X
***
В очередной раз проснувшись живым и, к удивлению, даже не в тот поздний час, когда ярко-красное солнце начинает падать за горизонт, Виктор, неуклюже усаживаясь на еловом настиле, даже позволил себе мысленно немного за себя же самого порадоваться. Он не знал, сколько конкретно дней он провёл в этом месте, однако дня три — по его ощущениям — прошло точно, а потому парень решил, что он попросту не может дальше лежать здесь и пускать все на самотёк. Позавтракав новой горстью ягод и выпив воды из мха, которые были вновь предусмотрительно оставлены возле его импровизированной постели, Виктор подумал, что было бы недурно проверить рану на животе. Этим он тут же и занялся: принял наиболее удобное для осмотра положение и, задержав притом напряжённо дыхание, начал пытаться развязать тугой узел на заляпанной тёмными кровавыми пятнами куртке. С этим пришлось повозиться, потому что узел, во-первых, умудрился затвердеть после того, как он пропитался не только его собственной кровью, но и грязью, а во-вторых, у парня не нашлось никаких дополнительных приспособлений, чтобы помочь себе в этом деле. Ножа Виктор с собой не носил, лук у него, кажется, либо забрали, либо он сам его где-то выронил, про стрелу и спрашивать было нечего — он не видел её ровно с тех пор, как совершил тот роковой выстрел. В общем, ничего, чем можно было себе подсобить, не было. Разве что мешочек с какой-то травой на поясе, который каким-то чудом оставался с ним, да, как обнаружилось, оберег на шее. Он всё ещё был вместе с ним. В итоге Виктор под собственное тяжёлое пыхтение умудрился расковырять-таки этот несчастный узел, после чего куртка была отложена в сторону. Зрелище открылось печальное — тёмная футболка была также пропитана кровью и порвана в нескольких местах рваными полосами, из-за которых проглядывалось багровое нечто — не то сама рана, не то просто запёкшаяся кровь на ней. Парень брови свёл вместе и сосредоточенно губу закусил, пока осторожно ощупывал свой живот, а именно края раны. Что ж, самые страшные опасения не подтвердились, ибо рана его была действительно неглубокой, да и к тому же она начала заживать. Очевидно, организм Виктора боролся за право быть живым и так просто сдаваться не собирался. Парень вздохнул с облегчением, придвинувшись к стене, устало опёрся о неё спиной, склонил голову набок и посмотрел исполненным тоски взглядом в сторону выхода из пещеры. Окошко в дикую природу казалось отчего-то донельзя манящим. «И что?», — подумал мрачно Виктор, — «Выберусь я, а дальше как? Я ни на что не годен. Что мне делать дальше в этом мире, где правят Они? Я не смог даже одного из них победить, в итоге сижу, как питомец, в этой пещере». Впрочем, не сказать, что он совсем не видел смысла в дальнейшем существовании, так как оставался открытым один важный вопрос. «Где Ева?» Мысли об этой рыжеволосой девчушке болью сжимали его многострадальное сердце. Он хотел быть героем в её глазах, рисовал себе красочные картинки того, как бы улыбалась она, когда увидела бы его, уставшего, но счастливого, победителя, несущего в руке голову того, кто столько времени держал в страхе не просто маленькое племя, а всё человечество. И что в итоге? В итоге он даже не знает, где она, но страстно желает найти её, чтобы… «Попробовать снова?», — мысль эта уже не вызывала никакого внутреннего трепета и восхищения, только лишь горькое разочарование. Виктор осознал внезапно, что подвиг, который он планировал совершить, заранее был обречён на провал. Он воображал себе, что всё будет ровно так, как было в фильмах и играх, на которых он рос, где главный герой побеждал всегда любое зло. Реальность оказалась намного более жестокой, чем он себе представлял. Очевидно, его затуманенный желанием стать героем и восстановить справедливость разум и слепая и даже глупая вера в собственные силы, коих было, как он внезапно понял, недостаточно, и заставили его думать о том, что он способен на что-то столь великое. Теперь же парень мог только лишь лежать на настиле и предаваться мрачным размышлениям о том, почему же он оказался таким ничтожеством. «Я — никто», — флегматично подмечал он, — «с