Перенос / Transference

Она в его квартире. В квартире Бена Соло. А этого никак не должно было случиться. Она сделала глубокий вдох, чтобы усмирить сердцебиение. В тишине помещения его тяжёлые шаги звучали особенно громко. Бен прошел вперед и завернул за угол. – Я возьму пиво. Как насчет Пеллегрино? – М, конечно. Значит, он помнил о том, что она не пьёт, и все же решил в угоду себе забыть о том случае, когда она сказала ему, что употребление алкоголя неприемлемо во время сеанса. И все же ее можно понять – Рей впервые стояла в гостиной своего раздражающе-сексуального клиента. Она принялась нервно перебирать пальцами ремешок сумки, что свисал с плеча. Ее шаги медленны и размеренны, изучая каждую деталь помещения, будто археолог, окружённый уникальными находками. Ранее она полагала, что Бен относился к тем людям, которые обставляли свои квартиры исключительно с привлечением лучших дизайнеров, но на деле все оказалось несколько иначе. Стены были выкрашены в белый цвет, а пол устелен темным деревом, что предоставляло обширный вид на окна, занимающие все свободное пространство от пола до потолка. Минималистический декор – идеальное сочетание современных и классических элементов интерьера. Актуального дизайна камин, но кожаная благородно-мышиного цвета мебель, родом из середины прошлого века. Книжные полки заставлены книгами, а их беспорядочное расположение красноречиво говорило о том, что их действительно читали, и не раз. Стены были девственно-чисты, если не брать во внимание несколько недурных графических картин. Все это составляло весьма занятную дихотомию, соответствуя своему хозяину, что в совокупности делало квартиру Бена вполне уютной и приятной глазу. А вот ей со своей стороны было не настолько комфортно. Казалось, что собственная кожа стала будто неродной, а рот весь пересох. Энергия, вызванная чрезмерной нервозностью, пронизывала ее подобно статическому электричеству. Возможно, в этот раз она переоценила свои возможности. – В бутылке или стакане? – спросил Бен, за чем последовал звук открывающейся двери холодильника. – В бутылке, пожалуйста. Взгляд упал на акустическую гитару, стоящую в углу комнаты на специальном штативе. Несколько необычно и так по-человечески, особенно, если представить ее в руках Бена. – Вы играете? Бен вернулся с двумя бутылками в каждой руке, смотря на нее с долей замешательства. Она указала на инструмент. – Ах, ты об этой игре. Его улыбка – вальяжна и одним только своим видом мгновенно лишала дыхания; у глаз появились тонкие морщинки. Рей прочистила горло и перенесла вес на другую ногу. – Я пытался научиться, но так ничего и не вышло, – он передал ей зелёную бутылку с шипящим напитком. – Думаю, это потому, что у меня слишком большие пальцы. Рей украдкой посмотрела на его руки, краем глаза следя за тем, как он снимает крышку, затем быстро сделала глоток, чтобы Бен не увидел, как дрогнули ее губы. Холодные пузырьки немного освежили восприятие. – То, что Вы пробуете нечто новое – это замечательно. Карие глаза засияли, и Бен поднес пиво к губам. – Я всегда открыт новым испытаниям, доктор. К счастью, Рей разделяла его позицию. Она сглотнула и уверенно вздернула подбородок. – Тогда начнём? Бен кивнул и протянул руку, будто приглашая на танец. Последовав за ним на террасу, она посмотрела направо. Дверь в его комнату открыта нараспашку. Перед глазами, словно сцена преступления, промелькнули образы всех тех женщин, которые, следуя по этому же пути, очутились в его кровати. Внезапный интерес замедлил ее шаги – Рей наконец смогла воочию узреть оную. Громадная, идеально застеленная мягчайшим белым одеялом и подушками, что опирались о вырезанное из тёмного дерева изголовье. Мысли возникли подобно дыму: неужели эти простыни действительно такие мягкие, какими кажутся? Возьмет ли он ее за руку и отведет к себе в комнату, или же толкнет на матрац… Хочу вкусить ее, втянуть горячую киску себе в рот, заставить