Брок Рамлоу хочет в Париж

Проект «Зимний Солдат» был дорогой, как крыло боинга и еще один боинг, и стоил каждого цента. Идеальная машина для убийства. Если верить цифрам, Солдат охуенен чуть более, чем полностью, от чтения документации у Брока аж привстал, как на очень крутую пушку, которую руки чешутся испробовать в деле. Его пушку. Впрочем, в случае с Солдатом немного неясно, кто чей. Как конюх при диком мустанге: чистить, кормить, учить аллюрам, разгребать говно. И мустангу бы, может, хотелось мчаться по прерии, а не вот это все, и конюха купили с торгов. Лошадка-то всем хороша, да только конюшня — Гидры. Занимательное это было чтиво — мануал для техобслуживания «проекта». Подрочив на перечень возможностей супероружия, Брок добрался до инструкций уже с четкой уверенностью, что Солдат отлично знает себе цену и не боится ни-ху-я. В утиль такое счастье не пустят даже за серьезные проебы, а проебов у Солдата не было. Так только, быковал без оглядки, но на то ему и командир, чтоб вовремя дернуть за поводок, а если поводок не по песику — так при таком раскладе сменить командира дешевле. Брок знал, хотя вслух об этом сказано не было, что с его должности уходят в основном ногами вперед, но теперь уверился, что большинству помогал сам подопечный. Солдат не прост. Многие из тех, кто работал с ним прежде, искренне пытались видеть в нем только живое оружие, лишенное личности, желаний, эмоций — всего человеческого, — но, судя по частоте обнулений, реальность отказывалась соответствовать. Оно и понятно: мозг, хоть и улучшенный по самое не балуй, — система слаженная, каждый раз стирать все, кроме нужного куска, — ювелирная работа, а не вот это вот грязными сапогами. Уникальное нельзя поставить на поток. Закрыв потрепанную книжку, Брок потер переносицу. До знакомства с реальностью оставались считанные часы, Актив* уже размораживали. Что ж, по крайней мере, сразу на берегу понятно, что Солдат не терпит мудаков. За многие, многие годы с ним чего только не делали, пытаясь обломать рога. Гидра знала толк, что и говорить. От сухих формулировок шевелились волосы на загривке, хотя Брок многое повидал. Боль, страх, унижение — а толку, похоже, было мало, раз необходимость сохранялась. Впрочем, на такую должность, как куратор, попадают только эталонные отморозки, значит, могли и просто так, за красивые глаза устраивать парню Гуантанамо. Брок заново просмотрел по диагонали даты смен кураторов, прикидывая математику в голове, и хмыкнул. По всему выходило, что наиболее изобретательные по части дрессировки жили подозрительно недолго. Брок не задавался вопросом «почему я». Времена изменились, в рядах Гидры ощущалась нехватка идейных мудаков. Просто идейные были, в общем-то, но не у всех желудок выдерживает кровькишки в тех масштабах, которых требовали миссии с Солдатом. Оставались мудаки не идейные, то есть люди гибких моральных принципов, умеющие с фантазией выполнять приказы вне зависимости от их сомнительности. Брок умел. С души не ебал про слоганы, «порядок через боль» и прочую муть, но давно усвоил, что когда начальство говорит «подпрыгни», единственно возможный ответ — это «насколько высоко, сэр». А если и есть какие моральные терзания, сомнения там, скажем, в правильности выбранного пути, то об этом рассказывают пачке сигарет в три часа ночи, прикуривая одну за другой возле окна на кухне и засовывая окурки в опустевшую бутылку вискаря. От виски так же мало толку, как от психоаналитика, но виски дешевле и не нарушит конфиденциальность. Соглашаясь быть нянькой супероружию, Брок выбил себе практически карт-бланш. С паршивой овцы хоть шерсти клок, раз уж вариант «нет» несовместим с жизнью — а про Брока много что можно сказать, но слово «наивный» в этом списке отсутствует. За долгие десятилетия с ручным киборгом уже наигрались все кому не лень, и теперь он не экзотика, а просто дорогое оборудование, вроде танка, только куда более требователен в обслуживании. Эксперименты и безумные ученые остались в прошлом. Начальство интересовали результаты миссий, а живую винтовку калибруй под себя как хочешь — впрочем, ему дали понять, что, куда и насколько глубоко засунут, если оружие будет повреждено. Вроде как царь и бог, но до первого проеба. Брок не обольщался — много тут до него было таких же борзых, веривших, что прогнут под себя, да только их потом хоронить можно было только в закрытом гробу. Что ж, в челюсть с ноги он в любом случае не собирался пробивать с порога — Солдата из его морозилки доставали беспомощнее куска мяса на отбивные, — а там видно будет. Мало он, что ли, видал альфа-самцов в своей жизни. Сговорится как-нибудь. На альфа-самца то, что вывалилось из криокапсулы, не тянуло. Голый, синий, весь в слизи — вот прямо поздравляем, папаша, у вас мальчик, вес — центнер с гаком, десять пальцев на ногах, пять — на руках, не переживайте, технологии компенсируют. Когда супероружие за знакомство самозабвенно заблевало Броку ботинки той дрянью, которой его накачивали перед заморозкой, впору было заподозрить подвох. Уж больно целеустремленно оно ползло к нему, изображая умирающего лебедя, на четвереньках, на подгибающихся конечностях. Дрожало все, включая то, чему дрожать не полагалось: красивая сверкающая кибернетическая рука. Брок мысленно поставил жирный вопросительный знак рядом с информацией в мануале, присел на корточки и вытер Солдату рот. — Привет, принцесса. Выглядишь как я на третьи сутки запоя. Солдат, щурясь и подрагивая, поднял голову — заглянуть в лицо новому человеку. Брок не без удовлетворения отметил, что взгляд цепкий как репей и совершенно не соответствует заявленному полуовощному состоянию. — Командир Рамлоу. Твой новый куратор, — представился Брок и хлопнул по живому плечу. — Давай, боец, поднимайся, у нас работы по самые глаза. Будешь паинькой — подружимся. Солдат сделал над собой усилие, очень явно желая начать плодотворно нарываться уже сразу, чтобы пробить, из какого теста сделан новый куратор, и медленно встал во весь рост, шатаясь: моряк сошел на берег, картина маслом. — А если нет? — прохрипел он ржаво, как старая водокачка, и с вызовом выставил вперед подбородок. — Ляжешь спать без ужина, — сказал Брок мрачно, — давай, не сучись, первое впечатление можно проебать только один раз. Я уже кипятком ссусь, как хочу посмотреть на тебя в деле. Кажется, Солдата такой ответ устроил, по крайней мере, знакомство прошло без жертв и разрушений. Расслабляться не стоило — нового командира явно ждала не одна и не две проверки на вшивость, но в целом шансы на мирное сосуществование были. Это радовало. Голого и босого Солдата волоком потащили в душевую — Брок здесь уже был, когда получил доступ, обычное армейское кафельное убожество, функциональное по самые помидоры. Два входа, стандартная — в Щите стояла ее сестра-близняшка, и от Брока не укрылась ирония — проходная кабина для санитарной обработки после тех миссий, с которых возвращаются не снимая противогаза, и душевые головки вдоль стен — для рядового отмывания от себя ошметков чужих мозгов. Кабина светилась своим ебучим ультрафиолетом — Солдата, по всей видимости, полагалось отмывать под напором двух десятков мощных струй, бьющих одновременно со всех сторон и проникающих даже в жопу, о чем среди бойцов неизменно ходили шуточки разной степени уместности. По ощущениям Брока, получить кованым сапогом по яйцам примерно так же приятно, как подмыться в Большой Берте — и да, у этой хуеты было имя и им пугали новобранцев. — Обработка? — спросил Брок одного из техников в белых халатах, занимавшихся разморозкой Солдата. — Чем? — Аш два о, — ответил техник так недовольно, что будь Брок телепатом, точно считал бы что-нибудь типа «Не для того мы академии кончали, чтоб тупым воякам на пальцах объяснять