***
Пир — шумное, надоедливое событие, которое он так хотел бы покинуть и уединиться в своих покоях. Но он не может, конечно же. Дейнерис здесь, окружена людьми, которым она незнакома, и он не оставит её незащищённой. Какой-нибудь пьяница с ножом в руках и средним прицелом может напасть на королеву. Это значит, что он абсолютно трезв; приходится отказаться даже от привычного кубка вина, поданного за ужином, а накаляющаяся бурная атмосфера очень скоро начинает раздражать. И есть только один человек, который действует ему на нервы как никто другой. — Вы же понимаете, что это пирушка, да, Мормонт? — Спрашивает Тирион, протягивая Джораху кубок вина; его язык уже слегка заплетается из-за чрезмерного количества выпитого алкоголя, — в честь того, что мы выжили? Джорах обхватывает ладонью кубок и опускает его на стол. — Я и не совсем выжил, не так ли? — Формальности, — отмахивается Тирион и хмурится, когда замечает, что Джорах так и не принял вина от него, — ладно, будь по-вашему. Не дай Бог, чтобы вино заставило вас улыбнуться. — Не дай Бог, — протягивает Джорах. Тирион берёт кубок и в три больших глотка сам его осушает. — Я так и не повстречал большего угрюмца. — А вы всё так и не умолкаете, — парирует он. — Этого я уж точно не планирую на сегодня, — смеётся Тирион, снова пробуя приложиться к кубку, но понимает, что тот опустел, — здесь вино, женщины, а ночь ещё только начинается! Чего ещё можно желать? — Покоя и тишины. — Ладно, я понял, ухожу. Джейме развлечёт меня, — объявляет карлик, — между тем, Мормонт, моё место свободно. И решительно, открыто подмигнув, он отправляется на поиски брата. Вопреки своей воле, Джорах оглядывается на кресло, которое освободил Тирион; почётное место за высоким столом рядом с королевой, которое полагается её деснице. Он сам бы смог занять его, если никогда бы не передавал информацию Варису, не был бы изгнан, если бы присутствовал в тот день, когда она избирала десницу. Но это тот путь, который он сам же проложил — и по сравнению с тем, чтобы быть мёртвым, или жить как каменный человек, или быть отказанным в присутствии его королевой — у него не так много причин, чтобы жаловаться. Дейнерис ловит его взгляд и, к его удовольствию, подзывает к себе. — Вы не пьёте, — замечает она, жестом приглашая его сесть, — вино вам не по вкусу? Вопреки своей воле, он усмехается. — После забродившего кобыльего молока, которым угощали дотракийцы, любое вино покажется хорошим. — Тогда почему бы не выпить? — Я не защищу вас, если мой рассудок затуманится, кхалиси. Она хмурится. — Вы думаете, что эти люди — враги? — Не враги, нет, — мотает головой Джорах, — но чем больше человек пьёт вина, тем больше здравого смысла теряет. Дейнерис делает небольшой глоток из кубка; это вино, но только первая её чаша. — У меня самой нет большого желания праздновать, — признаётся она, оглядывая зал, — сегодня мы сожгли тысячи людей и, — запинается она, отводя взгляд, — я не могу представить вас на этом костре. Боги, как бы он хотел взять её за руку. — Кхалиси… — Я сам видел, как он оседлал его! — Внезапно раздаётся голос Тормунда неподалёку, прерывая их разговор. Дейнерис поспешно потирает глаза. — Конечно, я веду себя просто глупо. — В этом нет ничего глупого, — нежно шепчет Джорах, — мне неделями снились кошмары после того, как вы вошли в костер кхала Дрого с драконьими яйцами. — Огонь не может убить дракона, — бормочет она почти по привычке. Джорах улыбается. — А мечом чертовски сложно сразить медведя. Дейнерис издаёт тихий смешок, который теряется в какофонии громких голосов, не последним из которых был голос Тормунда. — Какой человек вообще седлает чёртового дракона, — раздаётся рёв одичалого, — безумец? Или король? Рукой он крепко обхватывает плечо Джона, восхваляет, потому что любит его; они все любят его, а о ней даже не вспоминают, хотя это она привела свою армию и драконов на юг, хотя она понесла самые большие потери в войне, в которой даже не должна была участвовать. — Или королева, — не мог не вмешаться Джорах, раздражённый тем, что они ставят Джона Сноу выше, хотя это Дейнерис Таргариен седлала дракона задолго до того, как Джон вообще узнал, что они ещё существуют. — Или королева! — Радостно восклицает Тормунд, поднимая питьевой рог с такой силой, что вино расплёскивается, — я хочу лишь сказать, что драконьи всадники совершенно безумны! Лицо Дейнерис мрачнеет, как и всякий раз, когда слово «безумная» используется по отношению к ней. Заслуженная репутация её отца тяжелым грузом лежит на её плечах. — Прошу простить, — монотонным голосом говорит она, — думаю, мне стоит удалиться с вечера. Джорах встаёт вместе с ней. — Проводить ли мне вас в покои, Ваша Милость? — В этом нет необходимости, — отказывается Дейнерис, жестом указывая ему сесть, — но я благодарю вас за компанию, сир Джорах. Он склоняет голову в почтении и провожает её взглядом, намеренно игнорируя пристальный взгляд Вариса. В конце концов, может он всё же выпьет.iii
12 мая 2020 г. в 23:32
Постоянная армия Медвежьего острова сократилась до не более чем двух дюжин человек.
