XVI
***
К пещере парень вернулся под вечер, чудом лишь успев до темноты добраться до места, которое он считал относительно безопасным. До прихода Бога все вещи, добытые парнем, были старательно распиханы по всем возможным укромным местам, в которые, как казалось парню, эта тварь и не подумает заглядывать. Коробка была упрятана старательно под саму пещеру, а точнее под выступ, на котором Виктор почти каждое утро гордо — для человека, находящегося в его положении, разумеется! — восседал. Перья были положены под еловые ветви, сумка же была оставлена возле того же настила. Травы были разложены прямо на каменном полу пещеры, потому как их Бог вряд ли мог посчитать опасными. По правде говоря, Виктор не был уверен, что существо это хоть что-то стало бы делать с вещами, которые он обнаружил, однако доверия к нему не было никакого, а потому нужно было перестраховаться. Становиться жертвой ненужного интереса со стороны тёмного создания и терять столь важные находки по своей же глупости было бы просто кощунством. Ожидание прибытия твари на сей раз было ещё более волнительным. Виктор глядел, нервно губы облизывая, на то, как постепенно падает круг солнца за горизонт, ощущая, что с каждой минутой пройденной вечер становится прохладнее, и думал. Думал болезненно обрывочные мысли, которые то и дело приходилось выбрасывать из собственной головы. «Он не должен знать о моих планах, мне нельзя вспоминать о том, что я нашёл, вдруг ему снова понадобится забраться ко мне в голову? Он все мои планы разгадает, все старания тогда к чертям собачьим, надо оно мне?» — размышлял он, то и дело головой буйной встряхивая, уничтожая окончательно и без того не самый аккуратный хвостик на своем затылке, — «Нет уж, не дождётся. О чём угодно буду думать, но не об этом. Куда, например, эта тварь пропадает на целый день? Людей искать уходит? Охотится, значит, за едой уходит. Конечно, что ему, в пещере целый день лежать?» Взгляд пристальный скользнул по темнеющим верхушкам деревьев, пытаясь рассеянно выискать среди них хоть какое-то мимолётное движение, однако попытка была тщетной, засыпающий лес, никем не обеспокоенный, был неизменно тих и недвижим. «Ночью вернётся? Ну да, какое ему дело до человека. Он таких пачками жрёт и ничего, за меня точно беспокоиться не будет. И без этой твари справлюсь!» Виктор подобрал принесённый тварью ещё несколько дней назад хворост, организовал себе костер на месте, где до сего момента находился лишь чёрный угольный круг. Жилистая рука скользнула в карман, следом послышался топот пересыпающихся в коробке спичек, чиркающий звук — маленький огонёк заплясал на конце деревянной палочки. Попытка разжечь огонь увенчалась успехом, уже через полминуты ветки захрустели и затрещали под языками жадного пламени. Виктор устало и довольно уставился на огонь. «Вот, нормально. Будто бы мне так нужно, чтобы он тут валялся. Пусть теперь хоть подохнет, с меня не убудет», — подумал парень, переводя флегматичный взгляд на стремительно темнеющий лес. Пододвинулся к огню. «Если он помрёт, так даже лучше будет. На одного людоеда меньше. Наверняка он ещё кучу людей изничтожит, если я не…» Взгляд Виктора недвусмысленно упал на еловый настил, под которым по-прежнему покоилось страшное оружие. Вздохнул коротко. «Завтра я должен обязательно разобрать ту коробку и изучить всё. Пока он… не узнал об этом».***
