Cogito ergo sum

— Можно? — после короткого стука в дверь гаража спросила Вэнь Цин. — Ну заходи, — вяло ответил Вэй Усянь. Стоило девушке войти внутрь, она испуганно заозиралась по сторонам и даже чуть было не уронила на пол небольшой портативный компьютер и контейнер с едой, которые держала в руках. Причиной такого беспокойства определённо стал беспорядок, который царил в помещении. Хотя слово «хаос» больше подходило бы для описания того состояния, в котором находился гараж: приборы, раньше стоящие в мало-мальском порядке, были поломаны и разбросаны по всему пространству, будто внутри прошёлся миниатюрный смерч. Досталось и стеллажам, которые были повалены на пол, и даже раскладушке, валяющейся в противоположном конце гаража. Инструменты и запчасти со стола были сброшены на пол, так что подойти к нему было не легче, чем перейти через заминированное поле: того и гляди наступишь на что-то и останешься без ноги. Виновник беспорядка сидел на стуле между обогревателем и столом, на котором в гордом одиночестве стояла полупустая бутылка водки. Пребывая в прострации, в одной руке он держал пустую граненную рюмку, а в другой прокручивал дешёвую флейту, купленную на барахолке относительно недавно. Вэнь Цин покачала головой, стараясь не уронить из рук компьютер и контейнер, вернула раскладушку в нормальное положение и принялась пробираться к столу через завалы. Поставив перед молодым человеком контейнер, она открутила крышку и достала из верхнего ящичка стола ложку. — Бабушка только что приготовила гречку с подливкой. Поешь, пока горячее. Вэй Усянь отодвинул от себя еду и продолжил глядеть куда-то вдаль. — Не хочешь по-хорошему, буду по-плохому, — девушка отодвинула бутылку водки на дальний край и, открыв компьютер и настроив его, поставила прямо перед Вэй Ином. — Что это? — без особого интереса спросил он, разглядывая цветастые схемы на мониторе. — Это графы с твоим эмоциональным состоянием за последние пару суток. — И что с ними не так? — Да всё! Видишь вот эту красную линию? У здорового человека она должна быть на уровне синей. А синяя, в свою очередь, — раза в два выше, чем жёлтая. — Иными словами? — всё ещё не понимая, что от него хотят, лениво спросил молодой человек. — Иными словами, у тебя эмоциональное состояние, прости за выражение, просто пиздец. Это ненормально. Мы не для того с А-Нином тебя лечили, чтобы ты вот так сразу вернулся к состоянию амёбы, в котором прибывал после взрыва. Вэй Усянь проигнорировал суровый взгляд Вэнь Цин, приподнялся, чтобы взять бутылку водки и налил себе рюмку. — Зря я дал согласие на внесение этой функции в настройки чипа. Теперь вы мне покоя не дадите со своими схемами и таблицами. Он опрокинул в себя водку, не закусывая. — Мы беспокоимся о тебе, если ты не понял… А за эту функцию контроля эмоционального фонда ты нам ещё не раз спасибо скажешь. Видя, что её слова не возымели успеха, девушка устало потёрла виски и проговорила: — У тебя новый перепад настроения случился чуть больше часа назад. Что-то случилось? — Звонил Лань Чжань, — после короткой паузы ответил Вэй Ин. — Что сказал? — Спрашивал, как я. — Надеюсь, ты не нагрубил ему спьяну? Молодой человек ухмыльнулся. — За кого ты меня принимаешь? Я всего-то очень тактично послал его на три весёлых буквы. — Вэй Усянь! — Да ладно-ладно, шучу, — чуть приятнее, но всё равно вымученно улыбнулся он и поставил рюмку на стол. — Я просто сказал, что теперь он может быть доволен собой. Он не раз талдычил что-то вроде «Ты не сможешь контролировать всё», «Однажды твои приборы навредят людям», бла-бла-бла. И вот теперь нате вам, приехали! Я и впрямь не справился. Даже предпринять ничего толком не успел, прежде чем всё вышло из-под контроля… — он с остервенением посмотрел на флейту и отбросил в сторону, будто она была в чём-то