чего я вообще решил, что я герой, если я просто обычный человек? Настолько обычный, что… в меня поверили, а я всё испортил. Почему нельзя было просто прицелиться получше? Я испугался. Я слабый и… такой бесполезный». От мыслей этих ему не становилось лучше, однако особенно хуже, к удивлению, тоже не делалось. Он хладнокровно констатировал факты, размышляя параллельно над тем, что же ему стоит делать дальше. Впрочем, смерти он всё ещё не искал и не думал об этом. «Нужно узнать, где находится Ева», — решил в итоге он. Ради этого можно было бы и встать с настила и вылезти наружу, дабы осмотреться и понять, где он, прежде чем идти на поиски девушки. Он и сам не имел понятия, куда именно он собирался пойти, однако новая цель вернула ему, кажется, немного уверенности в себе. Виктор сел на каменный край и, свесив ноги вниз, внимательным взглядом обвёл местность. Он по-прежнему был в лесу, наверняка в том же самом. Полянка небольшая, за ней — деревья. Это всё, на что он мог вообще отсюда смотреть. «Нужно сходить на разведку и понять, далеко ли от этого места лагерь», — подумал он. Возвращаться туда с извинениями он, конечно, не собирался, но ему казалось, что там он каким-то образом сможет понять, куда же именно утащили Еву. Он уже понял, что говорить с этим созданием не вариант, так как разговаривать оно, видимо, всё же не умело, а то, что произошло на Пустоши, было галлюцинацией, в возникновении которой не было ничего необычного. «Завтра пойду», — с разведкой Виктор решил повременить, так как случайно опущенный вниз рассеянный взгляд напомнил ему живо о том, что он не должен зря напрягаться и рисковать своим животом. Парень предполагал также, что существу может и не понравиться его попытка сбежать, потому нужно было уходить тогда, когда этой твари не будет в пещере. Насколько он понял, Бог появлялся здесь по вечерам, проводил в пещере ночь, а затем под утро вновь куда-то уходил. Куда — неизвестно, да и выяснять не очень-то хотелось. Однако сидеть на краю пещеры и глядеть вдаль Виктору понравилось. Отсюда открывался отличный вид, да и ласковый пахнущий водой ветерок, что обдувал его лицо, был ему приятен, так как в самой пещере пахло чем-то влажным, немного хвойным и тяжёлым. «Если пахнет водой, то поблизости есть какой-то водоём», — сообразил Виктор, расплетая волосы и собирая их в новый, более удобный хвостик, — «а значит, я смогу пойти помыться, но… явно позже». В целом он остался довольным этим своим маленьким выводом. Близился вечер. Парень сидел на краю и глядел задумчиво вдаль, ожидая прибытия Бога. Настроение было несколько приподнятым, страха не было вовсе, а оттого в Викторе зашевелился червячок любопытства: в конце концов, он ни разу не видел, откуда приходил Бог и каким способом он приходил. Теперь же он, возжелав понаблюдать за тем, как это обыкновенно происходило, сидел на краю и всматривался внимательно в неподвижные стволы деревьев. Едва только разливающееся кровавыми красками солнце скрылось где-то за горизонтом, Виктору представилась возможность увидеть синеющий постепенно небосвод с зажигающимися на его полотне брызгами звёзд. Парень заметил какое-то движение меж деревьев, тут же потеряв интерес ко всякого рода природным явлениям, и вперился взглядом в лесную полосу. Что ж, зрелище не заставило себя долго ждать: он увидел, как знакомый силуэт буквально скользнул на ствол дерева, затем оттолкнулся от него и, с лёгкостью пролетев в прыжке добрых пять метров, приземлился прямо на поляну. Ещё один прыжок — снова метров пять, не меньше. Затем существо замерло, подняло голову и встретилось взглядом с Виктором, который тут же невольно начал отползать назад, в сторону своего настила. Бог оттолкнулся от земли и ещё одним изящным прыжком приземлился мягко в аккурат на то место, где буквально минуту назад сидел парень. Потрясенный Виктор же сидел и глядел на Бога широко распахнутыми то ли в ужасе, то ли в восхищении глазами. Да, несомненно, он видел ему подобных существ и знал в теории, на что они могли быть способны, однако он никогда не видел вживую, чтобы хоть какое-то существо могло преодолевать с лёгкостью, прыгая, такие