дрожать настолько сильно в первом оргазме, что она даже не сможет мыслить. Но я не остановлюсь до тех пор, пока она не начнёт умолять. Она заставила себя оторвать взгляд от его спальни, ощутив, как шею окатило жаром. Фантазии Бена стали ее фантазиями. Она моргнула, растерянно смотря на его широкую спину. Он открыл перед ней дверь. Черт, неужели у нее все на лице написано? Бен точно не мог знать, насколько сильно он влиял на нее. Рей сильно щелкнула резинку и ступила в объятия Нью-Йоркского вечера. Бен оказался прав: вид был и правда чудным, погода тепла и достаточно суха. Он занял место в мягком глубоком кресле рядом с небольшим деревом, украшенным желтоватым огоньками, а Рей не выдержала и подошла ближе к перилам, чтобы посмотреть на открывшийся вид. Купол потемневшей листвы Центрального Парка рассекал самое сердце города подобно распахнутому дверному проему. Стоя на балконе, Рей осознала, что до нее более не доносился шум машин, гул людей. Не было ничего, что бы нарушало умиротворяющую тишину и шёпот лёгкого ветерка. Она наблюдала за тем, как внизу крошечные люди ходили по освещенным дорогам, и их силуэты дрожали будто ленточки в сумерках города. Рей тоскливо улыбнулась. Это то, о чем она будет скучать больше всего, когда покинет страну – электрический, жужжащий шум миллионов душ, присущий исключительно этому месту. И неважно – день или ночь, ты просто знаешь, что в этом городе тебя окружает несметное количество людей, которые чувствуют то же самое, что и ты, желают того, чего желаешь и ты. Симфония звуков, цветов и вкусов – и все так близко, хоть рукой подать. Здесь много незнакомцев, но ты никогда не одинок. Уникальный магический трюк – Нью-Йорк. Одновременная принадлежность и отчужденность. – Какой вид, – вздохнула Рей. – И стоил он порядка миллиона долларов – прокомментировал Бен. По его тону было не совсем ясно, шутил ли он или же говорил серьезно. Рей оглянулась через плечо и обнаружила, что он смотрел прямо на нее. Бен, попивая пиво, расставил ноги и закинул руку на спинку кресла, раскинувшись, будто избалованный принц. Беззаботный язык его тела контрастировал с пылкой остротой взгляда, что не покидал ее фигуру ни на минуту. Он облизал губы. Желудок сжался в спазме, а тело окатило волной жара. Этот мужчина опасен. Чёткая, исключительно-деловая грань, которая обычно разделяла их в офисе, этой ночью начала терять свои очертания, и поэтому Рей нужно как можно скорее вернуть все на свои места до того, как кто-то из них окончательно перешагнет эту едва уловимую черту. Рей приосанилась, придавая себе максимально профессиональный вид, а затем села прямо напротив Бена. – Как долго Вы здесь живёте? – Как только закончился процесс развода. Я хотел начать все сначала. – И сработало? – Я больше не просыпаюсь без настроения, – криво улыбнулся он. Рей кивнула и открыла сумку, чтобы достать блокнот. А Бен, заметив ее действие, обречённо застонал и повёл головой из стороны в сторону. – Что-то не так? – поинтересовалась Рей и щелкнула ручкой. – Снова эти заметки, бесконечные папки. Нельзя просто поговорить? – ответил он, сопровождая слова помахиваниями ладони. Рей сузила глаза. – Мы и так разговариваем, но помимо этого еще работаем над проблемой. – Тебе нужно научиться расслабляться, доктор, – он склонил голову на бок, изображая крайнюю степень обеспокоенности, а затем его губы снова тронула озорная улыбка. – Я могу с этим помочь. Обычный уровень флирта, но сегодня его будто пронизывало самым настоящим током. И тот факт, что та чёртова кровать находилась всего в паре шагов, совсем не способствовал снятию напряжения. И если об этом был прекрасно осведомлён Бен, то что уж говорить о ней. Рей придала себе суровый вид. – Вы же не забыли о своих обещаниях, верно? – Забыть о моей матери? Это невозможно. Поверь, я уже пытался, – сострил Бен. Эти его шуточки, эта наглость… защитные механизмы в самых ярких своих проявлениях. Так дело не