«Он вынул часы из кармана и поднес их к самым глазам Ленца. — Вот она, прислушайся, бумажный романтик! Адская машина. Тикает и тикает, неумолчно тикает, неостановимо, все на свете приближается к небытию. Ты можешь сдержать лавину, оползень, но этого ты не удержишь».
По обеденному залу гуляет утренний ветер, ласкает кожу прохладой. Солнце давно встало, но так как пассажиров на борту немного, а большая часть экипажа отдыхает, то и завтракает Тэхён в очень скромной компании. За столом лишь старший механик, нарушители его душевного спокойствия в лице бармена и Чимина, и Джин. Ну и капитан, которому ещё утром Тэхён заявил, что, вообще-то, с ним не разговаривает. — Звезда моя, — лениво зовёт Юнги, — ты чего до человека доколупался? Разговаривать с Чонгуком он не разговаривает, но забыть о себе не даёт: и в тарелку его залезет, и кофе назло отопьёт, и коленкой толкнёт под столом. Капитан уже ничего и не ест, только наблюдает за всеми этими неудачными попытками довести его, и неудачными – потому что настроение у него хорошее. Тэхён сейчас больше напоминает зверушку, за ним даже любопытно наблюдать, когда тот изо всех сил строит из себя обиженного и задетого до глубины души тем, что с ним никто не хочет делиться чужими секретами. На вопрос бармена Тэхён лишь фыркает и показательно тянется к завтраку капитана. Ворует у него из тарелки стручок фасолины, а Чонгук усмехается! Весело ему, видите ли! Он, кстати, наелся и совсем не жадный, так что если англичанину надо... Капитан двигает тарелку к нему, но Тэхён злобно щурится: — Тебя это правда совсем не раздражает? — его самого это давно бы довело до белого каления. — Раздражает до ужаса, — с наигранной серьезностью говорит Чонгук. — Аж места себе не нахожу, считай, я в бешенстве. По мне не видно? — Не заметил, — обиженно хмыкает Тэхён. — Буду стараться раздражаться лучше. — Так вон он какой, обиженный Тэхён, — улыбается Чимин, вскидывая брови. Он сегодня, кстати, тоже в хорошем настроении, несмотря на то, что уже успел поцапаться с Юнги без особого повода. За столом в целом царит приятная атмосфера спокойствия, Тэхён, можно сказать... счастлив. Быть здесь и прямо сейчас. — Для кого-то это восьмое чудо света, — вздыхает капитан, но тут встревает Сокджин: — А для кого-то, видимо, обыденность. Он, кажется, не имел в виду ничего плохого, но атмосфера резко изменилась, тут и капитан сменился в лице: улыбается он уже не так искренне, с прищуром, глядя на Сокджина. Чонгук просто знал. Был уверен, что однажды что-то подобное произойдет, ведь не зря тот уже в который раз сидит с таким кислым лицом. За брата, походу, переживает и вот не выдержал, сболтнул. — Я, кстати, кота себе хочу, — игнорирует его Тэхён, Чонгука – тоже. — Даже имя уже придумал. Он вообще единственный, кого подобные разговоры не ставят в неловкое положение. Он не чувствует напряжения, до него не доходит, что общее настроение внезапно изменилось. А тут и не надо быть гением, чтобы понимать, что именно капитан доводил англичанина до слёз. Больше, собственно, некому. Тэхён только на него реагирует вот так: то души в нем не чает, как сейчас, то ревёт белугой, не ест и не спит сутками, убиваясь по неразделённым чувствам, как неделю назад. Они свои отношения именно поэтому на люди не выносят, им это и не надо, пока есть Тэхён. — Тэхён, можно тебя на минуту, — просит Джин, вытирая руки салфеткой. Та осторожно откладывается в сторону, менеджер неторопливо поднимается с места, задвигает за собой стул. Не ждёт согласия младшего брата, разворачивается и уходит, зная, что за ним последуют без лишних уговоров. А Тэхён искренне не понимает, почему капитан внезапно весь напрягся, нахмурился, почему Чимин замолчал и опустил взгляд, даже Юнги с механиком стихли. Такое ведь хорошее утро, ну подумаешь, Джин немного не в настроении, так оно у всех бывает! Перебесится, успокоится, ему просто отдохнуть надо. Тэхён-то его знает как свои пять пальцев, помнит, конечно, что его брат только на публику весь из себя мистер Невозмутимость и что злиться он умеет, потому что очень уж... вспыльчивый. Иногда, если дело серьёзное. Но и остывает так же быстро, как закипает, его просто доводить не надо. Тэхён с ним умеет ладить! И он распахивает глаза в удивлении, когда Чонгук хватает его за руку, с места тот не двигается, и по взгляду видно – хочет что-то сказать, но только крепко сжимает пальцы, словно посылает в добрый путь, отпускает. Тэхён может лишь улыбаться, не понимая, что это за реакция такая, капитан ведь себе обычно не позволяет подобных вещей на публике. А ему, глупому, и приятно, почему нет? Джина приходится догонять, потому что ходит он быстро, значит, явно чем-то раздражен, но Тэхён в его рабочие дела никогда не лезет. А стоит спросить, что у него случилось, тот не церемонится: говорит о доме, о Корее, об отце в Пусане, которого необходимо навестить, справиться о его здоровье. Тэхён старается сильно не показывать своё недовольство, скрещивает руки на груди, поджимает губы, а взгляд бегает туда-сюда, какой-то напуганный. Не хочет он домой. Ни просто в Пусан, ни тем более туда, где есть их отец. И сердце внезапно заходится в диком стуке, в ушах шумит, Тэхён и половины слов брата не слышит, мотает головой как собачка на приборной панели автомобиля, отказывается. Ему больно. Домой возвращаться, в прошлое. Туда, где жила мама. Но Сокджин говорит убедительно: о том, что Тэхён давно не видел отца, не был дома. — Мой дом в Англии, — сиплым голосом заявляет он и прочищает горло. Джин этим не очень доволен, но не спорит. Он никогда не вмешивается в его жизнь, не учит и не даёт ненужных советов «старшего брата». Старше – ещё не значит «мудрей». Пусан Пусаном, но о маме было говорить необязательно. Знает ведь, как Тэхён этого не любит. Знает, потому и давит на больное, хочет сойти с лайнера, когда они прибудут в Корею. И Тэхён желает ему доброго пути, он не готов к таким встречам: ни с родителями, ни с домом, ни с прошлым. Берег-то хранит воспоминания, и отец хранит, дома столько фотографий мамы! На полках, на стенах, повсюду, они почти на каждой вчетвером – счастливая семья. В прошлом и правда хорошо, но лишь пока оно является твоим настоящим, а уже потом... А потом прошлое ничего, кроме боли, и не приносит. По крайней мере, Тэхёну. Сокджин почему-то не чувствует этого так, как Тэхён. Ну, у него и не возникало таких проблем с отцом, как у него! Тэхён-то не папина гордость, он не такой, каким его хотели видеть, зато Сокджин именно такой – главный менеджер самого элитного круизного судна в мире. Им гордиться не стыдно. Тэхёном-то