Джорах знает всего нескольких из них. Знакомых ему ещё в юности лиц давно не стало. Большинство оставшихся жителей Медвежьего острова хоть и молодо, но сохранилось хорошо; суровый климат родины воспитал выносливых, закалённых людей, не первых красавцев, но, несомненно, самых свирепых бойцов Семи Королевств.
И Лианна Мормонт была их леди не только по имени, но и по духу.
— Она сразила великана, — говорит Тормунд Великанья Смерть, сжав плечо Джораха, когда они оба смотрят на её такое неподвижное тело, которое покоилось спереди, на почётном месте костра, — такая мелкая, а рванула прямо к нему и выколола говнюку глаз. Это было прекрасно. Будь я Мормонтом или нет, но я с гордостью сражался бы с ней.
Джорах не может сдержать улыбки.
— Стиль Мормонтов, — говорит он, вспоминая слова Тириона Ланнистера, сказанные ему на пути в Миэрин целую вечность назад, — долгое угрюмое молчание и изредка удары в лицо.
И Тормунд смеётся, громко; не заботясь о том, как люди косятся на такого безумца, выражающего радость на поминках.
— Ага, похоже на правду.
Он крепко сжимает плечо Джораха и идёт дальше, чтобы почтить остальных, кто отдал свои жизни в Великой войне. Джорах тоже должен идти, но он просто не может отвести взгляд от своей последней родственницы, ушедшей так рано. Ему кажется жестоким розыгрышем то, что он остался один, последний представитель Мормонтов, в то время как она не дожила и до своих четырнадцатых именин.
Рядом с ним появляется ещё кто-то, и Джораху не нужно оборачиваться, чтобы понять — это Джон Сноу или Эйгон Таргариен, какое бы имя он ни предпочитал.
— Когда я и Санса прибыли просить поддержки в отвоевании Винтерфелла у Болтонов, — говорит он хриплым голосом, — она сказала, что каждый человек с Медвежьего острова сражается за десятерых с большой земли. Я бы назвал это хвастовством, если бы не увидел вас двоих, сражающихся в Великой войне.
А ещё они оба были убиты в Великой войне, но этого следовало ожидать. К силе десятерых прилагается самонадеянность и отсутствие инстинкта самосохранения.
— Я пытался убедить её остаться в крипте с женщинами и детьми, — говорит он, качая головой и задумываясь об этой глупости, — стоило догадаться.
Джон сдавленно смеётся.
— А я удивлен тому, что вы вообще дожили до участия в сражении.
Он выдыхает что-то, что может сойти за смех, который застревает где-то в горле как и слезы, которые он ещё не пролил.
Джон, кажется, понимает, и сжимает его плечо точно так же как и Тормунд, прежде чем отойти. Всё приходят и уходят: лорды, леди, рыцари, простой народ; вид мёртвых на костре убеждает даже самых опасливых в том, что несмотря на нетрадиционное воскрешение, Джорах не их враг. Некоторые даже пытаются обратиться к нему со словами утешения, дать комфорт, который он не заслуживает, ведь он покинул дом, когда Лианне было всего три года, ведь его отсутствие принудило её занять позицию лидера, ведь в конечном счёте они победили, а она лежит здесь, холодная и неподвижная.
И подливая масло в огонь, он единственный, кто остался управлять Медвежьим островом, его титул лорда восстановлен с её кончиной. Его власть и Длинный Коготь остались позади, когда он бежал от правосудия, не рассчитывая вновь когда-то обрести их, но за последний год ему вернулось всё. Меч он отверг, но от титула он отказаться не может. Передать мантию некому, так как сейчас он единственный человек в Семи Королевствах и за их пределами, кто носит фамилию Мормонтов.
Если красные жрецы правы, и жизнь определяется лишь судьбой, то она в самом деле жестокая повелительница.
Солнце село за горизонт, в тот момент к нему присоединяется Дейнерис. Она молчит, но одно её присутствие уже успокаивает; она становится его долгожданным источником силы, когда ноги начинают подкашиваться. Она сказала ему когда-то давно, когда они пересекали Красную Пустошь, что он — её сила, но справедливо и обратное.
— Смотрите, — наконец говорит она, указывая в небо, и Джорах следит за её пальцем и замечает, что над их головами ярко сияет первая ночная звезда. Он знает, что это значит; дотракийцы верят в то, что звёзды — это души величайших воинов, и костры не могут быть зажжены, пока не покажется один из них, чтобы проводить души недавно скончавшихся дальше, в небеса.
Время пришло.
Он наклоняется, чтобы поцеловать Лианну в лоб.
— Ты мужественно стояла, кузина.
Только когда костёр поджигают, и пламя устремляется ввысь, он позволяет себе пролить слезу. Если кто спросит, он спишет это на дым.