***
Первые три недели пролетели незаметно. Между домом Джиндоша и остальными особняками не было много различий — помимо, конечно, двигающихся комнат и его несносного голоса, разносящегося из системы внутренней связи каждые двадцать минут для озвучивания какого-либо саркастичного замечания. За первую неделю тебе рассказали о том, как работают все комнаты и какие из них были под запретом: к твоему удивлению, таковыми являлись почти все. Спальня Джиндоша была приватной частью дома, которую он не позволял кому-либо убирать, так же как и его фотостудию, лабораторию и офис. Ты не была против: это означало, что ты почти не будешь его встречать. Когда ты его всё же видела, то лишь во время его трапез, которые случались крайне редко. К счастью, тебе пока не доводилось подавать ему блюда; по большей части ты помогала с готовкой, с накрытием на стол и уборкой. Иногда ты могла заметить его через дверной проём, но ты взяла в привычку при этом поспешно разворачиваться и уходить в противоположном направлении. Джиндош не особо много ел: чаще всего он довольствовался лишь чайником чая и несколькими печеньями. Это подбешивало повара, но для тебя это означало меньше возможностей общения с изобретателем. Ты уже начала думать, что он уже забыл, что нанял тебя. Первые дни ты боялась, что он вызовет тебя в офис или заставит убирать то, что осталось от кого-то, но пока тебе удавалось полностью избегать его. В конце концов, дом был большим, и остальным служанкам были хорошо известны распорядок дня и пути, по которым обычно ходит изобретатель. Ты слышала его только по системе внутренней связи: по ней он обычно делал выговоры, если кто-то слишком громко ходит или свистит. Оказывается, дом был довольно «чувствителен» к движениям и звукам. Это делало простой переход из комнаты в комнату более нервным — постоянно невольно задаёшься вопросом, слышит ли он твоё дыхание или речь. Наконец, ты начала чувствовать себя более комфортно, работая в особняке. Если ты сможешь избегать встреч с Кирином Джиндошем на протяжении примерно десяти лет, всё будет нормально. Это не было то же самое, что работать на Армстронгов, но ты не могла зацикливаться на этом. Да, зарплата была хреновой, но и рента была соответственно низкой. Ты даже смогла возместить Армстронгам те деньги, что ты поначалу использовала для снятия апартаментов. Они всё ещё не прислали ответного письма, что беспокоило, и мысли об этом рутинно обременяли тебя, особенно сейчас, пока ты наполняла ведро тёплой водой и пыталась найти швабру. — Что за грустное лицо? — спросила одна из горничных, складывающая полотенца. — Мытьё полов — это легчайшее задание: я бы с радостью занялась этим, если ты не хочешь. — Да нет, всё нормально, — ты улыбаешься, пытаясь выглядеть смелой. — Я просто устала, не более того. Ведь уже приближается конец смены. — Понимаю, — она складывает полотенца друг на друга и с лёгкостью поднимает их. — А, да, не забудь отсоединить канистру с ворванью, если уж ты моешь наверху, хорошо? Джиндош постоянно ворчит об этом. — Да, знаю. Спасибо, я ценю то, что все приглядывают за мной. Прежде чем уйти она с горечью улыбается: — Мы теряем здесь слишком многих. Намного безопаснее держаться вместе. Поднимая ведро с пола, ты балансируешь со шваброй на твоём плече и плетёшься к лифту. По собственному горькому опыту ты поняла, что лифт — это лучший способ передвижения по дому без угрозы заблудиться. На сегодня тебе осталось только вымыть фойе перед лабораторией Джиндоша. Обычно весь процесс занимал пятнадцать минут, если ты была быстрой, и двадцать минут, если это был конец дня — как сейчас — и ты была уставшей. Но первым делом надо было разобраться с ворванью. Фокус был в том, чтобы потянуть за рычаг, спуститься по опускающимся панелям пола, осторожно открепить ворвань и вернуться обратно незамеченной. В первый раз у тебя заняло полчаса на то, чтобы решиться это сделать. Сейчас ты уже уверенней спускалась, но забираться обратно всё ещё было достаточно опасно, что твои руки дрожали. После отключения стены света и безопасного возвращения из междустенья через фойе, ты принялась за работу. Туда и обратно, туда и обратно, не пропуская углы. Эта комната почти не отличалась от бального зала Армстронгов, который тебе так же приходилось мыть самостоятельно, хотя эта комната была больше и немного уродливей — по твоему мнению. К тому времени, как ты вымыла уже половину площади, ты уже жутко хотела вернуться домой, к