***
Хенджун, как обычно, нетерпеливо бросает взгляд на часы, висящие над дверью кабинета. Звонок вот-вот должен прозвенеть, и тогда парень будет свободен от это неприятной рутины. Джун не любил школу, потому что ходить туда нужно было о б я з а т е л ь н о, а туда, куда он бегает после школы, так часто пускают только его. И то, потому что у его матери есть кое-какие связи. Сон выжидающе постукивает пальцами по парте. Ему трудно усидеть на месте на скучной математике. Наконец, долгожданный звук разносится по школе, и Хенджун, вмиг скинув все учебники с парты в сумку, выскакивает из кабинета. Как всегда, забегает домой, чтобы кинуть рюкзак у кровати и взять что-то перекусить. А следом — в больницу. Прибывает ровно к трём, как всегда. Для него пунктуальность — одно из самых важных качеств. Все врачи и персонал давно знают мальчишку в лицо: действительно, этот грустный взгляд необычно крупных глаз трудно забыть. Трудно забыть, как это миловидное лицо искривлялось из-за надрывного плача. Но с того момента прошло уже два месяца и семнадцать дней. Хенджун считает каждый день. И это тоже считает очень важным. Надевает халат, бахилы, заходит в палату. Привычная за два месяца картина: окно на проветривании, колыхающиеся занавески и лежащий на кровати парень со спокойным лицом и слегка подрагивающими ресницами. Изменились только волосы: тёмные корни немного отросли, на несколько сантиметров притесняя пшеничный цвет. — Привет, хён. — младший обыкновенно оставил лёгкий поцелуй на щеке старшего, игнорируя все трубки и проводки, исходящие от всяких жизненно важных приборов. — Я сегодня, как всегда, вовремя. Сегодня не случилось ничего интересного. Это был обычный скучный школьный день. Правда, Сонджэ пару раз пытался задеть меня, обзываясь, но если бы я побил его, меня бы оставили после уроков и я не успел бы к тебе. Мне пришлось сдержаться, хотя он говорил очень обидные вещи. Он сказал, что я зря трачу время на всякую ерунду и что ты никогда не проснёшься. — голос Хенджуна был ровным, парень хорошо его сдерживал, чтобы не беспокоить спящего хёна, ведь он твёрдо был уверен, что тот слышит всё до единого слова. — Я знаю, он просто глупый и ничего не понимает. А я думаю… нет, я уверен, что ты обязательно проснёшься. Ты же не бросишь меня тут совсем одного, да? Хенджун грустно улыбается и проводит двумя пальцами осторожно вдоль руки старшего. Прохладный. Раньше Сэрим всегда грел его ладони в своих больших, однако теперь младший восполняет всё отданное ему тепло в пятикратном размере. Восполняет заботой, нежностью, вниманием, теплом, л ю б о в ь ю. Ресницы старшего вновь всколыхнулись. Раньше Хенджун бы обрадовался, подумав, что он очнулся, но позже ему сказали, что это нормально, такое бывает. А фактически — чуть не разбили последнюю надежду в маленьком влюблённом мальчике. Но Сон просто так не сдастся. Он будет бороться за жизнь до последнего, даже если придётся отдать взамен свою… Из палаты его сонного снова забирает отец. Снова и снова Хенджун не хочет отходить от человека, которого очень сильно любит, хоть и со знанием, что вернётся завтра. Каждый день… Это сложно, всё ещё сложно.***
Сэрим идёт на сладкий голос и наслаждается им. Парень всё ещё плохо понимает, кто он и почему должен проснуться, если он не спит, но голос утверждает, что о н и справятся, а значит надо ему верить. Сэрим верит и идёт. И вот снова голос пропадает. Затухает. Сэриму хочется ещё, хочется слушать обладателя голоса постоянно, слушать то, что он рассказывает, а ещё заверить, что всё будет хорошо, даже если парень плохо понимает, как это. Тем временем он продолжает двигаться вперёд, как он думает, ведь это — лабиринт, и никогда не знаешь, где находишься. В начале пути или почти в самом конце. Высокие ледяные стены понемногу начинают таять, затопляя все вокруг. Впервые за всё время Сэрим учится плавать, и ещё чувствует невообразимый страх, потому что тьма наступает, она уже здесь, а движения замедлились и нет возможности убежать так же быстро, как и раньше. Огромные ледяные стены тают, но на их месте не появляются другие. Парень видит, как они уменьшаются в размере и у него появляется маленькая надежда, что уже где-то скоро появится столь желанный выход, конец этого адского забега. Позади появляется