Once more, with feeling

      Когда поздним вечером раздаётся стук в его дверь, ему не приходится гадать о том, кто пожелал увидеть его.       — Входите, кхалиси.       Дейнерис входит в небольшую комнату, которая была выделена ему на время их пребывания в Винтерфелле; она навещала его и раньше, каждый вечер, с момента гибели Короля Ночи от кинжала Арьи Старк. Поздние ночные визиты его Королевы не так уж необычны, она часто ищет его компании, особенно в тяжёлые времена, ведь он её хороший друг. Но в этих посещениях как бы таится кое-что другое. Как будто ей нужно взглянуть на него своими глазами, прежде чем ночью со спокойствием закрыть их, убедившись в том, что он на самом деле жив.       Однако сейчас кажется, что у неё на уме, кроме простого дружеского разговора, есть что-то ещё.       — Сир Джорах, я нуждаюсь в вашем совете.       Джорах склоняет голову, предлагая ей единственное кресло, обставляющее его скромные покои, прежде чем самому присесть на край кровати.       — Конечно, кхалиси.       Дейнерис слабо улыбается, когда он упоминает её старый титул, и это привилегия; ему пришлось усердно работать, чтобы снова заслужить её расположение. Но улыбка не затронула её глаз; когда она сидит, ее поза напряжена, руки сложены на коленях. Она похожа скорее на ту девочку, которую он повстречал в Эссосе, чем на королеву, которой она стала, и это приводит в замешательство.       — То, что я расскажу, — начинает она, — не должно покинуть стен этой комнаты.       — Не покинет, — сразу обещает он, — что ж, клянусь своей жизнью.       Этого достаточно, чтобы вызвать у неё смех.       — Это ужасно, — упрекает она, но её глаза сияют, — поклянитесь тогда своей честью. Её вы ещё не потеряли.       Напротив, он лишался своей чести много раз. В тот день, когда продавал рабов, потом снова, когда сообщал Варису о каждом шаге своей королевы, в последний раз, когда она изгнала его. Но ему нравится думать, что он частично искупился, пока служил ей; и больше он не предаст её доверие.       — Клянусь своей честью.       Дейнерис кивает, глубоко вдыхая.       — Прежде чем Король Ночи прибыл со своей армией, Джон Сноу рассказал мне кое-что, — говорит она с нотками горечи в голосе, — я не была уверена в правдивости этого, но спросила у Трехглазого Ворона, и он подтвердил.       Джорах подаётся вперед, в душе начинает закрадываться беспокойство.       — Что он сказал вам? — Спрашивает Джорах с тоном, который обещает возмездие. Он очень уважает Джона, но если тот хоть как-то причинил боль Дейнерис…       — В Цитадели мейстера были записи о моем брате. О Рейгаре, — поясняет она, заметив, что глаза Джораха потемнели при мыслях о Визерисе, — кажется, что он… — безрадостно посмеивается она, — до войны Узурпатора, Рейгар расторг свой брак с Элией Мартелл, так что он мог жениться на другой.       Она колеблется, и Джорах протягивает ей свою руку. Когда она её принимает, он нежно сжимает пальцы Дейнерис.       — На другой? — осторожно подталкивает он.       Она смотрит ему в глаза, когда говорит это:       — На Лианне Старк.       Лианна Старк.       Девушка, которая была обещана Роберту Баратеону, девушка, которая считалась похищенной и осквернённой Рейгаром, девушка, чья любовь дала начало восстанию, которое свергло династию Таргариенов. Девушка, в честь которой была названа его кузина.       И Рейгар Таргариен женился на ней.       — То есть слухи были ложными, — в ужасе шепчет он. В Семи Королевствах не было ни души, которая не верила бы в то, что Рейгар увёз Лианну против ее воли, а не по случаю их обручения, как он сам поступил в юном возрасте. — Простите меня, кхалиси. Если бы я знал о настоящих намерениях вашего брата, то ни за что бы не сражался на стороне Роберта.       — Я знаю, — говорит она, удостаивая его едва заметной улыбкой, — но дело не в этом.       — Не в этом? — повторяет он, его сознание переворачивается. Что может быть хуже знания того, что ее брат умер ни за что, лишь полюбив другую женщину?       — У Рейгара и Лианны родился ребенок. Сын, — признаётся она, и это действительно единственное, что может быть хуже, — он был рождён в Дорне, вскоре после того, как Рейгар пал в бою. Мать умерла при родах, но перед смертью она доверила сына своему брату, попросив вырастить его как собственного сына, чтобы избежать неминуемого гнева Роберта Баратеона.       Проходит всего один миг до осознания.       — Имеете ли вы в виду… Что Джон Сноу.?       — Эйгон Таргариен, — подтверждает она с насмешливой улыбкой на губах, — законный сын Рейгара. Подлинный наследник Железного Трона.       — Нет, — немедленно возражает Джорах будто прорычав, — это не так.       Дейнерис качает головой.       — Он является представителем династии по мужской линии. Это ставит его впереди меня в очереди на наследование. По закону.       — По закону, — выдавливает он, — Таргариены потеряли свое право на Железный Трон, когда им завладел Роберт Баратеон. Его первый внебрачный сын по закону является владыкой Семи Королевств.       Она вытягивается, царственно, как настоящая королева.       — Таргариены, — произносит она с гордостью, — веками правили Вестеросом.       — Это верно, — соглашается Джорах, — потому что Эйгон Завоеватель заслужил свое имя, когда с драконами прибыл из Старой Валирии. Но раньше, изначально, земли принадлежали детям леса, пока они едва не вымерли к приходу первых людей. Потом первые люди проиграли андалам бо́льшую часть Вестероса, а андалы уступили часть территории ройнарам. Войны ведутся на континенте с самого начала времен, кхалиси, и то, что было истинно вчера, завтра скорее всего может стать древней историей.       Дейнерис поджимает губы, как она обычно делает, когда её что-то не устраивает.       — Если это так, сир Джорах, если у меня действительно нет прав на Железный Трон, тогда почему вы следовали за мной все эти годы? Почему провозгласили королевой, если я не имею права править?       — Потому что есть разница, — деликатно говорит он, — между тем, чтобы иметь право на трон, и тем, чтобы быть правильным человеком на трон. Годами ранее, в Кварте, я сказал вам, что такие как вы рождаются раз за столетия. Но вы и есть тот человек, вот почему вы моя королева.       В её глазах виднеется искра узнавания.       — Иногда я смотрю на вас и не могу поверить, что это не сон, — повторяет она слова, сказанные им в тот день, когда он впервые дал ей понять, насколько сильно любит её, — забавно. В последние несколько дней я часто думаю о вас точно так же.       Он не может сдержать мягкой улыбки, а его сердце начинает биться быстрее от её слов.       — Если вам что-то и нужно знать обо мне, кхалиси, так это то, что от меня непросто избавиться.       — Действительно, — улыбается она в ответ, — мне и не хочется избавляться от вас, сир. Хороших советников трудно найти, но друзей — еще сложнее.       — Я польщен тем, что вы меня им считаете, — искренне говорит он. Были времена, когда он жаждал большего, чем платоническую любовь, и часть его до сих пор хочет этого; но изгнание дало ему понять то, насколько он счастлив просто быть рядом с ней каждый день. Больше он никогда не подвергнет опасности их отношения. — Я всегда буду к вашим услугам.       — Тогда скажите, — распоряжается она, — что мне делать с Джоном Сноу? Закон может и не поставит его притязания выше моих, но если люди узнают о его истинном происхождении, они смогут потребовать провозгласить его королем, а не меня, — она сжимает руки на коленях, — я не знаю, взять ли с него обещание хранить тайну или перерезать горло, пока он спит.       Её голос дрожит, она никогда не смогла бы убить спящего человека, тем более того, к кому она привязалась. Как бы там ни было, у неё нежное сердце, которое она так старается скрыть.       — Может вам не стоит делать ни того, ни другого, — обдумывает Джорах, рассеянно почесывая подбородок, — может вам следует стать той, кто расскажет эту новость.       Она в изумлении сводит брови.       — Что?       — Такая ценная информация быстро распространяется, кхалиси, — объясняет он, — рано или поздно, как бы вы ни старались сохранить тайну, пойдут слухи. Я думаю, что будет лучше, если вы будете рядом, когда он откроет правду, и дадите другим понять, что вы всё равно королева. Не только его, но и их.       — Так они поймут, что мне нечего бояться, — говорит она, и он практически замечает огонь, загоревшийся в её глазах, — Джон Сноу может и Таргариен, но это я последний дракон.       — Безусловно, моя королева, — Джорах склоняет голову, нежно улыбаясь, — но если мой совет окажет вам дурную услугу, я всегда могу устроить ему несчастный случай.       Он говорит полушутя, но это оказало нужный эффект; она смеётся, и Джорах никогда не перестанет гордиться тем, что служит причиной этого прекрасного звука.       — Ловлю вас на слове, сир.       Она с благодарностью оставляет его, и нежно целует в лоб, и этой ночью Джорах спит крепко.