гордилась больше всех лишь мама. Каким взглядом она смотрела, когда он приносил ей самые красивые ракушки, когда он правильно называл созвездия, Джин так не умел, он и похож на неё не был. А Тэхён – вылитый. Белый, голубоглазый, тоже по мужикам! Весь в мать, как любит говорить отец. И доводы Сокджина его, в общем-то, совсем не убеждают, он уходит, так и не дослушав. Убегает. Тэхён очень любит побегать, пора бы уже это понять. От переживаний разболелась голова, тут уже ничего не поделать, Тэхён всё принимает близко к сердцу. Особенно разговоры о семье. И капитан его очень вовремя вылавливает, когда Тэхён уже собирается зайти в свою каюту. Почему внезапно в свою, а не в его – не спрашивает. Мало ли, что англичанину могло понадобиться, не так ли? Чонгуку вообще не нравится быть зацикленным на какой-то мысли, но Сокджин за несколько минут умудрился испортить утро им обоим. Тэхёну – тоже. По глазам видно. Но вместо того, чтобы рассказать об их с братом разговоре, он тычется капитану губами в щёку, прямо посреди коридора обнимает. Хочет в кафе, или погулять, или в комнату с игровыми автоматами, или – и так до бесконечности. И Чонгук отбрасывает мысли о том, что Сокджин говорил с ним об их отношениях. С какой стати? Это ведь не его дело, не станет он вмешиваться. Тут все взрослые люди, все всё понимают, кроме разве что Тэхёна, но ему простительно. Ему вообще всё прощается: и то, что пристаёт к Чонгуку на людях, и то, что внезапно он ещё более ласковый, чем обычно. Вертится, крутится рядом, приходится увести его с глаз людских, всё-таки подобные отношения одобряют далеко не все. Тэхёну, разумеется, всё равно, он за капитаном хоть на край света. Несколько часов наедине с ним, и снова тот весь сияет, горит и искрится. Весь день он бегает за Чонгуком хвостиком, тот сам позволяет, берёт его с собой, даже когда старпом зовёт на мостик. Тот показывает капитану какие-то карты, опять говорит сложными словами, они общаются на своём морском языке, а Тэхён донимает дежурного радиста. Тычет во всякие кнопки, обо всём интересуется, и тот рассказывает с куда большей радостью, чем это обычно делает капитан, зато с большей издёвкой, которую Тэхён слышит в голосе. Чонгук-то никогда с ним так не говорит, даже когда Тэхён ошибается в терминах, повторяя за ним. Терпеливо поправляет, может посмеяться, но не усмехается, как этот вот дурак в своей идиотской шапке. Этот парень Тэхёну вообще не нравится, он и видит его впервые. Бедные Чонгук с его помощником, упаси Боже работать с такими высокомерными пацанами. Тот явно младше Тэхёна, он это по чужой самоуверенности видит. Говорил бы этот мальчик так с Чонгуком, давно бы стал паинькой, капитан бы не стал терпеть такую спесь. Он вообще грубиянов не любит, к тому же в экипаже такие люди не приветствуются, Чонгук сам говорил. Они задают настроение всей команде своим поведением. К счастью, надобность в общении с этим человеком у Тэхёна и не возникает, он с радостью следует за Чонгуком на ужин, а там и в каюту. И пока целует его, уже в постели забравшись капитану на колени, то совсем не вспоминает о доме. И пока горячие ладони гуляют под его футболкой, пока чужое дыхание обжигает нежную кожу шеи, скул и губ, Тэхён не вспоминает ни о чём и ни о ком. Он привязался к капитану, он до боли в него влюблён. С ним хорошо, с ним кажется, что Тэхён способен против целого мира выстоять, если потребуется. Его сейчас лишь один человек способен ранить, он только для него живая мишень. Искренний, наивный и нежный. Голый душой, сегодня – голый и телом, дрожащий в капитанских руках натянутой струной, горящий от поцелуев. И после его ласк очень крепко спится, к тому же под боком, как Тэхён и привык. Он почти перестал вздрагивать во сне, лишь изредка просыпается посреди ночи и будит прикосновениями к лицу, пытаясь убедиться... Чонгук в такие моменты много хмурится, но поделать с этим ничего не может. Однажды Тэхён перестанет. Что бы то ни было, просто перестанет делать, думать, бояться, подрываться посреди ночи. А пока что это их своеобразный ритуал, и именно сегодня Чонгук тоже очень плохо спит, а когда Тэхён находит его лицо в темноте, он даже не чурается поцеловать его пальцы, не ленится успокоить. Слова Сокджина назойливой мухой жужжат в ушах, хочется прихлопнуть. И их, и главного менеджера. Чонгук никогда с ним в дружеских отношениях не был, а сейчас между ними заметное напряжение, которое с каждым днём всё растет. Капитан из-за этих мыслей поутру впервые чувствует себя таким разбитым, они даже завтрак проспали. Кажется, Тэхён был этому несказанно рад, улыбался, потягиваясь в постели как довольный кот, сонный, голый, совсем не торопился одеться. Ворочался под одеялом, вообще век бы так лежал, очень удобно, оказывается! Но Чонгук завтрак пропускать был не намерен. И они впервые оба были настолько рады завтракать вдвоём, пускай каждый по своим причинам, но из-за одного и того же человека. Менеджера вообще благополучно получается избегать все выходные, Чонгук нарочно уводит Тэхёна с лайнера, предварительно разобравшись с делами. Капитан трусливо боится. Да, вот так. Боится, что Сокджин всё-таки вмешается, тут Чонгук уже не сможет держать недовольство при себе, пойдёт окончательно портить с ним отношения. Вряд ли, конечно, слова старшего брата возымеют на Тэхёна хоть какой-то эффект, он вообще никого не слушает. Только Чонгука иногда и Чимина, а на остальных англичанин класть хотел. У него свои законы и правила, которым он подчиняется, а остальные... Остальные – вне его вселенной. Хотя вряд ли Сокджин такой уж посторонний. Стоит им тронуться в путь до Брисбена, в свой первый же рабочий день, Чонгук совершенно случайно застаёт Тэхёна, спорящим о чём-то с братом во время подготовки к очередному тематическому вечеру. Повсюду разноцветные шары, которые англичанин дует с особым усердием, пока Джин ему что-то вливает в уши, а потом Тэхён внезапно психует, вообще впервые выглядит таким недовольным. По-настоящему. Конечно, наблюдать вот так исподтишка это плохо, но не станет же Чонгук вмешиваться. Он уже потом, ближе к вечеру, когда в зале звучит музыка, и часть пассажиров развлекается, когда он может оставить свой пост, находит Тэхёна на его любимом месте, разглядывающим горизонт. Тот стоит, опираясь на леера, и капитан без задней мысли обнимает англичанина со спины. Зарывается носом в волосы, впервые не боится показать того, что за весь день успел заскучать без своего морского. А у Тэхёна настроение тут же взлетает до небес и выше, куда-то к звёздам, и под кожей разливается тепло, когда он понимает, кто к