Чёрное существо возвышалось над остро пахнущим хвоей костром. Силуэт создания нечеткий терялся за извивающимися огненными пальцами и дыханием серого дыма. Бог сидел неподвижно, держа голову слегка опущенной. И неясно было, смотрел ли он своим мёртвым взглядом на пламя или же через него. По другую сторону костра сидел Виктор, скрестив по-турецки ноги и глядя спокойно на существо, от кожаных лап которого его отделяло всего лишь маленькое тёплое пламя. Не возвышающийся до небес самых столб огня, а небольшой костёр, сквозь жар которого можно было бы даже попытаться протянуть когтистую лапу, чтобы… Взгляд серых глаз сосредоточился на матовых чёрных пальцах, выглядывающих из-под перьев. Такого парень в жизни своей ещё не встречал, потому вид конечности твари вызывал не то страх, не то самое настоящее отвращение; Виктор вздохнул коротко и прикрыл глаза. Тишина, висевшая между ними уже минут пять после последней фразы, успокаивала, почти убаюкивала: страха никакого не было, несмотря даже на мысли тревожные, путающиеся сами по себе паутиной в голове Виктора. Он был спокоен. Спокоен был и Бог. Они сидели и думали, кажется, ни о чём, либо же обо всем сразу. Иначе в этой смольной тишине просто нельзя было столько просидеть. Однако долго это все-таки не продлилось: неожиданно существо по ту сторону костра решило подать голос. — Почему ты всё ещё стараешься? Ресницы парня дрогнули. Он поглядел исподлобья на тварь, что продолжала сидеть, не изменив позы своей, не сделав ни единого заметного вдоха и не совершив ни одного малого движения. Бог находился в положении неестественном, это было непонятно для обычного человека в лице Виктора. Однако даже к неестественности этой парень успел каким-то образом привыкнуть, а потому она перестала так ужасать его. — Стараюсь? — переспросил Виктор, подпирая худую щёку рукой, — Что Вы имеете в виду? — Почему не сдался? Ясности второй вопрос, казалось бы, не внёс, однако парень по одному лишь тону голоса этого существа понял, о чём оно хотело спросить. Он молчал. Молчал и глядел внимательно на тварь, сидящую по другую сторону огня, пытаясь все мысли свои, разом взвившиеся роем беспокойным пчёл в голове, успокоить и привести в порядок. Молчал, кусая губы свои, понимая, что задай оно этот опасный вопрос раньше, оно могло бы и разбить невольно только-только выстроившуюся хрупкую систему, живущую на надежде одной, в душе парня. Но сейчас Виктор знал ответ на этот вопрос. Он звенел в его голове настолько чётко и ясно, что парню не пришлось даже раздумывать перед ответом. Молчал ведь он даже не потому, что ему нужно было время на размышления. — Потому что у меня есть цель, — прошелестели его пересохшие губы. — Месть? Очень по-человечески. — Откуда Вам знать, что вообще по-человечески, а что нет, если Вы даже близко не человек? — откинув голову назад, произнес парень и посмотрел бесстрашно в чёрные провалы глаз, — И нет, дело не в мести. — Мне не нужно быть человеком, чтобы понимать подобные вещи. И отчего же не в мести? Ты хочешь лишить меня жизни. — Хочу, — просто согласился парень, ведь энергии на ненависть у него почти не осталось, — но не в качестве отмщения. Не совсем. Это… другое чувство. — Какое? — А почему я вообще должен рассказывать? — нагло перебил Бога Виктор. — Не должен. Но я отвечаю на твои вопросы. Думаю, что тебе нетрудно было бы… — Трудно, нетрудно, — вновь перебил парень, тяжело вздыхая и театрально рукой махнув в сторону существа, — да знаете, я ж свои цели прятать не стану. Они не такая гадость, чтобы скрывать их. Тем более от таких, как Вы. Покосился вновь на Бога: тот и бровью не повёл. Ничем, собственно, не повёл, просто продолжил сидеть в той же позе да смотреть на Виктора своими чернющими глазами. Словно бы всё равно было ему на все резкие слова, что бросал ему с вызовом его собеседник. Так оно, впрочем, и было. — Да, я хочу избавить свой мир от… вас всех. Вы думаете, что вы — Боги, но на деле вы просто жестокие убийцы, ничего не знающие