Покуда мы будем жить. Сейчас и в вечности

Всё с самого начала знали, что у этой истории не будет хэппи-енда. Война никогда не заканчивается хорошо, и редко, когда за ней приходит «долго и счастливо». Все знали, что все закончится так или иначе плохо. Понимал это и Гарри, протирающий очки заляпанным кровью носовым платком, и Рон, украдкой откладывающий еду со своей тарелки в мешок с общими запасами, которых оставалось уже совсем мало, и Гермиона, с тоской глядящая на пепелища домов, стоящих около леса. Война рука об руку следовала со смертью, с хаосом и разрухой, с болью и горем, и глуп тот, кто скажет, что победа сможет унять горечь утраты. Это понимали все. Но Гермиона действительно осознала этот только в тот момент, когда истошный отчаянный вопль Перси заставил ее повернуться, чтобы увидеть, как каменная стена Хогвартса накрывает Фреда Уизли, хороня его заживо. Кричала ли она? Кажется, нет. Воздух как будто выбили из легких, и она застыла на месте, не в силах осознать то, что только что произошло. То, что по нелепой насмешке кого-то свыше рыжий оболтус и весельчак Фредерик сейчас лежал на спине, ухмыляясь самой смерти. Тот самый шут, который вечно цеплялся к ней, выводил из равновесия, шутил, издевался, тот самый юноша, который удерживал ее, когда она хотела броситься в Министерстве вслед за Гарри и Волан-де-Мортом, тот человек, который шептал ей в волосы молитвы, чтобы она вернулась живой, когда она уходила. Как мог он умереть? Как смел погибнуть он сейчас, когда «долго и счастливо» стало почти достижимо? Гермиона покачнулась, и непременно упала бы, если бы кто-то не подхватил ее, помогая устоять. Она не знала, кто это был. Она смотрела на рыжие вихры, почти седые от пыли, на руку, все еще сжимающую палочку, на ямочку на правой щеке, такую трогательно незаметную, которую она всегда безумно любила. Она любила его, этого самодовольного и бесшабашного парня, и сейчас он лежал с проломанной грудной клеткой на каменном полу в замке, где два года назад звучали его фейерверки. В этот момент хэппи-энд для нее окончательно рассыпался осколками иллюзий, оставляя только горькую пустоту внутри. Гермиона плакала, сжимая в руках холодное мужское запястье, плакала, как плачут сестры, потерявшие братьев, как плачут матери, потерявшие детей, как плачут друзья, потерявшие товарищей, как плачут женщины, лишившиеся самого дорогого. Она плакала, даже не скрывая этого, а рядом с ней точно также плакали мать, братья, сестра, друзья и товарищи. Она не видела, как за ее спиной остановился Гарри, и как по его щекам тоже побежали слезы. Они даже не попрощались. Джордж словно в трансе раскачивался из стороны в сторону, прижимая к себе, словно ребенка, своего близнеца, уже даже не моля небеса, чтобы тот ожил. Гермиона не сразу поняла, что это был за звук, почему люди начали подниматься со своих мест и идти к выходу, почему Джинни вскрикнула, почему Макгонагалл побледнела, словно смерть. Грейнджер вынесло людской лавиной на школьный двор, и в паре десятком шагов от себя она увидела Джорджа, которого поддерживали Билл и Флер. — Гарри Поттер мертв! — если до этого Гермиона думала, что ее сердце остановилось, то только сейчас она поняла, что это было совсем не так. Она рвано вздохнула, подслеповато вглядываясь заплаканными глазами в фигуры Пожирателей, которые черной стеной выстроились в трех сотнях футов. — Нет! — Джинни первая заметила безжизненное тело на руках Хагрида. Отец схватил ее, не позволяя рвануться вперед. — Гарри!!! — крик Рона больше напоминал вопль раненого зверя, и сразу четверо или пятеро студентов повисло на нем, удерживая. — Пустите, пустите меня! Гарри!!! Волан-де-Морт рассмеялся, запрокидывая голову, и следом за ним зашлись в хохоте еще два десятка глоток, потешающихся над отчаянием вчерашних школьников. Гермионе показалось, что мир почему-то замедлился в разы. Омерзительное веселье Пожирателей слышалось ей как будто через толщу воды, она четко и ясно видела мимические старческие морщинки на лице Лорда, видела, как закатывались глаза Беллатрисы, когда та сгибалась от смеха. А потом и все звуки обрушились на нее, словно лавина. Если бы кто-то в этот миг заглянул ей в глаза, он бы увидел, что радужка была полностью скрыта из-за расширившихся зрачков. Никто не ожидал, что Гермиона способна на такое. Она не бросилась в одиночку на армию противника, нет. Медленно, осторожно, но все увереннее и тверже, она протиснулась вперед. — Гермиона, что ты делаешь? — она даже не услышала возглас Макгонагалл. Она видела только светлые глаза на лице властолюбивого старика, который смеялся над смертью ее друга, ее брата. Она не чувствовала больше ничего, кроме ненависти. — Ты хочешь что-то сказать, девочка? — он улыбался бледными губами, растягивая их в благодушной гримасе. — Ты храбро