Пиковая Дама

Ночь с четверга на пятницу определенно не стала бы лучшей в рейтинге ночей, проведенных в стенах отеля за все время пребывания на шоу. Я не стала рассказывать девочкам о случившемся, а ссылаться на волнение перед финалом у меня получалось удивительно легко. Хотя, честно говоря, от переживаний меня практически выворачивало, а тошнота то и дело застревала тугим комком в горле. Для меня так и оставалось тайной, каким чудом я все еще убедительно сохраняла внешнее спокойствие. Масла в огонь подливала публикация нашего танцевального клипа для конкурса «Визуализации». Желания поесть у меня и так не было, но если бы было, то, доносящиеся со всех сторон, разговоры за завтраком обязательно испортили бы мне весь аппетит. Казалось, что окружающим больше не о чем поговорить, и, боже, как сильно это меня злит. Спорить о том, что видео получилось провокационным, я бы не стала, но мы живем в то время, когда обнаженным телом или откровенным нарядом вряд ли кого-то можно удивить. Так сложилось, что суть хай-хилса заключалась именно в привлечении внимания. Совпадение, но смысл конкурса оказался практически идентичным основной идее нашего стиля. Да, танцевать практически обнаженной (микроскопическое белье, которое и бельем назвать язык не поворачивается, ― не в счет) перед камерой оказалось не так просто, как предполагалось. Но приятной неожиданностью стала для меня поддержка Изабель, которая уже может похвастаться большим опытом съемок подобных танцевальных клипов. Конечный результат, безусловно, порадовал нас с девочками, хотя привел в негодование большую часть танцовщиков, окружающих нас. Стараясь лишний раз не грузить себя мыслями о плохом, я собралась раньше всех и отправилась в съемочный павильон, чтобы решить некоторые организационные вопросы и, вместе с тем, еще немного поискать пути выхода из сложившейся ситуации. И хотя напряжение внутри меня уже практически достигло пика, я все так же отчаянно убеждала себя, что произошла ошибка. Ведь иначе быть не может, верно? Увенчаются ли успехом мои глупые попытки закончить это изнасилование собственных нервов, я не знала, но настойчиво пыталась поддерживать свой боевой настрой. Лаааадно, боевым настроем тут и не пахло. Натянутые тонкой струной нервы вот-вот готовы сдаться, ведь напряжение слишком велико. Ночью я все еще держала себя в руках, теперь же, находясь в окружении съемочной команды, гримеров, стилистов и остальных участников этого огромного слаженного организма под названием «Короли танцпола», мне едва удавалось сдержать слезы. Почему-то внезапно накатила обида на всех и каждого в этом павильоне. Даже на себя. Мне было страшно представить, что нас ждет вечером, но варианты развития событий то и дело настойчиво крутились в моей голове. А еще я точно решила, что обязана рассказать девочкам о том разговоре, свидетелем которого стала. Вряд ли они станут осуждать меня за то, что я подслушала или нарушила чьи-то личные границы, но если правда вылезет, и инициатором этого стану не я ― плохо будет всем. Мне не хотелось бы потерять доверие команды, тем более, разочаровать девочек. Как бы там ни было, мы одна семья и обязательно найдем выход. Любой провал, любая неудача ― всего лишь опыт, благодаря которому люди становятся сильнее. Несомненно тяжелым ударом может стать утрата того бесценного, что, казалось, нам удалось тут обрести ― дружбы. Внутренние метания так и не покидали меня, пока я суетилась на съемочной площадке, проверяла костюмы и в который раз прослушивала музыку для танцевальных номеров. Наша с девочками гримерка встретила меня звенящей тишиной. Судя по всему, я переоценила объем вопросов, с которыми мне следовало разобраться, зато появились свободные полчаса. Желаемого спокойствия обрести так и не получилось: как только я удобно расположилась в кресле перед большим зеркалом, мой телефон разразился громким сигналом входящего звонка. Фотография сестры на экране заставила меня улыбнуться и наконец-то выбросить из головы все ненужное. К тому же утром я звонила родителям, рассчитывая хотя бы на какую-то поддержку с их стороны, но мама не ответила. ― Привет, мышонок, ― поприветствовала я Молли. ― Как ты? Сестра заговорила не сразу и с плохо скрытой грустью в голосе, от чего и я напряглась, потому что, честно, ожидала немного другого настроения. ― Приветик, Мишель, ― она старалась не подавать виду, но мне сразу же