элементарные вещи». — Вода. С поверхности Актива необходимо удалить криогель и заодно стимулировать кровоток. «Поверхности», блядь. — Захрена Берта, очкастый? — спросил Брок напрямую. Халат поддернул толстую оправу, съезжавшую по носу, и отозвался с холодностью, которая могла бы соперничать с синей жопой Солдата: — Актив частично недееспособен, пока температура тела не достигнет хотя бы комнатной, и не в состоянии адекватно осуществить гигиенические процедуры. На новом месте и новой должности стоило бы прибрать язык, наблюдать и мотать на триммером укороченный ус, но Броку окончательно разонравился этот высокомерный ублюдок. У таких обычно в подвале после смерти обнаруживают пару-тройку мертвяков, и ладно б по-тихому устраненных конкурентов — нет, обязательно каких-нибудь удавленных детишек, расчлененных с извращениями, еблей в глазницу, обмазыванием говном и съемкой на видео всего процесса. — У нас вроде есть горячая вода, — сказал он с вызовом, откручивая кран ближайшей душевой головки, и не без мстительного удовольствия брызнул халату на очки. — Резкие перепады температур способствуют тромбообразованию в сосудах! — Какие, блядь, тромбы, да на нем ножевое за ночь заживает! Парни из конвоя поглядывали одобрительно: явно разделяли его нелюбовь как к тыловым крысам, так и к Большой Берте. Халат сделал гордое лицо. — Агент Рамлоу, мы экономим время, между прочим, вам. Хотите самостоятельно возиться — на здоровье. — Да не вопрос, прослежу, чтобы он помыл за ушами. — Ваши шутки неуместны, — отрезал мокрый техник и с достоинством покинул помещение. — Пизда тебе, Рамлоу, — сказал один из конвоиров, покачивая стволом, — теперь ты все подводные камни жопой пересчитаешь. Оно, — он кивнул на Солдата, — ебанутое, тут как на минном поле, а халаты его заебы знают лучше всех. — Не каркай. Мы с ним найдем общий язык, правда, Солдат? Давай, парень, иди под душ. Приказ: провести гигиеническую обработку и параллельно согреться, срок на исполнение — сколько там тебе надо, чтоб довести температуру до нормы, минут пятнадцать-двадцать. Начинаешь с прохладной, чтоб это, без тромбов. И без фанатизма, ладно, детка? Выполняй. Совсем зомбак или все же есть жизнь на Марсе? Солдат на негнущихся ногах шагнул под душевую головку и неуверенно крутанул регулятор. Брок велел конвою выметаться в коридор: парень слушался, незачем бесить его стволами наизготовку. Сам Брок встал у приоткрытой двери, чтобы держать подопечного в поле зрения, угостил куревом новых «коллег» — к досаде халатов, неизменно косившихся на наклейку с перечеркнутой сигаретой на стене чуть выше их голов. Дружить с ботанами Брок не умел, так что заручался симпатией тех, с кем был на одной волне: вояк и прочих мужиков с мозолистыми руками. Потребности у таких простые и понятные: пострелять, пожрать, поебаться, покурить, бухнуть, вымыться, выспаться. В любом порядке, в общем-то. Душевая быстро наполнилась клубами пара, но даже сквозь туман Брок видел, что спина у Солдата уже не такая напряженная. Если не совсем отмороженный, не будет кусать руку, которая его кормит, вернее, дает погреться после холодильника. Ебаные халаты. — Не то что я против хорошей компании, но нахуя вас так много, парни? — спросил Брок, прикуривая вторую от первой. — Если наш мальчик самостоятельно не может даже гель выковырять из жопы. Разговорчивый дернул плечом. — Он сука та еще. Вроде тупит, тупит, а потом раз — и за кишки тебя держит. Сколько он тут народу перебил!.. — Каждый как хочет, так и ворочает, — пробасил другой, — мы раньше сидели в дежурке и смотрели «Холостяка», поднимались по тревоге, когда оно борзело в край, перед заморозкой обычно. А прошлый куратор нас таскал за собой даже в туалет, как телохранов. — Я так понимаю, ему это охуенно помогло, — хмыкнул Брок, и парни заулыбались, тщетно стараясь прятать улыбки под скорбными минами. — Осмотришься — сам нам скажешь, где мы тебе нужны, где — нет. У «Холостяка» в новом сезоне бабы — огонь. Босс говорит, наших на миссии дергать не будешь? — Мои ребята стреляные. И здесь, и в Щите спину прикрывают. Хватит того, что с этим мамонтом из холодильника надо общий язык находить, не дай боже еще и к новой команде притираться параллельно. Парни с пониманием покивали. Шум воды умолк, когда Брок докуривал третью. Супероружие, приобретшее здоровый цвет лица, по-собачьи отряхнулось и вышло к ним в коридор, оставляя мокрые отпечатки ног на древнем линолеуме. Конвой рассредоточился, отходя на стандартную дистанцию, и вся процессия двинулась на склад оружия, где хранились также и навороченные шмотки Солдата. — Хорошо поплескался, детка? — спросил Брок, поравнявшись с Солдатом. — Да заебись вообще, папочка. Еще б кто спинку потер. — Сработаемся, — хмыкнул Брок. Что и говорить, отморозок умел произвести впечатление. Троллил он или нет, но обязательную программу Солдат откатал на отлично. Четко, чисто, в меру порисовавшись — явно для него, Брок даже почувствовал себя слегка польщенным. Сняли какую-то шишку прямо тут, в черте города, Брок не вникал, какую конкретно мозоль тот отдавил Гидре, их дело слушаться приказов. В темноте, на крышах, Солдат уже совершенно не был похож на то самое «первое впечатление», которое ползло по полу к новому куратору, как кошка с перебитым позвоночником. Теперь он излучал мощь, уверенность. Пиздец какая клевая смертоносная детка. Брок уже понял, что совместных миссий будет ждать как ребенок — рождественского утра. Сюрпризы начались, когда группа вернулась на базу. По инструкции целый час до начала процедур по возвращению в крио («подготовка к хранению», гребаные людоедские формулировки) Солдату полагался «досуг». Какой такой досуг может быть у живого оружия, Брок себе представлял смутно. От мануала толку было с воробьиный хуй: общие фразы про восстановление душевного равновесия, поиск центра, — сразу ясно, что эта часть инструкции осталась в наследство от семидесятых, когда даже из обычных солдат пытались делать джедаев, открывать им третий глаз и маяться всевозможной хуйней, включая употребление ЛСД и тантрический секс. Представить супероружие медитирующим в позе лотоса, чтобы перед заморозкой прочистить чакры и нащупать дзен, воображение отказывалось. Пожав плечами, Брок пошел за Солдатом в ту «комнату для досуга», где подопечному полагалось пинать невнятные хуи. Комнатушка оказалась небольшая, глухая, без мебели. Только пара коробок да матрас на полу — или футон? Брок не разбирался, но по виду заподозрил, что создатели «интерьера» когда-то вдохновлялись японщиной. Представив Солдата за икебаной, Брок хмыкнул. Чем бы там они ни руководствовались, смысл в этом был. Обычная солдатская раскладушка под этим лосем сложилась бы как карточный домик. Солдат обошел помещение по периметру, потом плюхнулся на край матраса, выудил теннисный мячик из ближайшей коробки и бросил в стену. Мячик, отскочив от пола, вернулся точнехонько в руку. Солдат бросил снова. Мячик вернулся в руку. Как собака, подумал Брок, лежанка, игрушки... Качественный скачок, хули, практически чудеса эволюции. От инвентаря к питомцу. Мячик прыгал по треугольной траектории. Броку не нравился звук. В нем было что-то тревожное, будто Солдат собирался психануть с минуты на минуту. В дверь поскреблись, и Брок вышел в коридор, щелкнул замком. Один из халатов — самый неказистый, тщедушный — соплей перешибешь — мялся у входа с мусорным пакетом в руках. Чуть поодаль Брок успел заметить других, немедленно рванувших изображать бурную деятельность: явно заслали самого того, которого не жалко. Значит, в пакете какой-то пиздец. Судя по виду засланца, в жизни Брока — тоже. — Возникли непредвиденные обстоятельства, — пролепетал техник, и Брок забрал у него пакет. Внутри было нечто розовое, гладкое и скомканное. Брок