пойдёт. Ей придется перенаправить беседу в иное русло. Рей пробежалась взглядом по записям: Сосредоточиться на чувстве собственного достоинства и эгодистонических ценностях. Принятие того, кем есть на самом деле / чувство безопасности. Убедить в том, что достоин лучшего. Надежда. Она прочистила горло, погружаясь в хорошо знакомые принципы работы. – Давайте начнём с задания, которое я дала Вам в прошлый раз. Вы не заметили... – Настолько часто я думаю о сексе или то, что женщины хотят меня только из-за того, что я могу с ними сделать, – закончил за нее Бен. Он поднял руку и закатал рукав джемпера, демонстрируя резинку. – Я выполнил домашнюю работу. Я был хорошим мальчиком. Карие глаза засияли. Ее щеки покраснели только от одной мысли о том, каким же он был «хорошим», приказывая себе не думать о тех его словах… Мои руки вокруг ее талии, затем опускаются на сладкую круглую попку, наблюдая, насколько идеально заполняю ее своим членом. Этот первый тихий стон, когда она полностью принимает его, зная, что могу дать ей все, в чем только будет нуждаться… это сводит меня с ума. И будто прочитав ее мысли, Бен спросил: – Я с радостью обсужу с тобой все детали моих записей. – В этом нет нужды, – отрезала она. Рей скрестила ноги, не сводя с блокнота глаз. Должно быть, базальная температура тела подскочила на пять градусов от одного только пребывания в квартире Бена, а он совсем не помогал делу этим своим бархатным, полным скрытого подтекста голосом. Краем глаза она увидела, как Бен расплылся в улыбке подобно самому настоящему дьяволу. Сосредоточься. – Это помогло Вам обнаружить какие-либо паттерны мыслей, которые не поддаются контролю? – Ох. Я бы сказал, что они очень даже хорошо поддаются, иногда даже два раза в день, – ухмылка в его голосе нескрываема. – А как тебе мои записи? Нашла для себя что-то… полезное? Ее глаза расширились, и Рей подняла на него взгляд. Бен изучал ее, будто увлекательнейшее пособие. Знал ли он, что его слова, надолго застрявшие в голове, словно бесстыжее эхо, заставили ее кончить с такой силой, чего не случалось очень-очень давно. Неужели это заметно? Рей собрала волю в кулак и заставила себя расслабить мышцы лица, выравнивая дыхание. – Они были крайне полезны. Спасибо за помощь. – Всегда рад помочь, доктор. Обращайся в любое время, – лениво улыбнулся Бен, скользя взглядом по ее телу. Нужно вернуться на безопасную почву. Что-то в его формулировке было такое, что сразу зацепило внимание Рей. Она перевернула пару листов, отыскав записи с предыдущего сеанса, и осознала, что Бен, должно быть, переиначил ее слова. Затем зафиксировала следующее: «хотят» вместо «ценят», а глагол давать заменил на делать. Весьма информативный взгляд на внутреннюю логику его восприятия мира. – Я заметила, что Вы несколько иначе истолковали мои слова. Вы сказали «хотят», а не «ценят». Это для Вас одно и то же? Он пожал плечами. – Разве это не для всех так? Если тебя хотят, значит, ты представляешь какую-то ценность. Спрос рождает предложение, у нас свободный рынок. Слова Бена прозвучали ударом под дых. Рей понимала, что нельзя расценивать сказанное им как намеренную атаку, но и просто так этого не оставит. – А что это значит, по-Вашему, для приёмного ребенка? Что меня не ценили, потому что биологические родители не хотели меня? Бен замер, его дерзость сошла на нет, а улыбка более не украшала губ. – Извини, я об этом как-то не подумал. – Нет, Вы очень хорошо это подметили. Давайте отталкиваться от этого, – она поддалась вперед, сохраняя с ним зрительный контакт, чтобы осуществить интенсивную вовлеченность в процесс и продемонстрировать, что не боялась столь скользкой темы. – Если бы я полагала самоценность, опираясь исключительно на тех людей, которые хотели меня, то я бы просто не выжила. Она перевела взгляд на свои колени. – Нельзя сказать, что для ребенка этот процесс происходит всегда с неким надрывом, но со временем я все же научилась