стало ясно: что-то не так. ― Все хорошо. Мы купили билеты в Лондон, через две недели летим. А как ты? Сильно переживаешь? А может, Молли так нервничает из-за проб в Королевскую академию балета? В ее возрасте вполне нормально принимать все близко к сердцу и даже гиперболизировать некоторые события. Предстоящее могло сильно взбудоражить ее воображение, ведь это не обычные пробы в заурядную балетную студию Сан-Франциско. ― Да… ― сестра не прогадала, когда спросила о моем волнении. Я почувствовала, как сильно забилось мое сердце, вот-вот выскочит из груди, а внизу живота словно образовался тугой узел. ― Да, конечно. Как может быть иначе? Мы все на нервах последние дни. ― Усилия не пропадут зря, вот увидишь, ― Молли хотела меня успокоить, но я вдруг поняла, что вряд ли какие-то слова сейчас способны утешить меня. ― Мама передает привет. И папа тоже. ― Я звонила ей утром. ― Она… была занята, ― мне совсем не понравилась интонация, с которой сестра ответила. Молли прокашлялась. ― Честно говоря, она просила, чтобы я не поднимала этот вопрос с тобой, но мама… кажется мне немного расстроенной из-за вашего видео, Мишель. Мы смотрели его сегодня утром. ― Что она говорила? ― Я думаю, мне не стоит рассказывать тебе все сейчас. Мы можем поговорить об этом, когда ты вернешься домой, ― иногда мне казалось, что Молли занимает место старшей сестры в наших с ней отношениях. Правда была в том, что она всегда была намного смиреннее меня. И пока я бунтовала, младшая, молча, копила обиду на родителей. ― Мама поэтому проигнорировала меня? Из-за видео? А папа? ― Мишель, наши родители… они немного иначе воспитаны, ты же знаешь это лучше, чем кто-либо. Я понимаю, тебе тяжело мириться с этим, но… ― По-моему, миришься с этим ты, когда против своей воли находишься в треклятых стенах балетной студии. Они вертят тобой, как сами того хотят, а ты молчишь и потакаешь их желаниям. Мне оказалось достаточно этого короткого разговора, чтобы понять и странное поведение Молли, повлиявшее на манеру ее разговора со мной, и причину, по которой мама не ответила на звонок сегодня утром. Внутри что-то оборвалось. Что-то, что давно висело на тонкой ниточке, готовое в любой момент сорваться вниз. Накопившаяся обида на родителей, усталость из-за происходящего вокруг меня в данный момент, растерянность касательного того, как мне поступать дальше ― все это тяжелым камнем придавило душу. Сдерживать накатывающие рыдания я больше не могла. Разговор прекратился, пожалуй, на целую минуту, пока я, молча, давала волю слезам. Сестра робко подала голос: ― Мишель… ― Из-за какого-то видео она не захотела услышать меня? ― дрожание в голосе скрыть мне не удавалось. ― Это несправедливо. ― Мишель, ты же знаешь маму. Она все воспринимает слишком близко к сердцу. Завтра она и не вспомнит об этом, вот увидишь… Когда вы одержите победу, мама будет рада за тебя. Не будет. Больше всего в мире моя мама ненавидела непослушание и хай-хилс. Какая неожиданность! Я, такая умница, смогла совместить две ее самые нелюбимые вещи в себе, потому что в один момент пошла наперекор ее воле и подалась в «грязные танцульки». Папа поражал меня не меньше. Я никогда в жизни не слышала, чтобы он перечил маме. Всегда такой удобный: и работает много, и приносит деньги в семью, и слова лишнего не скажет. Идеальный муж! Только вот, находясь дома, он больше напоминает предмет мебели, какой-нибудь диван, например: есть и есть, главное, что ухода практически не требует. Я отключилась и отложила телефон в сторону. Согласна, с моей стороны неправильно так поступать с сестрой, потому что, на самом деле, она мой самый близкий человек. Просто я боюсь, что, продолжив разговор, из меня вылетело бы еще немало неприятных слов, способных задеть Молли. Сестра совсем не та, кто заслуживает плохого отношения к себе, и меньше всего мне хочется обидеть ее. Обычно случалось, что подобные проблемы с родителями удачно забывались, хотя порой мне тяжело удавалось забыть обиду. Человеку, достигнувшему определенных вершин, свойственно желать чего-то большего. Так вышло, что мои стремления последние годы воспринимались и одерживали поддержку родителей очень редко. Я даже думала, что, возможно, им просто не свойственно это. Причина такого их поведения оказалась куда проще: мои желания не совпадали с тем, чего хотели бы они. Самый опасный эгоизм ― по отношению к своим родным. Нельзя