кровати. Всё твоё имущество наконец-то прибыло, но эти вещи было сложно распознать, когда они не стояли на своих местах в твоей старой спальне, в помещении для прислуги в особняке Армстронгов. Это была маленькая комната и ванную делили все горничные, но это было твоим домом. И вот опять ты думаешь о том, что уже не должно волновать. «Это в прошлом», — говоришь себе, заставляя разум сфокусироваться на текущем задании, но несмотря на свои усилия, ты вновь и вновь возвращалась к мыслям, рисующим то, как они говорят о тебе за ужином и в письмах в Тивию. В этой ситуации мнение о тебе тех, кого ты уважала, волновало тебя больше всего. Звук открывающейся двери застал тебя врасплох. Единственным входом в это фойе, помимо лифта, была дверь лаборатории, но Джиндош никогда не ходил сюда в это время. Но вот он здесь, прислонившись к косяку двери, делая длинные затяжки из своего протеза. Ты не была уверена, как тебе стоит действовать. В руках всё ещё была швабра, которую ты сжала так сильно, что ногти с силой впились в ладонь. Он ничего не сказал, а у тебя не было желания заводить разговор, поэтому ты постепенно вернулась к мытью пола, пока твоё сердце тревожно билось об грудную клетку. Вы не были наедине с того момента, как ты его ударила. — Что ж, это довольно грубо с твоей стороны, — говорит он. — Обычно слуги приветствуют своих господ при встрече. Ты не делала этого раньше? О-о-о, он точно о тебе не забыл. — Извините меня, — ты останавливаешься и полностью поворачиваешься к нему. — Добрый вечер, сэр. — Так-то лучше, — пробормотал он, очевидно недовольный. — Но это было не так элегантно, как при нашей первой встрече. Ты непроизвольно скрипишь зубами, как только ты осознаешь, чего он хочет. Прикусывая свой язык, ты делаешь формальный реверанс. — Да, именно это я и имел в виду, — его улыбка полна самолюбия. — Скажи, (т/и), как тебе тут? Это что, вопрос с подвохом? Ты хорошо обдумала ответ, прежде чем раскрыть свой рот: — Я очень благодарна возможности работать с вами, сэр. — Хм, — он отталкивается от дверного проёма и начинает ходить вокруг только-только вымытого пола; ты понимаешь, что он начинает накручивать вокруг тебя круги. — Это было не то, о чем я спросил, разве нет? Он двигается, как акула, окружая тебя, пленя своим взглядом. Это странным образом выглядит завораживающе: в плохом смысле этого слова. Убеждаешь себя временно подыграть и покормить его эго, пока ты не сможешь пойти домой. — Я наслаждаюсь временем, проведённым здесь, сэр. — Отлично, рад это слышать, — он останавливается за твоей спиной: чувствуешь, что его глаза направлены на тебя. — Я был бы разочарован, если бы тебе не было хотя бы немного интересно. В конце концов, многие считают великой честью даже войти в этот дом. — Я знаю, сэр. Я слышала рассказы. Похоже, что это привлекает его внимание, и он возвращается к месту, с которого он может видеть твоё лицо: — Неужели? Тогда почему ты вызвалась прийти сюда от лица твоего бывшего дома? Ты сомневаешься в том, стоит ли утруждать себя объяснением, но решаешь, что тебе всё рано нечего терять или получать в этой ситуации: — Нет, сэр, они послали меня по их собственному решению. — О, так получается, ты была ценной служанкой? Интересно, какие способности у тебя были, что ты так выделилась? — Вы сами говорили, сэр. Я могу читать и писать. — Да-да, но не только поэтому, я уверен. Его заинтересованность была неожиданной — ты не могла точно сказать, пытается ли он всё ещё допросить тебя, или эта тема действительно ему интересна. Искра в его глазах заставляла склониться ко второму. — Я посещала университет примерно три года, — осторожно признаёшься ты. — Я изучала право: почти получила диплом. Его лицо совершенно переменилось, словно по щелчку. Атмосфера вокруг него стала более приятной. — Как интересно, — произнёс он. — И кто платил за твоё обучение? — Я сама, сэр. Я работала в свободное от занятий время. — И почему же ты ушла? — Мне пришлось, — ты отводишь взгляд. — Я не могла позволить себе это, даже с работой. Джиндош молчит с минуту, но как быстро наступил эпизод любезности, так же он и вернулся к «акуле в воде»: — Трагично. Что ж, не думаю, что ты можешь ожидать, что каждый человек будет работать так же усердно, как следующий. Может, ты сможешь вернуться к учёбе спустя эти десять лет? Ты чувствуешь, как твоя ярость, направленная на Джиндоша, вновь проявляет себя. Ты трудилась, не покладая рук… Что за напыщенный ублюдок. — Возможно, — говоришь