нему пришёл. Сюда, кроме капитана, и так никто не приходит, и Тэхён его ждал. Сегодня ему было как-то тяжело после разговора с братом, тот всё-таки уговорил навестить отца. Тэхён знал, что так и будет, его убедить – раз плюнуть, но ему не хотелось... Навестить отца – значит, расстаться с лайнером и капитаном на все дни, пока они будут стоять в порту. И кто знает, что его ждёт в Пусане? Вряд ли что-то хорошее, а здесь вот точно хорошее, всё самое-самое лучшее, Чонгук – как минимум. — Что происходит? — говорит капитан куда-то в висок, а Тэхён чуть поворачивает голову, чтобы взглянуть на него. Удивленно хлопает глазами, правда не понимает, о чём идёт речь. — Я о Сокджине. Что ему от тебя нужно? Но Тэхён морщит нос и пожимает плечами. Он не любит выносить проблемы, касающиеся его семьи, на люди, не любит говорить о маме, об отце, даже о Сокджине. Это вообще единственное, о чём он разглагольствовать не хочет, так уж повелось. Но Чонгук не отстаёт, хоть и делает это ненавязчиво: и сжимает в руках, и горячо дышит на ухо, заставляя Тэхёна смеяться от щекотки, и вообще ведет себя странно. Не как обычно. Тэхён понимает, что тот хочет узнать причину его скверного настроения, Чонгук почему-то вот такой: любит узнать не о чём-то хорошем, не о том, что поднимает настроение, а о самом плохом, о том, что доставляет неудобства или делает больно, как раз о том, что Тэхён ненавидит озвучивать. Ему зачем-то это нужно, и всё тут. Капитан очень настойчив. Он не давит словами, покорно ждёт, пока англичанин сдастся, а тому много и не надо. Достаточно лишь немного ласки со стороны капитана, его ненастойчивых губ на шее, соскальзывающих на плечо, и Тэхён нехотя, но говорит: — Он хочет, чтобы я поехал с ним домой, когда мы будем в Корее. В Пусан. Я говорил, что вырос там? Так вот там мой дом, — он замолкает, но исправляется: — Бывший дом. Я не был там три года, — и очень тихо добавляет, не сумев сдержаться: — Ещё столько же и не появлялся бы. — Боишься вернуться домой? Чонгук чувствует, как Тэхён весь напрягается в его руках, как крепко держится за него, чего-то действительно очень и очень боится. А его самого больше нужного успокаивает то, что Сокджин всё-таки вмешиваться в их отношения и правда не стал. Чонгук что-то совсем запараноил. — Ты видишь, какой я... — Какой ты? — хмурится капитан, чувствуя, как Тэхён начинает перебирать его пальцы. — Ну... такой вот. По мальчикам. А ещё чуть что – сразу в слёзы, ничего не могу с собой поделать. Мне очень больно, когда люди, которых я люблю, говорят мне то, чего я слышать не хочу. Я никого не стану обижать словами, зато меня обижают все. Знаю, конечно, что ненарочно, но это всё равно неприятно, — он кусает губы, долго собирается духом, прежде чем спросить: — Твои вот родители в курсе того, что ты предпочитаешь... мужчин? — С чего ты взял, что я предпочитаю мужчин? Тэхён тут же хмурит брови и поворачивается к капитану лицом. Он искренне не понимает: над ним сейчас шутят или как? — Хочешь сказать, ты по девушкам? — Хочу сказать, — смотрит ему в глаза Чонгук, — мне важно лишь то, что из себя представляет человек. — Значит, у тебя может быть семья? Я имею в виду жена, дети... — Возможно. — Но сейчас ты не стал бы? Пока со мной?.. — Нет, — отрезает капитан. Тэхёна очень успокаивает то, с какой уверенностью тот говорит об этом. — А что... — и ему явно неловко об этом спрашивать. — Что тогда я из себя представляю? Для тебя, в смысле. Ты ещё тогда говорил, что это другое. Почему я – это другое? Тэхён хлопает глазами, ждёт ответа, при этом смотрит в самую душу. Неспециально, конечно, у него это как-то само собой получается, залезть в самые дебри и светить, светить. А правда, какой он? Да такой вот и есть: стоит самый обычный, по внешности до безобразия привлекательный, а он и не замечает, как на него смотрят некоторые девушки. Его взгляд всегда направлен на капитана, и улыбается он только для него, и смеётся, и плачет, и обнимает ночами, тихо сопя под боком. Налево даже не дыхнёт. В нём мировой запас добра и неисчерпаемые залежи нежности. В мире нет и не будет человека достойного англичанина, все рыцари вымерли, а капитан... Он тем более не заслужил такого внимания, просто такого человека рядом, который всегда поддержит и поймёт. О Тэхёне можно много всякого подумать, а на словах этого передать не получается. Не тому англичанин задаёт такие вопросы. Как капитан вообще может признаться, что тот для него – единственное то самое хорошее и одновременно плохое, что происходит с ним каждый божий день? Хорошее – потому что Тэхён тёплый и мягкий, он под тебя умеет подстроиться; плохое – потому что он наивный и добрый, простит, а ты так и будешь чувствовать себя ублюдком, недостойным такого отношения. У капитана с англичанином проблемы! С каждым днём с ним всё лучше, он сам кажется лучше, даже мир вокруг преображается. Учишься видеть то, чего не замечал отродясь: например, что звезды есть не только на небе, а что они тонут в голубой пучине глаз напротив. Тэхён даже сейчас искренний и доверчивый, ему скажи, что завтра небеса обрушатся на землю – он поверит. Другому, может быть, не поверил бы, а капитану – на все тысячу процентов. — Хочешь, я скажу, каким я тебя вижу? — любопытствует Тэхён, так и не дождавшись ответа. Он держится за руки капитана, говорит расслабленно, а Чонгук не хочет, но не озвучивает этого. — Ты меня любить боишься. Наверное, потому что не привык к такому. Вряд ли уж тебе часто попадаются такие надоедливые парни, как я, — улыбается он, а Чонгуку отчего-то совсем не смешно. Он лишь наблюдает, вынужденно слушает. — И я знаю, что ты очень-очень добрый, потому что я помню, как ты мне помог с моей этой морской болезнью и, когда обидел первый раз, отвел меня в бильярд, а потом в ресторан. И я верю, что ты делаешь хорошие вещи для меня не потому, что хочешь загладить вину. Может, тебе просто нужен повод, чтобы сделать для меня что-то приятное, я, если честно, не знаю... Ты просто не привык. Это я понимаю, поэтому не расстраиваюсь. Почти. Не привык же, я прав? — хлопает глазами Тэхён, а капитан хмурит брови. Чем дольше смотрит, тем больше видит то, что хочется оставить лишь для себя одного, даже зная, что не заслужил. Эгоистично. — Сложно быть достойным такого, как ты, — задумчиво звучит в ответ, а Тэхён округляет глаза. Ему послышалось?.. — Хочешь знать, каким я тебя вижу? — Чонгуку собственный голос кажется странным, а англичанин не двигается, но вспоминает, что нужно кивнуть в ответ, и кивает. А капитан целует, притянув его к себе. И горячо, и нежно, забираясь ладонями под рубашку. Пальцы