расстояния. Что ж, ему это зрелище показалось настолько завораживающим и пугающим, что он невольно даже притих на своём настиле. Бог же замер. Посмотрел внимательно на Виктора. А затем внезапно сделал несколько шагов по направлению к нему. У того же окончательно пропало всякое желание шевелиться. Он просто глядел то на существо, пристально глядящее на него, то на чёрный угольный круг от костра. «Он ведь не ко мне идёт, он просто идет к костру, верно?» Всё шаткое спокойствие в момент улетучилось, когда существо переступило тёмной лапой угли и направилось уверенно прямо к Виктору. — Не надо… подходить ближе! — просипел испуганно парень, птицей раненной мечась по настилу. В конце концов он просто забился в самый дальний угол, вжавшись в стену и выставив перед собой руки в жалкой попытке защититься. Однако ничего страшного не произошло. Бог протянул к нему длинную чёрную руку и, когда Виктор наконец обратил на неё внимание, разжал кулак. На ладони матовой находилось несколько синеватых ягод. Парень, тяжело дыша, посмотрел на ягоды с явным сомнением, оглядел их, затем посмотрел на Бога. Тот замер в одном положении, даже, кажется, дышать прекратив, и просто продолжил пристально глядеть прямо в побледневшее от испуга человеческое лицо. Никакого доверия к ягодам у Виктора не было от слова совсем, потому как они не выглядели как те ягоды, что он ел прежде, и вообще те, о каких он знал. «Это не голубика и не черника», — сразу определил он, — «может, это волчья ягода? Он меня, может, просто травануть решил и всё?» — Нет, спасибо, я не голодный, — протянул парень, помотав отрицательно головой и отодвигаясь от руки с сомнительным угощением. Бог же в ответ на это подобрался ближе на полшажочка и вновь придвинул руку к парню. Тот вновь качнул головой в отрицании. — Это не выглядит съедобным. Вдруг это отрава? Я не хочу. Ответом ему послужило молчание. Никаких знаков, ничего. После этого взволнованный Виктор окончательно убедил самого себя в том, что брать из рук у этого существа ничего не стоило даже с учётом того, что прежде оно его кормило вполне приемлемой едой. Он сидел, стараясь унять бешено бьющееся в приступе страха сердце, и старался не шевелиться, ожидая, когда существу надоест так сидеть и оно наконец избавит его от необходимости брать эти ягоды. Что ж, Виктор был прав в одном — Богу, видимо, действительно надоело так сидеть. А потому он поднес свою ладонь к самому рту Виктора. В ответ на это действие поступила незамедлительная реакция: парень тут же оттолкнул руку и переполз в сторону, глядя и с раздражением, и с испугом на фигуру перед ним. Секунда — и существо больно хватает суставчатыми сильными пальцами Виктора за подбородок и сильно давит на кожу, отчего парень невольно открывает рот, другой же рукой оно ссыпает туда ягоды. Ещё одна секунда — лицо парня в мёртвой хватке этого существа, рот же накрыт ладонью, дабы ему было некуда выплюнуть вынужденное «угощение». Слёзы градом полились из глаз, Виктор в ярости свёл брови вместе, после чего вцепился руками в чужие костлявые руки, пытаясь отодрать чёрные пальцы от своего лица. Позабыв, видимо, о существовании раны, тревожить которую было нежелательно, парень начал извиваться так активно, как мог, пытаясь отпинываться ногами, но так толком ни по чему и не попадал кроме полусухих еловых веток. Возня продолжалась недолго: Бог держал парня в своих руках до тех пор, пока у него резко не кончились силы и он не затих, глядя с ненавистью и страхом в бездонные провалы черепа. Затем же существо медленно выпустило парня из своих рук, и тот немедля забился вновь в свой угол, рвано дыша. Он даже демонстративно сплюнул в сторону какие-то остатки ягод, однако толку от этого не было, так как большую часть он все равно проглотил. Бог же спокойно вернулся на место у костра и, пока Виктор приходил в себя, умудрился развести огонь. Что ж, парень теперь даже близко подходить к нему не желал. Сердце по-прежнему билось отчаянно, дыхание не собиралось восстанавливаться, от такой грубой хватки челюсть, в которую несколько дней назад довольно жестоко ударили, вновь противно заныла. Он сидел и