ты, с трудом натягивая улыбку. Джиндош делает ещё одну затяжку и выпускает дым в твою сторону. Он улыбается, пока ты пытаешься не зайтись кашлем. — Ты ведь не думала, что я забуду о тебе, не так ли? — неожиданно спрашивает он с несколько изменившимся тоном. С тревожностью замечаешь повысившийся пульс. — Забыли? — у тебя уходит секунда на то, чтобы осознать, к чему он отсылается. — Н-нет, что вы, сэр. Конечно, нет. Я совершенно согласна с условиями, которые вы поставили. — Ты уверена? — он ставит твои слова под сомнения, подходя ближе. Как же ты сожалеешь о том, что показала. Он теперь стоит ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. — Десять лет — это большой срок, и я не известен, как дружелюбный работодатель. Ты можешь возненавидеть меня. Удивительно сложно остановить себя от слов: «Я уже ненавижу тебя, заносчивый придурок». Вместо этого ты делаешь глубокий вдох и произносишь: — Ненавидеть вас было бы непрофессионально. А теперь, позвольте мне откланяться. Я не хочу и дальше отвлекать вас от работы. Ты без замедления подхватываешь ведро со шваброй и снова делаешь реверанс, говоря: — Хорошего вам вечера, мистер Джиндош. Перед тем, как ты ретируешься, ты мельком видишь его лицо, ожидая увидеть одну из его самодовольных улыбок или ухмылку. Но он просто… смотрит. Он делает это с некоторым удивлением, будто что-то рассчитывает в уме. Ты быстро спускаешься по устланной ковром лестнице к лифту. Ты чувствуешь себя совершенно по-другому после разговора с Джиндошем, ни в хорошем, ни в плохом смысле этого слова. Но помимо этого ты отчётливо чувствуешь изнурение и грызущий изнутри стресс, пока ты кладёшь ведро со шваброй в кладовку и снимаешь фартук. Голоса на задворках сознания утверждали, что всё изменится после того, как Джиндош признал твоё присутствие. При каждом вашем разговоре вы были одни, что обычно делало ситуацию лишь хуже. Раньше у тебя никогда не было проблем с сохранением спокойствия. Некоторые даже говорили, что ты невероятно терпелива и обходительна. Просто он, с его невероятно высоким интеллектом и ярко выраженным нарциссизмом, давил на каждую из твоих болевых точек. При этом, что ты ненавидела признавать, в некоторой степени он был притягательным. Да, находиться под его пристальным взглядом было тревожно, но это также заставляло чувствовать свою важность. Факт того, что этот человек — тот, кто дал империи технологии, способные эксплуатироваться десятилетиями, тот, кто превзошёл самого Антона Соколова, — заинтересовался в тебе, хоть и по такой причине, было… волнующе? В каком-то смысле? Эта мысль остановила тебя по пути к рельсомобилю, но ты почти сразу отказалась от любой идеи, предполагающей, что ты хоть слегка наслаждалась своим положением. У Джиндоша не было ни намёка на эмпатию, и он помешан на себе. Ты не могла позволить себе попасть под то же заклинание, под которым находился каждый аристократ города, идеализируя Кирина Джиндоша как Великого Изобретателя, смотря на его промахи сквозь пальцы. Но… Входя в снимаемую квартирку, ты глубоко вздыхаешь и падаешь на кровать. После ухода из университета тебе было не с кем поговорить о чём-то сложном. Ты привыкла быть тихой служанкой, говорящей лишь при прямом обращении к ней, молчаливо подносящей десерты к чаю, не участвуя в светских разговорах. Вплоть до сегодняшнего дня ты особо не понимала или не беспокоилась о том, насколько приходилось опускать себя ради заполучения доверия работодателей. Ты не могла вспомнить, когда наниматель спрашивал столько личных вопросов, сколько Джиндош за десять минут. Даже если он не собирался запоминать, казалось, что он по-настоящему заинтересован в этом диалоге. Как странно. Это всё ещё ничего не значило. В конце концов, он всё ещё был бессердечным человеком, кто скорее пустит тебя на очередной эксперимент, чем проведёт день, не говоря о себе. Было некоторое облегчение в том, что тебе больше не придётся избегать его. Без сомнений, он будет время от времени доставать тебя, но у него не было времени проделывать это каждый день. Ты засыпала без лишних тревог, зная, что это был не самый плохой вариант развития событий. Ты обязательно выживешь.Глава 2
15 июля 2020 г. в 15:05
Комнат для прислуги Джиндоша не существовало. Так как жильё не предоставлялось, между днём, в который умер Генри, и днём, когда письма о твоём переводе будут одобрены и заполнены, тебе нужно будет найти себе где-то дом и каждый день брать на работу экипаж.