гуляют по коже, язык – во рту, а мысли... Да к чёрту эти мысли, от них сегодня никакого толку, все об одном. О том, что держит в руках прямо сейчас. Против чувств переть – себе дороже, капитан ведь и правда чувствует! Чувствует, что сам весь горит там, где его касается Тэхён, и щёки горят, когда англичанин обхватывает лицо ладонями. Отстраняется и удивленно смотрит привычно распахнутыми глазищами. Уже не топит. Уже всё. Конечная остановка – дно морское. — Лучше я не опишу, — говорит в самые губы Чонгук, и Тэхён его так отчаянно целует в ответ. Его поцелуи тоже сложно сравнить с чем-то земным. Скорее это как собирать губами звёздную пыль: горячо, крайне бессмысленно, хаотично заглатывая горячий воздух, но остановиться уже не получается. Хочется распробовать вкус, пройти все круги боли, пытаясь покорить чёртову звезду. Она ведь горячая, от неё сердце – в желе, мозги – в кашу, а по венам – синий огонь. Не зазря тот считается самым горячим, англичанин-то именно такой. Ещё и внаглую делает вид, что покорился, на деле – покоряет сам. Наверное, капитан в него не просто «при». Возможно, он что-нибудь «в». Влип, например. А когда Тэхён крепко обнимает за шею, мурча на ухо о том, что он очень счастлив был попасть на этот круиз и познакомиться с Чонгуком, и просто счастлив, неважно из-за чего, то капитан понимает... Точно влип. Такое вот оно, дно морское, да? А здесь, оказывается, не так уж и плохо.*****
Капитан встаёт с первыми лучами солнца, и если раньше Тэхён в четыре-пять утра мог спать как убитый, не слыша и пушечных выстрелов, то сейчас ему достаточно одного прикосновения. Чонгук каждый раз касается его, пытаясь убрать с себя, и тот, как назло, просыпается. Сонно хлопает глазами, на голове беспорядок, в голове вообще бардак. Тэхён поутру далеко не всегда понимает, что с ним происходит и почему, а сейчас уже немного привык. Вчера утром он вообще, увидев, что капитан встал на час раньше, не давал вылезти из постели. Стонал себе под нос, ныл о пользе сна в его объятиях, и Чонгук, конечно, с ним не спорил, себе дороже будет, но всё же сну в объятиях предпочел тренировку. Тэхён сначала не понимал, о какой тренировке речь, до его сонного разума вообще очень медленно доходит, а потом он окинул одним глазом формы капитана и понятливо промычал. Не от природы же он так сложен, и Тэхён даже сам себе пообещал, что однажды он обязательно сходит посмотреть на его тренировку. Очень уж хочется! Но и спать, увы, хочется не меньше... И сегодня из его цепких рук, намертво вцепившихся в Чонгука, выбраться помогают лишь уговоры. Не грубые, потому что Тэхён на них не ведётся, только обижается, неженка. Зато стоит начать говорить с ним ласково, убедить, что они встретятся за обедом, что, может быть, капитан урвёт минутку для него где-нибудь и в середине дня; стоит оставить ему всего один целомудренный поцелуй где-нибудь на предплечье, и он сам перекатывается на вторую половину кровати, выпуская капитана на свободу. Довольный и чаще всего голый он засыпает обратно тут же, забыв обо всяких данных самому себе обещаниях. А капитан время от времени стоит у постели, нарочито медленно застегивая запонки, пуговицы, любуется и даже не скрывает этого, когда Тэхён продирает глаза и ловит его за разглядыванием своего нагого тела. Он только притягивает одеяло к груди, удобнее устраиваясь на нём, может быть, нарочно отворачивается, демонстрируя все свои округлости. А капитан-то чуть ли не скрипит зубами, одёргивая пиджак за лацканы, щурится на англичанина. Тот всегда очень не вовремя начинает доводить, прямо перед рабочим днём. И хоть бы раз в выходной! У Чонгука хоть и работа, но он всё равно не железный, раз Тэхён поступает с ним несправедливо, то что ему мешает поступать так же? К тому же англичанин куда более чувствителен к ласке, особенно утром, когда у него совсем нет сил подняться с кровати. Капитан опускается коленом на постель, ладонь ложится на голую ягодицу, поглаживает, и Тэхён весь покрывается мурашками. Что-то там мурчит в подушку, Чонгук не понимает, его рука скользит то на бедро, то на талию, он даже замечает, что у англичанина сбилось дыхание. Тот поворачивает голову и сонный смотрит на капитана, хмурится, хрипит: — Ты же сегодня работаешь. — Сейчас пойду, — будничным, но каким-то веселым тоном заявляет тот. Тэхён дуется, ему не нравится, что его вот так нагло и бессовестно дразнят. Он же знает, что Чонгук никогда не останется с ним в свой рабочий день. Не положено. Отговорки не принимаются. — Нечестно, — глухо звучит в подушку. А там Тэхён уже и хнычет, пытается спрятаться под одеяло, когда капитан внезапно целует в плечо. Ни разу не честно! С ним так нельзя, он же будет думать, обязательно захочет, возбудится... Справедливо разве?! Капитана-то справедливость никогда особо не волновала, он делает то, что считает нужным, а сейчас очень нужным ему кажется отобрать одеяло у англичанина и поцеловать куда-нибудь в шею. Тот сам подставляется, тянет свои ручонки, чтобы запустить их в волосы Чонгука, но он уже привел их в порядок, поэтому не позволяет, перехватывая загребущие. Тэхён всегда быстро подстраивается и понимает, что ему нельзя, поэтому больше не лезет, но поцеловать напоследок всё равно просит. Просит – получает. Аккурат между лопаток, и кожа под губами нежная, горячая, англичанина везде приятно даже просто целовать. Капитан всю свою волю собирает в кулак и накрывает Тэхёна одеялом, прям с головой, чтобы ему неповадно было светить своими прелестями поутру. Отвлекает всё-таки. А ещё в каюте работает кондиционер, заболеть – раз плюнуть, капитану, вообще-то, не всё равно. Тэхён засыпает счастливый и просыпается такой же ближе к обеду. У него есть ещё несколько часов до встречи с Чонгуком, поэтому проводит он их максимально бесполезно: в постели, с телефоном, впервые за прошедшие месяцы проверяя ленты социальных сетей. Даже со злости выкладывает фотографию с Чонгуком, которую сделал ещё несколько недель тому назад. Уильям-то, оказывается, и правда вернулся в Портсмут, об этом говорят фото из беседки дома у Бет Энн. Он проверяет контакты, звонки, сообщения... Чонгук там говорил, что Уильям хочет увидеться, скучает, видите ли! А Тэхён лежит, завернувшись в одеяло капитана, на подушке капитана, со следами капитанских поцелуев на своей коже и понимает, что ему вот наоборот совсем не скучается по этому козлу. Он даже открывает контакт, чтобы настрочить пару ласковых о том, что ничего между ними быть не может, что он в отношениях, счастлив и не скучает вообще ни разу, но контакт, оказывается, заблокирован. А стоит его