не вчера родился и резиновую бабу узнал в этом говне еще до того, как вытащил на свет бесформенную голову с ярко-красными губами, раскрытыми в призывном «О». — Что за хуйня? — спросил Брок, двумя пальцами держа сдутую куклу. — Кристина, — виновато вздохнул техник. — Она его любимая игрушка. Брок посмотрел на уродливое розовое личико с дыркой рта, потом повернул голову, будто силясь через стену разглядеть Солдата. — Он же на супрессантах? — спросил он, еще немного офигевая. — Цель полностью купировать половую активность не ставится, — встрепенулся техник, — в ходе ряда экспериментов было установлено, что химическая кастрация отрицательно влияет на эффективность оружия. Вызывает апатию, вялость, нарушение двигательных функций, также существует немалое количество рисков различной степени тяжести, вплоть до развития психоза, я не буду утомлять вас медицинскими терминами, но там у него такой коктейль... Мы ему слегка понижаем либидо, чтобы, так сказать, не отвлекался. Если увеличить дозы, придется компенсировать и заново искать оптимальное соотношение... Бойцу нужен натуральный тестостерон, поймите, это агрессия, это снижение эмпатии... — А сажать его на стероиды не вариант, потому что вреда от побочек больше, чем пользы, — договорил за него Брок, за попытку в анаболики безжалостно вставлявший своему отряду пистон, — и что мне делать с этим его натуральным тестостероном, если он, лежа в засаде, начнет трахать асфальт? Строго говоря, непорочность асфальта волновала Брока в последнюю очередь. Ребята из Страйка и не слыхивали о каких-либо подавителях — но с ними и о самоволках на миссии, о домогательствах в душевой речь не шла, парни (и девочки) знали дисциплину. И имели рабочие мозги вместо той подгоревшей каши, которая плескалась в котелке у Зимнего Солдата. Техник, впрочем, прекрасно понимал его опасения. — В случае возбуждения половой функции, представляющего угрозу для окружающих, рекомендованы экстренные инъекции. — Если этот лось меня скрутит и приставит хуй к виску и пистолет к жопе, от этого есть укольчик, — перевел Брок, и, хмыкнув, добавил: — У него там какой хоть калибр? — Я принесу вам инъектор, агент Рамлоу, — строго сказал техник, кажется, считая, что повод для веселья так себе. Прецеденты, что ли, бывали? Про размазанных по стенам ученых, конвоиров и кураторов Брок уже начитался, но, оказывается, есть еще вариант сдохнуть у супероружия на хую. Брок отмахнулся от предложения и снова оглядел надувную куклу. — И что ж он, вот это вот... поебывает на досуге? Техник неопределенно пожал плечами. — Изредка. Чаще всего просто лежит в обнимку. Физический контакт способствует выработке окситоцина, оттуда и привязанность к... объекту. Впрочем, можете взглянуть... — Он поманил Брока за собой и в аппаратной вывел на монитор одну из многочисленных видеозаписей с камеры над матрасом в «комнате для досуга». У надутой куклы на экране была топорная поза врозь ногами — ее единственная, принимавшаяся под давлением воздуха. Желтое мочало волос, голубые нарисованые глаза, глянцево-розовая кожа. Солдат лежал на боку, прижимая к себе это убожество, как плюшевого мишку. Так и лежали рядышком: винтовка с глазами и надувная дырка, оба суррогаты людей. Чужие игрушки. Потом Солдат выдохнул что-то так тихо, что даже чувствительные микрофоны поймали только «...сти...» — Так в чем проблема-то? — спросил Брок, отрываясь от депрессивного зрелища солдатского «досуга». — Видите ли... — заблеял техник, снова переходя в модус ожидания пиздюлей, — она была повреждена... Прошлый куратор... Брок тут же увидел — кривой разрез, несовместимый с жизнью, пропорол не то бок, не то ногу куклы: в скомканном виниле было не разобрать, где что. Мелькнула неприятная мысль — не за игрушку ли Солдат его предшественнику выпустил кишки? И не будет ли с Броком того же, когда он пойдет объясняться с этим больным ублюдком?.. Стук мяча глухо доносился сквозь стены, теперь чаще и нетерпеливее. — Только не говорите мне, что здесь все идиоты и эта хуйня в единственном экземпляре, — рыкнул Брок, и техник замотал головой, но подозрительно безрадостно. — Была партия на складе... — Где? — спросил Брок, чуя подставу в этом «была», и отправился копаться в ящиках. Уже открывая двери склада, Брок понял, что попал. Для хранения винила совершенно не подходят такие температура и влажность. Найдя нужный ящик, он сунул руку в упаковку, и вместо гладкой виниловой поверхности пальцы встретили крошащиеся края. На всякий случай Брок перетряхнул все упаковки, но день был явно не его. Вся партия пошла по пизде: только в мусор. Халаты, суки, явно знали, но молчали до победного. За саботаж любого из них отправили бы в бессрочный отпуск посылками в четыре разные страны, а вот подставить хамло-вояку лично, ничего при этом не нарушив — умеем, любим, практикуем. Когда Брок брался за эту работу, он предполагал, конечно, что будет херово, но однозначно не подозревал, что его самой большой проблемой окажется найти суперсолдату дырку для поебаться. Выматерившись от души, Брок вернулся в аппаратную, где снова осмотрел «Кристину», на этот раз развернув как следует. Куклу пустили на лоскуты, скотчем такое не замотаешь. С минуту Брок даже прикидывал, куда можно съездить за блядями в такое время суток. Подхватить триппер от уличной проститутки Солдату, слава богу, не грозило, эта херня у него в крови все могла переварить, хоть эболу. Снять наркоманку за дозу, искать потом никто не будет, а уж от трупов Гидра избавляется еще легче, чем любительница крэка раздвигает ноги... Потом стук мяча зачастил так, что стало ясно: времени на съездить не хватит. К тому моменту, когда Брок найдет ему девку, Солдат разъебет всю эту лабораторию нахер. — Почему вы вообще такую допотопную херню ему даете? Она ж старше, чем мандавошки моей бабушки, — проворчал он, чувствуя спиной, что уже знакомый техник мнется у двери. — А других он... не принимает. — От того, как придурок сглотнул, Брок сразу наглядно представил, что мог сделать Солдат с одной из тех силиконовых реалистик-красоток со стальным скелетом и прорисованными веснушками. Взревев от такой жизни, Брок решительным шагом двинул по коридору. Техник отпрыгнул с дороги, но тут же дернулся остановить: — Вы же не собираетесь к нему заходить?! — Предлагаешь набросить грудью на амбразуры тебя? — рявкнул Брок и в пару шагов оставил его далеко позади. — Выруби камеры, уебок, не дай боже ты запишешь хоум-порно со мной в главной роли, я тебе лично фистинг устрою протезом Солдата! Это, конечно, была шутка. Он надеялся, что шутка, но могло выйти по-всякому. Перед дверью он помедлил, поглядывая на конвой, наблюдавший за его метаниями из обоих концов коридора. Мог бы, конечно, и не заходить, но если Солдат пропсихует весь свой час, потом как пить дать закобелится и в лабораторию его придется тащить силком. Херовое начало отношений с подчиненным. Ритуалы отхода ко «сну». Стабильность. Для психов важно постоянство. Как якорь, не дающий наебнуться в хаос. При такой дрессировке обсессивно-компульсивное поведение вполне понятно. И еще этот... окситоцин. Солдат уже не сидел, мячик метался зеленой молнией по всем стенам. К гадалке не ходи, злой как черт. Брок оперся спиной на дверь. — Сядь, боец, поговорим. Солдат повернулся к нему и запулил мячом в пол с такой силой, что тот выбил барабанную дробь по стенам и потолку. Взгляд исподлобья не сулил Броку ничего хорошего, ясно, что договариваться Солдат не в настроении. — Твоя «Кристина» пришла в негодность. Извини, парень. Эти дебилы просрали, а я тут недавно, не успели решить проблему. До следующего раза утрясем как-нибудь. Перетопчешься? Давай, детка, ложись полежи, твоего досуга всего минут сорок осталось. Солдат оскалился, надвинулся, неотвратимый, как