виновата, — А я только начал думать, что всё налаживается, — в его голосе послышалось нездоровое оживление. — Встретил Лань Чжаня, и мы даже не повздорили, представляешь? Это просто нонсенс. Я так хотел в шутку прикольнуться над ним и устроить подвох в гараже, но я… просто не смог. Он будто стал совсем… не знаю, другим, что ли. Это такое странное ощущение, но рядом с ним я почувствовал что-то вроде ностальгии по былым временам… Вэнь Цин, может я чем-то заболел? — Не пори горячку, — фыркнула Вэнь Цин. — Ты просто пьян. — Я трезв, как стекло! Давай, потрогай лоб. Горячий, да? — Нет. — Ну ты же доктор! Сделай что-нибудь. Пропиши мне какие-то лекарства. Может, успокоительные или антидепрессанты? — Во-первых, нервные расстройства — не мой профиль, а во-вторых… — девушка предельно внимательно осмотрела Вэй Ина и выдала вердикт: «Аmor non est medicabilis herbis»*. — Чего? — осовело похлопал глазами молодой человек. — Говорю, таблетки тут не помогут. — А что поможет? — Откровенный разговор. Вэй Усянь подмигнул девушке с видом «Ни слова больше!», пододвинул табуретку, достал из верхнего ящичка стола вторую рюмку и плеснул немного водки себе и девушке. Она присела на предложенное место, но на водку и не глянула. — Давай лучше сыграем в игру, — пододвигая рюмку ближе к Вэнь Цин, предложил Вэй Усянь. — Один из нас сейчас задаёт животрепещущий вопрос, а второй отвечает на него максимально честно, и наоборот. Идёт? — Идёт. — Задавай свой вопрос. Вэнь Цин долго внимательно вглядывалась в лицо молодого человека, а затем спросила: — Как тебе удалось выжить в «Цишань-1»? Вэй Ину показалось, что она запнулась, будто желая задать совсем другой вопрос, но в итоге, видимо, передумала. Он, однако, не стал придавать этому значения и, устало потерев виски, залпом выпил водку и ответил: — Фух, это не так-то просто вспоминать. Ладно… Я правда не знаю, как объяснить, что со мной произошло. То, что я выжил, было грёбаным чудом. Видимо, я потерял сознание во время падения с крыши, а когда очнулся, то лежал в куче бытового мусора вроде пенопласта или чего-то такого. Она-то и смягчила удар, хотя, стоило прийти в себя, и я почувствовал невыносимую боль: упав в кучу, я задел что-то твёрдое и сломал ногу, да и спина изрядно болела после удара. Всё же я грохнулся с большой высоты, а действие обезболивающего, что ты мне вколола, уже начало спадать. Но я кое-как наложил шину и, немного отойдя от удара, принялся исследовать территорию. То, что я нашёл в здании центра, поразило меня. Хотя, думаю, тебе и так известно, что именно я там отыскал… Да, именно там я впервые вступил на путь Старейшины Илина. — Но как ты смог прожить там всё это время? — Это уже второй вопрос! Но ладно, я сегодня добрый… Поначалу было непросто. В первые дни пришлось голодать, но потом я нашёл запас тушёнки в сторожке и питался ей какое-то время. Позже, когда консервы кончились, я смастерил пару ловушек, которые расставил в лесу. Что в ловушку попадалось — то и обед: белки, фазаны, один раз даже кабанчик. Всё в той же сторожке готовил, ел, спал, ничем не брезговал. Освоившись немного, решил дойти до ближайшего посёлка и там бартерным путём выменять какой-то незамысловатый прибор на еду… Одним словом, выживал, как мог. Он отрешённо покачал головой и замолчал. Девушка грустно вздохнула, явно сожалея, что подняла эту тему. Пусть ответы удовлетворили её любопытство, всё же легче от этого не стало. — Теперь моя очередь… — наконец прервал затянувшуюся паузу Вэй Ин. — Почему вы поставили Цзинь Цзысюню неверный диагноз? Вэнь Цин резко подняла глаза, в которых отразилось недоумение. — Не делай вид, что не знаешь, кто это такой. Уверен, Вэнь Нин уже рассказал тебе о нашей душевной встрече. Девушка взяла в руку рюмку и, пару секунд понаблюдав за игрой света на её гранях, сделала