разблокировать, недоставленные ранее сообщения разрывают телефон. И звонки, и прочие уведомления! Тот и в инстаграме накатать умудрился, их прошлое вспоминает, о невесте и не заикается. Тэхён хмурится, открывая мессенджер, сообщений – сотня, там и видео, и фото, и пропущенные звонки. Его пальцы замирают над кнопкой удаления контакта, он зачем-то просматривает отправленные ему фото, из его же сада! Зачем-то читает все смс, где пишется о том, что Бет Энн всё знает. Знает о чём?.. У Тэхёна на короткий миг замирает сердце. Бет Энн знает. Уильям вот так просто взял и рассказал матери о них, так просто... Столько времени молчал, а тут взял и выдал на духу, покаялся, а она приняла, рассказала, что Тэхён слинял в кругосветное, потому Уильям его теперь ждёт. И за садом ухаживает. И за домом. Даже веранду ему подлатал, чтобы к приезду не было никаких головных болей. Не будет никакой свадьбы, он всё осознал, обдумал, понял, что испортил себе жизнь, выбрав человека, которого не любит. Его, кажется, и не волнует, что помимо себя, он испортил жизнь ещё двум людям. Тэхён внезапно очень переживает за его бывшую, ему искренне жаль, что ей достался такой человек. Жаль, что и ему такой когда-то достался, но что теперь делать-то? Не возвращаться ведь... А как же тогда? Тэхён так и не блокирует контакт, но и на сообщения не отвечает. Он и за обедом где-то не здесь, молча жует какой-то салат, уставившись в одну точку. Эта точка, к сожалению, Юнги, и ей не нравится, что на неё пялятся. — Звезда моя, ты чего уставился? — хмурится бармен, а Тэхён и не слышит, копируя его выражение лица. Что он, блин, теперь должен делать? У него ведь Чонгук! Не нужен ему этот предатель, но Бет Энн... Перед ней очень неудобно получается. Тэхён отмирает только тогда, когда чувствует ладонь на своём бедре. Смотрит на капитана, который вопросительно вскидывает брови, тоже требует объяснений. Нет-нет! О чём, а об этом ему точно знать не стоит! Хотя, может, будет правильней... Но Тэхёна дрожь пробирает, когда он представляет, как они с Чонгуком снова ссорятся, и еда в горле встаёт комом. Он забирает у капитана кофе, чтобы запить и не помереть вот так глупо, но морщится от кислого вкуса, аж слёзы на глаза наворачиваются от такой гадости. Может, и не от гадости, а от несправедливости этого мира. Уильям-то думает, что они... вместе. Что они снова вдвоём, влюблены, а Тэхён-то больше нет, сейчас понимает: он капитана хочет, только к нему. Никто больше не нужен. Хочется только в его руки, в его постель, к нему под бок, и чтобы успокоил ночью или подразнил утром. Тэхёну ничего больше сейчас не надо, не от того, кто столько измывался над ним, а потом взял и предал, и снова вернулся, как будто это обычное для него дело. Капитан-то, чувствует Тэхён, не относится к нему настолько наплевательски. Даже он не относится, а мог бы, знает же, что Тэхён всё простит. Он и Уильяму бы всё простил. Раньше. А теперь уже поздно, его не жаль даже, только если немного. И Бет Энн. Уильям как будто специально отрезал все пути отступления, знает ведь, как Тэхён относится к ней! Очень ценит и любит как родную мать, и вот так нагло поступил! — Тэхён? — хмурится капитан. А что ему сказать-то?! Страшно ведь ругаться из-за такого, Чонгук может и не приехать после! — Твой кофе просто... отвратительный, — через силу выдавливает из себя англичанин. Он и не врет, кофе и правда гадость несусветная. Он даже не стесняется отобрать у Чимина клюквенный сок и запить, а тот такой же кислый, но хотя бы не противный. Господи, час от часу не легче! Ещё и Юнги прям сверлит взглядом, как будто что-то понимает. А вдруг? Тэхён с ним столько времени провел, столько нервов ему вытрепал, бармен видел его во всех почти самых плохих состояниях. Тот, наверное, страх учуял, но рот свой открывать не стал. Молча не поверил в бредни с кофе. И уже позже, когда Тэхён снова торчал у него в баре в гордом одиночестве и без конца вздыхал, тот не выдержал: — Что ты тут вздыхаешь как девица неоприходованная? — хмурится бармен, а Тэхён от такого вопроса аж соком давится. Он не девица и уже оприходован. Капитаном вот. — Мне уже и подышать нельзя? — Нельзя. Либо выкладывай по кому вздыхаешь, — он ставит перед Тэхёном закрытую упаковку апельсинового сока. — Либо вали. Тэхён упаковку двигает обратно, не пойдёт он никуда, а Юнги... Он же не станет болтать, в случае чего. — Мне Уильям написал. — И? — злобно хмурится Мин. Он сегодня как-то не в настроении. Или Тэхён просто от него немного отвык. — Он думает, что мы вместе, — неуверенно звучит в ответ. — За садом моим ухаживает, матери своей всё рассказал, невесту... бросил. Веранду мне починил. — Дальше что? — Я капитану говорить боюсь. У Тэхёна и по глазам видно, что он до смерти напуган. Не пойдёт же он к Чонгуку вот так, да с такими новостями... — Так не говори. Вернешься домой, будешь жить со своим Уильямом долго и счастливо. — Ты что... — выдыхает Тэхён. Он в ужасе от одной только мысли снова оказаться в отношениях с этим человеком. Не хочет! — У меня же Чонгук. — Ну, Чонгук – не стена, подвинется, — как будто специально доводит его бармен. — Никуда он не подвинется. Не хочу я, чтоб он двигался! — Ну так возьми и скажи своему америкашке об этом, — легко говорит Мин. — Он англичанин... — Да хоть эскимос, мне фиолетово. — Я сначала хотел с Чонгуком поговорить, но боюсь, — Тэхён жуёт трубочку. — Мы уже ссорились из-за него. Не хочу ещё раз. Не смогу... ещё раз. — Капитан твой, думаешь, совсем дурак? — устало вздыхает Юнги. — Ты же к нему каким-то волшебным образом нашел подход. Уверен, таким же, мать его, волшебным образом он тебе любую самую странную хрень простит. Дурак, думает Тэхён, он иногда такой дурак! Но они ведь это пережили. А вдруг сейчас Чонгук не захочет понимать? И что тогда Тэхён будет делать? Ему, наверное, лучше решить проблему до того, как о ней узнает капитан. Да! Это вот самая верная мысль! Только Тэхён понятия не имеет, что ему делать, а точнее, как помягче сказать Уильяму, чтобы он отправлялся на все четыре. Вдруг тот что-нибудь сделает с его садом? А вдруг с домом? Бет Энн ведь тоже может от него отвернуться, и что тогда... Эту информацию, наверное, лучше попридержать, Тэхён решается это скрыть, а бармен внезапно, каким-то отстранённым голосом спрашивает: — Что ты чувствовал, когда он тебе изменил? — Ничего. Мин вопросительно выгибает бровь, но Тэхён повторяет: — Ничего. Я узнал о его невесте, вернулся домой и ревел все следующие сутки, а потом устал. Ничего не хотел. Не ел, только постоянно спал. А когда не спал... — он задумывается и хмурит