***
Когда Джорах и Дейнерис появляются в Палате Расписного стола через целых двадцать минут после того, как должно было бы начаться заседание, Тириону стоит лишь окинуть их взглядом, и широкая, понимающая ухмылка появляется на его лице. Он молча протягивает руку, и Джорах с большей силой, чем потребовалось бы, вкладывает в его ладонь знакомую серебряную монету. Варис удивлённо приподнимает бровь, глядя на их необычный обмен. — Я не знал, что вы стали мастером над монетой, сир Джорах. — Всего одна монета, лорд Варис, — говорит Джорах, присаживаясь слева от Дейнерис, — которую я только что проиграл. — Я же вам говорил, Мормонт, — провозглашает Тирион, бесцельно прокручивая между пальцами полученную монетку, очевидно будучи довольным собой, — люблю оказываться правым. — Правым? Вы? — Охает Варис, притворяясь удивлённым, — что ж, я полагаю, что это было в первый раз. — О, не беспокойтесь, друг мой, — не теряется Тирион, — я уверен, что однажды первый раз будет и у вас. Варис драматично вздыхает. — Возвращаемся к шуткам про евнухов, да? Тирион смеётся. — Ну, только если у вас есть яйца, чтобы… Дейнерис демонстративно откашливается, и её советники предусмотрительно замолкают. — Не могли бы мы вернуться к делу, — требует она, хотя её тон скорее довольный, чем раздражённый, — нам ещё предстоит победа в войне. — Конечно, Ваша Милость, — незамедлительно говорит Варис, извлекая из своего рукава письмо, — прошлой ночью я получил новости от одного из моих информаторов. Похоже, что значительная часть Железного флота отплыла в Эссос. — Эссос? — Вторит Дейнерис, взяв пергамент у Вариса и быстро просматривая его содержание, — что Серсея хочет от Эссоса? Больше солдат? — Она не может, — рассуждает Тирион, задумчиво нахмурив брови, — у Серсеи даже с её долгом перед Железным банком едва хватит средств, чтобы заплатить Золотым Мечам. Она не может позволить себе ещё больше солдат, и Железный банк больше не даст ей ни медяка, пока она не вернёт то, что задолжала. — Продовольствие, — догадывается Джорах, — Железный флот был послан за продовольствием. — Так мы и считаем, — согласно кивает Варис, — после того, как Дорн примкнул к нам, а Хайгарден пал, тем, кто поддерживает Серсею Ланнистер, становится всё труднее прибывать в Вестерос за продовольствием. Однако Эссос не испытывает угрызений совести за то, что продаёт свои товары любому, кто готов заплатить. — Прошу прощения, лорд Варис, но я не думаю, что это правда, — высказывается Миссандея, — насколько я знаю, многие торговцы Вольных городов рады поднять цену покупателям из других областей. В частности Железный флот не завоевал хорошую репутацию в Эссосе. И скорее всего возникнут трудности при покупке такого количества продовольствия, которое необходимо для поддержки столицы. Если железнорождённым придётся торговаться — или ещё лучше — бороться — за необходимое продовольствие, они надолго окажутся вдали от Вестероса. Этого времени достаточно, чтобы армия Дейнерис начала атаку на Королевскую Гавань без препятствий со стороны Эурона Грейджоя и большей части его флота. Но… — У Серсеи осталось не так много карт в рукаве, — произносит Тирион, осматривая карту, — но у неё как минимум будет план побега. А с Железным флотом, способным объединиться с ней в Эссосе… — Нам нельзя этого допускать, — сразу говорит Дейнерис, — если она сбежит, мы можем быть уверены в том, что рано или поздно она вернётся вместе с Эуроном Грейджоем, чтобы отомстить. Мы можем потерять столицу так же быстро, как и завоюем её. — Тогда мы должны ждать, когда флот Грейджоя вернётся на запад, — заключает Варис с нехарактерной ему серьёзностью, — мы можем быть уверены в победе только если потопим их корабли. Комнату окутывает тяжёлая тишина, осознание грядущей войны теперь по-настоящему укоренилось в их сердцах. Путь Железного флота до Эссоса и обратно даже с задержками не займёт больше двух недель, и к этому времени они должны быть готовыми начать атаку на флот и на армию Ланнистеров одновременно. Всё расставлено по своим местам. Теперь всё сводится к тому, чтобы сделать правильные шаги в нужное время. Так или иначе, игру престолов ждёт свой конец.***
