Once more, with feeling

      Годами ранее, прежде чем его отец присоединился к Ночному дозору и передал титул лорда Медвежьего острова своему сыну, у Джораха был крупный гнедой жеребец. Северная порода с густой гривой и сильными конечностями, созданная чтобы выживать и процветать в суровом холодном климате его дома. Когда он был приглашён принять участие в турнире в Ланниспорте, в том самом турнире, победа в котором позволила ему жениться на Линессе, то во время поединка седлал того самого гнедого коня, коня, верхом на котором он сломал девять копий в финальном сражении с Джейме Ланнистером.       Он продал того коня менее чем за год до свадьбы, чтобы купить Линессу какую-нибудь безделушку или ещё что-нибудь — плохое решение — он понимал это уже до того, как сделал его. Он был уверен в том, что больше никогда не будет владеть таким хорошим жеребцом, и что никакой другой конь не сравнится с жеребцом его юности.       Но тогда он и не думал о том, что однажды сойдётся с драконом.       Полёты, к этому времени понял он, это по своей сути неудобно. В небе морозно, в глаза постоянно бьёт ветер, а удержаться верхом на громадном создании, что каждые несколько секунд взмахивает своими огромными крыльями, требует прикладывать такие силы, о которых он и не подозревал, что они у него есть. Тем не менее он осознал, что весь контроль и воздействие в качестве наездника принадлежит только ему. Рейгаль реагирует не на его указания, а только на его инстинкты — стоит ему только подумать о том, чтобы сменить направление, а Рейгаль уже движется в ту сторону, в какую он хочет, дракон и всадних синхронны как никто другой.       Гнедой жеребец подарил ему ничью с одним из самых талантливых бойцов в мире. Он может только надеяться на то, что зелёный дракон принесёт ему бесспорную победу над Железным флотом.       Они стремительно приближаются к армаде, множество чёрнопарусных кораблей казались такими крохотными с вершины самого высокого холма Драконьего Камня, но теперь они предстают во всей своей мощи. Тысяча военных кораблей, величайший флот четырнадцати морей снова и снова демонстрировал свою непобедимость в открытом океане — но на этот раз не флот идёт против флота, корабль против корабля. А человек против дракона.       И как по сигналу над головой просвистывает болт одного из скорпионов Квиберна, пронзительный от высокой скорости звук звенит в ушах, и в эту самую секунду начинается сражение.       Другой болт — слева, стоит лишь подумать, и Рейгаль без особых усилий перестраивается, болт пролетает мимо, не достигнув цели. Ещё больше, теперь —сверху, справа, справа, снизу, слева — краем глаза он видит, что Дрогон делает в точности то же самое, Дейнерис направляет своего дракона сквозь удары. Пауза — они перезаряжаются — и драконы подбираются ближе, ещё ближе, почти достаточно близко, чтобы извергнуть пламя…       И тогда он видит.       Один корабль, на парусах которого в отличие от остальных отсутствует золотой кракен, неподвижно стоит на воде на расстоянии от армады.       Небольшой, незаметный, с не менее чем шестью заряженными скорпионами на борту — они все, с ужасом осознаёт он, нацелены на Дрогона и Дейнерис.       Нет!       Не успев понять, что он собирается сделать, не успев понять, о чём он думает, Рейгаль поворачивает, быстрее взмахивая крыльями, когда Джорах призывает его лететь вперёд, вперёд, вперёд — и зелёный дракон врезается в своего брата, сбивая их двоих с курса, и полдюжины болтов проносятся мимо драконов в паре сантиметров.       И Джорах мог бы быть удовлетворённым этим. Мог бы.       Если бы он не висел на боку Рейгаля, сжимая один из его отростков в отчаянной попытке не пасть навстречу верной смерти.       На этот раз рядом нет Тормунда Великаньей Смерти, который мог бы удержать его, нет ничего, за что можно было бы уцепиться, кроме гладкой чешуи дракона. Ногами он пытается нащупать поверхность, на которую можно было бы опереться — и находит, левой ногой отталкиваясь от сустава, соединяющего крыло Рейгаля и его тело. Дракон вскрикивает, не от боли, но от раздражения, когда Джорах подтягивается вверх, вверх, почти, почти...       Ещё один болт пролетает мимо, близко, опасно близко, слишком близко, так близко, что Рейгалю не остаётся ничего, кроме как дёрнуться в сторону — и Джорах теряет опору.       