оправдываться благими замыслами, если это причиняет дискомфорт близким. Самоотверженность ― вот один из смыслов. На поддержке и взаимопонимании строятся семьи, рождается доверие. Как можно доверять людям, которые раз за разом, возможно, сами того до конца не понимая, причиняют тебе боль? Неисполненные обещания и проигнорированные мечты ранят сильнее всего. Мама умеет командовать. Я бы сказала, делает это просто мастерски. В отношении семьи такое поведение неприемлемо, или я в чем-то неправа? Слушать и слышать немного разные вещи, хотя она, к сожалению, научилась только пропускать мимо ушей. Это убивало меня довольно продолжительное время, а потом я переехала, и дышать стало легче. Суть в том, что на расстоянии люди иногда становятся ближе. Нам с мамой удавалось не задевать темы, которые раньше вызывали конфликты. Хай-хилс и другие мои увлечения стали минами, на которые лучше не наступать во время разговора. Я всегда так сильно любила маму, да и как могло быть иначе? Со стороны могло показаться, что наше с ней общение ограничивается только ссорами, но это далеко не так. Раньше она была моей самой близкой подругой, и на этом праве мы с ней занимались всеми, обязательными для лучших подружек, делами: обсуждали фильмы и симпатичных актеров, гуляли, ходили в кино и Макдональдс, менялись косметикой, даже устраивали ночевки в одной комнате. И тогда мне все это казалось безумно забавным. Самое обидное: я не понимаю до конца, в какой период жизни мы докатились до того, что перестали отвечать на звонки друг от друга. Мне очень хотелось бы уехать из Лос-Анджелеса прямо сейчас, без лишних раздумий, оставив тревоги позади. Вернуться к себе домой и, закрывшись в квартире на несколько дней, просто побыть наедине с собой. Выплакаться и накричаться так, чтобы голос сел. Я уверена, тогда моя голова прояснилась бы. Тогда я точно поняла бы, в каком направлении стоит двигаться, чтобы найти верное решение. На деле я практически не соображаю, а единственное, в чем я точно до сих пор уверена, это то, что девочки должны знать правду. Нечестно и несправедливо давать им надежду, когда в реальности ее практически не осталось. Возможно, они вообще примут решение не выходить на сцену? Издеваешься, Мишель. Разве «Пиковые Дамы» хоть однажды сдавались без боя? Я когда-то сама дала обещание: выгрызть эту победу зубами. Если понадобится, пойти по головам. В отражении зеркала я видела уставшее осунувшееся лицо, в котором невозможно узнать ни одной черты той Мишель, которая приехала в ЭлЭй какие-то два месяца назад. Но изнуренность физическая не шла ни в какое сравнение с измотанностью моральной. Нужно найти в себе немного сил. Только для последнего рывка. Я вытерла слезы и сцепила зубы, чтобы больше не плакать. Достаточно. Метания прервались громким стуком в дверь, и практически сразу незваный гость, не дожидаясь моего приглашения, зашел в гримерку. Мое сердце встрепенулось, и я сразу же поняла, кто решил меня проведать. Молча, Брэндон осмотрел помещение, пока его взгляд не остановился на, застывшей в одном положении, мне. Прищурившись, он глядел так внимательно, словно пытался отыскать ответ на какой-то интересующий его вопрос. Обычно растрепанные, светлые волосы сейчас были аккуратно уложены назад, что показалось мне слишком непривычным. Темные брюки и белая рубашка с воротником-стойкой. Новый образ для выступления? Я, однозначно, осталась довольна увиденным зрелищем. ― Привет? ― тишина длилась каких-то несколько секунд, но я успела почувствовать дискомфорт из-за этого, поэтому решила прервать молчание. ― Ты сегодня какой-то внезапный, Брэдли. Он снова с каким-то подозрением взглянул на меня, а потом прямо спросил: ― Что с тобой происходит? Вопрос оказался слишком неожиданным, так что я даже замешкалась, не зная, что говорить. В глубине души я надеялась, что мое состояние останется проигнорированным, но мои хваленые актерские способности, видимо, оказались несколько переоценены. ― Что ты имеешь в виду? ― глупо переспросила я, хотя уже понимала, о чем дальше пойдет речь. Он начал нечестную игру, пытаясь сбить меня с толку эффектом неожиданности, так что теперь я чувствовала, как внутри меня все вскипает с новой силой. Недовольно вздохнув, Брэндон подошел ближе и устроился прямо передо мной, прислонившись к туалетному столику. Он сложил руки перед собой и, кажется, пылу в его глазах немного поубавилось. ― Вчера