аккуратный глоток. Вэй Ин придвинул к ней контейнер с едой, но она отказалась, лишь поморщилась и глубоко вдохнула воздух. — Мне не очень хочется поднимать эту тему, — призналась Вэнь Цин, с отвращением отодвинув от себя водку. — И всё же ты должна объясниться, — без особого напора, но всё же требовательно заявил Вэй Усянь. — Если ты так хочешь… Этот случай — несмываемое пятно на моей репутации. Но я вынуждена была сделать то, что сделала. Приборы диагностировали у Цзинь Цзысюня раннюю степень рака головного мозга, но поделиться результатами обследования с ним мне не дали. Один влиятельный человек, близкий сподвижник Вэнь Жоханя, попросил меня подменить настоящие результаты на поддельные, чтобы Цзинь Цзысюнь не узнал о диагнозе. — И ты так просто поддалась на провокацию? — Меня вынудили. Думаю, ты понимаешь как. — Тот человек угрожал Вэнь Нину? — Да, — после короткой паузы призналась она. — Он также попросил у меня образец подписи брата. Сказал, что это также необходимо для его плана. Вэй Усянь поражённо воскликнул: — Так значит, рецепт — липа?! — Какой рецепт? — Тот человек, о котором ты говоришь, скопировал подпись Вэнь Нина, чтобы выписать Цзинь Цзысюню какие-то таблетки. Не знаю, какие именно, может, анестетики или что-то подобное. Но это явно неспроста… В любом случае выходит, что Вэнь Нин не виновен. Все обвинения Цзиней — чистой воды липа! — Только теперь вряд ли в это кто-то поверит. Они синхронно вздохнули. — Второй вопрос, — всё же решилась спросить Вэнь Цин. — Кто тебе Лань Ванцзи? — Друг, — Вэй Ин отогнул указательный палец вправо, — враг, — направил влево, — друг… враг… — палец двигался из стороны в сторону, как стрелка метронома, — друг… враг… — и наконец замер посередине. — Я не знаю… Я бы мог назвать наши отношения дружбой, но Лань Чжань никогда не считал меня другом. Да и то, что происходило между нами во время последних встреч, было далеко от понятия дружественных отношений. Он всегда выступал против моих методов, считая, что они слишком опасны. Но вражды как таковой не было. Хоть Лань Чжань и критиковал меня, критика с его стороны была и не критикой вовсе, а лёгкой острасткой, будто он не клял государственного преступника и террориста, как те же Цзини, а журил школьника за какой-то мелкий проступок… Хотя, может, я что-то себе додумываю. Думаю, что бы ни произошло, для меня Лань Чжань навсегда останется тем светлым воспоминанием, что не дало мне сойти с ума в «Цишань-1». Когда я был там, то, чтобы успокоиться, старался думать о чём-то хорошем. Я вспоминал образ Мамы, детство в семье Цзянов, учёбе в Юньмене. А ещё я думал о Лань Чжане… Наше знакомство сначала не задалось, но тогда в «Цишане», раз за разом прокручивая в голове воспоминания о нём, я убедился, что наша встреча была большой удачей. Я ни за что в жизни не отрёкся бы от нашей странной, но всё же дружбы. Он слегка улыбнулся, будто сам себе, но Вэнь Цин успела заметить эту перемену в молодом человеке. Она бросила взгляд на монитор портативного компьютера и, на секунду нахмурившись, тут же рассмеялась. — Всё ещё хуже, чем я думала, — наигранно вздохнув, девушка покачала головой и поспешила выключить устройство. — Не понял… — Кажется, я могу поставить тебе диагноз. У тебя, мой дорогой, неярковыраженная «febris erotica»**. — Хватит кидаться в меня своими заумными латинскими терминами! Что ещё за эротика такая? — Не эротика, дурачок… Хотя и эротика тоже, но это в перспективе, — хитро улыбнулась своим мыслям Вэнь Цин, но тут же отогнала их и вернулась к теме. — Одним словом, это очень распространённая болезнь. И один твой хороший знакомый видимо тоже с недавних пор ей болеет. Только он уже осознал и принял свою болезнь, а ты о ней пока и не подозреваешь. — Стоп, ты же говоришь о Лань Чжане? — искренне недоумевая, спросил Вэй