пиздец. Немудрено, что халаты в истерике бьются от подопечного, тут попробуй не отложи кирпичей, когда такое на тебя сердится. Брок невольно подумал о конвое, оставшемся в коридоре, и демонстративно отстегнул шокер. Голубая молния с потрескиванием натянулась между двумя зубцами электродов. Куснула Солдата под ключицей, как змея, коротко — того тряхнуло, но с ног не сбило. Выключенный шокер уткнулся ему в пах. Даже такой ушлепок не хотел получить разряд в яйца, знал, конечно, как это. Замерев в полушаге от Брока, зыркал то на него, то на шокер, будто взвешивал все «против» и «за». Воняло паленым. — Увянь, — сказал Брок почти ласково, — я сказал, перетопчешься. Будешь залупаться — получишь трепку. Не жалую пытки, но ты так старательно нарываешься, что это уже тянет на БДСМ. Давай, принцесса, выдыхай. Ну хочешь, полежу с тобой рядом? Я теплый, не то что этот твой надувной матрас с ушами. Соглашайся, детка. Да? Дружим? Не сремся? Солдат нехотя отступил. Маленькая победа. Все же не совсем без мозгов, понимает, что куратором не назначат человека, который не в состоянии дернуть за поводок. Может, даже догоняет, что отсутствие агрессии — не слабость, а те, кто пиздили все время, за каждый чих, боялись его сильнее. Брок вернул оружие на место и подтолкнул Солдата к лежанке. Тот лег на спину, и в его позе было что-то неприятное, что-то, напоминающее «Кристину». Брок запретил себе думать о том, ебали ли Солдата когда-нибудь — вот такого, не имеющего выбора, все равно что под дулом пистолета двадцать четыре часа в сутки. Кураторы или большие шишки, которым интересно, на какое чудо ушли такие бабки. Могли, наверное. Мало ли извращенцев. Солдат — мужик видный. — Подвинься, детка, — сказал Брок и лег рядом, толкаясь и вынуждая занять привычную диспозицию: ту, с видео. Поначалу Солдат очень заметно ждал подлянки, но время шло, а Брок не дергался. По его внутренним часам «досуга» оставалось минут десять, когда этот отмороженный наконец расслабился. Ну, насколько вообще возможно со всем его веселым опытом в Гидре. Приобнял Брока живой рукой, как обнимал свою «Кристину», потом, не встретив сопротивления, запустил ладонь под футболку. — Не балуй, принцесса, — сказал Брок для порядка, но руку не убрал, и Солдат иногда пошевеливал ею, будто гладил. Когда запищал таймер в часах, Брок сел, потрепал подопечного по плечу. — Пошли, парень. Пора баиньки. Тот послушно встал и поплелся следом за командиром. Конвой держался на расстоянии, халаты разбегались как тараканы, но Брок чувствовал на себе взгляды. Уважительные: и сам цел, и Солдат не с разбитой рожей. Значит, новый командир — парень не промах, хоть и мудак, не без того. Солдат неохотно, но без серьезных выебонов дал себя уложить на подготовку, и когда его уже накачивали бог знает какой херней, перед тем как начали стекленеть глаза, повернулся к Броку: — Нахуй Кристину, у тебя сиськи лучше, — и задорно ткнул языком в щеку. Брок хмыкнул. Ему определенно нравилась эта опасная ебанутая детка. В следующий раз, едва разморозившись, Солдат нашел его глазами и сполз на пол без драматичных спецэффектов. Проблевался прицельно в ведро. Такой хороший мальчик, и не скажешь, что машина убийства с припизднутым характером. — Утречка, свет моих очей, — приветствовал его Брок, и Солдат, оскалившись, ответил ему в тон: — Привет... куколка. Не забыл, конечно. Ясно, почему его обнуляли постоянно: куратор облажался, отложил кирпичей от этого взгляда — стереть, заново. Сделали что-нибудь мерзотное с парнем — стереть... Брок мог их понять: Солдат очень быстро терял берега, дисциплину имел в извращенных формах и залупался как только мог. Чтобы договариваться с ним по-хорошему, нужно найти подход. Что ж, Брока не за красивые глаза называл командиром элитный отряд. Мотивировать он умел не только шокером. Та первая миссия была коротенькая, Брок решил — пристрелочная. Посмотреть, как он справится с супероружием, от начала и до конца. От знакомства до возвращения в крио. Во второй раз Солдата размораживали уже на пару дней, но почти все время заняло задание — сопровождали какого-то плюгавого хера с горы, как долбаные телохранители, даже драться не пришлось. Солдат шароебился по крышам, снял снайпера и вообще был красавчик. Заслужил поощрение, так что когда он поймал Брока за футболку, ложась на свой матрас, Брок спорить не стал. Лег рядом «проводить досуг». И все бы ничего, лежал себе, смотрел в потолок, чувствуя тепло чужой ладони на животе, но потом Солдат мягко и медленно, следя за реакцией, просунул пальцы Броку под ремень. — Ну и чего кобелишься? — спросил Брок глубокомысленно, ухватив его за запястье, пока этот придурок не успел запустить руку ему в трусы. — Так хорошо поработал, не порть впечатление. — Ты не хочешь, — утверждение, не вопрос, и Брок сразу вспомнил, что «активное слушание» — еще только самый базовый психологический прием, которым владеет этот супершпион. Тут же по позвоночнику пробежал холодок, не раз выручавший Брока из потенциальной жопы: Солдат — это тебе не парень, подкативший в баре без разбора, Солдат прощупывает границы. Проверяет на вшивость. Какой ты сорт говна, командир Рамлоу, может, ты из этих, может, лежишь тут не потому, что Солдату нужно кого-то обнимать, а нацелился продавить доверие, чтобы потом ебать мозги с особым цинизмом? — Представь себе, люблю взаимность, — буркнул Брок. Солдат потерся о его бедро такой «взаимностью», что Брок прикусил язык. Нет бы сказать — я по бабам, прости, сладкий, и свернуть эту тему раз и навсегда! — Давай так, принцесса, — сказал Брок, все еще надеясь на мирный исход, — ты подрочишь, я покурю, потом вернусь и еще полежу с тобой, идет? Не прокатило. Солдат помотал башкой и с ухмылкой вернул ему: — Представь себе, люблю взаимность, — и ткнулся ему в бедро так, будто собирался продолбить дыру, как гребаный дятел. Мог, наверное. Не членом, хотя, может, и им тоже, но пальцами — однозначно. Крутая суперсильная детка. Брок хмыкнул и сиганул в омут: — Так. Ладно, — нехуй ломаться, чай, не девственница, — доставай, подрочим и баиньки. Шустро, спортивно, без глупостей, понял? Вы там, — Брок повернул голову условно в угол, — камеры убейте, ушлепки. Всякое у Брока бывало в раздевалке и в душевой после хорошей тренировки, но еще ни разу — так, чтоб играло очко: с парнем, у которого не все дома и силушки столько, что кадык может выгрызть как яблоко откусить. Даже по молодости, даже со старшими по званию не рисковал так, как сейчас. Опасность вставляла. Он даже не удивился — знал, что ебанутый, что на адреналине торчит, как наркоман, но чтоб хватать за хрен модификанта-киллера — такого еще не бывало. Хрен, впрочем, весьма годный, в руку лег хорошо, правильно. Брок плюнул на ладонь и сходу взял бодрый темп, когда Солдат еще возился с его штанами, нависая, как капитан футбольной команды над какой-нибудь Мэри Лу. Кто бы сказал Броку, что легендарный Призрак будет постанывать, толкаясь в его кулак, — точно покрутил бы пальцем у виска. Сам он завелся с пол-оборота от всего этого, Брок вообще вспыхивал как спичка, а уж тем более когда такой охуенный мужик лез ему в трусы. Это как-то даже льстило. — Так? — спросил Солдат, поглаживая его член живой рукой. — Или... так? Твердые пальцы бионики ощущались на яйцах Брока неожиданно теплыми — не такими, как живая кожа, но теплее, чем он ожидал от металла. — Детка, да чего уж мелочиться, давай двумя руками, меня хватит, — оскалился Брок, и Солдат усмехнулся: — Не льсти себе, командир. Брок притянул его за яйца, укладывая на себя, и не без удовольствия прижал его член к своему, обхватывая ладонью оба. Солдат щурился от приятных ощущений, дышал через рот и очень заметно боялся отпустить себя. Глядя на его лицо сверху, над собой, Брок