дралась. Присоединяйся к нам, тогда ты сможешь достичь всего, чего только пожелаешь! — он раскинул руки в стороны, словно ждал мгновения, когда она подойдет ближе, чтобы обнять её. — Да пошел ты, — голос Гермионы звучал гулче, чем обычно. Она была прямая, словно струна, ее волосы, кажется, распушились даже сильнее, чем всегда. Что-то было такое в ее словах, в ее интонациях, что все замолчали: и Пожиратели, и защитники замка. Взгляд Джорджа сфокусировался, Рон заскулил, снова забившись в руках Симуса, Дина, Ли и какого-то мальчишки с Когтеврана. — Я милостив к отваге, но не испытывай мою доброту, девчонка, — Лорд все еще улыбался, но его улыбка стала обоюдоострой. — Пошел ты со своей добротой, — Гермиона вскинула голову, и Волан-де-Морт с трудом удержался, чтобы не отшатнуться, столько силы было в этом взгляде. — Гарри мертв. Это твоя милость к отваге? Это, я тебя спрашиваю?! — она почти рычала. — Как ты разговариваешь со своим господином, ты, дрянная, грязно… — Беллатриса упала навзничь, когда пурпурный луч заклятия ударил ей точно между глаз. Если бы Грейнджер спросил кто-нибудь, что это было за заклинание, она и сама бы не смогла ответить. — Ты убил Гарри Поттера, тварь, — в девушку полетели десятки лучей заклинаний, но она продолжала идти вперед, словно титан, в одиночку отражая атаки испуганных приспешников Лорда. — Ты убил Фреда Уизли. Ты убил Тонкс и Ремуса. Ты убил Лаванду. Ты убил Грюма. Ты убил Седрика. Ты хоть знаешь, скольких ты убил, мразь?! Ее голос сорвался на крик. По щекам катились злые слезы. Она сама не знала, что собирается делать, потому что змея все еще была жива, и Волан-де-Морт был все еще неуязвим, но впервые в жизни у Гермионы Грейнджер не было никакого плана. Гарри Поттер мертвый лежал на руках у Хагрида. Фред Уизли уже начал остывать под высокими звездными сводами Большого Зала. Цветы на могиле Дамблдора давно завяли. Пусть в крови были измазаны руки других, но это он убил ее мир. Тот самый мир, в котором никогда не наступит «долго и счастливо». Она шла вперед, практически на рефлексах отбиваясь от сотен смертельных проклятий, но с невероятной ясностью понимала, что, попади хоть одно из них в нее, она не умерла бы больше, чем была уже мертва. А Волан-де-Морт сделал крошечный шаг назад, потому что восемнадцатилетняя девчонка шла вперед, что, казалось, было невозможно, потому что она шла прямиком к гибели, потому что страх смерти — священный, неоспоримый — отступил у нее в душе перед чем-то таким, что было недоступно Лорду. Тщедушная девчонка в грязной кофте и с пылью на кудрях, она виделась ему сейчас словно великие маги из книг, которые он читал, будучи школьником. Непонятная. Непостижимая. Неизведанная. Она делала шаг за шагом, приближаясь, и ее черные глаза смотрели прямо в его собственные, прожигая насквозь. Конечно, хэппи-енда не могло быть. Разумеется, чуда не случилось. Гермиона упала, сраженная одним из множества заклятий, летящих в нее, и так и осталась лежать недвижно на холодных камнях двора, замершим взглядом глядя куда-то левее западной анфилады. Чуда не случилось. Она не устояла под градом сотен заклятий, и Гарри не вскочил, оживая. Она упала всего в нескольких десятках шагов от Лорда; её глаза все ещё были открыты. Чуда не случилось, но случилось другое. — Гермиона! — Рон взревел, высвобождаясь из чужих рук и бросаясь поперёк двора. — Грейнджер, — надрывно закричал Джордж, немыслимым усилием вставая на ноги и тоже бросаясь прямо навстречу тёмной армии. — Да пошли вы все к чертям! — Драко Малфой, скрытый до этого за спинами защитников замка, тоже побежал вперёд. А за ними последовали и все остальные. Ученики и преподаватели, мужчины и женщины, раненые и здоровые, в невиданном порыве они рванулись, срываясь на бег. Словно лавина, защитники замка неслись, и Пожиратели невольно отступили назад, испуганные тем криком и безрассудным отчаянием, которое звенело в воздухе. Защитникам замка действительно было нечего больше терять. Точно никто никогда не сможет сказать, кто именно принёс победу в этой войне. Невилл вслепую рубил мечом воздух, и, когда голова змеи, отрубленная дюймах в восьми от основания шеи, взлетела вверх, сотни заклинаний из десятков палочек мгновенно полетели в Волан-де-Морта, опутывая его, словно кокон, сверкающими вспышками. Не прошло и нескольких мгновений, как он был мёртв. Не было криков победы, не было триумфа. Хагрид молча плакал, стоя на коленях и удерживая на своих руках, словно младенцев, двух бездыханных подростков, девушку и юношу, которые, казалось, никак не могли умереть. Рон покачиваясь подошёл ближе, буквально падая подле лесничего, мелко мотая головой и шепча что-то, что невозможно было разобрать. Рука Гарри безвольно свисала вниз. Глаза Гермионы остекленели, глядя куда-то вверх. И Рон Уизли тоже был уже мёртв.