А потом он падает, падает, падает, его руки всё ещё вытянуты так, будто он пытается дотянуться до Рейгаля, но всё, что он может сделать — надеяться, молиться о том, чтобы он попал в воду, чтобы он не упал на один из кораблей и не сломал каждую кость в его теле, потому что седьмое пекло, это ли не самый худший способ встретить смерть во второй раз?       Невероятно, но спиной он ощущает не корабельную палубу, а холодный и неумолимый океан.       И это больно — это больно — он ощущает кровь на языке, чувствует парализованные мышцы и боль в области груди, двуручный меч, скреплённый у него на спине, тянет его вниз, и он не знает, насколько глубоко утонул, не знает, каким путём выбираться на поверхность, не знает ничего, кроме боли, паники и отчаяния, потому что ему нужно выбраться отсюда, должен подняться на поверхность, должен выжить, потому что Дейнерис до сих пор там, живая и одинокая, и он поклялся ей, поклялся, что сегодня он её не подведёт.       В будущем он не сможет рассказать то, каким образом ему удалость успокоиться, каким образом ему удалось расслабить конечности и сосредоточиться на блеске закатного солнца на поверхности, что проник сквозь воду, давая ему знать, в какую сторону идти. И несмотря на его болящие мышцы, не смотря на обожжённые лёгкие, он подталкивает себя вперёд, всего чуть-чуть подальше, всего чуть-чуть, лишь чуть-чуть…       Он прорывается на поверхность, тяжело вдыхает, внезапный поток воздуха в лёгких кружит голову. Железный флот всё ещё неподалёку, корабли повсюду, насколько глаз может увидеть, но их внимание — и его тоже — сосредоточено на небесах, на Дрогоне и Рейгале, что до сих пор находятся в воздухе, уклоняясь от атак скорпионов настолько хорошо, насколько могут.       Но они не отвечают тем же, не было команды дать огонь — потому что Джорах ещё внизу, и Дейнерис не хочет рисковать его жизнью. Понимание этого сопровождается чувством нежности к его королеве, а так же проклятиями, потому что как бы он ни был благодарен за её нежное сердце, но он не хочет, чтобы её забота привела к её гибели — а так и будет, если это будет продолжаться. Железный флот подготовил множество болтов, и даже драконы могут устать.       Он должен дать ей знать о своём расположении.       Ближайший к нему корабль — это грузовое судно, нагруженное продовольствием и скорее всего с небольшим экипажем, ни скорпионов, никакого оружия и замышленного заговора. Джорах плывёт к нему, радуясь своей лёгкой кожаной броне, радуясь низкому планширу грузового корабля, радуясь хорошей, несмотря на свой возраст, физической подготовке, и он выбирается из воды, с трудом взбираясь по крутым деревянным доскам, прежде чем подняться к перилам.       Как только он обретает опору, он обнажает Губитель Сердец, готовясь сразиться в любой момент — но вместо железнорождённых он видит шокированные лица купцов и матросов из Пентоса. Похоже, что Миссандея была права в своих рассуждениях, железнорождённые потеряли людей в сражении за продовольствие, впоследствии им пришлось нанять местных, которые управляли их грузовыми кораблями.       — Пожалуйста, — один из купцов набрался смелости сделать шаг вперёд, нервно поглядывая на двуручный меч в руках Джораха, — мы не хотим умирать.       Он превосходно говорит на общем языке, не считая заметный акцент.       — Опустите паруса. — Требует Джорах, стараясь не показывать свалившуюся на него усталость после падения, — быстро.       Спотыкаясь, матросы сразу же отправились выполнять его команду, спеша отвязать знамя Грейджоев, и вскоре кракен падает, выводя из строя корабль и — ожидаемо — сообщая Дейнерис о его местонахождении.       — Дракарис, — шепчет он себе, его взгляд прикован к небу, — дракарис, кхалиси, пожалуйста.       Но Дрогон взлетает ещё выше, подальше от ударов скорпионов, и Дейнерис не видит, Дейнерис не знает, Дейнерис ничего не предпринимает…       Его отчаяние прерывает громкий вскрик, он оборачивается и видит Рейгаля, пролетающего невысоко над поверхностью. Одно его крыло порвано, он всё время озирается направо и налево в поисках своего наездника.       Это последний шанс.       — Рейгаль, — взывает он, обращаясь к небесам так же, как он звал Дейнерис, когда она исчезла в Доме Бессмертных, — дракарис!       И мир начинает гореть в пламени.       Огонь дракона окутывает всё вокруг него, слева и справа горят корабли Грейджоя, и купцы из Пентоса в страхе кричат. Но Джорах спокоен, почти апатичен, потому что знает, что он не пострадает. Он не Таргариен, и огонь сожжёт его — но он драконий наездник, и Рейгаль не причинит ему вреда.       