подумал — вдул бы, запросто. Может, и стоит когда-нибудь. Неэтично, аморально пользоваться служебным положением, но когда Брока заботили такие вещи? Редко западал на мужиков, последний раз на «дневной» работе заглядывался, уж больно ебабелен Надежда Нации Капитан Америка, но там, ясное дело, не светило, а вот с Солдатом, как ни странно, да. Вел бы себя как положено винтовке — Брок бы не позарился, но вот так, живой и горячий, вызывал желание тряхнуть стариной. Отзывчивая ебливая детка. Без супрессантов, наверное, вообще огонь. В крио он в тот раз отбыл как шелковый, халаты испытывали когнитивный диссонанс и ходили вокруг на цыпочках, как саперы, — боялись, что рванет. Техник, по регламенту вводящий первый коктейль препаратов, растерялся, забыв, как подходить к пациенту, когда его не держат всемером. Брок стоял в паре шагов, наблюдал и все время чувствовал, как под мокрой футболкой подсыхает, стягивая кожу, совместный вклад в душевное равновесие проекта «Зимний Солдат». В какой-то из следующих разов, когда по срокам было где разгуляться, Брок выпинал подопечного на совместную тренировку с командой огневой поддержки: гонять в хвост и в гриву. С прекрасным отморозком они уже были знакомы по миссиям, но пока не приняли в свой тесный кружок: чувствовали себя, верно, чирлидерами при звезде футбольной команды. Брок намеревался долго и муторно это исправлять. Когда он привез Солдата на один из полигонов Гидры, отряд уже разминался. Им, в общем, один хуй — где, ребята свое дело знают и с командованием спорить не приучены. — Зоопарк, строиться! — гаркнул Брок с порога, и шеренга тел воздвиглась точно по волшебству. — Десять минут на разогрев, потом делитесь по группам и на полосу, и возьмите с собой этого крокодила. Первый, кто доберется до финиша, получит... — Он прикинул, каких радостей не хватает в жизни Солдата, потому что перегнать модификанта никто в отряде не мог физически, и продолжил: — Доставку из ближайшего ресторана. И пиво. Вице-мисс — только пиво, а последний на финише будет целоваться со мной взасос. Он с кровожадным удовлетворением отметил, как позеленел Мэтти, самый проблемный из всех его бойцов, уступавший прочим в силе и скорости. Со страху еще придет первым... Брок усмехнулся. Он хорошо знал своих ребят. Отряд с Броком шел одним комплектом. Раньше его неизменно радовало, что на любой миссии можно доверить спину без сомнений, но теперь показались из воды зубы рифов: люди, которых он любил как семью, полезли за ним в такое пекло, из которого и не выбраться живьем. Влипли в паутину с веселого разгона. Не учли, что в мире нельзя быть сильным и свободным. Все, кто достаточно силен, чтобы быть оружием, будут прибраны к рукам, а Страйк на доске был пусть не важной фигурой, но и не самой завалящей пешкой. Одно дело мотаться по голубому шарику, отстреливать всяких уродов, добывать артефакты, охранять «своих» от «чужих», а завтра наоборот. Совсем другое — днем прикрывать спину Капитану Америке, а ночью нянчиться с оружием, которое натаскивают — тут не надо быть умником — явно на его прекрасную белокурую жопу. Рано или поздно все это выльется в феерический, сияющий пиздец, после которого осколков и костей не соберешь. Брок повернулся туда, где Солдат делал растяжку, нежно прижимаясь к столбу в вертикальном шпагате. Такие, с горой мышц, обычно тянутся из рук вон плохо, но этот терминатор везде дает прикурить даже хорошим бойцам. Задница у него, опять же, дай бог каждому. Не Роджерс, но тоже… гипнотизирует. Брок знал своих ребят, но еще не знал Солдата. Смертоносная детка слила вчистую, не заботясь о гордости и репутации. Брок орал на него так, что чуть не сорвал голос, но когда отморозка обошел даже Мэтти, стало понятно: вкусная еда в списке приоритетов супероружия занимает место невысокое. Брок озадаченно подумал, что «сосаться с командиром» для этого уебка — сомнительное наказание, отправил его бегать в полной выкладке и заметил, что очкует, когда вечером пришла пора отводить Солдата в комнату для досуга. Всегда оставался вариант, что Солдат слил соревнование из чистой вредности, но в это верилось слабо. Роллинз, сука, на прощание сунул командиру какой-то крем для рук и так гоготал, что было ясно, для каких анальных целей, но Брок зыркнул на него как зверь, и тот сразу сдулся. Шутки становятся не смешными, когда перестают быть только шутками. Обеспокоенный Роллинз забрал подарочек обратно с таким лицом, будто готов хоть сейчас бросаться грудью на защиту командирских тылов, и Брок отвлеченно подумал, что камеры все же отрубали, иначе о его с Солдатом совместной дрочке уже знала бы вся база, включая верного зама. Солдат ухмылялся как дуралей, идя по коридору. Босой, в тонких хлопковых штанах и футболке, казался совсем другим. Не гибридом от противоестественного союза ниндзя и робокопа — обычным парнем. А что с железной рукой, так у каждого свои недостатки. — Чего лыбишься, ушлепок? — рыкнул на него Брок. — Ты что исполнял на тренировке, ты, позор на мои седины? — Ты обещал взасос, — сказал Солдат. — Ты охуел? — спросил Брок очень искренне. — Да хоть бы отсос, Солдат! Чтоб больше такого не было, как понял? Выкладываться по полной, пахать, а не устраивать цирк с конями! Ты еще миссию завали ради моих красивых глаз! Они дошли до комнаты, и Брок сердито втолкнул отморозка в дверной проем. Силу рассчитывать с этим чудом генной инженерии он еще не насобачился, все казалось — слишком, а выходило недостаточно. — Солдат осознал, — услышал Брок, — в следующий раз будет исполнено все как надо, без цирка и без коней. Если отсосешь за первое место. Бить в челюсть человека с усиленными костями — глупо, и уж тем более суперсолдата, но гнев подкатил к самому горлу. Первый удар Солдат принял, от второго уклонился, но в ответ не нападал и только защищался. — Опять сачкуешь, морозильник? — рявкнул Брок, когда очередной его удар был заблокирован, но контра не последовало. — Директива, — огрызнулся Солдат, — куратора пиздить нельзя. — Да ты свои директивы на хую вертел! Ты доигрался уже, поздняк метаться, давай, ни в чем себе не отказывай! — рыкнул Брок и немедленно вмазался спиной в дверь: Солдат показывал зубки. Тяжелое тело придавило, распластало — не вздохнуть. Вырвав руку из захвата, Брок пробил локтем в горло, на пару секунд сумел спихнуть с себя чужой вес, но тот снова навалился, обездвиживая. Лицо Солдата маячило очень близко, и Брок подумал было дать ему лбом по носу, но Солдат дернулся навстречу раньше и прижался ртом ко рту. Брок не успел даже возмутиться, как был укушен и облизан, потом еще раз, потом Солдат выпустил его на пару мгновений, давая время схватиться за шокер, но Брок проебал шанс — оттолкнул руками. Тут же снова дался спиной о косяк: детке нравится пожестче. Ну или детка пизданутая в край, что скорее. Металлическая рука вцепилась в ремни кобуры. Расширенные зрачки как дыры от пуль. Тонкие штаны натянулись в паху. Детка хочет. Оружию не положено ничего хотеть. Тем более — кого-то. Тем более — командира. От адреналина рубит мозги. Победить. Завалить. Завали еще такого. Зубы сталкиваются, больно, солоно во рту и губы красные, как вишни. Пара ударов в солнечное сплетение, кулаком под ребра, сгибается, отступает, преследовать. Запинается о матрас и падает на спину, враз увеличив расстояние, и будто слетает морок. Вполсилы отвечал, даже, наверное, в четверть, и матрас... ебаное супероружие не может запнуться. Не так по-идиотски. Колени врозь, взгляд — у мертвого встанет. Манит, как болотные огни. Рыкнув, Брок навалился сверху, и Солдат сжал его бедрами, будто добился ровно того, чего хотел. Приподнял задницу, извернулся, отшвырнул в угол штаны, содрал с себя футболку, едва не встав на мостик. Брок от такого родео аж поплыл, тараня