брови. — В окно смотрел. Ну и плакал. Тоже постоянно. Было просто очень плохо. Даже сад забросил, представляешь? Это сначала. А потом поливал цветы и ревел над ними, вспоминал, как сажал их... для него. Для него, можешь в это поверить? Я – нет. Не хочу к нему, — заявляет Тэхён, с болью глядя на бармена. — Не хочу больше, мне капитан ваш нужен. С ним... очень. — Что «очень»? — а Юнги и слушает внимательно, и вникает в каждое слово. Ситуация эта до абсурда ему знакома. — Просто очень. С капитаном Тэхёну и правда «очень». Очень хорошо, очень плохо, очень радостно, грустно, с ним поначалу было невыносимо, без него сейчас невыносимо. Очень. — Ты к нему вернуться хотел, — напоминает бармен. — К эскимосу своему. — Он англичанин, — вздыхает Тэхён. — Хотел, но больше не хочу. Зачем он мне нужен, если... — Если нашёлся другой. Тэхён вскидывает на бармена взгляд, злится. — Зачем он мне нужен, если я нашёл того, кому хоть немного стыдно делать мне больно. — То есть, — уточняет Юнги, — ты всё-таки нашел кого получше. — Нашёл. Я не заслужил, по-твоему? Он ведь и правда лучше. Почему я вообще должен всю жизнь любить того, кто дважды меня бросал? — тут Тэхён прикусывает язык, а Юнги переспрашивает: — Мне послышалось или ты сказал... — Не говорил. — Да нет же, я точно слышал... — Ничего ты не слышал, — злобно стоит на своём Тэхён. — Дважды? То есть два раза? Эскимос тебя два раза на своём хере повертел, и ты сейчас так спокойно говоришь о том, что он твою сраную веранду отремонтировал и ждёт тебя дома с пирогами? Звезда моя, ты совсем дурак? Тэхён и сам знает, что прощать того, кто однажды предал, было глупостью, а бармен и не знает, что делать, когда англичанин начинает рыдать. Чуть ли не во всё горло, потому что ему очень страшно говорить об этом с капитаном! Тот ведь точно бросит, снова не станет разговаривать! И как ему открыться?! А если узнает, что Тэхён такой вот простофиля, который и правда прощает всё-всё, то вдруг он тоже?.. — Эй, — зовет Юнги, — ты перестань тут... Я же просто спросил. На вот, хочешь вкусненького чего? Бармен тычет в англичанина шоколадным батончиком, а тот сгребает сладость, открывает упаковку и жует со слезами на глазах и мокрыми щеками. Ему стыдно и за свою доброту, и за то, что он такой плакса, и любит сладкое, и капитана, и дом свой, и сад, и Бет Энн. Исчез бы Уильям навсегда, жизнь стала бы сказкой! А пока что вот Тэхён сидит хомячит шоколад, запивая это дело соком, а Юнги кого-то зовёт за его спиной и тычет в англичанина пальцем. Тот оборачивается, замечает брата, который тут же хмурит брови, глядя на его зареванное лицо. Хотя он чуть-чуть совсем поплакал, не как обычно! — Он мне тут всех клиентов распугает своими криками, — говорит бармен, а Тэхён чувствует, что тот предатель... И батончик он его ест теперь очень злобно. — У вас хоть один день может без ссор пройти? — равнодушно интересуется Джин, а Тэхён и не понимает, о каких ссорах тот говорит. — У кого «у вас»? — шмыгает он носом. — У тебя, — Джин сдержанно кивает головой куда-то в сторону, — с ним. Тэхён смотрит на какого-то мужчину, сидящего за столиком, не понимает, и всё же до него, пускай не сразу, но доходит, что Джин говорит о капитане. Англичанин и руками машет, и головой мотает, и с набитым ртом хочет объяснить, что Чонгук здесь не при чем, но тот, вообще-то, при чём. — Не ссорились мы, — снова шмыгает он носом, но Джин только командует идти за ним. Не ждёт, знает, что пойдут. Как обычно. А капитан совершенно случайно замечает, как тот уводит Тэхёна на кухню. Англичанин даже обернулся, как будто почувствовал, но в ответ ни улыбки, ни привета, одно зареванное лицо. Он только в себя пришёл, а тут его брат нарисовался, из-за которого Тэхён ещё и ревёт. И как тут, скажите, не злиться? И контактировать им не запретишь, и в рабочие дни у главного менеджера больше свободного времени, чем у капитана, и тот умело этим пользуется. А Тэхён так и делает вид, что ничего страшного не происходит. Встречает вечером в каюте, уже в кровати, переодетый, какой-то замученный. Молчит, что уже само по себе очень подозрительно, и ластится как неродной, неуверенно, осторожно, как будто боится, что его опять оттолкнут. Все его прикосновения совсем уж невинные, а один-единственный поцелуй, который он оставляет где-то между рёбер вовсе выбивает Чонгука из колеи. Достаточно одного «Тэхён», чтобы англичанин весь напрягся, чуть ли не сжался под боком. Такого ещё ни разу не было, и очень странно понимать, что Тэхён... напуган. Чем-то или кем-то. Но не может же... Чонгуком? — Тэхён, — повторяет капитан, и англичанин наконец подает признаки жизни. И взгляд поднимает, и гладит ладонями, и всё ещё ведёт себя очень странно. На вопросительный взгляд капитана он лишь целует. И снова целует, и снова, покрывая теплом грудь Чонгука, ему очень хочется, чтобы тот не злился, чтобы не задавал вопросов! Сейчас – не надо, Тэхён соврать не сможет, рассказать правду, кажется, – тоже. Капитан, разумеется, не отталкивает, не тогда, когда англичанин садится на него верхом и утыкается лицом куда-то в шею. И там целует, и весь он сегодня как размякшая глина, бери – не хочу, и слова не вякнет. Только он весь замирает и напрягается, когда по каюте разносится звук уведомления, следом телефон начинает вибрировать, принимая входящий вызов. Тэхёна дрожь пробирает с головы до пят, не должен он бояться говорить о таких вещах, но боится! Страшно ведь, что оставят, что снова придется быть в одиночестве. Он выпрямляется, а капитан так и лежит, хмуро глядя на него. — Кто это? Тэхёну никто не звонил все эти месяцы, кроме разве что Уильяма. Тут не надо быть гением, чтобы понимать, что происходит что-то, связанное с ним. Капитан, разумеется, от этого не в восторге, но глядя на то, как англичанин боится, он злиться не может. Ревнует, да, но не злится. Просто не понимает. Тэхён-то, выходит, его номер разблокировал. Зачем? — Что происходит? — по-прежнему терпеливо спрашивает капитан, а Тэхён сглатывает, признается: — Я боюсь. — Чего ты боишься? — хмурится тот. — Рассказывать. Тут у Чонгука нет ни одной веселой мысли. Совсем. Уильям-то разблокирован, написывает и названивает вон, а Тэхён боится. Казалось бы, всё тут просто как дважды два, капитан так и думает, не о самом хорошем, но с англичанином всё так просто не бывает. Он бы не пришел с повинной в том, что решил, будто бы до сих пор влюблен в бывшего. Стоит представить, как он говорит, что возвращается в Портсмут, конечности леденеют. Ладно, если бы просто домой, но не к кому-то другому. Да разве его морской вообще способен на такое