о морали. Разве может убийца назвать себя Богом? Мне с детства говорили, что Бог справедлив. Вы же несправедливы. Ни к кому. И знаете что? Это мерзко. Мерзко просто прийти к нам, к людям, и начать выкашивать человечество направо и налево так, словно… словно это вы, а не мы строили все это столько времени. Словно это бы делали этот мир таким, какой он ес… каким он был. Вы уничтожили всё, что было создано, что было сделано нами, вы уничтожили нас! Ведь разрушить намного легче, чем построить. В конце тирады своей голос его, уже разжёгшийся было такой привычной ему энергией и жаждой справедливости, внезапно безжизненно стих. Он вновь опустил взгляд в пол, поглядев на свои уже прохудившиеся местами сапоги, после чего добавил: — Всё было хорошо, пока вы не явились. Наказываете нас за грехи? Да разве человечество заслужило такой судьбы?! Нет, не заслужило! И знаете, люди не настолько дерьмовые. Без вас всё было бы нормально. У меня была бы нормальная жизнь. Без вас было бы лучше, но… теперь даже это неважно. Бог молчал. То ли абстрагировался от слов неприятных, не желая слушать нелестные речи в свой адрес, то ли наоборот слушал внимательно: по черепу, не выказывающему никаких чувств из-за неимения мышц на нём, этого было никак не понять. — Важно то, что я делаю сейчас. А я просто… — голос парня в этот момент стал совсем тихим, — …хочу сделать этот мир лучше. Вздохнул коротко и смолк. Ему было неинтересно, что на этот счёт думала тварь, с которой он разговаривал, ибо ему самому было важно озвучить всё то, что лежало в голове его. Важнее, чем попытаться объяснить Богу свои мотивы и желания; честно сказать, Виктор и не надеялся на то, что эта тварь может хотя бы на одну тысячную понять его. Парню было плевать. — Поэтому ты каждый раз пытаешься снова? — прозвучал вдруг в тишине низкий потусторонний голос. Виктор помолчал. Затем всё же ответил негромко, но твердо и уверенно: — Да. — Не в человеческой природе постоянно подниматься с колен после падения. Особенно если до сего дня ничего хорошего не получалось. — Вы всё ещё не человек, чтобы говорить так, — огрызнулся Виктор, грозно сверкнув глазами, — да и какое дело мне до поступков других людей, которых уже даже в живых нет наверняка? Я поступаю так, как считаю нужным. И пока я буду жив, я буду пытаться дальше. Сглотнул нервно. Мысль эта и вправду ощущалась странно. Он — живой. Его всё ещё не съели. Он всё ещё может попробовать. Пальцы, травой изрезанные, невольно коснулись спрятанного на груди оберега. «Пока здесь». Бог вновь ничего не ответил, но Виктору ответ был и не нужен. Существо сидело какое-то время неподвижно, молча продолжая рассматривать силуэт человеческий, а затем наконец улеглось у костра, положив череп белый на скрещенные на полу руки. Парень пронаблюдал флегматично за всеми перемещениями, после чего плечами повёл и, погревшись ещё немного у костра, вновь переполз на еловый настил свой, повернувшись к Богу спиной и закрыв глаза. Дело к рассвету близилось, а парню нужно было хорошенько выспаться, ведь следующий день обещал быть важным для него. Так, кажется, и уснул, не заметив, как тёмное существо по утру вновь скрылось где-то в чаще леса, оставив человека в который раз в полном одиночестве.***