развивать систему самооценки, чего не скажу о других детях. Бен молчал. Тишина все тянулась и тянулась, и Рей поправила кромку блузки, прекрасно понимая, что ее слова каким-то образом заставили его задуматься. – О чем Вы сейчас думаете? – полюбопытствовала она. – О том, что для многих людей жизнь – самое настоящее испытание, и лишь единицы достойны того, чтобы пройти через этот кошмар, – его глаза нашли ее – темные и пронзительные. – Как ты можешь вот так спокойно терпеть жалобы такого богатого мудака, как я? Если верить твоим словам, я никогда не знал подобных настоящих проблем и забот. Это, должно быть, сводит тебя с ума. – Вовсе нет. Мне нравится помогать людям. У всех есть свои слабые места. Бен не отрывал от нее своего испытывающего взгляда. – Ты достойна намного большего, чем то, что получила в итоге. – Благодарю, но я подняла эту тему только затем, чтобы бросить вызов Вашим убеждениям. Разве не видите, что Ваши капиталистические взгляды на ценности человека не являются единственно-верными? – Да, справедливое замечание. Бен снова провёл рукой по волосам, и вечерние огни словили в его глазах крупицы золота. Тёплых, понимающих глазах. Просто невероятно, чего им удалось добиться всего за эти несколько недель. Если бы у них было бы еще немного времени… Рей пресекла пустые мечты и снова посмотрела в блокнот. – Давайте поговорим о тех сферах Вашей жизни, где Вы ощущаете себя ценным. Возможно, работа? Бен прыснул и повёл плечами, делая глоток пива. – Она уж точно не славится своей коллегиальной атмосферой. Там важно лишь одно. – И что же это? – Победа, – улыбнулся он, но вышло как-то натянуто. Рей перенесла вес на подлокотник, наблюдая за языком его тела. – Так много черно-белых тонов. – Я бы сказал, зелёных. Фирме нужны большие деньги. Если у тебя есть железная хватка – озолотишься. Она заметила, как его тело вмиг напряглось, и он будто похолодел. Бен как-то рассказал, что пошёл работать в компанию только из-за семьи. В соединении с присущим его профессии неизбежным стрессом, семья выступала в качестве дополнительного довлеющего компонента. – Если бы у Вас был выбор, нашли бы себе другое занятие? Бен даже не моргнул. – Даже не задумываясь. – Какое же? – Теоретически? Рей кивнула. Он снова наклонился вперед, опираясь локтями о колени. Бицепсы напряглись под мягкой тканью джемпера, и ее взгляд на мгновение обратился к упругим мышцам, а затем снова перешел на лицо. Ненавязчивое освещение в совокупности с таким несомненно волнующим видом ни на секунду не позволяло ее телу расслабиться. – Я бы занялся парочкой дел, которые, к слову, совершенно не оплачиваются, где женщины пытаются отыскать любое убежище, лишь бы избежать домашнего насилия. Вот так изменять человеческие жизни намного приятнее, чем просто перемещать цифры из графы А первого листа в графу Б второго, – черты его лица оживились и расслабились. Этой стороны Бена она еще не наблюдала. – А что останавливает Вас от того, чтобы уделять этому больше времени сейчас? – Тут все сложно. Моя семья… – он покачал головой, но не стал продолжать. – Они тоже думают только о победе? Бен задумчиво потер челюсть и посмотрел на небо. Без костюма он выглядел намного уязвимее. Длинная шея, обычно скрытая воротником рубашки – элегантная белизна на фоне чёрного джемпера. – Для них важен успех. Семейное наследие, – его улыбка блеклая и жалящая. – Дело всегда на первом месте. – Итак, мы почти приблизились к Вашему обещанию… – Рей перешла на новую страницу. – Моя мать. Ох, с чего бы начать, – Бен поднес бутылку к губам и сделал глоток, а затем почесал подбородок. Рей терпеливо ждала, пока тот подберёт подходящие слова. – Когда она была мною беременна, у нее возникли кое-какие трудности. Она довольно маленькая женщина, – прижал ладонь к своей грудной клетке Бен, – а вот я, очевидно, – нет. Он прыснул, но улыбка быстро сошла с лица. – Она почти умерла от потери крови. Я был ее первым и