членом ширинку. Рванул болты, отстраненно порадовавшись, что тактическую униформу шьют из крепкой ткани, вжался было, но каким-то чудовищным усилием тормознул себя. — Эй, — сказал он хрипло, — хули мы тут исполняем, детка, а? Может, по-хорошему разойдемся? Солдат со стоном подался навстречу, забросил ноги Броку на поясницу. — Давай, командир, — выдохнул в шею, — хочу. — Ебаный Роллинз со своим ебаным кремом. Знал бы — взял бы. Блядь. Блядский боже. Не порвешься, принцесса? — На мне заживает. Растягивал, разрабатывал сразу головкой, по слюне, поебывал мелко, вцепившись в свой ствол рукой — не засадить сдуру, у технопринцессы, может, жопа с регенерацией, а Броку Рамлоу после такого экстрима ходить враскоряку, как ковбой. Внутри невыносимо ухало, пульсировало, как басы на рейве, и не то чтобы у Брока давно не было в ком помочить хуй, но вот такая бурная реакция — так чуть ли не впервые с подросткового возраста. Тело под ним — охуенное, идеальное — металось и выгибалось, пытаясь трахнуться об него в своем ритме, Брок позабыл даже, что эта сладкая детка может свернуть ему шею быстрее, чем он потянется за шокером. Кто, какой в глаза долбящийся импотент сделал хладнокровного киллера из принцессы, которую из постели бы не выпускать, трахать, отсасывать, вылизывать и снова трахать, блядский боже. Задница, и так тесная, сжалась как тиски, и на футболку, на кобуру брызнуло, в спину впились пальцы. — Блядь, — выдавил из себя Брок, — ...я хочу вот это вот без супрессантов. Поплывший Солдат спустил ноги с его крестца и смотрел пьяно, хорошо. Не дергался, не отталкивал, и Брок заставил себя замереть, не подаваться навстречу жадной тесноте и только двигать рукой на члене, додрачивая этот странный недопересекс. Вроде и засадил на полшишечки, но все так... слишком. Солдат мягко притянул его голову к себе, коснулся губами подбородка, зыркнул снизу вверх — да? Нет? И поцеловал, как хотел, ворвался в рот, вылизал, выебал прямо в мозг. Брок задергал рукой и спустил, не доставая, в тугую задницу, и ведь хуй поймешь, подрочил или трахнулся. Вынув, обтер совершенно не по-джентльменски о бедро Солдата, завалился рядом. Нащупал курево в кармане, вытряхнул из пачки зажигалку детке на грудь, прикурил. Солдат протянул руку, и Брок без возражений вложил сигарету в его пальцы. — Детка, ты еще и куришь? — Я вообще дофига дефективный. — Я заметил, — хмыкнул Брок, потирая челюсть. — Обнулишь? — спросил Солдат, возвращая ему сигарету, и Брок пожал плечами: — По инструкции ты уже бинго собрал, а для приказа достаточно и одного пункта. Солдат кивнул, будто соглашаясь с его решением. — Я уже с прошлого раза ждал. Иначе бы так не залупался. — Он рассмеялся, но Брок расслышал фальшь. — Это больно? — спросил он. — Засунь голову в микроволновку и узнаешь. Ненавижу эту ебанину. Но... — он перевернулся, оперся Броку на грудь — тяжелый, сука, еле дышалось под ним, — наверное, так даже лучше. Если я забуду, будет опять как в первый раз. Сможешь со всей строгостью, как надо, чтоб я боялся подкатывать яйца к тебе. Хотя... я все равно буду, наверное. — Любишь ты себе нервы мотать, — хмыкнул Брок. — У меня мало развлечений. — А если я тебе скажу, что это не первый? Что я тебя ебал по всей базе, что ребята мои тебя по кругу с хуя на хуй передавали, а я обнулял потом? Лицо Солдата напряглось, но потом снова разгладилось. — Значит, ты не стоил того, чтоб тебя вспомнить. — Ты со всеми своими кураторами ебался? — Архивы почитай. Меня стирали, откуда я знаю. И потом, подумав: — Нет. — Зимний, — Брок запустил пальцы в его волосы, они щекотно скользили, — я пизжу. Это первый. Солдат устроил голову у него на плече, и это ощущалось почему-то очень правильно. И называть его — Зимним, деткой, да как угодно, только не этим чудовищным, безликим, как инвентарный номер, словом. — Нахуя тебе было со мной целоваться? — Нравишься. — Угу. Особенно мой большой и твердый шокер. Тебе все мозги, видать, прожарило на этом ебучем кресле. — Командир, — сказал он без тени улыбки, — ты вкусно пахнешь, и тебя не хочется убить. Многие люди ебутся и с меньшей степенью симпатии. Обнуляй. Не хочу знать, что ты можешь по-человечески. В конце концов, это действительно дестабилизирует. В люто ненавистное кресло он сел сам, без полдюжины винтовок, держащих его на прицеле, без шокеров, без транков. Капу из рук Брока принял как яд. Брок не верил ни на грош этой отмазке с дестабилизацией, но приказ об обнулении подписал. Формально показания были: проебаная тренировка демонстрировала неповиновение. Не то чтобы эта ситуация напрягала — с Солдатом можно сговориться, хоть он и выебывается, а значит, с точки зрения Брока, все окей. Детка в любом случае нестабильная по умолчанию. Но, может, Солдату просто хочется забыть, как командир долбил его в жопу, делая вид, что кого-то тут заботит чье-либо мнение и сомнительное согласие. Может, Броку Рамлоу даже немного любопытно, как выглядит стирание памяти. Брок никогда не считал себя человеком с моральными принципами и склонностью к эмпатии, но глядя на то, что творилось с Солдатом в кресле, он понял, что не обнулит того больше никогда. Даже если его «дестабилизация» начнет мешать на миссиях. Такое нельзя делать с живым человеком. Просто нельзя, ни с кем. Даже с ебаными террористами, а уж тем более — со своими. Этот запах — как у зубного или в крематории — въелся в одежду и в волосы, Брок раза четыре остервенело намыливался с ног до головы, но вытравить его так и не сумел. Как вымыть из памяти вой дистиллированной боли, он не знал тем более. Рассудок требовал нажраться вискаря до животного состояния, но нужно было на работу — на первую, «дневную», где Брок Рамлоу и его команда были за хороших парней. Если когда-то он и питал иллюзии, что все эти организации — просто разные сорта говна на дороге в неизбежную антиутопию, то время все расставило по местам. Виной тому были ебаные суперы: один — вещь Гидры, живая иллюстрация бесчеловечного обращения, второй — честь и совесть во плоти, но тоже кукла, просто еще не успевшая понять, что у нее в жопе кулак кукловода. Сложно осознать, что ты встал не на ту сторону, когда они все не те. Идеология — шлюха, которая раздвигает ноги в любую сторону. Все, что имеет хоть какое-то постоянство — это личные убеждения. И Роджерс, черт бы его побрал... В нем есть этот стержень. Эта сияющая наивность, вера, что все еще может быть хорошо. Он даже умереть умудрился так, чтобы мир стал лучше, гребаный Иисус из Бруклина, в первый раз получилось, наверняка умудрится и во второй, когда все это говнище с Озарением выпадет на вентилятор. В принципе, когда раскинешь мозгами по асфальту, становится уже как-то пофиг, за какую сторону ты сдох. Но не Роджерсу. Не гребаному Роджерсу. Брок много думал в последнее время. Больше, чем мог себе позволить, учитывая, сколько раз его контузило на миссиях. Ровно через пять часов после того, как Зимний Солдат кончил и через четыре после того, как об этом забыл, его лицо плеснулось Броку в глаза в наименее подходящем месте: с маленькой фотографии в рамке на столе Капитана Америки. У аккуратного, педантичного даже Роджерса всегда беспорядок в кабинете: он не читал с экрана, а распечатывал каждый е-мейл, как старая бабка, и столешница моментально захламлялась. Брок в ту же секунду накрепко позабыл, что там за очередную бюрократическую херь принес Кэпу на подпись, потому что когда тот сдвинул стопку распечаток к краю, рамка, обычно развернутая изображением «туда», опрокинулась. Брок машинально подхватил ее, чтобы поставить на место. Это была копия старой, черно-белой фотографии, видимо, всего взвода, но обрезанная со всех сторон, так, что почти все лица остались за кадром, кроме парня, очень похожего на Стива Роджерса, и рядом