Ты не брала с собой никаких своих денег, когда ты отправлялась в особняк Джиндоша. Твой кошелёк был использован для хранения денег Армстронгов, и тебе не особо хотелось смешивать их со своими. У Армстронгов не будет достаточно времени чтобы прислать твои вещи до начала работы у Джиндоша, что оставляло тебя с двумя путями решения проблемы: стать бездомной и спать на улице, пока не прибудут твои вещи, или потратить то, что осталось от покупки Часовщика.
Было что-то неправильное в трате денег Армстронгов без их разрешения; ты знала, что в какой-то момент они потребуют их обратно, а к тому времени у тебя будут свои деньги для возмещения… правда, это не умаляло чувства, что ты крадёшь их.
Худшей частью этого было то, что ты почти могла слышать этот высокомерный голос в твоей голове, говорящий:
— Я надеюсь, что вы не собираетесь украсть остаток…
Ты смогла найти квартирку рядом с особняком, заражённым трупными осами, что делало аренду в домах рядом дешёвой. Тебе даже не придётся использовать все деньги, чтобы позволить себе жилплощадь, и лишь крупицу для покупки еды и самого необходимого. Это всё ещё приводило в бешенство.
Отдать деньги домовладельцу и так было нелегко, а необходимость провести первую ночь в новых апартаментах была достаточной, чтобы хорошо подпитать твою ненависть к Великому Изобретателю.
Стены были в плесени из-за воды, пол — жёстким и местами потрескавшимся. Дверь в спальню нельзя было запереть, на кухне было лишь два шкафа, где почти все полки были поломаны. Вишенкой на торте был отвратительный запах, идущий от заражённого дома рядом.
С другой стороны, апартаменты обогревались и соседи так же работали у Джиндоша. Они помогли поставить шкаф перед огромным мокрым пятном в прихожей.
За комнату было уплачено, у тебя была крыша над головой: о большем ты просить не могла. Шок ещё не прошёл, даже после нескольких дней. Часть тебя думала, что Армстронги могут отказать в запросе на перевод, но надежда на это таяла с каждым новым днём.
Ты сидишь на краю кровати, держа в руках письмо Лорда Армстронга, дающее тебе разрешение на покупку Часовщика. Джиндош никогда не спрашивал о нём, поэтому тебе пришлось оставить его у себя. Письмо каждой строчкой старалось убедить Мистера Кирина Джиндоша в том, что ты заслуживаешь доверия и являешься подходящим представителем семьи Армстронг, и они доверяют тебе с этой ответственностью. Это отравляло тебя чувством вины.
Ты никогда не повышала свой голос на кого-то, у кого есть власть над тобой — не то что поднимала руку. Это было неблагоразумно.
Но ночью, когда ты всё ещё можешь слышать всхлипы Генри, ты жалеешь, что не ударила сильнее. Ты вспоминаешь мягкое сжатие на своём плече, когда он оставил тебя наедине с Джиндошем.
Вы должны были присматривать друг за другом. Откуда тебе было знать?
И эта сволочь. Говорил о ценах и возмещениях, пока Генри захлебывался собственной кровью у его ног. Всю свою жизнь ты имела дело с аристократами, и никогда ты не встречала кого-то, кто столь пренебрежительно относился к чужой жизни, даже если это слуга. Большинству дворян эта картина была хотя бы омерзительна, может быть, некоторые проявили бы немного жалости — Джиндош же даже не запнулся.
— Он всегда был таким, — говорит один из твоих соседей. — Слуги умирают каждый год, иногда даже раз в месяц. Он или со временем привык к этому, или он никогда не чувствовал человеческих эмоций.
Они спрашивают тебя, почему ты не можешь возвратиться в своё старое жильё, собрать вещи и сбежать. Почему тебе нужно работать на Джиндоша? Почему ты просто не покинешь Карнаку?
Ответ был запутанным. Возможно, ты слишком горделива для этого: ты не могла посмотреть Армстронгам в глаза после совершенного; ты так же не могла позволить себе ступить на территорию особняка после того, как ты так их оскорбила. Как будто тебе было куда… Тем более, ты не привыкла убегать от своих проблем, поэтому остаться работать на Джиндоша было единственным правильным способом возместить ущерб, нанесённый тобой имени Армстронгов.
Возможно, однажды ты сможешь вернуться к своему старому образу жизни, но сейчас пришла пора расплачиваться за свои действия.