последним ребёнком. Родители говорили, что в этом не было моей вины, но когда ты юн, то мыслишь совсем иначе. Луна вышла из-за облаков, – бледно-серебряная – но ее приглушенного сияния оказалось достаточно, чтобы увидеть в глазах Бена ничем не прикрытую печаль. Рей боялась пошевелиться. – На самом деле, в детстве я постоянно чувствовал себя виноватым, меня казалось слишком много. Я был слишком большим, слишком сердитым. В семье мы не обсуждали моих чувств, любая попытка неизбежно превращалась в ссору, в чем мы были очень хороши. Но я рос тихим, поэтому выбрал для себя роль невидимки. Рей лишь наблюдала, позволяя Бену самому проработать столь нелёгкий случай без лишних наставлений или перебиваний. Бен повёл плечом и, сделав небольшой глоток пива, причмокнул губами. Затем вытер пенку тыльной стороной ладони. – Итак, потом я стал подростком, обозленным на весь этот ебаный мир, или даже лучше – озабоченным или грустным… Я делал много дурных вещей, и все ради того, чтобы привлечь внимание. Рей прекрасно его понимала. В тринадцать она как-то раз стащила в магазине губную помаду, и вовсе не потому, что ей она была нужна, а потому, что ей хотелось, чтобы ее заметили. Чтобы убедиться, что кому-то не все равно. Вот каково это – расти в одиночестве. – Мать снова баллотировалась в сенат, и последнее, чего ей хотелось, так это того, чтобы я опять вычудил какую-то хуйню. Поэтому она отправила меня в военную школу в Вирджинии, в которой ты либо маршируешь, либо из тебя выбивают все дерьмо. Я вернулся другим человеком. Его улыбка хрупка и натянута. – Должно быть, Вам было очень тяжело. – Есть такое, но многим было еще хуже, – Бен перевел на нее взгляд. – Тебе было намного хуже, ведь ты совсем не знала своих родителей. – Нет нужды сопоставлять травмы, чтобы придавать им большей значимости, – мягко ответила Рей. – Вы держите обиду на свою семью за то, что они отослали Вас в Вирджинию? Бен зарылся пятерней в волосы и окинул взглядом террасу. – Моих дядю и отца – нет. Мы не были близки. Но вот мать… – он остановился и покачал головой. – Я знаю, что у нее своя жизнь, свои цели, но я просто думал, что она была тем единственным человеком, который по-настоящему понимал меня. И все же это было не так. Мать – это особое отношение к ребенку, сосредоточение идеала женственности и главный ориентир формирования ценностей. Чувствовать себя отторгнутым своей же матерью, а затем еще и женой… не удивительно, что Бен искал одобрение там, где подсознательно его ожидал найти. Он сделал еще один глоток, допивая напиток полностью. – Думал, что мы наоборот стараемся избежать жары, а не устроить пожар, – робко улыбнулся Бен. Сегодня он хорошо потрудился, а это никогда не даётся легко. – Вы сами настояли на этом, не желая пропустить сеанс, – мягко поддела его Рей. – Вам необходим перерыв? – Да, мне не помешает еще бутылочка. Тебе принести? Бен поднялся на ноги. – Конечно. Он забрал с собой две пустых бутылки. На телефон пришло новое уведомление, и Рей выудила его из сумки, обнаружив, что то было от По. С нетерпением ожидаю нашего ужина в субботу. Дай знать, когда и где тебе будет удобно встретиться. С радостью подвезу тебя, мой отель прямо возле Бродвея. -По Рей быстро напечатала ответ и прикрепила ссылку в Yelp. Замечательно! Как насчет закусочной? Ла Таконада в Сохо на 19.00 ? Могу встретить тебя прямо там. Рей. Бен вернулся на террасу и поставил перед ней бутылочку. – Итак, на чем мы остановились? – На победителях и проигравших, – Рей положила телефон на стол рядом с напитком. – И о том, что одни лишь победители чего-то значат. – В этом природа человека. Проигравшие – слабаки, а люди ненавидят слабаков. – Не соглашусь. Бен фыркнул, но взгляд посветлел, почуяв вкус сопротивления. – Хочешь устроить дебаты, доктор? Предупреждаю, я мастер в этом деле. Рей вздернула подбородок, едва сдерживая улыбку. – Вы не можете выступать против фактов. Наука достаточно доказала, что