с ним — того, кто называл Брока командиром. Того, кто убивал для Гидры. Того, кто кончал у Брока на хую. Того, кто в ебучем кресле выл, срывая голос. — Сослуживцы, — сказал Роджерс, но скулы у него порозовели так, будто он соврал или, как это называется, подкорректировал правду. Так же не могло быть? Не бывает все так просто, так сложно, настолько... вот так. В инструкции не было имени, но они там, в Гидре, они же не могли не знать. Не могли просто выкупить у комми суперсолдата, не озаботившись тем, откуда он вообще взялся. Или могли? Брок смотрел на его лицо, на эту печаль в глазах, граничащую с болью внутри, и внезапно очень четко осознал, что за «Сти...» шептал Зимний Солдат своей надувной кукле. Внутри парадоксально затеплилось дурацкое необъяснимое чувство, что пазл сложился. Броку было принципиально похуй, кто сядет на Железный Трон. Человек, который надеется, что все можно решить разговорами, не делает карьеру в армии. Кто-то всегда отдает трудные приказы, а кто-то другой — такой, как Брок, — берет под козырек и идет делать грязную работу. Ничего личного — пока личное не появилось и, щелкнув, не вошло в пазы. Был Зимний, застрявший в непрерывном цикле насилия и боли. Был Роджерс с его наивными идеалами и верой в светлое будущее. И был Брок, который хотел бы, чтобы оба они улыбались, глядя на него. И не важно, кто там отдает приказы, важно — быть на той стороне, где такое возможно. Где Роджерс не побрезгует пожать ему руку. Где Зимний не побоится быть с ним честным. Это наивное будущее стоило того, чтобы сколотить его своими руками или сдохнуть в процессе. Даже если шансы сдохнуть сильно перевешивали. Трахать — так принцессу, красть — так миллион, а сытая жизнь и теплый сортир — для слабаков. В конце концов, Брок уже очень давно свыкся с мыслью, что его судьба — белеть костями где-нибудь в пустыне около мексиканской границы. Но вот то, что Капитан Америка неровно дышал когда-то к парню, которого теперь называют Зимним Солдатом, — хорошая новость. Козырь в рукаве, если правильно сыграть. То личное, которое ставит их окончательно — на одну сторону. Обнуленный Солдат после разморозки снова разыграл пантомиму из фильма ужасов с девочкой из колодца, едва не подметая пол длинными патлами, от геля склеенными в сосульки. Униженное, беспомощное существо. Увидишь таким — и вроде не так страшно, когда перед тобой встает, развернув плечи, суперсолдат, лучшее оружие Гидры. И уже не хочется продавить, проверить, как далеко можно зайти с его безоговорочным послушанием. Осознанное самосохранение. Солдат бережет себя от ублюдков, идет на хитрости, на психологический прием. Брока это порадовало почему-то, будто он причастен к секрету супердетки. — Ты меня помнишь? — спросил Брок, и Солдат с трудом поднялся. — Командир, — сказал он, подумав, — Рамлоу. — Молодец, детка. Давай, пошли греться. Брок оттащил подопечного в душевую, подставив плечо. Подумав, кивнул на дверь конвою, привычно вставшему по периметру: — Покурите, парни. Конвоиры, переглянувшись, потянулись на выход. Возражать старшему по рангу дураков не было. Дверь закрылась. Брок включил душ, поманил Зимнего — тот стоял возле Берты, как приучили. Подойдя, все так же молча встал под струи, закрыл глаза и застыл. — Ну ты как вообще? — спросил Брок, опираясь плечом на кафельную стену. Близко — брызги долетают даже до лица, оседают водяной пылью. Ботинкам похуй, а вот штаны будут мокрые. — Функционирование восстановлено на восемьдесят процентов, все системы в норме. — Ты раньше шутил, чтоб я тебе спинку потер. — Воспоминания отсутствуют, — отозвался Солдат глухо, и Брок вздохнул. — Я тебя обнулил. Не стоило мне этого делать. — Решение командира обсуждению не подлежит. Что с ним делать таким? В тот, первый раз Брок бы принял за чистую монету такое послушание, но теперь... Помнил он, нет? Брок знал Зимнего другим. Наглым, нарывистым, с собственными хотелками. Ему бы сказать — Зимний, я не умею в извинения. Давай, детка, оттаивай. Нахуй инструкции, я не буду тебя обнулять, вспоминай. Можно. Меня, себя, все. Хотелось взять за жопу, притянуть к себе, спросить — тебя там хорошо прополоскали или мои размороженные головастики резвятся в кишках? — но за такое даже тот, знакомый Зимний мог сломать ему руку. Хотелось доебаться. Добиться хоть какой-то человеческой реакции. Наверное, надо оставить его в покое. Дать освоиться, отогреться, в конце концов. У Брока так себе с терпением. — Пять минут на помывку, время пошло. Он вышел из душевой, достал пачку с куревом, кто-то поднес огня. Парни из конвоя косились на мокрые штаны, но у них хватило ума не комментировать. Солдат вел себя образцово. Исполнял приказы, не пиздел, даже не смотрел по сторонам — только в одну точку. Идеальное оружие, каким его хотела видеть Гидра. Слишком идеальное. Брок сидел напротив него в джете — их послали к черту на рога, в какую-то страну, которую фиг найдешь на карте без микроскопа — и думал: какого хуя, его же обнуляли сто раз. Не мог же сто первый добить наконец. Значит... Брок внимательно следил за лицом напротив, но ни намека на мимику, ни одного косого взгляда не сумел поймать. Пустота. Либо детка успешно прикидывается овощем, либо там и вправду никого нет дома. Брок не мог решить, что пугало его больше. Потом стало не до того. В микростране кипел совсем не соответствующих масштабов пиздец, на улицах стреляли, в джунглях сыпались за шиворот змеи, воздух был влажный и горячий, провонявший жжеными покрышками. Солдат словил пулю, и его пришлось зашивать наживую прямо под кустом, пустяковая рана для модификанта, но все это бесило. Постоянный металлический привкус крови на языке, ебаная жара, команда на взводе. Они еле выбрались из липкого болота, потом четверо суток ждали эвакуации, грязные по самые ноздри, и во всем этом не было ничего нового или непреодолимого, но выматывало вусмерть. Когда одним поздним вечером расстегнулась молния палатки и заебавшийся, по-человечески заебавшийся Зимний вполз к нему под бок, Брок ничего не стал говорить и просто подгреб его поближе. Вокруг них немедленно образовалось пустое пространство, хотя еще минуту назад было тесно плечам и периодически переругивались то тут, то там, закидывая друг на друга конечности. — Блядь. Он нас не передушит как цыплят? — послышалось из темноты, и тут же с другой стороны отозвалось: — Да пусть хоть съест, заебало все. — Пиздеть команды не было, — проворчал Брок и вырубился намертво. То ли парни храпеть боялись, то ли с деткой в обнимку было спокойно, то ли взяла свое усталость, но он выспался впервые за все эти дни. Утром в палатке были только он и Зимний. Брок высвободил из-под него руку, потряс, восстанавливая кровообращение, глянул на часы. Для побудки рановато; парням, видать, не спалось с непредсказуемым социопатом под боком. Брок посмотрел на его лицо и напоролся на внимательный взгляд. — Херово? Брок вдруг вспомнил почему-то, как шил его рану, кудахтая как наседка: «Потерпи, детка, уже немного осталось, давай, сладкий, не дергайся, я сейчас, почти, детка, детка, детка». Как после этого смотрел на него Роллинз: с восхищенным ужасом. — Уже лучше, — вздохнул Зимний и виновато опустил голову, будто проебался. — Ну и к чему был этот цирк? — спросил Брок, убирая от его лица грязнущие, слипшиеся волосы, в которых виднелись не то чьи-то засохшие мозги, не то говно местных павианов. Зимний повел металлическим плечом. — С некоторыми так легче. Брок не стал переспрашивать, о ком он: и так ясно. Но еще ясно, что... — Ты их всех помнишь? Ты вообще... все помнишь? Зимний отвел взгляд, и Брок вспомнил, что они в гребаной палатке посреди лагеря с кучей людей. За палаткой в недалеком болоте квакали жабы, а сверху переругивались не то птицы, не то обезьяны, торопясь