вечером ты была, словно сама не своя. Причем поменялось твое состояние в один момент, как по щелчку пальцев, ― говорить он стал тихим, но уверенным тоном. ― На тебе просто лица нет, глаза потухшие, даже походка изменилась. То, с каким настроением ты вернулась, думаю, упоминать не стоит. До этого ты менялась медленно, и я просто списывал это на усталость из-за проекта и, возможно… из-за наших с тобой отношений. Я не могу просто взять и выбросить это из головы, потому что… Оборвавшийся на полуслове блондин, мне показалось, не собирался продолжать мысль, поэтому я решила немного подтолкнуть его: ― Почему? Он ответил резко и без раздумий: ― Потому что это касается тебя, Мишель. Ты не захотела говорить вчера, но неужели думала, что я просто так оставлю эту историю? Что заставило тебя так быстро перемениться в настроении? ― Извини, но я не хочу, чтобы мои причины касались тебя, ― выдала я, и, возможно, ответ прозвучал несколько грубо. Он так не заслуживает. Мне стало стыдно. ― И твои слезы тоже не должны касаться меня? ― парировал блондин, тем самым заставляя меня вздрогнуть. Нужно прийти в себя как можно скорее. Я опустила взгляд и крепко зажмурилась, не обращая внимания на неприятное жжение в глазах из-за недавно пролитых слез. Поднявшись на ноги и немного ровняясь с Брэндоном, я склонила голову, выдавливая из себя ответ: ― Наверное, ты прав. Я почувствовала себя виноватой, но накопленный негатив так и рвался наружу. С нескрываемым огорчением в глазах, Брэндон едва заметно отшатнулся назад. Возможно, ближайшее время мне вообще противопоказано разговаривать с людьми? ― Я беспокоюсь, ― блондин сказал это таким тихим шепотом, что находись я дальше всего на несколько сантиметров, понять сказанное можно было бы только по быстрому движению его губ. ― Ты беспокоишься обо всем, что не можешь держать под контролем, ― сглотнув слезы, ответила я Брэндону. Мысли в голове сбивались и путались, и из-за этого я злилась. Мне нужно собраться. Мне нужно собраться. Мне нужно… Метнув в меня еще один недовольный взгляд, он аккуратно, не задевая меня даже краешком одежды, протиснулся между мной и столом. Лишний раз я убедилась в том, что обижать любимых людей незаметно и проще простого именно в том состоянии, в котором находилась я последние сутки. Пульс бешено грохочет в ушах и, оборачиваясь, я вижу, что Брэндон не уходит. Секундное решение, возможно, опрометчивое, но я говорю блондину: ― Вчера я узнала, что мою команду с самого начала продвигали в финал только для того, чтобы там мы проиграли. Точнее, мы и сами неплохо двигались по намеченному пути. Наверное, сегодня зрители увидят самый фееричный провал в истории «Королей танцпола». ― Что ты имеешь в виду? ― Брэндон повернулся и снова немного приблизился ко мне. Теперь он выглядел заинтересованным, хотя, судя по всему, все еще не понял сути услышанного. Я немного замялась, опуская взгляд вниз. Досада и обида снова засели тугим комком в горле, не позволяя мне спокойно и глубоко дышать. ― Шоу следует сценарию, ― на выдохе произнесла я. Кажется, моя тревога немедленно передалась и Брэндону: он словно не знал, что ответить. Воздух в небольшой комнатке будто накалился, а стены стали давить еще сильнее. Возможно, мне не следовало говорить об этом, но теперь блондин хотя бы частично понимал мои метания. ― Очевидно, что до финала дошли две сильнейшие команды, Мишель. Подумай, в твоем предположении совсем нет логики, ― словами он отрицал услышанное от меня, но весь вид Брэндона буквально говорил об обратном ― он сомневается, потому что видит мою уверенность, смешанную с паникой и растерянностью. Всеми силами стараясь не нагнетать, и без того накаленную, обстановку, я тихо сказала: ― Просто кое-что подтолкнуло меня к таким выводам. ― Ты уверена? ― Абсолютно. Возникшая тишина нанесла очередной сильный удар по моим нервам, но я буквально представляла, как активно двигаются шестеренки в голове блондина, пытаясь сложить одно с другим. Честно говоря, я очень сильно боюсь его реакции, поэтому не говорю откровенно и все сразу. На четверых мы с «Пиковыми Дамами» сможем сообразить и спланировать дальнейшие действия, а зная о вспыльчивости Брэндона, становится не по себе. Сколько еще эмоций и чувств мне нужно пропустить через себя прежде, чем системы моего организма окончательно сломаются? ― Джастин снова куролесит, ― слова блондина звучали совсем