предательство? Тут даже ключевое слово есть: его! Он будет верен по гроб жизни тому, кто с ним рядом. Капитан вот рядом, с ним, значит, англичанин и должен быть. Хотя бы сейчас, а что потом... А то, что потом, оно не должно касаться капитана, он ведь так для себя решил. Об этом «потом» ни слышать не хочется, ни думать, и чтоб оно вообще капитану на глаза не попадалось! Он терпеливо ждёт слов Тэхёна, к самому худшему уже готов. Брат его, может, об этом и уговаривал? Дать этому Уильяму второй шанс, вернуться домой, Чонгук-то чувствует неприязнь главного менеджера. Сам неровно к нему дышит, обходит стороной, они слишком уж похожи. За всеми мыслями капитан даже и не замечает, как у Тэхёна слёзы наворачиваются, но он не плачет! Ну не станет же опять реветь, это и ему, и всем вокруг уже наверняка надоело. Он всё-таки взрослый мужчина, ему двадцать пять! А слезам-то всё равно на возраст, они почему-то бегут по щекам, когда Тэхён говорит: — Ты только, пожалуйста, дослушай до конца. А что ещё остаётся делать? Чонгук устал от этой вечной мокроты и драмы. С Тэхёном что ни день, то слёзы и какие-то страшные признания или открытия. Причем всегда – со стороны капитана. — Ты возвращаешься домой? — Чонгук говорит немного устало, тихо, предполагает не самое, но страшное. Самое страшное такое: «Ты возвращаешься к нему?». Чонгук, наверное, отпустил бы. Чтобы катился на все пять, и цацки бы его все собрал, всучил обратно, ракушки эти дурацкие, камушки его. Он бы точно сделал что-нибудь дурное, потому что не понял бы такого поступка. Тэхён только сильнее плачет, не ревёт, но на грани. Мотает своей белой головой, отрицает. — Никуда я не собираюсь! С чего ты вообще это взял? Я же говорил, что с тобой хочу. Помнишь же? — Чонгук-то помнит. — Ты сейчас вспомни всё, что я тебе говорил. Хорошее только. И ты мне нравишься. Нет. Я тебя люблю. Ладно? Мысли об Уильяме вмиг исчезают, а капитан напрягается. Он с такими признаниями, которые, в принципе, англичанину свойственны, ненароком начинает думать, что тот смертельно болен. Может быть, он уже был болен, когда на лайнер поднимался? Вдруг потому мир повидать и захотел? Чонгук, чёрт бы его побрал, уже и не знает, что думать с таким поведением. — Я сегодня утром просто проверял сообщения, фотки смотрел, — говорит Тэхён, а голос-то дрожит. — А там... Неужели кто-то умер?.. — Уильям, оказывается, правда вернулся домой, — Тэхён едва сдерживается, чтобы совсем не разреветься, когда лицо капитана меняется с хмурого, на очень хмурое. — Ты говорил, что он мне писал там всякое, и я хотел ему ответить, что он мне вообще не нужен! А потом я увидел, что контакт заблокирован. Ну я его разблокировал. А потом... — он шмыгает носом. — А потом мне начали приходить сообщения, а потом... — Тэхён и так долго держался, тут больше не может. Так и сидит верхом, рыдает, и не надо его обвинять! Он капитана до трясучки боится! — Не хочу к нему! Без тебя не хочу, — всхлипывает как маленький ребёнок, а Чонгук, честно признаться, ни черта не понял, но смог облегчённо выдохнуть. — А ревёшь чего? — Вдруг ты меня опять... бросишь, — и снова всхлип. Чонгук очень хочет его как-нибудь обозвать, ни одного хорошего слова на языке не вертится. Англичанин такую истерику закатил, как будто завтра конец света наступит! Он капитана до смерти напугал, так же, вашу ж налево, нельзя. У него вообще сердце слабое, ему тридцать, но с такой работой, считай, все пятьдесят. — Пакуй истерику, — вздыхает Чонгук, а Тэхён только глазами хлопает, всхлипывает и успокоиться, вообще-то, не может. Довели. И нашел же время! Капитану завтра вставать ни свет ни заря. — Тэхён, успокойся, — мирным тоном просит Чонгук. Не злится, но видеть англичанина постоянно рыдающим из-за него... Ладно, если бы причина была, а это! Это уже ни в какие ворота. Сам себе чего-то там надумал, теперь сидит и ревёт. — Слезай с меня, — командует капитан, когда Тэхён и не думает его слушаться. — Зачем? — Я пошёл за водой. Слезай. — Зачем? — снова всхлип, но всё-таки слезает, осторожно сползает на свою половину кровати, так и боится. У него в капитанской каюте уже даже своя половина кровати есть. Чего рыдает – одному Тэхёну известно. — Топить тебя буду, достал реветь. Англичанин шутку не оценил, даже не понял, что капитан шутит, а тот под шумок и притащил ему воды. Чтоб и рот свой занял чем-нибудь полезным, и чтоб не помер от обезвоживания. И пока Тэхён пьет, Чонгук присаживается рядом с ним, уже с его стороны, и ждёт. Просто ждёт, пока тот хотя бы успокоится, а когда крокодильи слёзы наконец заканчиваются, Чонгук рискует потребовать более связных объяснений. И Тэхён с передышками, дрожащим голосом рассказывает о том, как разблокировал контакт, и что его уже ждут в Портсмуте, и что этот Уильям и невесту бросил ради него, и за садом ухаживает, и за домом, и даже матери рассказал об их отношениях. — Столько молчал, а тут рассказал! Как будто мне это надо! Я даже фотку нашу с тобой выложил, но он её, наверное, ещё не видел... — Ты сделал что? — недовольно интересуется Чонгук. — Нельзя было?.. — он делает такие страшные глаза. — Забыли, — капитан трёт глаза пальцами. — Дальше что там с этим Уильямом? Из-за чего истерика? — Почему нельзя? — игнорирует его Тэхён. — Я этого не сказал. — По тебе и так видно... Ты тоже не хочешь, чтобы кто-то знал? Чонгука от этого «тоже» аж корёжит. — Ты можешь хоть пойти и в рупор проорать, что мы с тобой в отношениях, — капитан говорит спокойно, он внезапно чувствует себя таким уставшим, глядя на зареванного Тэхёна, который облегчённо вздыхает. В отношениях – это хорошо. — Но когда ты болтаешь о том, что происходит внутри этих отношений... Тут я твоей политики не разделяю. — Это всего лишь фото. Мы там даже не целуемся... — он шмыгает носом. — А ведь могли бы. — Показывай, — командует Чонгук. Тэхён и показывает, ему не жалко, специально подползает ближе. Он когда касается Чонгука, ему не так страшно. Не капитана он, конечно, боится, только лишь его взгляда. Его одного хватит, чтобы понять, насколько сильно тот может быть недоволен. — И дальше что? — интересуется капитан, разглядывая фотографию. Ну, ничего такого уж страшного в ней и правда нет, Чонгук даже помнит, как Тэхён попросил с ним сфотографироваться. Вечером, на пляже. Хороший, в общем-то, был день. — Он меня ждёт. — Кто тебя ждёт? — Чонгук даже и не слышит, что говорит англичанин, листая его аккаунт. Там и фото сада, и дома его, действительно красивого, выглядит очень уютно. Правда, тут и этот... — Уильям. Он же думает, что когда я вернусь, мы будем с ним... вместе. Капитан вскидывает