проораться до того, как войдет в силу жара. Если прислушаться, можно расслышать, как переговариваются ребята из отряда у потухшего костра, зевая, раздувают угли, чтобы вскипятить воды на кофе, и храп в соседних палатках. Связь работала настолько из рук вон, что годилась только для отсылки координат лагеря, и на много миль вокруг единственные жучки были те, которые ползали. Более «с глазу на глаз» в современном мире просто не существовало. — Многое, — сказал Зимний нехотя. — И «до»? Зимний долго молчал, глядя в одну точку, и Брок уже подумал было, что тот опять включил дурачка, но ответа все же дождался. — Джеймс Бьюкенен Барнс. Так меня звали. В голове Брока заиграл тот звук, после которого из «однорукого бандита» начинают безудержно сыпаться фишки. Он не ошибся тогда, разглядев на старой фотографии выцветшего и потрепанного с тех пор Солдата: это и вправду он, армейский приятель Кэпа. Близкий, если верить нежному румянцу. — А Роджерс? Ты же помнишь Роджерса? Капитан Америка, такой здоровяк, сиськи по два кило, охуенная задница? Правильный до зубовного скрежета? — Он называл меня Баки, — улыбнулся Зимний, — и тогда он еще не был здоровяком. Брок вылупился на эту улыбку — самое живое выражение, которое он видел на лице Зимнего. В полумраке лицо это сливалось в камуфляж из грязных пятен и тактической краски, но выдавали улыбку даже не блеснувшие зубы, а глаза. — Хочешь, буду называть тебя по имени? — спросил Брок. — Мне нравится, когда ты зовешь меня Зимним. И деткой. И принцессой, — Зимний мягким, кошачьим движением перетек к нему на грудь, потерся всем телом, — и мне нравится называть тебя Командиром. Ты первый, кого хочется не уебать, а выебать. Если б они не провели пару недель в лесах, подтираясь листьями и в заскорузлых от кровищи шмотках, Брок разложил бы его прямо там. Вонь собственных носков он чуял даже через ботинки, впрочем, в палатке, где ночевали полдюжины потных мужиков, духан стоял такой, что хоть топор вешай. — Доберемся до душа — отсосу тебе, — решил Брок, лапая его за задницу, вминая в себя бедрами, — срать я хотел на субординацию, я вообще парень широких взглядов. — Доберемся до душа — отсосу тебе, пока ты отсасываешь мне, — мурлыкнул в ухо Зимний. — Еще одно слово, и я начну прямо здесь. — Мне доводилось тихариться по палаткам, правда, палатки тогда были попроще, но зато Капитану Америке полагалась некоторая приватность, чем мы пользовались регулярно. — Я думал, Роджерс только в темноте под одеялом может, исключительно в миссионерской и после свадьбы, — хмыкнул Брок. Зимний мягко рассмеялся. — Стив с дамочками всегда держал руки строго на талии, оттого его и считали блюстителем нравственности. Католическая семья, миссис Роджерс не пережила бы, если б узнала, что ее мальчик пускает слюну на военных не только из чувства патриотизма. Броку понадобилось некоторое время, чтобы уложить услышанное в голове — и охуеть. Капитан Америка — по мужикам. Каждый раз, когда Кэп смущенно отворачивался от всех в душевой, каждый раз, когда они вжимались друг в друга во время спарринга, каждый раз, когда Брок отпускал какую-нибудь плоскую шуточку в полной уверенности, что ее просто не поймут, Капитан Америка реально был по мужикам. — Скажи мне, что Роджерс дает в жопу, — едва не застонал он. — Стив был парень «хоть куда». Сверху, снизу. Если кончал первым, мог потом засунуть язык мне в зад и довести рукой, у нас это называлось «сыграть на ржавом тромбоне», но если при нем сказать «жопа», открутит язык, не без того. Это я семьдесят лет среди военных, а его ма всю жизнь одергивала: «Стивен, не выражайся». — Так это тебя он в свою палатку таскал! — Да мы еще до войны друг к другу в окно лазили. — Ну и как, блядь, жить теперь с этим знанием? — Брок с силой вжался в него бедрами, в красках представляя идеальную задницу Кэпа у Зимнего на члене. — Хорошо ж ты его шпилил, если у него до сих пор на столе твоя фотка в рамке. Зимний вздрогнул, будто его ткнули шокером в подмышку, и стало ясно, что там, внутри этой черепной коробки, еще очень немало «Баки». Куда больше, чем принято считать. Куда больше, чем было бы резонно. Не то чтобы прям очень много, но... Кэпу хватит за глаза. — Вспоминать то, что было давно, не больно и не опасно, — сказал Зимний, проступая сквозь черты солнечного парня из сороковых, — если не палиться, можно перебирать воспоминания как бусины, что было, то прошло. Но думать о том, что сейчас... Что он где-то есть... Что однажды меня пошлют за ним... Он замолчал, и Брок почти физически почувствовал, что подопечному сорвало резьбу. От возбуждения не осталось и следа, черные дыры зрачков затопили глаза по самые белки. Зимний завис. Брок хорошо помнил страницы со списком предшественников: за последний год или около того — примерно с тех пор, как разморозили Кэпа, — Солдату чаще меняли кураторов, чем чинили доспех. Детку клинило как не в себя. — Зимний, — позвал Брок, но тот не реагировал, только часто дышал. — Солдат! Отчет о состоянии! — Дестабилизация, — не без труда выдавил Зимний, — учащенное сердцебиение, озноб, головокружение, позывы к тошноте. — Дыши, детка. Потом будет потом, сейчас ты здесь, со мной, — Брок взял его лицо в ладони, пытаясь поймать взгляд этих страшных черных глаз, но они все еще смотрели сквозь него, — тебе не приказывали убивать Роджерса. Еще нет. Тебе не надо ничего решать прямо сейчас. Слушай мой голос. Давай на воздух, пятьдесят отжиманий, потом ты валишь в джунгли и находишь нам мяса. Все под контролем. Ты справишься. Я что-нибудь придумаю, мы вместе что-нибудь придумаем, чтобы тебе не пришлось убивать своего бывшего. Да хоть всю Гидру подорвем нахуй, я не идейный, меня не ебет. Ты мне веришь? Давай, пошел. Зимний стартанул из положения лежа, удивительно, что не вынес палатку. Крепко его приложило, впрочем, Брок понимал. Легко сказать кому-то «ничего личного» и спустить курок, когда у тебя и впрямь ничего личного, но если поставить Зимнего перед выбором — убить любимого человека или ослушаться палачей, которые дрессировали его семьдесят лет, — Зимний не просто зависнет. Зимний, блядь, выдаст «синий экран смерти». Брок выбрался из палатки, потянулся, перешагнул через ноги отжимающегося Зимнего и добрел до костерка. Небритый Роллинз без вопросов сунул ему в руки горячую алюминиевую кружку, и Брок успел сделать пару глотков, прежде чем почувствовал, что в горло льется кипяток. — Что это с Белоснежкой? — спросил кто-то, кивнув на Зимнего. — Кризис, — сипло отозвался Брок. Он обвел взглядом своих людей. С каждым из них они прошли огонь, воду, медные трубы, свинцовый град, кровь, текилу, носилки, вертолеты, могилы друзей, гнойные бинты, пустыни, болота и асфальт, правду и ложь, вой зениток и тишину пустых квартир. Каждый из них не по разу прикрывал ему спину, за каждым из них он возвращался в ад. — Мы в полной жопе, парни, — сказал он честно. — Что, вертушка не прилетит? Да ну, командир, доберемся и на своих, у нас патроны, Солдат, еда по джунглям бегает, мы тут месяцами можем держаться! Только в душ бы, конечно... Роллинз не глядя швырнул в Мэтти не то шишкой, не то орехом, и тот заткнулся. Брок даже не взглянул на дурачка: он смотрел на Роллинза, своего зама, своего друга, того, который держал руку на пульсе всей команды. — Ты о том, о чем я думаю? — спросил Роллинз мрачно. — Я о том, о чем ты думаешь, — отозвался Брок, — кажется, я собираюсь исполнить феерическую ебанину в лучших традициях камикадзе. Все, кому нравится дышать, могут запасаться свежими паспортами и валить в Аргентину, я сделаю все, что смогу, чтобы прикрыть вам жопы. Роллинз угрюмо отсалютовал ему кружкой, и до самого возвращения Зимнего с тушей местной свиньи через плечо все молчали, придавленные масштабом грядущего пиздеца.