пытался успокоиться, неотрывно глядя на мучителя своего. Бог же тем временем, разведя небольшой костёр, внезапно начал докидывать туда мелких хвойных веточек. Маленькие, с иголочками, что были много меньше, чем у тех же еловых ветвей или сосновых. В воздухе потянуло терпким ароматом смолы вперемешку с дымом. Виктор скривил рот в отвращении, пытаясь избавиться от кисло-сладкого привкуса во рту. На смену страху внезапно пришло острое саднящее чувство боли и обиды за самого себя, за то, что с ним так бесцеремонно обошлись, а он даже отпор дать не сумел, а потому он вновь поглядел злобно в сторону непоколебимого Бога и, выдохнув судорожно и оскалившись, процедил сквозь зубы: — Я не позволю так обращаться со мной. Пусть ты хоть десять раз Бог, я не… не позволю, — пробормотал он, вытирая губы рукой в брезгливом жесте, — я тебе руку откушу, если ты ещё раз так сделаешь. — Нет необходимости.***
Глаза серые широко распахнуты, с перепачканных соком ягод губ приоткрытых так и не сорвалось ожидаемое дерзкое слово. Виктор замер, глядя ошарашено на Бога, что, казалось, перестал обращать на него всякое внимание и в абсолютном безразличии ко всему ворошил методично кострище палкой. «Мне не послышалось», — повторял у себя в голове Виктор, — «мне не могло послышаться». — Верно, — донеслось внезапное со стороны Бога прежде, чем парень успел хоть что-либо сказать, — не послышалось. Виктор всё ещё сидел неподвижно, вжавшись в стену, и глядел неотрывно на сидящую подле костра громадину. Он даже подумать о чем-то боялся, потому как по последней короткой фразе стало понятно, что существо это и мысли читать умеет. Тягучая долгая пауза повисла меж ними. Оба молчали, но молчали по-разному. Виктор сидел, вжавшись в стену, и сверлил взглядом существо, оно же тем временем следило равнодушно за поднимающимся от костра потоком дыма. — Так Вы… говорить умеете? — почти шёпотом решил удостовериться по-прежнему сомневающийся в этом факте парень. — Можно и так сказать. Низкий бархатный голос заставил парня вспомнить внезапно события на пустоши, в нереальности которых он тут же начал закономерно сомневаться. — А почему раньше не отвечали? — Отвечал. Просто ты меня не слышал, — произнёс Бог, поглядев вновь на человеческое создание. — А сейчас почему начали? — продолжал напряженно сыпать вопросами Виктор. — Ягоды, — сухо пояснил Бог. — А-а, — протянул с пониманием в голосе парень, нервно усмехнувшись, — это меня просто глючит? — Нет. Можжевельник и раньше использовался для связи человека с духами,— пояснил терпеливо он, — я просто помог тебе услышать меня. «Говорит как Ева», — вдруг понял Виктор. — А, ну понятно. А обязательно было вот это вот силой? — Ты не понимал. — Ну ясное дело, Вы меня, может, отравить хотели… — Нет, этого бы не случилось, — покачал головой Бог. — Почему это? — Тебя нельзя убивать. После этой фразы Виктор даже немного осмелел: оставил в покое несчастную стенку, которую он, казалось, за всё это время должен был уже продавить своим весом, затем уселся поудобнее на настиле и, сложив вместе руки, стал внимательно смотреть на своего собеседника. Тот всё ещё был холоден, как здешние ночи, и не выражал никаких эмоций. — И почему нельзя? — На тебе защита. Парень несколько секунд сидел, глядя непонимающе на Бога, а затем его осенило: взгляд опустил и схватил правой рукой оберег, тут же вновь посмотрев на существо вопрошающе. — Это? — Да. В ответ раздалась едкая усмешка: — И вот эта безделушка может Вас остановить? — Конечно. — Смешно. Если бы Вы хотели убить меня, то давно бы сделали это, такая мелочь бы Вам не помешала. — Иногда такие «мелочи» имеют гораздо большее значение, чем может показаться. Для тебя, например, прежде можжевёловые ягоды были мелочью, а в них, оказывается, присутствовал большой смысл. — Ага, — отмахнулся Виктор, не желая внимать всякого рода философским рассуждениям, — так что вы собираетесь со мной сделать? Сложил на груди руки и серьёзно поглядел на существо. — Ждать. — Чего? Бог не ответил. Только лишь смерил Виктора таким взглядом, что у того по спине невольно мороз пошёл. Он явственно почувствовал исходящую от твари угрозу.