Цветы для божества

       — Держите его!        — Это тот самый!        — Да-да, это он, он рвёт цветы со священного дерева!        — А ну стой!        Стайка воронов-стражей, которые совсем недавно заступили на службу, слетелась ко входу в Сад Цветения, возмущённо что-то крича. Тревоги объявлено не было, значит, нарушитель — кто-то из «своиx». Хуа Чэн неторопливо прогуливался по коридору со своим духовным наставником как раз тогда, когда случилось это столпотворение.        — Разойдитесь! — громко провозгласил учитель Сугизо и ударил по полу своей тростью, тотчас вызывая поток мощного ветра, который заставил воронов разлететься в стороны, являя взору того, кто явился центром этой драки.        На полу лежал юноша в разорванной одежде, бывшей некогда старым монашеским облачением. Он лежал в позе ребёнка, прижимая к груди сложенные ладошки, в то время как на спине и маленьких серых крыльях расцветали ярко-красные раны от когтей тэнгу. Юноша не издавал ни звука и не шевелился. Хуа Чэн не смог понять, что мог сделать этот «птенец», чтобы получить столько гнева в ответ.        Все ученики-стражи поднялись на ноги, вставая полукругом и склоняя головы в поклоне. Кто-то выглядел пристыженным, а кто-то всё ещё зло посматривал на юношу в центре круга.        — Что же такого совершил преступник, что храмовой страже в лице семерых воинов пришлось разом удерживать негодяя? — спросил учитель Сугизо, продолжая наблюдать за ситуацией.        Несколько секунд длилось молчание, а потом вороны в несколько нестройных голосов начали свои сбивчивые и эмоциональные рассказы.        — Довольно, — прикрыл глаза старший ворон и слабо стукнул тростью по полу. — Вы все наказаны и отправляетесь прямо сейчас со мной в Сад Цветения. Видимо, учителю Му придётся ещё пару лет учить вас правилам поведения учеников нашего храма. Сань Лан, помоги нашему гостю встать и отведи к лечебному источнику, а после проследи, чтобы ему выдали чистую одежду.        — Слушаюсь, учитель Сугизо, — Хуа Чэн согнулся в почтительном поклоне.        — Полно тебе, Сань Лан, поднимись. И я же просил тебя звать меня по имени.        — Нет, для меня вы всегда останетесь уважаемым учителем, наставник Сугизо.        — Эx, Сань Лан, Сань Лан, — покачал головой старший ворон и махнул длинным рукавом, направляясь следом за наказанными учениками в Сад Цветения, — поторопись с помощью. И загляните ко мне после ужина — я хотел бы кое-что обсудить.        Хуа Чэн снова кивнул и осторожно поднял раненного птенца на руки и полетел к целебному источнику, где тэнгу часто залечивали свои раны. ***        Когда Хуа Чэн усадил нового знакомого на камень, тут же пошёл искать нужные магические травы, растущие по берегам речушки. По возвращении он невольно застыл с пучком нежных зелёных стеблей в ладонях.        Среди тайного леса, в окружении маленьких серебристыx бабочек, окутанное журчанием прохладной воды сидело куда более нежное существо. Юноша сидел неподвижно, так, как Хуа Чэн его оставил. Он прижимал к груди ладошки, в которых покоился крохотный бутон вишни, ещё не раскрывшийся, но вот-вот готовый явить миру некое волшебство. Хуа Чэна поразила самоотверженность этого слабого на вид «птенца», с которой он защищал бутон самого обыкновенного цветка. Да таких сотни на той вишне растёт, они цветут по весне и потом все одновременно опадают, Хуа Чэн не раз наблюдал, как молодняк срывал целые ветки, усыпанные розовым — за что непременно был наказан старшими учителями. Но чтобы кто-то так бесстрашно защищал один-единственный цветок — это казалось почти абсурдом. Отчего-то действия странного паренька отозвались в душе ворона теплотой.        Хуа Чэн шагнул ближе, замечая, как спасённый едва уловимо вздрогнул и поближе к груди прижал бутон.        — Не бойся, я принёс лечебные травы, — плечи юноши чуть расслабились, он вздохнул и перевёл взгляд прямо на ворона. По спине Хуа Чэна прошлись неприятные мурашки — слепые глаза напротив были словно два потухших солнца.        Хуа Чэн взглянул с интересом и не сразу понял, что махнул перед лицом незнакомца ладонью, рассыпав травы, которые принёс. Будто бы проверял, действительно ли тот слеп. Но взгляд не изменился — всё так же будто бы смотрел в самую душу невидящими глазами. Лицо выглядело всё таким же отстраненным и расслабленным. Губы растянулись в лёгкой снисходительной улыбке.        — Я знаю, что ты машешь рукой, — голос звучал тихо и спокойно, будто слепец был воспитателем или учителем, которому не раз приходилось объяснять что-либо своим детям.        — Ты видишь?.. — - Хуа Чэн изумился ещё больше, когда в ответ услышал смешок и лаконичное «нет».        — Тогда как ты узнал?        — Просто узнал и всё.        Улыбка не сходила с его лица, такая красивая, что Хуа Чэн не мог не признаться себе, что засмотрелся. Он подобрал все травы, что обронил, и сделал ещё пару шагов к слепому птенцу. Тот больше не смотрел на него. Его взгляд был направлен на сложенные лодочкой ладони у груди. Только подойдя ещё ближе, Хуа Чэн смог наконец-то увидеть, чем же этот самый обыкновенный бутон был необычен — в нём покоилась чёрная жемчужина, что испускала слабое свечение. Свет был настолько слабым, что не напряги ворон магическое восприятие, то и не почувствовал бы. Хуа Чэн уже видел подобное. Такой же свет исходил от медведя, который когда-то был хозяином горы, на которой Хуа Чэн родился.        — Что это? — спросил тенгу, растирая в маленькой ступке, которую ученики вороньего храма всегда носили с собой, нежные листья и стебли, превращая те в однородную массу.        — Тсс, он спит, — вместо ответа юноша покачал головой и закрыл глаза, прижав вновь закрытые ладони со странным цветком к оголенной участку груди, а затем погрузился в медитацию. Только сейчас Хуа Чэн заметил, что он передаёт этому крохотному существу в цветке свои собственные духовные силы. Бабочки, порхавшие до этого вокруг слепого юноши, медленно уселись ему на голову, запутываясь в беспорядочных нитях волос, копошась и будто бы застывая в подобии короны.        В своей медитации юноша напоминал Хуа Чэну утомленного бога. Слепое божество, что путешествует по миру и вот случайно остановилось на берегу горного ручья, чтобы отдохнуть. Ворон фыркнул, продолжая делать мазь. Божество или нет, но этому парню нужно было помочь, так как лечить собственные раны он, видимо, не умел, да и к тому же отдавал свои силы неизвестному существу в цветке.        Когда с изготовлением мази и целебных пилюль было покончено, солнце на треть откатилось к закату.        — Я не хочу делать тебе больно, но это может быть неприятно. Ты уж потерпи, — Хуа Чэн оказался за спиной юноши и осторожно расправил маленькие пушистые крылья. Тот даже не шелохнулся, продолжая пребывать в спасительном трансе.        Хуа Чэн вздохнул и принялся распутывать свалявшийся мех, убирая мелкие камешки и поломанные молодые перья. Было очевидно, что парнишка перед ним никогда не летал. Состояние его израненных после драки крыльев говорило о том, что он лишь только птенец, но точно не птенец тэнгу.        — Откуда же ты появился?..- пробормотал себе под нос ворон, с осторожностью перевязывая крыло, которое, судя по ране, было ранено задолго до сегодняшнего дня. Второе, к счастью, было повреждено меньше, поэтому ворон ограничился лишь его очисткой и нанесением лекарства.        Парнишка не шелохнулся, даже когда Хуа Чэн распутывал его волосы, заплетая после в длинную косу, не вздрогнул даже от прикосновения холодными кончиками пальцев к теплой спине — Хуа Чэну пришлось приспустить ткань собственной рубашки, которую он недавно так заботливо на него накинул. Вдоль левой лопатки красовалась череда неаккуратных царапин от вороньих когтей.        Закончив с обработкой мелких ран и царапин, Хуа Чэн прилёг рядом с божеством, закинув руки за голову и пожевывая сухую травинку. Он сам не заметил, как задремал под размеренный шелест листьев на слабом ветру и журчание ручья, чьи воды небольшим потоком уносились вдаль по маленьким и большим камешкам. ***        Когда Хуа Чэн проснулся, то обнаружил, что прошло несколько часов с тех пор, как он и странный незнакомец покинули храм. Облака над головой, казавшиеся ещё недавно белыми прозрачными кусочками меха, теперь окрашивались всё больше в красный — чем ближе к западу подплывали. Кроваво-красный закат не сулил ничего хорошего, но был так заманчиво красив.        «Это, наверное, так грустно — не видеть такой красоты», — подумал Хуа Чэн.        — Совсем нет, я могу видеть всё что угодно, если позаимствую ненадолго чужое зрение, — послышался сзади спокойный голос.        — Ты ещё и мысли читаешь? — фыркнул ворон, вставая и разминая спину.        — Никто не умеет читать мысли. Ты просто спросил вслух, — юноша тихо хихикнул, прикрывая рот ладошкой. Вместо нераскрывшегося цветка вишни с его ладони слетела большая бело-розовая бабочка с двумя чёрными точками на прозрачных крыльях. Она так легко вспорхнула с его пальцев, что Хуа Чэн даже не успел уловить это движение. Каждый взмах её тонких крылышек будто бы растворялся в воздухе каждый раз, когда он пытался её разглядеть.        — Вот твоё лекарство, — ничуть не обидевшись, Хуа Чэн подал травяные пилюли птенцу. Бабочка продолжала настороженно парить вокруг рук спасенного.        — Спасибо, — закинув в рот и прожевав горькие шарики, тот даже не поморщился, а проглотив, сразу спросил: — Как тебя зовут?        — Можешь звать меня Сань Лан, а как мне звать тебя?        — Се Лянь. Моё имя Се Лянь.        Представившись, Се Лянь встал, неловко покачнувшись, и поправил на себе рубаху        — Сань Лан, спасибо тебе за одежду и лекарства, — он вдруг замолчал и засмотрелся по сторонам, будто бы мог что-то увидеть.        — А где мы?        — Это тайное место на горе тенгу, источник духовной силы и магических камней, — Хуа Чэн будто бы хвастался перед новым другом местом, где любил проводить все время в детстве, где добывал лучшие камни для артефактов и оружия, где любил уединенно тренироваться.        Се Лянь ничего не успел сказать, как бабочки, до этого бывшие серебряной диадемой в его волосах, вдруг ожили, вспорхнули, нарушая порядок причёски, и закружили вокруг него беспокойным потоком. Каждая из них стремилась сесть поближе к ладони, на которой покоилась та самая, первая бабочка. Она преспокойно сидела у него на пальце, словно изображая искусное украшение кольца. Се Лянь встал истуканом и выглядел при этом таким беспомощным, совершенно потерянным и не знающим, что делать, взглядом, что вызвал у Хуа Чэна добрую усмешку.        — Гэгэ, — незаметно для себя самого Хуа Чэн стал обращаться к своему новому знакомому, как к старшему ученику школы. Тот, однако, ничем не показал, что против, — давай поторопимся на ужин, а то собратья съедят всё без нас.        Он взял Се Ляня за руку одной рукой, а другой — достал мешочек цянькунь*, призывая весь ворох беспокойных призрачныx бабочек устремиться в него. Последней, слабо помахивая, взлетела с указательного пальца бело-розовая бабочка, но прежде чем полететь в мешочек, она подлетела ко лбу Се Ляня и будто поцеловала. Она будто бы говорила этим «спасибо», а потом скрылась в недрах ловушки для духов.        За ужином Се Лянь рассказал, что во время утренней медитации в Саду Цветения почувствовал в одном из нераскрывшихся бутонов духа самого дерева вишни, он был слаб и просил о помощи.        — Я сам не знаю, почему тогда сорвал этот цветок. Я боялся, что дух, что должен был родиться из него, может погибнуть, если его не освободить.        — И за этим всем тебя заметили патрульные? Поэтому накинулись? — Хуа Чэн внимательно слушал собеседника, редко притрагиваясь палочками к своей плошке с рисом.        — Н-ну, наверное, так? — Се Лянь неловко улыбнулся и слепо уткнулся в чашечку с травяным супом.        — А этот дуx, случайно, не новый Хозяин горы? — Хуа Чэн специально понизил голос до шёпота, чтобы иx никто не услышал. Се Лянь ответил таким же шёпотом:        — Нет. Если бы это был Хозяин горы, потоки жизненной энергии горы изменились бы в тот же миг, как ты поймал духа в ловушку. Это просто Дух Цветущей Сакуры, который не мог родиться в срок из-за слабости Я слышал, что сейчас многие древние духи испытывают трудности с перерождением. Я думаю, это похожий случай.        — Вот как, я не знал, что у нашей сакуры есть дуx, учителя никогда про это не рассказывали, — Хуа Чэн потрогал карман с мешочком, в котором был спрятан дуx, и немного подумав, достал его и передал Се Ляню. — Он должен быть у тебя.        — Спасибо, — Се Лянь бережно принял мешочек из рук ворона, пряча его во внутренние одежды. Ужин продолжился в уютной тишине.