Дейнерис была права. Дни им не принадлежат. Дни принадлежат заседаниям совета, сражениям на мечах, полётам на драконах. Дни принадлежат войне, ложной королеве. Дни принадлежат людям Вестероса. Но ночи — ночи принадлежат им, полностью и безоговорочно. Иногда по ночам Джорах спит крепче, чем за последние годы, успокоенный осознанием того, что Дейнерис — его королева, его любовь, его всё — надёжно заключена в его объятия. Иногда по ночам, в то время как она дремлет, он не спит, будучи абсолютно счастливым любуется её мирным состоянием, подавляя это ноющее чувство того, что она сделала самую большую ошибку в своей жизни. Иногда по ночам ни один из них не высыпается совсем. Но потом, слишком рано или слишком поздно, время пришло. Железный флот приближается к Черноводному заливу. Джорах замечает это со своего места на вершине скалы, вдали виднеется флотилия чёрных кораблей, и он рассеянно поглаживает морду Рейгаля, пытаясь успокоить своё колотящееся сердце. Он знаком с войной, знаком с хаосом, кровопролитием, страхом, потерями и триумфами. Он даже может сказать, что погиб однажды на поле боя, выполняя свой долг до самого конца. Он буквально прошёл через всё это. Но раньше он никогда не летал на драконе во время сражения. — Он может почувствовать страх, — говорит ему Дейнерис, мягко положив свою руку на его, останавливая его всё более настойчивое поглаживание, — дракон очень восприимчив к эмоциям своего наездника. Само её присутствие успокаивает, и Рейгаль перестает дёргаться под их касаниями, подставляя им свою морду. — Простите, — обращается Джорах и к королеве, и к дракону, — на протяжении многих лет я знал, что буду сражаться, чтобы завоевать для вас Железный трон, Дейнерис. Я просто не ожидал… Он переводит взгляд на Рейгаля, и Дейнерис переплетает их пальцы, нежно сжимая их. — Знаете, что он выбрал вас, — говорит она, с любовью улыбаясь своему дракону, — вы его наездник. Пока вы живы, никто другой на нём не полетит. — Джон летал на нём, — не мог не отметить он. Дейнерис качает головой. — Это другое, — уверяет она, — я думаю, что Рейгаль знал, чувствовал, что он со мной одной крови. Но он никогда не был связан с ним так, как с вами. Не думаю, что он ещё раз позволит Джону взобраться на себя. Это бы объяснило то, как дракон может предугадывать мысли Джораха — и действительно, Рейгаль так обеспокоен по сравнению со своим братом, великий Чёрный Ужас всё ещё лежит, свернувшись на холме, и выглядит так, будто собирается остаться на нём целый день. Дейнерис, как и дракон, которого она седлает, спокойна, решительна — это видно по тому, как стиснуты её челюсти и по блеску в её глазах, и всё равно она спокойна. Она и вправду полностью верит в себя, в своих детей и в него. И он позаботится о том, чтобы её вера, её доверие, её любовь не оказались обманутыми. — Я не подведу вас, — обещает он, глядя на дракона, что выбрал его так же, как и Матерь Драконов, — мы вас не подведём. Дейнерис нежно улыбается. — Я знаю, — просто говорит она, — вы никогда не подводили. Но когда она целует его, то делает это напористо, почти отчаянно. — Не умирайте, — шепчет она, прикасаясь к его губам, — это приказ. Джорах берёт её за руки и наклоняется, чтобы поцеловать их так, как он это делал прежде чем отправиться на охоту за вихтом за Стену. Тогда он вернулся живым. И сейчас он вернётся живым, потому что она так приказала, а он поклялся подчиняться ей до конца своих дней. Он смотрит ей вслед, когда она уходит к Дрогону, к войне, опасности, огню и жестокости — и он был бы обеспокоен, не будь она жеребцом, который покроет весь мир, последним Драконом, неопалимой, Разрушительницей Оков. Дейнерис Бурерождённая пережила худшее, намного худшее, чем Серсея Ланнистер и Эурон Грейджой, и она не падёт сегодня. И как Лорд-командующий Королевской гвардии, он позаботится об этом. Джорах взбирается на спину Рейгаля, великий зелёный дракон к этому моменту стал уже словно знакомым жеребцом, и вместе два дракона и их всадники взлетают в небо. Пришло время победить в последней войне.