гигантская волна, сметающая всё на своём пути: остатки ледяных возвышений и Сэрима, который ничего не может сделать против этого. Он крутится в этом водовороте и чувствует, что это, наверное, его п о р а ж е н и е. А потом вновь слышит прекрасный голос и… о т к р ы в а е т г л а з а. — Хён… — младший сидит в тишине у кровати, держа старшего за руку и просто смотрит на эти красивые пальцы и побледневшую кожу. Хочется пойти на пляж позагорать, прогуляться у реки Хан, пройти мимо школы назло дураку Сонджэ. Он ждёт терпеливо, но почему-то с каждым днём ждать становится всё труднее. — Хён, я люблю тебя, просыпайся скорее. Рука старшего слегка двигается, и Хенджун резко замирает, выпучив глаза и уставившись на неё. Он думает, что ему показалось, что он уже сходит с ума, однако переводит взгляд на обыкновенно спокойное лицо и улыбающиеся глаза. Они встречаются взглядами и смотрят, практически не моргая. В уголках глаз младшего собирается влага и льётся по щекам, стоит только ему один только раз сомкнуть веки. — Хён!.. — Джун ревёт и не сдерживается, а Сэрим пытается улыбнуться. Почему он улыбается? Он не знает. Но он видит обладателя прекрасного голоса, который с п а с его. Ему нравится. Несмотря на то, что он плачет. Всё равно самый красивый. А Сон не знает что делать, броситься в объятия или позвать врачей. Но выбирает второе, потому что обнять совершенно точно теперь сможет завтра. Но ведь так трудно уйти, когда он смотрит т а к н е ж н о. Хёнджун шепчет: «Я сейчас вернусь» и выбегает из палаты, зовя врачей. Его оставляют в коридоре, а позже подзывают и сообщают, что всё правда будет хорошо. И Хенджун снова плачет, потому счастлив, и он снова сможет быть счастлив с Сэримом.***
Сэрим просыпается с осознанием того, что ч у в с т в у е т лёгкую усталость. И что больше его не окружает странный мир, пугающие лабиринты и чёрная неизвестность. Сквозь едва колыхающиеся занавески пробиваются ранние лучики солнца, и Пак чувствует, как сильно скучал по этому. По реальности, по солнцу и теплу, по ощущениям и Хенджуну. Он немного вспоминал, кто есть сам и кто есть Джуни. Но о том, как оказался здесь — ничего. Да ему и неважно уже было. Ощущалось напряжение в мышцах, но парень вполне мог свободно поворачивать голову и осматривать палату во всех деталях. Просто больше ничего ему не оставалось делать, потому что думать не хотелось совершенно. Сэрим просто лежал и ждал, когда же придёт Хенджун. Ему так не терпится увидеть его снова, такого родного. Однако он засыпает, так и не дождавшись его прихода. А просыпается он уже на следующий день, осматривается: лучи солнца не светят в окно, и Хенджуна тоже нет. Чувствует неприятную пустоту внутри, но думает, что пройдёт. Врачи приходит проведать его, а тот слабым дрожащим голосом спрашивает о младшем, постоянно. А они переводят тему, замалчивают, что-то скрывают. Сэриму грустно и плохо без Хенджуна, и он, наверное, также чувствовал себя без старшего. Эта невероятная уверенность в значимости в жизнях друг друга поистине поражала, даже их самих. Пак удивительно быстро шёл на поправку, отчего удивлялись все врачи. Родители радовались безумно, однако на их улыбки их сын смотрел только с тоской. Не они заставляли его улыбаться, а тот, кто мог, исчез тогда, когда больше всего был нужен. Так прошли две мучительно утомительные недели, пока ему не сообщили то, отчего он потерял дар речи.***
Парень бежал со всех ног, не оглядываясь, но иногда спотыкаясь. Тьма пыталась окутать его, но он очень сильно не хотел. Где-то там, у горизонта, за огромными снежными горами, виднелись лучи оранжевого солнца, и он цеплялся за них, как за спасительный свет. Он не помнил ничего, кроме своего имени, а ещё этого пленительно манящего голоса, раздающегося из ниоткуда, разгоняющего огромные серые тучи и густой туман, позволяющего видеть путь. И он бежал, чувствуя, что так — точно правильно. Неустанно, смотря лишь перед собой, и внимая такому, как ему казалось, голосу, зовущему куда-то туда. От него всегда становилось тепло, от него всегда просыпалась надежда, что он точно в ы б е р е т с я. И сейчас, когда тучи заволокли небо и начали ронять чёрные тяжёлые капли на землю, луч рыжего солнца пробился сквозь черноту, когда парень вновь услышал такое родное: — Хенджуни?..