакивает, что стул, к которому он привязан, не выдерживает и переворачивается. Раздается грохот, Хемсворт падает на землю, но его глаза, полны слез, муки, ненависти, шока и отчаяния, прикованы к девушке на полу. -Нет, нет, нет! – бормочу я, пока Саманта сгибается пополам от рыдания. – Джин, нет!       Кровь. Она растекается по полу, медленно подползая ко мне. В комнате стоит тишина, которую прерывают только наши с племянницей плачи.       В эти секунды мне казалось, что пуля вошла не в ее голову, а в мое сердце. Боль была просто невыносимой, она была пламенем, которое охватило меня, заставляя кричать в агонии. -СУКИН СЫН! – голос Лиама звучал как что-то хриплое и замогильное. – Я же сказал, зачем ты это сделал? -Ты слишком долго тянул с ответом, ублюдок! – даже сейчас, после того, как этот урод убил мою подругу, он не терял того наслаждения, которое получал от ситуации. Его голос звучал так опасно, сладко и до тошноты отвратительно. -Я убью тебя, - Лиам четко произносит каждое слово. – Я клянусь, что ты будешь страдать перед смертью, а затем умрешь от моей руки. -Если я не убью тебя первым, - отвечает мужчина, после чего достает нож и делает шаг ко мне. -НЕТ! – Лиам кричит так, что закладывает уши. – НЕ ТРОГАЙ ЕЕ! -Я не такой зверь, каким ты меня считаешь.       Урод склоняется ко мне, и я на секунду перестаю рыдать и даже дышать, замирая. Думаю, если он пережит мою глотку – это послужит сейчас спасением. -Сделаешь глупость, - предостерегает мужчина. - И будешь лежать рядом с ней.       Резкое движение и он перерезает веревку, которой мне связали руки.       Все, что происходило после момента с моим освобождением - окуталось пеленой.       Я помню, как тут же кинулась к Джинн, как схватила ее за лицо, как испачкала руки в ее крови. Помню, как шептала что-то на подобии «вставай», и даже дыра в ее виске не мешала мне верить в то, что подруга может открыть глаза.       Шанс попрощаться – вот, каким милосердием наделил меня этот мужлан. Я ощутила на вкус каждую молекулу боли, которая пронзала мое тело, но хреновее всего стало в тот момент, когда руки отпустили голову Виржинии и я пала на ее грудь, начиная рыдать.       Но даже нормально попрощаться мне не дали, ведь стояло разрыдаться, сгибаясь над телом дорогого мне человека – этот сукин сын натравил на меня своих помощников, которые схватили меня, заломили руки и заставили встать на ноги. -Ну все, хватит соплей, - произнес мерзеннийший в мире голос. Внутри меня все перевернулось в этот момент, и я клянусь, в мозгу что-то щелкнуло. Как тумблер.       И вот, я уже резко выдергиваю свои руки и кидаюсь к этому сукиному сыну. Мне хочется содрать с него эту проклятую маску и расцарапать лицо. Я хочу вырвать ему сердце живьем, чтобы он почувствовал хоть долю того, что сейчас чувствую я.       В эти секунды я действительно жалею, что в моих руках нет пистолета, ведь жажда выстрелить прямо в его лоб сильна до безумия.       Резкая боль, и я не успеваю ступить даже трех шагов, как меня опять заламывают и скручивают. -Сукин сын! – визжу я, пытаясь вырваться, но все мои брыкания для этих чертовых сильных мужиков в масках не стоят и капли силы, которой они владеют. – Ненавижу! БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! ГОРИ В АДУ, УБЛЮДОК! -Уведите, - его глаза устало закатываются, а мужчины в эти же секунды скручивают меня еще сильнее, и как бы я не брыкалась, они все-таки надевают на мою голову мешок и силой заставляют идти. -Их тоже в камеру, - слышу я сквозь свои крики и истерику. – Пусть пока сидят, и если он солгал – им же хуже.       Дверь, коридор, какой-то ветреный проход, затем опять коридор и вуаля – я падаю на пол своей клетки, а с моей головы сдирают мешок. - Сиди и не рыпайся дура, - один из двух хренов, которые меня вели, снимает маску и садится на корточки рядом. Я узнаю в нем вчерашнего Сендлера.       Он смотрит на меня, как мне кажется, с неподдельным сочувствием. Неужели у таких зверей, как эти люди, вообще есть чувства? -Он же тебя пришьет, дура. Этого добиваешься?       Я смотрю на него со всей ненавистью и злобой, которая разливается в моей груди, перемешиваясь с болью. Он добрее всех здесь, и пытается меня предостеречь, но я, черт возьми, хочу выхватить у кого-то пушку и убить этого гада. -Тебе больно, - он склоняет виновато голову. – Я знаю. Но попытайся сохранить свою жизнь, слышишь? Не умирай за какого-то хрена с украденной флешкой. Он все равно не жилец, а вот тебя и ту мелкую майор может отпустить. -Не отпустит он их! – фыркает второй мужлан в маске. – Выходи, Сендлер.       Я так и не шевелюсь, испепеляя Сендлера взглядом. Тот вздыхает, и, услышав шаги в конце коридора, поднимается, бросает на меня грустный взгляд и выходит, пропуская собратьев в камеру. Они бросают Саманту на землю точно так же, как и меня.       