не как вопрос, и я напряглась всем телом. ― Причем тут он? ― на выдохе спросила я. ― Других вариантов у меня просто нет. Он, кажется, немного успокоился, а потом подошел ближе, почти нависая надо мной, словно пытаясь защитить ото всех опасностей окружающего мира. Всегда, когда Брэндон оказывался так близко, я успокаивалась, будто по щелчку пальцев. Чувствуя его тепло, ощущая аромат духов и его собственный, неповторимо приятный, запах, я оказывалась… дома. ― Я ведь прав, да? Только этот говнюк мог так сильно подорвать ваш командный дух. Не способная больше что-то отрицать, я кивнула и тихо ответила: ― Это не просто предположение или мой… страх. Джастин и Ванесса в сговоре, и давно. Я сомневалась, неужели он может подставить кого угодно? ― Зря сомневалась, ― с горечью пробормотал блондин. ― Даже своих друзей? ― Разве у Джастина есть друзья? Брэндон стал водить руками по моим плечам, растирая их так, словно пытаясь меня согреть, хотя на деле он просто пытался отдать частичку своего внутреннего спокойствия мне. «Брэндон» и «спокойствие» ― звучит странно, даже забавно, я знаю. Но действительность была таковой, и мне стало намного проще дышать. Ведая ему все то, что вчера мне довелось услышать, я сбрасывала камень с души. Мою сбивчивую речь он слушал внимательно, не перебивая, и без вопросов. ― …Самое страшное, самое обидное то, что все, во что я так долго и отчаянно верила, оказалось абсолютной чушью. В действительности над нами просто глумились, и я искренне не понимаю, как объяснить это своей команде, ― с последними словами я уже дышала более-менее расслабленно, хотя тревога, упрямо засевшая где-то внутри, все еще отказывалась покидать меня. ― Скажи мне честно, ты знал хотя бы из того, что я тебе только что рассказала? Как Джастин себя вел с вами? Может, что-то рассказывал? Блондин хмыкнул и качнул головой. ― Если бы я узнал что-то раньше тебя, боюсь, вместо финала мы бы уже справляли панихиду. ― Какая не смешная шутка, ― я нахмурилась. Сейчас мой мозг попросту отказывался воспринимать подобный юмор. ― Да я и не шучу, лапуля, ― кривовато улыбнувшись, Брэндон щелкнул пальцем по кончику моего носа. ― Не все так радужно, как кажется. Команда буквально держится на добром слове. Джо и Крис все пытаются сглаживать конфликты и каким-то, неведомым мне, образом у них получается объединять нас для достижения новых целей. Но это не может продолжаться вечно. Вздохнув, я подытожила: ― Борьба, длительностью два месяца, оказалась просто увлекательной забавой. Глупости, а я ведь и правда верила в честность этого шоу. Как оказалось, единственное в этом мире, что навсегда останется неизменно правдивым ― это моя наивность. ― Все будет хорошо, Мишель. Я тебе обещаю. Брэндон всего на пару секунд прижался обжигающим поцелуем к моим губам, но по моему телу разлилось такое приятное тепло, что невольно я заулыбалась впервые за последние сутки. У блондина потрясающе получалось переводить тему, поэтому последующий наш диалог продвигался в уже более расслабленном русле. Я понимала, что Брэндон действует на меня как отвлекающий маневр, поэтому отпустить его оказалось сложной задачкой. Я не стала уточнять, что он имел в виду, когда пообещал решить проблему, но продолжала лелеять надежду на удачный исход ситуации. В реальности же, как только он покинул гримерку, все пространство в ней вновь наполнилось моей обидой и злостью. Девочки должны были явиться с минуты на минуту, а я все так же пыталась подобрать верные слова. Жаль, но в голову упрямо не приходили никакие здравые идеи. Я не предполагала, что они начнут обвинять в чем-то меня, но боялась увидеть разочарование в их глазах. По воле случая я узнала то, что с ног на голову перевернуло любые мои представления касательно «Королей танцпола», но я восприняла всю картину по-своему ― со злость, да, но с чистым разумом. Больше всего меня пугала реакция Миранды, что и не удивительно. Люси отличалась рассудительностью, а Клэр, как ни странно, ― хладнокровностью. Мы попадали в разные неприятные ситуации, так что какое-то представление я уже имела. Лихорадочно перебирая в мыслях варианты и предположения, я стала кружить по небольшой комнатке, наматывая круги. Скрип двери заставил меня развернуться, и я сразу же столкнулась взглядами с разъяренной Мирандой. Буквально по всему моему телу в ту же секунду прокатилась холодная волна, а сердце пропустило удар.