то, что мы зовём природой человека, на самом деле обусловлено многими факторами. Это приобретённая поведенческая модель нашей культуры и совокупности опыта. – Но это приобретаемо, потому что это работает. Тот, кто стоит во главе, всегда выигрывает. Народ любит победителей, ты не можешь отрицать этого. Рей дала ему отпор. – Значит, когда Вы выигрываете, то Вас автоматически любят? Бен вскинул ладони. – Я имею в виду, что получаю за это вознаграждение. Повышение. Уважение. Неужели это с функциональной точки зрения не одно и то же? – Разумеется, нет, – несмотря на выправку, Рей не смогла скрыть свое удивление и широко распахнула глаза. – У нас, должно быть, совершенно разное понимание того, что зовется любовью. – Так теперь мы будем говорить о любви? – Бен поддался ближе, его взгляд оживился и засиял, а голос приобрёл насыщенные нотки. – Это может продлиться всю ночь. Рей моргнула и запнулась, отвлекаясь на озорной блеск карих глаз и мысли обо всех тех вещах, которыми он мог заниматься ночами напролет. Дул легкий ветер, взъерошивая волосы Бена. Момент завис в воздухе подобно тонкой нити, что готова вот-вот порваться. Рей может отступить, избежать опасности столь скользкой темы, но вместо этого почувствовала прилив воодушевления от честности Бена и копнула глубже. – Вы любили Базин? Его тело едва заметно вздрогнуло, и Рей засомневалась, что верно истолковала реакцию. Бен снова откинулся на спинку кресла, былая улыбка померкла. – Я думал, что любил. Или, по крайней мере, полагал, что мог ее любить. Однажды. – Восприняли ли Вы развод как некую потерю? – Нет, потому что это не было тем, что бы я хотел сохранить. Бен более не улыбался, но и не уходил от темы. Хорошо. Пришло время пойти дальше. Рей смягчила тон, медленно подводя его к следующей мысли. Безразлично – выиграет ли Бен или же нет, ему в любом случае нужно увидеть себя тем, кто достоин любви. – Вы сказали, что «хотите проснуться рядом с той, которая будет испытывать к Вам утром те же чувства, что и ночью». И я бы хотела поговорить об этом чувстве. Бен прошелся большим пальцем по нижней губе, затем поставил локти на колени, чтобы находиться с ней на одном уровне. – Ладно. Давай поговорим. – Как бы Вы описали это самое «чувство»? Взгляд пронизывал ее насквозь. – Ты первая, доктор. Столкнулись лицом к лицу, и только пару шагов разделяло их. Волоски на шее стали дыбом. – Я не буду отвечать на этот вопрос, – нейтральным тоном ответила она. – Почему? – Бен принялся пристально изучать выражение ее лица. – Потому что сама еще не нашла такого человека? – Как самонадеянно, Бен, – мягко пожурила его Рей, помимо воли ощутив, как щеки окатило жаром. Она села поглубже и выровняла спину, дабы не задохнуться от пронизывающего воздух напряжения. – Когда дела становятся для Вас слишком напряжёнными, Вы предпочитаете перенаправить внимание на меня. – Думаю, ты прекрасно знаешь, что я имел в виду, поскольку ты тоже это чувствуешь. Рей встретилась с ним взглядом. Если Бен мог определить ее возбуждение, мог ли ощутить и одиночество? В карих глазах отчетливо виднелся острый интеллект. – И не отрицай, что к тебе никто не клеится, – изогнул он бровь. – Тебе предлагают, но предпочитаешь отказывать. У твоих ног мог бы оказаться всякий мужчина, а отсутствие такового лишь подтверждает то, что ты еще не нашла достойного. А вот это задело за живое. Рей глубоко вдохнула, стараясь сохранить спокойствие, и парировала: – Вы получаете невероятное наслаждение от размышления над моими чувствами, так почему же не поделитесь своими? Боитесь? Бен двинул челюстью, но все же выдавил из себя улыбку. – Я чувствую себя сейчас довольно-таки комфортно. Рей вздернула подбородок. – Тогда, пожалуйста, ответьте на мой вопрос. Что Вы хотели сказать этим сообщением? Бен сменил позу, рассматривая ее. Палец поглаживал изгиб полной губы. И тогда он заговорил – хрипло и мягко, голос словно исходил из самых глубин его