«my heart goes bum bum bum bum bum»*
Нурлан открывает глаза, мягко отстраняется, даже не смотря на Лёшу, уходит обратно в здание. Щербаков провожает его взглядом, ждёт, когда закроется за ним дверь и обхватывает голову руками, крепко зажмуривается, тянет: — Вот это да, бля… Леша массирует виски, прислоняется к стене и съезжает на асфальт. В голове какая-то неразбериха и гул, мысли во что-то относительно адекватное и цельное собираться не хотят совсем, никак и зачем вообще, среди всего этого балагана болтается благоразумие. Повесилось. «У меня жена и дети…» «Запах Нурлана…» «Ещё и рядом с мусоркой уселся, ну, так получается, что тут мне и место...» «А всё равно сигареты эти его... хотя слабо представляю Нурика без них...» «Нурик...» «А телефон так и не забрал…» «Он прикалывался, получается, или что? А я повёлся как школьница…» «Если бы отец родной знал, что за хуйня в моей голове…» «Поздравляю, Лёха, ты ПомИДОР…» «Как смотреть в глаза Нурлану теперь… и Лене… Эх, Лена, Лена… И всему свету белому…» Он проанализировал и понял. От понимания своего ужасно неловко, будто только что они сделали что-то непорядочное и достойное порицания всем и вся, но нет же. Это только в лешиной голове. Леша дышит как можно глубже и вспоминает, как в школьные годы влюбился в милую девочку Лену, подсовывал ей записки в портфель и дрался с мальчиками, которые дёргали её за косички. Отбил таким образом у всех всякое желание её доставать. Даже первый поцелуй был с ней, а больше-то он ни с кем и не целовался. А Ленка тогда с подружками проспорила. Но Леша пёр как танк и считал себя этаким человекообразным китом-однолюбом. А ещё был довольно популярным парнем в школе, девочки помладше постоянно провожали видного симпатичного Лешу взглядом. А он ведь и сумку тяжелую физичке дотащить поможет, мальчишкам-пятиклашкам урок технологии проведёт по просьбе завуча, потому что «Дмитрий Федорович забух… заболел, Щербаков, сделай доброе дело, проведи урок у 5Б», и все скамейки в актовый зал перетащит. Уроки срывал он с завидной регулярностью, но даже это с рук сходило, не любили задорного и так-то добродушного паренька только на редкость противные и дотошные учителя. А Лёшка Щербаков хвостиком за сероглазой темноволосой худенькой девочкой. Полюбил и всё. И ведь в универ хотел поступить в тот же, что и она, а потом и после армии добивался всеми возможными способами: от классических надписей на стенах и под окнами до не менее классического «пошли в тот ресторан, я даже костюм этот дурацкий надену, пойдёшь?». И добился ведь… И детей любит больше жизни… В этот вечер, сидя на асфальте и пялясь в беззвёздное небо, просто и жёстко, потому что не умел он по-другому, Леша поставил себя перед фактом: «Мое недогейство, получается, ещё месяц или полтора и отпразднует целый год, как долго ещё я буду врать себе, врать этому придурку, которого, ну, короче это самое, врать женщине, которую когда-то бесконечно любил, когда я уже заврусь нахуй?». Ответа нет. Он слышит шаги. Нурлан. Тот выходит, садится на корточки напротив и протягивает телефон. — Братан, там, — на выдохе, — тебе Лена звонила… и вообще ты ж за ним приехал. Лёша несколько секунд смотрит на телефон, а вернее на изящную руку с длинными худыми пальцами, что держит его, потом забирает. Нурлан встаёт и кажется недосягаемым. А Лёхе это не нравится, они были, есть и будут на равных, он резко, в своей привычной манере, вскакивает, между ними вновь мало расстояния. Нурик хмурится, поджимает губы, да, это тот самый, другой Нурлан, но Лёша его не боится, больше не боится, смотрит в глаза с вызовом. Низкий голос Сабурова, вопрос: — Ну, и зачем ты это всё делаешь?«just don’t open your eyes before counting to ten i can hardly remember, just the smell of your hands»*
Леша считает до десяти. Он думает, что получилось бы забавно, если сейчас Нурлан даст ему по роже наглой или, как всегда, хлопнет по плечу с фразой что-то вроде: «Не, ну тут ты, конечно, точно заигрался в дурочка, хорош». Что-то вроде того, только вот Леше не особо хочется думать, что будет дальше. Он для себя все решил и уже все потерял. Что Нурлан может дать взамен? — Лёха, – осторожно зовет. Почти с нежностью. Лёша закрывает Нурлану глаза рукой и шепчет в губы: — Я понял, — добавляет почти с гордостью, — сам. Зажмуривается. Целует. Быстрое прикосновение, едва ли поцелуй вообще. Открывает глаза, но не убирает ладонь с глаз Нурлана, Леша не готов к его взгляду, только не сейчас, потому что Лёша смотрит на него с трепетом, страхом, восхищением. Тыльной стороной ладони другой руки парень ведет по щеке, на которой остались следы от акне, красивый. Проводит по тонким губам большим пальцем, красивый. Парень чувствует горячее дыхание Нурлана и, Боже, слышит бешеный ритм своего сердца и сердца Нурлана. В унисон. Леша замирает. И пока он пытался понять, чей стук громче, и почему он, сука, не в состоянии пошевелиться, Нурлан твёрдо убирает Лешины руки от своего лица и резко целует. Поцелуй по-сабуровски, скорее укус. Злой и грубый, месть за весь пиздец, за все месяцы, когда он не мог так касаться Леши, за ублюдское пидорское поведение, за постоянную ревность и бессонные ночи. Нурлан прокусил нижнюю губу, он чувствует металлический вкус крови, от этого сносит крышу, внутри что-то почти рычит: «Мой, целиком и полностью». Хоть Леша и млеет как девочка, но сдаваться слишком не про него, поэтому он тоже целует, кусая, целует, прижимая к себе ещё ближе, задыхается, ему немного больно, но это ничего, как можно острее, как можно сильнее. «Да, твой». Твой. Весь. Со всеми потрохами и хуёвыми шутками.«my heart goes bum bum bum bum bum»*