взгляд на Тэхёна, а тот, кажется, и не дышит. — А ты хочешь этого? — Как ты можешь так спокойно спрашивать об этом?.. — задушенно звучит в ответ. — Не хочу. Я же сказал. — Тогда поговори с ним. — Но Бет Энн... — Ты в угоду своей соседке собрался встречаться с её сыном? — Чонгук даже голос повышает. — Не собрался я, ты меня совсем не слушаешь? Я же сказал: с тобой хочу. — Тогда реши эту проблему, — он протягивает Тэхёну телефон. — Сам. Ты взрослый человек, это твои отношения. Я тебе тут ничем не помогу. — Ты мог бы... — Расстаться с твоим бывшим вместо тебя? — вскидывает брови Чонгук. — Тэхён. — Ладно, я понял, — Тэхён крутит телефон в руках, совсем понурив голову. — Скажу ему... что-нибудь. Я не за него переживаю, если что, просто Бет Энн... — Ты не делаешь людям больно. Ты не можешь, такой ты человек, — терпеливо объясняет Чонгук. — Она поймёт. Это твоя жизнь, твоё решение. Если тебе будет так проще, то сделай это ради меня. — Ради тебя? — Тэхён весь аж засветился. — Ради меня. — Я могу ему всё-всё рассказать? — Просто сделай так, чтобы я о нём больше не слышал, — устало говорит Чонгук. Не хочет он говорить о бывшем Тэхёна, тема не из приятных. — Хоть весь интернет засори этими фотографиями, лишь бы он не мешал. — Не мешал чему?.. — не понимает англичанин. А Чонгук тяжело вздыхает, перебираясь на свою сторону кровати. Этот Уильям изрядно потрепал ему нервы, не хватало ещё... — Не мешал чему? — повторяет Тэхён, глядя на удобно устроившегося капитана. — Чонгук? — Мне. Чтобы он не мешал мне. «Быть с тобой», — вслух так и не звучит. — Ты же не злишься? — на всякий случай интересуется Тэхён, а Чонгук выключает свет, оставляя англичанина в темноте. Тот и голос понижает, подползая ближе. — Я обязательно с ним поговорю, обещаю. Ради тебя. Ради себя, конечно, тоже, но ради тебя в самую первую очередь. Он мне совсем не нужен. Ты же всё равно приедешь ко мне? Я тебе не разонравился? — Не говори глупостей, — Чонгук чувствует, как Тэхён укладывается рядом с ним, снова ластится и гуляет рукой по животу. Успокаивает, заботится вот так, как будто и правда... Чёрт бы его побрал. Он же правда может любить. — Глупости – единственное, что я могу говорить, — бурчит Тэхён, а Чонгук просто пытается поспать. Ему тут такую драму устроили, что этого ещё на неделю спокойствия должно хватить. А ревёт он, потому что боится повторения, тут и дураку понятно будет. Капитан, конечно, понимает, что не святой, что делал больно, игнорировал, уходил, но такая реакция на то, в чём Тэхён и не виноват даже... Не ему ведь в голову взбрело возобновить отношения. А Уилли же хватило совести и девушку бросить, и вот так нагло вернуться, даже разрешения не спросил. Взял и отремонтировал веранду! Надо будет, Чонгук сам приедет и всё англичанину там отремонтирует, чтобы душа его была спокойна. Даже если не будут они вместе, голову на отсечение, но ноги этого второсортного англичанина не будет в доме Тэхёна. У капитана и то совесть имеется, хоть какая-то. Тэхён-то не виноват в том, что он такой. — Чонгук, а я тебя, кажется, правда... люблю. И не запретишь же ему просто чувствовать. Капитан многое может контролировать, всех и каждого вокруг, но, видимо, не Тэхёна. — Тогда сделай для меня кое-что, — сонно просит капитан, и Тэхён угукает. — Давай обойдемся без твоих слёз оставшийся месяц? — Я не специально... — Ты мне что обещал? Я – обнимаю и целую, ты – перестаешь рыдать по поводу и без. — Так ведь повод серьёзный, — убеждает его Тэхён. — Мне же было страшно. — Я не такой уж монстр, каким ты меня считаешь. Капитан и правда ведь не такой. Пускай иногда поступает неправильно, но на некоторых своих ошибках он всё же учится. К тому же оставшийся месяц пролетит незаметно, осточертело уже выяснять отношения, злиться и ссориться. Капитану бы просто, чтоб его ждали вечером в каюте, чтоб Тэхён светился как ёлочная гирлянда при каждой встрече с ним, чтоб только на него так реагировал. Больше ничего не надо. У них осталось очень мало времени друг для друга. — Я же не считаю тебя монстром, — далеко не сразу говорит Тэхён. Тихо, видимо, из последних сил. Умудряется и тут ошарашить Чонгука: — Просто боюсь тебя разочаровать. У капитана сна после такого заявления ни в одном глазу, а Тэхёну хоть бы что. Раскидал свои конечности тут и там, дрыхнет, разочаровать он, видите ли, боится... Дурак совсем? Не он этого бояться должен, а капитан. Только вот тому и в голову не приходило бояться таких вещей, он ведь вообще не из пугливых – так казалось раньше. Сейчас очень странно понимать, что он ещё и чувства всякие умудряется испытывать, и водит англичанина по кафе и ресторанам, проводит с ним все свои выходные. Может, это только сейчас так кажется, что он привязался? Без Тэхёна ведь возможно, он просто своими «люблю» пудрит капитану мозги. Вечно его куда-то торопит, гонит, всё ему надо сейчас и побыстрее, хотя если Чонгука не подгонять, он сам ни к чему и не придёт. И всё же. Отпустить-то придётся. Тут сколько не говори о всяких «при», «в» и прочих приставках и предлогах, расставание всё равно случится. На данный момент это так же неизбежно как восход солнца, как приливы и отливы, как то, что Тэхён влюбился. Сюрпризом не стало. Тот вообще к людям привыкает на раз-два и жить без них не может. В самом деле, не бросит же капитан работу? Не станет же каждые полгода мучить англичанина своими визитами, что это за жизнь такая? Он, может, и потерпит, если будет знать, что к нему точно вернутся, но капитан-то – нет. Нет и всё тут. И катать с собой Тэхёна бесконечно не выйдет, ему надо домой, на землю, чтобы украшал собой то солнечное место с фотографий. Чонгук больше чем уверен, что англичанин там единственная самая интересная достопримечательность. И не бросишь его, и себе не оставишь. И что тут делать, когда человека между разумом и сердцем поделить не можешь? Остается ждать Англии, а там уже что-нибудь да как-нибудь. Там уже как минимум одному из них будет очень плохо, и больно, и всяко, как там ещё Тэхён умеет страдать? А капитан... Он-то переживёт. Всякое переживал в своей жизни, не за зря такой молодой, а уже вон где. Пробился, добился, вот бы это ещё хоть что-нибудь значило. Уважать – уважают, а доводить так, как умеет это делать англичанин, никто не может. Остужать и греть – тоже. Не страшно ведь, верно? Главное – пережить, а там всё само устаканится, придет в норму. Ну а если нет... Как это нет? Оно обязано! Но всё-таки если вдруг не придёт ничего в норму... Англичанин навряд ли сильно станет бузить и рыпаться, если вдруг капитан его захочет забрать себе навсегда.