***
Квартирка в центре Лондона погружается в сладостную тьму, а в одной из ее комнат сидят двое, юноша и девушка, и он смотрит на звезды, пока она тихонько сопит подле его плеча. Громкий звук сирены вдалеке заставляет Гермиону заворочаться во сне, но вскоре она снова замирает, и ночные кошмары сегодня не тревожат ее. По золотой раме бежит отсвет огней проезжающей машины. Стоит ли говорить, что по эту сторону зеркала Еиналеж сидит только один человек?Глухая
10 мая 2020 г. в 02:17
Гермиона разливает по стаканам бутылку огневиски и поднимает в воздух свою порцию.
— За победу, — улыбается она, приподнимая руку, и Фред повторяет ее действие, тоже улыбаясь и осторожно отхлебывая янтарную жидкость. Грейнджер кривится от горечи на языке, и юноша смеется, потому что она так и не научилась пить, хотя самой через полгода двадцать. Гермиона хмелеет быстро, улыбаясь чуть более свободно, чем обычно, и Фред любуется ею, такой красивой и вместе с тем загадочной. Она привычно смущается от его изучающего взгляда и прячет глаза, переводя взгляд на свои колени. Они сидят прямо на полу, а на Лондон спускаются сизые сумерки, и комната освещается только настольной лампой, горящей в углу. В сумраке волосы Фреда кажутся еще более рыжими, чем на самом деле.
— Смерть — самое скучное и пошлое окончание любой истории, — слишком резко заявляет Гермиона после третьего стакана. Она опускает его на пыльный пол, и поджимает губы.
— Почему? — она не слышит вопроса, но читает его по губам юноши. Слух после войны так и не восстановился, как не исчезли и шрамы от пыток в Мэноре и ночные кошмары, в которых раз за разом умирает кто-то близкий и дорогой. Иногда это родители, застигнутые в собственном доме, иногда — Джинни, растерзанная Сивым, бывает, что Гарри или Рон, но страшнее всего видеть смерть Фреда, которого снова и снова заваливает стеной Хогвартса. Гермиона понятия не имеет, что за заклинание использовал Перси, вытаскивая его, но одно было точно: он спас брату жизнь. Грейнджер точно помнила, как испуганно закричал Джордж, когда понял, что могло произойти, но потом… Только тишина. Уже два года Гермиона ничего не слышит.
Изуродованная.
Она много раз просила Фреда уйти. Уйти прочь, просто оставить ее одну в ее маленькой квартирке, пусть сломанную и одинокую, но не губить вдобавок еще и свою судьбу. Он не ушел. Он ничего не сказал, просто сложил руки на груди и остался. Она плакала, умоляла его, но он был непреклонен, и он так и не ушел никуда ни в первый вечер, ни в какой-либо из последующих. Она объясняла ему раз за разом, что это лишь погубит его жизнь, что не стоит тратить ее, такую восхитительную и красочную, на нее, Гермиону Грейнджер, которая изувечена так, что вряд ли даже самый последний маньяк захочет ее. Ее руки были в ожогах и шрамах, которые нельзя было скрыть почти ничем, ее спину украшали следы укуса, она была глуха, она больше не могла иметь детей. Только не после того, что случилось с ней в поместье Малфоев.
Поломанная.
Он так не считал. Он рассказал ей об этом одним из темных вечеров, который они проводили вместе, сидя на полу и глядя в окно, за которым на небе появлялись звезды. В один из вечеров, когда она перестала гнать его, смирившись, что если и есть человек, способный переспорить ее, то только он. Фред рассказывал сначала медленно и спокойно, но к концу своей речи уже был на ногах, вышагивая туда-сюда по комнате и эмоционально взмахивая руками. Гермиона читала по его губам. Он говорил, что ненавидит себя за то, что отпустил ее с Гарри, что не остановил, пусть бы даже и силой, что винит только себя в том, что не удержал, когда она вырвалась из его рук прямо посреди танца, хватая друзей и трансгрессируя. Что он с болью осознает то, что не догадался прибыть на Гриммо, чтобы забрать ее. Что он всю войну думал о ней, что думал и много месяцев до этого. Рассказывал, как любил в школе, как наблюдал за ней в кабинетах и коридорах. Как побоялся пригласить на Святочный бал на шестом курсе и на Рождественский на седьмом. Как тосковал по ней, когда по вечерам ложился в постель, не зная, где она и что с ней.
Потерянная.