Она падает на колени, но после этого тоже не шевелится. Я чувствую, как та же боль, злоба, обида и сумасшествие растекается по ее венам. Это пульсирует в воздухе.       Затем, в нашу «клетку» бросают еще и Лиама. Он тут же пытается кинуться обратно, чтобы драться и пытаться выбраться, но перед его носом захлопывают граты.       Лиам кричит что-то в след мужчинам, и я слышу, как он хрипнет, как его боль выливается в слова, которые совсем не назовешь цензурными.       Не знаю почему, но в один миг мое лицо становится сухим. С тех пор, как я упала на колени в камере – я больше не плачу. Внутри творится что-то невообразимое и болезненное, но меня словно переклинило на какой-то миг, выключая слезы и включая ненависть ко всему.       Я поднимаюсь на ноги, после чего подхожу к плачущей Сэм и подаю ей руку. Она смотрит на меня с шоком и мольбой утешить, но я лишь помогаю ей подняться, затем вытираю с ее лица слезы.       Ее трясет, и даже после моих объятий племяннице не становится легче. Наоборот, объятия заставляют ее плакать только громче, так что она отстраняется и забивается в угол, скручиваясь калачиком.       Ей нужно побыть одной, нужно выплакаться. Каждому из нас это нужно, только я, почему-то, больше не могу плакать.       Сажусь в противоположном Сэмми углу и обхватываю руками коленки. Глаза впиваются в одну точку, а пустота внутри заставляет меня тонуть в ней.       Лиам наконец-то отрывается от грат, и я вижу, как он тяжело хромает ко мне. Тут же поднимаю глаза, останавливая парня одним взглядом. Он застывает, поймав его и прочитав в нем злобу, ненависть, боль и…. обвинение. -Никки… - чуть слышно произносит Лиа, и я вижу, как дергается его рука в моем направлении. Он хотел прикоснуться ко мне, но парню не хватило смелости. -Нет, - мой голос кажется таким громким в этот момент. Я сама удивляюсь тому, как холодно и чуждо он звучит. – Не подходи ко мне. -Н.. -Не смей, Хемсворт. Просто.… Не подходи.       Парень поджимает губы, проглатывая все то, что ему так хотелось сказать. Он смотрит на меня, и, черт возьми, его глаза наполняются слезами. Горькими, тяжелыми и болезненными мужскими слезами. Одна слеза грубо капает на щеку, и я слышу в этот момент всю грань его отчаянья, ненависти к себе и…. в этой слезе читается горькая, жгучая и уничтожающая его вина.       Лиам тут же вытирает слезу ладонью, и это выглядит сухо и так по-мужски, мол, мужчины никогда не плачут. Даже в те секунды, когда не хочется жить они должны оставаться несокрушимым камнем.       Но это, черт возьми, не так. Мужчины чувствуют все так же ярко, как и женщины. Просто им не позволено показывать свою боль. Они должны быть сильными, чтобы на их фоне мы казались слабыми.        Но только из-за женщины мужчина мгновенно становится беззащитным. Только у человека, которому принадлежит твое сердце, есть несокрушимая власть над тобой. -Я понял, - чуть громче, чем раньше, произносит парень. – Понял. Прости.       Тяжелое, болезненное хромание, и он наконец-то садится в уголке возле грат. Вина накрывает парня с новой силой, так что он просто поджимает под себя ноги, склоняет голову в свои ладони и сидит, утопая.       Мы, как загнанные в угол раненные животные, сидим по разных углах и глохнем от тишины и боли. Только тяжелые всхлипы порой нарушают эту «гармонию», только слезы скатываются по щекам.       Я не помню, в какой момент именно мои щеки стали влажными. Все, что я делала, это смотрела в потолок и вспоминала о том, какой была жизнь рядом с Виржинией.       Я вспоминала, какой светлой, какой милой, и какой смешной она была. Вспоминала все наши ссоры, вспоминала милые моменты и просто прокручивала в голове все, что связано с ней, пока вода омывала щеки.       Мои мысли занесли меня куда-то далеко, во время, которое я уже давно называю своей второй жизнью. Я вспоминала, как мы с Джинн жили в одной комнате, как смеялись, как смотрели фильмы и гуляли. Вспоминала, как мы вместе ненавидели третью соседку, и как…. Как мы говорили ночами.       Все дошло до того, что я вспомнила приезд Логана, прокрутив события прошлой жизни в голове.       Больше всего на свете сейчас я мечтала очутиться в тех временах. Мне так захотелось беззаботно улыбнуться в ответ на улыбку Джинн, или хотелось поплакать из-за такого пустяка, как разбитое Мэттом сердце.       То, что когда-то казалось катастрофой, сейчас было невероятной сказкой, в которую мне хотелось попасть. Я хочу вернуть то время, когда слезы у меня вызывал какой-то фильм о любви, а не смерть.       Я просто мечтаю, чтобы война никогда не врывалась в мою жизнь и готова продать за это душу. Я готова сделать все для того, чтобы ни один человек не познал на себе горесть и тяжесть проклятых войн…