Усянь. — Но как ты поняла? — Налицо все признаки, — многозначительно ответила девушка. Молодой человек потёр подбородок: в его голове сейчас проходил сложный вычислительный процесс. — Признаки налицо? Так, ну это не простуда и не грипп… —  Всё не так просто. — Ветрянка, что ли? Да нет, вроде. Она с трудом подавила желание закатить глаза. — Прекрати гадать… Когда-нибудь ты сам поймёшь, о чём я говорила. И когда это произойдёт, ты непременно излечишься и станешь счастливее, чем любой живущий на земле. — Я стану счастливее лишь от того, что излечусь? — Вэй Усянь прыснул и прокрутил в руках рюмку. — Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь. — Поверь мне, так и будет… Иногда, чтобы стать счастливее, человеку просто нужно посмотреть на привычные вещи другими глазами. — Ага! То есть болезнь всё же связана со зрением? — всё не унимался молодой человек. На этой фразе терпение Вэнь Цин иссякло. Она громко фыркнула и в шутку ударила Вэй Ина по плечу. — Ты невыносим! Он поиграл бровями, но очень быстро вновь стал серьёзным и принялся стучать пальцами по коленке, погрузившись в свои мысли. Вэнь Цин тем временем налила ему ещё водки. Взяв рюмку, она пригласила его чокнуться, и они вместе выпили. — Что-то у водки вкус горьковат, — поморщившись, заметил Вэй Усянь и мутным от количества выпитого взглядом стал изучать рюмку. Вэнь Цин пожала плечами, видимо, не заметив разницы, и поспешила перевести тему: — Я всё хочу серьёзно с тобой поговорить… — Валяй. — Мы с А-Нином давно хотели сказать тебе спасибо. Ты так много сделал для нас. Хотя я всё ещё считаю подрыв «Цишань-2» не самым верным решением, но теперь я понимаю, какие чувства управляли тобой в тот момент, поэтому судить тебя не смею… Тем более, ты осознал свою вину и попытался исправиться. Без твоей помощи я не знаю, что бы было с нами. — Что за внезапный прилив сентиментальности? Говоришь так, будто прощаешься со мной навсегда. Вэнь Цин слегка вздрогнула, чем подтвердила предположение молодого человека. Опьянение, которое начало овладевать его разумом и телом, мгновенно спало. Вэй Усянь напрягся. — Даже не думай сдаться вот так просто, — выпалил он, поднимаясь со стула. — У нас нет выбора. — Выбор есть всегда! — Нет, Вэй Ин. У нас его просто нет. Но он будет у тебя, если мы уйдём. Ты сможешь начать новую жизнь, а мы… мы искупим свои грехи. Он ударил кулаком по столу так сильно, что пустые рюмки подскочили и зазвенели. — Разве ты сама только что не говорила, что я столько сделал для вас? Выходит, вот так бросив меня одного, вы сведёте на нет все мои усилия? — Мы возвращаем тебе долг, — Вэнь Цин попыталась придать голосу уверенности, но всё равно слегка запнулась от волнения. — Жизнь за жизнь. Разгорячённый водкой, Вэй Усянь не отдавал себе отчёта в действиях: он начал ходить из стороны в сторону на слегка заплетающихся ногах и активно жестикулировать, будто пытаясь придать веса своим словам. — Не нужно мне ничего возвращать! Просто останьтесь со мной! Мы сможем уехать и спрятаться! Я был в сторожке в «Цишане» и всё там устроил: дыры заколотил, крышу подлатал, электричество настроил. Будем жить там. Никто не посмеет тронуть вас и пальцем. Я не позволю. Тут он почувствовал головокружение и слабость, быстро растекающуюся по телу. Ноги стали безвольно подгибаться, он перестал чувствовать сначала пальцы. — Ты меня чем-то опоила?! — возмущенно воскликнул Вэй Ин, хватаясь за край стола, чтобы не упасть, но сил в руках не осталось. Вэнь Цин успела подхватить молодого человека за локти, с трудом дотащила его до раскладушки и уложила. — Не волнуйся, это просто снотворное, — успокаивающе поглаживая Вэй Усяня по плечу, прошептала она. — Я знала, что ты не дашь нам уйти, поэтому пришлось пойти на крайние меры. — Вы… не… можете… — Прости, Вэй Ин. Спасибо. И прощай.