Вскоре после этого Дрогон присоединяется к сражению, и Джорах облегчённо выдыхает, когда на чёрной спине дракона замечает знакомую серебристую макушку. Корабли уничтожаются десятками, сотнями, вокруг него лишь пламя, будто он находится в центре огненного торнадо. Скоро величайшая армада четырнадцати морей станет лишь воспоминанием.       Они победят.       Это очевидно — больше половины Железного флота уже сгинуло в огне, и остальные пойдут следом. Меньший человек, человек, непривыкший к изменчивому характеру войны, мог бы потерять бдительность, уверившись в победе. Но Джорах участвовал в огромном количестве сражений и сейчас не может быть таким беспечным, и полученный опыт заставляет его обернуться и выхватить Губитель Сердец, чтобы заблокировать предстоящий удар сзади.       Перед ним стоит весь вымокший, с весёлым и маниакальным блеском в глазах, Эурон Грейджой.       — Джорах Мормонт. Ещё один участник штурма Пайка, — непринуждённо говорит Грейджой, будто приветствуя старого друга, — ты достаточно бодрый для своих лет.       Он достаточно бодрый для мертвеца, на самом деле.       — Эурон Грейджой, — презрительно бросает он, оттесняя его, — ты достаточно медлителен для своих лет.       Грейджой мирно делает шаг назад, усмешка не сходит с его лица.       — Тебя посвятили в рыцари за то, что ты убил моих родных, Мормонт. Дали престижный титул, в то время как я… — Удар, нацеленный в его сторону, с лёгкостью парирован, — меня пришлось изгнать.       — Тебя изгнали за то, что ты осквернил жену своего брата.       — А тебя изгнали за то, что ты продавал бастардов в рабство, — не отстаёт Грейджой, — о, нет, тебя за это приговорили к смерти. Но ты был слишком труслив, чтобы предстать перед правосудием.       Понятно, что он пытается натравить его, так что Джораж встаёт и ждёт.       — Я был прощён, — говорит он, — королевой.       Грейджой вновь нападает, в этот раз стремительнее, но Джорах не мешкает.       — Скажи мне, — продолжает он тем же сбивающим с толку непринуждённым тоном, — как ты из рыцаря, сражающегося во время восстания за Роберта, стал изгнанником, поддерживающим сучку Таргариен?       — Дейнерис Таргариен — законная королева, — рычит Джорах сквозь стиснутые зубы.       — Ах, — Грейджой делает вид, что на него снизошло озарение, — так ты хочешь трахнуть королеву. Понимаю. Было дело.       Грейджой делает выпад, один удар, второй, третий, и Джорах больше не может обороняться. Он парирует первый, блокирует второй, и полностью уходит от третьего, воспользовавшись секундным замешательством Грейджоя, занося Губитель Сердец над головой. Грейджой уворачивается как раз вовремя, и клинок Джораха задевает его плечо, вместо шеи.       — Ты пролил первую каплю крови, — улыбается он, не обращая никакого внимания на рану, — но последняя будет за мной.       Внезапно он отбрасывает меч в сторону и наскакивает на Джораха, прижимая их двоих к палубе. Губитель Сердец выбивается из его захвата, в лёгких кончается воздух, и кулак с силой сталкивается с челюстью, рассекая губу. Джорах пинает его, и Грейджой откатывается в сторону — он поднимается на колени так быстро, как позволяет ему его раскалывающаяся голова, яростно выискивая свой меч, или меч Грейджоя, или любое другое оружие, с которым он мог бы покончить со всем этим.       — Не это ли ищешь?       Грейджой держит Губитель Сердец в одной руке, его собственный меч крепко зажат под ботинком.        — Неплохой клинок, — замечает он, поглаживая лезвие валирийской стали, и на его пальце выступает кровь, — я всегда считал уместным убить человека его же мечом. Поэтично, правда.       Он надвигается, ухватив Губитель Сердец двумя руками, заносит его назад, готовится замахнуться...       А потом он останавливается.       Он был прав. Не Джорах пролил последнюю каплю крови, потому что меч, пронзающий шею Грейджоя, принадлежит не ему — но этот удар смертелен, глаза Грейджоя расширяются, когда он пытается вдохнуть воздух, но тщетно, кровь заполняет его лёгкие, пока он не падает, потонув в своей крови. Это битва, в которой ему не победить.       Эурон Грейджой припадает лицом к палубе, замертво.       А над ним возвышается, удерживая в руке окровавленный меч, с выражением дикой и неистовой ярости на лице, королева Дейнерис Бурерожденная из дома Таргариенов, законная наследница Железного Трона, законная королева андалов и Первых Людей, защитница Семи Королевств, Матерь Драконов, кхалиси Великого травяного моря, неопалимая, Разрушительница Оков.