груди. – Иногда, когда я нахожусь с женщиной, и дела начинают приобретать крайне интересное положение, тогда и возникает эта особая энергия. Этот поток. Рей углубилась в кресло и стала наблюдать, как взгляд Бена принялся блуждать по террасе, ее лицу, темным небесам, собственным рукам, а затем он заговорил. Ни следа трюкачества, ни улыбки. Он готов открыться и продемонстрировать уязвимость. Завораживающее зрелище. – Я знаю, что это всего лишь трах, и он ничего не значит. И прекрасно понимаю что к чему, но это ощущается подобно доверию и… балансу, – он фыркнул, словно нашёл свои слова забавными. – Звучит безумно, но я сейчас не говорю обо всей это мистической херне. Это спектакль, иллюзия. Я знаю, чего хочет женщина, и как именно предоставить ей желаемое. Но на протяжении тех нескольких часов мне не нужно думать. Я могу просто сдаться этому и чувствовать. Кадык дернулся, и Бен опустил взгляд на свою обувь. – Затем приходит утро, и ощущение просто испаряется. С самого начала все было игрой, ведь его на самом деле никогда и не существовало. Оно было ненастоящим. Но после все равно остается вкус того, что могло быть на самом деле. Бен снова обратил на нее взгляд – выражение его лица уязвимо. Он вопрошал. – Возможно, с подходящим человеком это чувство продлилось бы дольше. И Рей увидела – наконец так кристально-ясно, словно на нее вылили ушат ледяной воды. Бен так одинок. Она вспомнила его недавние слова: «Все играют в игры, и неважно, продлится ли одна из них долго, или же закончится уже спустя пару часов. Легче всего ограничиться одной ночью». Бен довольствуется мгновенным удовлетворением от секса без обязательств только потому, что ничего больше не способно заполнить ту зияющую внутри пустоту. Но это ненастоящая связь, а всего-навсего медленная форма отвержения. Рей едва удалось сделать так, чтобы не выдать в голосе дрожь. – Близость. Вы хотите быть открытым и уязвимым перед женщиной. – Прямо как сейчас? – Бен склонил голову на бок и вскинул брови. – Да. Бен расплылся в улыбке, отчего Рей мгновенно спохватилась и с горящими щекам и поправила себя. – Нет, я хотела сказать – нет. Вы хотите открыться партнёру в чем-то помимо секса. – Но секс довольно-таки не плох. Он, казалось, был удивлён, но не стал отрицать правоту ее слов. Выражение его лица спокойно и открыто. Настоящий Бен. Рей подалась вперёд, чувствуя себя настолько непреклонной, что голос, которым произнесла следующие слова, прозвучал хрипло и эмоционально, почти отчаянно. – Вы можете ощутить это с партнёром. Вы достойны того, чтобы женщины увидели и полюбили Вас настоящего. Он прикусил внутреннюю сторону щеки, а затем спросил: – Это говорит Рей или доктор Ниима? – Обе. Она посмотрела ему прямо в глаза. Его мягкая улыбка исчезла. – И ты, конечно же, скажешь, что этого достоин всякий человек, не так ли? – А Вас это расстроит? – аккуратно поинтересовалась она. – Нет. Потому что это вполне ожидаемо. Бен резко встал с кресла и прошёл мимо нее к перилам. Сунул в карман руку, сделал глоток пива, смотря в ночь. Рей вздохнула и размяла шею. Атмосфера накалялась, и они оба устали. Словно похмелье после чрезмерного употребления эмоциональной уязвимости. – Бен, где находится уборная? Она последовала за ним вниз по коридору и закрыла за собой дверь. Как только тело оказалось вне зоны напряжения, плечи, ненадолго расслабившись, опустились сами по себе. Рей выдохнула, оперлась на умывальник и включила кран. Приложила влажные ладони к шее, щекам и горлу, чтобы охладиться. Подняв взгляд, она увидела себя в отражении и тут же застыла. Стеклянные глаза, розовые щеки и распахнутые губы. Глаза расширились, осознав, какой эффект оказывал на нее Бен. Это было настолько очевидным, что не было ни единого шанса, что он не отметил столь компрометирующий вид. И это осознание ударило подобно пощёчине. Можно лгать себе сколько угодно, но правда рано или поздно всплывёт на поверхность. Она эмоционально