***

Когда Вэй Усянь проснулся, то не почувствовал ничего. Внутри была всеобъемлющая пустота, будто какой-то искусный хирург вырезал из груди сердце, которые он с таким трудом склеил, подобно разбитой вазе, после следовавших одна за другой трагедий: гибели приёмных родителей, пыток, борьбы за выживание и взрыва. Когда жизнь, наносившая удары раз за разом, казалось, дала ему шанс обрести новую семью, всё вновь пошло прахом. В один день он лишился всего: со смертью Цзинь Цзысюаня он оборвал последнюю нить, связывающую его с Цзинь Яньли и Цзян Чэном, а потом ещё и позвонил пойти на смерть Вэнь Цин и Вэнь Нину. Оставалась лишь одна надежда — что бабушку с А-Юанем пощадят. Лишь только тело, расслабленное снотворным, пришло в норму, Вэй Ин поднялся с раскладушки и побежал в квартиру, всей душой надеясь найти там хоть старушку и её внука. Надежда умерла, стоило войти в прихожую. Внешне ничего не изменилось, но Вэй Усянь сразу почувствовал, что что-то не так: стояла гробовая тишина. Не желая верить в то, что все исчезли, молодой человек обшарил каждый угол, выкрикивая: — Здорово вы меня разыграли!.. А-Юань, хватит прятаться, я сдаюсь!.. Бабушка Вэнь, ну вы-то хоть будьте серьёзнее!.. Но ответа не последовало: в квартире никого не осталось. Только на диване в гостиной лежала гитара Вэнь Нина с запиской, подложенной под струны. В записке было написано: «Если ты читаешь это, мы, скорее всего, уже мертвы. Думаю, ты будешь непременно винить себя в нашей гибели, поэтому, заклинаю тебя, поверь мне: В ЭТОМ НЕТ ТВОЕЙ ВИНЫ. Рано или поздно тайное стало бы явным. Как бы мы не старались оттянуть час расплаты, он настал… Не беспокойся об А-Юане. Один надежный человек обещал нам хорошенько за ним присмотреть. Береги себя! Твои, Вэнь Цин и Вэнь Нин P.S. Возьми гитару в память обо мне. Надеюсь, у тебя наконец получится разучить тот пассаж, что никак не выходил. В.Н. P.P.S. А-Юань оставил этот рисунок тебе и просил передать, что ты «самый лучший дядя на свете». В.Ц.» Вэй Усянь раскрыл вложенный в записку рисунок: на ярком фоне было нарисовано большое дерево, вокруг толстого ствола была обвита жёлтая полоса, по которой ходил чёрный кот с толстым тельцем, непропорционально большой головой и огромными зелёными глазами. Несмотря на то, что рисунок в силу возраста художника был очень нескладным и аляпистым, Вэй Ин без труда угадал, что было изображено. «У Лукоморья дуб зелёный…» В самом краю неровным детским подчерком была выведена надпись: «Мне очень панравилась сказка. хачу чтобы мы дачитали ее до канца!» Молодой человек тяжело вздохнул и провёл пальцем по нарисованному коту, будто гладя. — Мне не суждено дочитать с тобой сказку, А-Юань… Он отложил рисунок вместе с запиской. — Тем более, что не все сказки кончаются пресловутым «долго и счастливо». Наша сказка была обречена на грустный финал. Вэй Ин, недолго думая, взял гитару, прошёлся рукой по корпусу, легонько коснулся струн, а затем принялся играть: — «Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след. Дуб годится на паркет, — так ведь нет: Выходили из избы здоровенные жлобы, Порубили те дубы на гробы. Распрекрасно жить в домах на куриных на ногах, Но явился всем на страх вертопрах! Добрый молодец он был, ратный подвиг совершил — Колдуна подпоил, дом спалил! Ты уймись, уймись, тоска У меня в груди! Это только присказка — Сказка впереди. Ну, а два богатыря порешили, что зазря Берегли они царя и моря. Каждый взял себе надел, кур завел и там сидел, Охраняя свой удел не у дел. А русалка — вот дела! — честь недолго берегла И однажды в дом ребёнка принесла. Те же два мужика — пожалели малька, Но считается он как сын полка. Как-то раз другой колдун — врун, болтун и хохотун, — Предложил ей, как знаток бабских струн: Мол, русалка, все пойму и с братком тебя возьму. И пошла она к нему, как в тюрьму. И невиданных зверей, дичи всякой — нету ей. Понаехало за ней егерей. Так что, значит, не секрет: Лукоморья больше нет. Все, о чем писал поэт, — это бред. Ты уймись, уймись, тоска. Душу мне не рань. Раз уж это присказка — Значит, дело дрянь…» *** Ударив по струнам, Вэй Усянь отбросил гитару на пол и заплакал впервые за 2 года…