— Потому что смерть — это то, что бывает со всеми, — отвечает она. — Есть ли смысл говорить о жизни, если мы фиксируем только то, умер человек или нет? Смерть — только точка в предложении. Я предпочитаю многоточие.
— Например, свадьбу? — он хитро щурится, ему, похоже, тоже ударил в голову алкоголь, потому что вопрос вышел слишком ехидным. В глазах пляшут чертенята.
— Например, — кивает Гермиона, отхлебывая из своего стакана и снова морщась. — Не согласен?
— Свадьба — это клише.
— А что плохого в клише?
— После него вся жизнь — словно прописанный план. Какое уж тут веселье, — он пожимает плечами. — Разве что…
— Разве что что? — она наклоняет голову вбок, считая веснушки на его лице. Их количество она и так знала наизусть, но не могла отказать себе в маленьком удовольствии снова пересчитать их.
— Знаешь, есть люди, с которыми даже клише не работают.
— Продолжай, — она улыбается, и ее сердце предательски замирает на секунду, прежде чем ускорить свой бег. — Я слушаю.
— Ну вот, например, возьмем маленькую девочку со сложным именем и смешной прической. Она любит книги, справедливость и равенство. Ей бы работать в Министерстве, защищать чьи-нибудь права, да? Это было бы в духе клише. Но! — он пафосно поднимает указательный палец, строго глядя на Грейнджер. Она хихикает. — Но эта девочка вырастает и начинает работать в магазине двух самых отвратительных студентов за последнее столетие, причем не просто работать, а создавать новую продукцию. Понимаешь, к чему я клоню?
— Или, например, мальчик-герой, — подхватывает Гермиона, кивая, — который не является ни принцем, ни лучшим из воинов последнего столетия, но все равно побеждает злодея, причем не с помощью хитрости и силы, а с помощью честности и любви. А его возлюбленная, которая совсем не блондинка, кстати, не ждет его в башне, а тут же, рядом, бьет со всей дури злодея по лицу кулаком, потому что очень боится за своего героя.
— Да! — Фред всплескивает руками, но вдруг закусывает губу, продолжая куда менее уверенно, чем раньше. — Или, например, парень, который всегда в центре внимания, но боится сказать самое важное той, которую любит.
— Если боится он, скажи за него ты, — девушка придвигается ближе, прислоняясь.
— Скажу, — он уверенно кивает, глядя ей в глаза, но в его взгляде все равно страх. — Свадьба — это клише, но вот только не в том случае, если самый неугомонный парень Хогвартса не хочет шумную свадьбу, а хочет пригласить на нее лишь семью. Если он готов ради своей невесты надеть самый отвратительный колючий костюм, который только можно найти, и даже приколоть к нему значок с логотипом ее организации. Если он сам не знает, что будет потом, потому что жизнь — непредсказуема, но он все равно больше всего на свете хочет попробовать. Что ты думаешь, Гермиона? Есть ли у этого парня шанс? — он задерживает дыхание, ожидая ее ответ.
— Это совсем не клише, если веселый и потрясающий парень влюбляется не в идеальную девчонку, а в ту, которая предпочитает людям книги, — медленно начинает она. — Если он не боится оставаться с ней, даже если она выглядит ужасно и каждую ночь кричит от кошмаров. Даже если она не слышит его голоса и смеха.
— Но может читать по его глазам даже то, что еще не сказали губы, — тихо замечает он. Она кивает.
— Вряд ли это клише, если она готова прийти на собственную свадьбу в джинсах и футболке, если он этого захочет. Если готова провести медовый месяц в джунглях Бразилии, ища какой-то корень для его нового зелья. Если готова учиться готовить и краситься, чтобы он всегда хотел вернуться домой. Если…
— Просто иди ко мне, ладно?
Они сидят бок о бок на полу, молчат и смотрят на звезды. В груди Гермионы разливается блаженное счастье. Глаза Фреда сияют радостью.
— Мы завтра пойдем в Косой переулок, — шепчет он поверх ее волос, — и найдем тебе обручальное кольцо твоей мечты.
— А потом зайдем в маггловский магазинчик на углу и вечером запустим фейерверк, — улыбается она.
И все равно любимая.
— Ты ведь никуда не уйдешь Фред? — она сонно приоткрывает глаза, желая прочитать его ответ по губам. Читает по глазам.
— Пока ты сама этого не захочешь, милая, — он тянется, чтобы поцеловать ее в лоб, но она уже не слышит. Спит.