нестабильна. Ее чувства к нему не ограничиваются одним лишь сексуальным желанием, они куда серьёзнее приемлемой обеспокоенности жизнью клиента. Все написано у нее на лице, новоявленное откровение пронизывало тело от макушки до кончиков пальцев. Это самый настоящий контртрансфер. Рей видела этого мужчину со всеми его недостатками, с болью и ранами, которые научили его выживать в этом враждебном мире, видела глубокую жажду подлинной связи, и ее сердце заныло, узнав во всем этом себя. Как же они похожи. Именно поэтому не было ни единого шанса, что Рей станет объективно работать с его случаем и дальше. Эмпатия просочилась в кости, заполнила те трещины, которых была не в праве касаться, и это притягивало ее к Бену все ближе и ближе, словно рыбку на крючок, даже если сирена внутри неустанно ревела: опасность, опасность, опасность… Бен нуждался в такой женщине, которая бы увидела его настоящего и полюбила его, но у нее не было на это никакого права. Рей тот единственный человек, которому запрещено влюбляться в него. Ей следует уйти. Сейчас же. Когда Рей вернулась на террасу, Бен по-прежнему стоял у перил, именно там, где она его и оставила. Сердце колотилось так сильно, что у нее начали трястись руки. Бен повернулся к ней с полуулыбкой. – Я заказал ужин. – Ох, – она схватила телефон, чтобы проверить время. Почти девять часов. На экране высветилось пару сообщений от По, наверно, что-то насчет завтрашнего дня. – Я пойду. Время сеанса давно вышло. – Я заказал ужин и на тебя. Бен улыбнулся – хитро и сдержанно. Сердце уже стучало где-то в районе горла. – Я благодарна за это, но я не могу. – Почему бы тебе не остаться? – он сделал шаг вперед. – Мы можем поужинать, и заодно обсудим дела. Его плечи опущены, а длинные конечности расслаблены. Ее же тело ощущалось подобно камню. Этого не должно случиться. Бен уже выпил вторую или третью бутылку пива, – она точно уже и не могла вспомнить – что придавало ему той уверенности и развязности, обычно присущей подвыпившим людям. Но, возможно, дело было даже не в выпивке. Как же она была глупа, когда не настояла на том, чтобы он взял воду. Находясь под воздействием алкоголя, Бен не сможет полностью сконцентрироваться на лечении. В его сознании эмоциональная уязвимость начинала замещаться близостью. Вполне возможно, похожая ситуация обстояла и с ней. – Вы сегодня хорошо поработали. Рей принялась собирать остальные вещи. Он сделал еще один шаг вперед, скользя по полу подобно акуле в воде. – От чего ты пытаешься убежать? Рей не могла заставить себя посмотреть на него. Если она посмотрит Бену в глаза – все будет кончено. – Мы оба устали, лучше пока остановиться. Она пыталась выровнять голос, но паника уже завладела телом. – Прошу, останься. Сердце стучало в груди так, что Рей невольно подумала, что оно вот-вот вырвется из груди. Руки дрожали от притока адреналина. Потому что она хотела. Хотела остаться. Но нельзя. Этого никогда не случится. Она потянулась за телефоном, а заодно и блокнотом, и дрожащими пальцами засунула их в сумку. Выровнявшись, она так и не рискнула поднять на него взгляд. – Мне нужно идти. Бен сделал шаг ближе – руки опущены вниз, широкая грудь то вздымалась, то опускалась, вторя ее собственной. И, прежде чем он смог прикоснуться к ней, она сделала шаг назад. Бен замер. – Рей… Желание убежать было настолько сильным, что Рей повернулась и рванула к выходу, будто в ней дали о себе знать часы, начавшие обратный отсчёт. Едва переступив порог террасы, она заставила себя развернуться и посмотреть Бену в глаза. – Я горжусь Вами, Бен. И еще до того, как он успел что-либо ответить, Рей оставила его стоящим посреди террасы, покинув квартиру. Она не стала дожидаться лифта, опасаясь, что Бен последует за ней, и вместо этого побежала вниз по ступеням, пока не оказалась на улице. С горящими лёгкими, она прошла пешком около трех километров, пока не достигла дома, крепко обнимая себя руками.