Впрочем, выспаться и встать пораньше не получилось: очевидно, переживания и недостаток воды сказались на организме Виктора, так как он умудрился проспать почти весь световой день, проснувшись уже тогда, когда солнце перестало печь столь отчаянно, и лучи его стали по-вечернему прозрачными. Проснулся, сходил к источнику за водой, позавтракал и поспешил обратно. Перед тем, как подойти к пещере, Виктор остановился и обошёл кругом небольшую полянку, находившуюся перед ней. По пути закинул в рот семечко миррис и прислушался. Ничего. Остановился, осмотрелся, внимательным взглядом пройдясь по каждому стволу стены деревьев, окружающей поляну. Всё по-прежнему. Брови вместе свёл, губы поджал и решительно зашагал в сторону пещеры. Пора! Пока совсем не свечерело и этой твари не пришло в голову вернуться. Коробка была вытащена из-под каменного навеса, протёрта бережно и тут же открыта. Куча листков, книжки, ручки. В руки был взят небольшой запачканный пятнами травяными блокнот, сиротливо лежавший сбоку. Прежде чем начать вглядываться в текст, Виктору пришлось вновь осмотреться, потому как странное чувство того, что он делает что-то запретное, что-то, что этой твари может не понравиться, никак не хотело покидать его. А потому он, воровато и опасливо оглядываясь, сел к камню спиной, дабы иметь возможность уловить периферическим зрением любое подозрительно движение меж стволов. Был ли в этом смысл, если твари эти мастерски скрывались в лесах и практически бесшумно взбирались вверх по деревьям? Вряд ли. Но парню так было спокойнее. Страницы медленно зашелестели в огрубевших пальцах.«Неужели Ястреб может убить Бога? Они хотели вражды с Ними. Он же был уверен в своей победе. Взгляд ястреба, сердце воина. «На войне все средства хороши» — значит, всё-таки не все. Он говорил, что Круг начался с власти людей, но я знаю, что Круг начался с власти Богов. Я не смогла ему объяснить это, он не слушал. Чем больше он знал, тем хуже делал самому же себе. Мне кажется, что мои слова обернулись против всех. Против него самого. И против меня. Он хотел доказать что-то Им, но разве можно доказать что-то Богам? Он до последнего не говорил мне, какой у него план. Мне не хотелось помогать ему, мне нужно было узнать сначала, что он задумал. У него и вправду взгляд ястреба, но значит ли это, что он и есть Ястреб? Не значит, но он этого не понимал. Потому это и случилось. Он решил обмануть Богов и нарушить договор с оными, сначала он клялся в своём желании жить в мире, а потом разорвал свою клятву. Его помыслы обратились в уголь, хотя он был уверен в том, что несёт свет. Он был так ослеплён своим желанием, что не увидел собственных ошибок. И поплатился за это жизнью. Своей жизнью и жизнью племени, в котором он жил. Они решили, что он прав, я понимаю, почему, я бы тоже поверила ему, если бы знала столько, сколько они. Они собрали оружие и решили, что смогут победить, если с ними будет их предводитель, ведь такова его цель и его желание. Они не поняли. Он не был Ястребом, Ястреб — это наверняка стрела. Но я осознала это слишком поздно. Я видела и слышала всё, но не смогла помочь, это было бы бесчестно. Я дала клятву, я должна защищать своих людей, я не могла пожертвовать всем ради обмана. Они доверились мне не для того, чтобы я их подвела, мне нужно быть мудрее. Но мне жаль, мне очень жаль. Нас осталось так мало. Мне больно смотреть на ту поляну, которую после вашей гибели мы зовём Пустошью, туда даже ходить нельзя, потому что Ему это не нравится, Он злится. Мы пытались задобрить Его и, кажется, получилось. Жертвоприношения подошли. Но я не могу быть уверенной в том, что Они не засомневаются в нашей вере. Теперь Они иначе смотрят на нас. Они ведут себя пугающе, Они не вели себя так раньше. И это страшно. Они не могут напасть просто так, пока мы придерживаемся этого распорядка, но мне неспокойно. Неужели ничего нельзя вернуть? Можно подождать, пока завершится Круг и попробовать снова. На следующем Круге всё должно пройти по-другому. Я учту ошибки. Всё будет иначе».
Мурашки табуном пробежали по спине Виктора. Он резко захлопнул блокнот. «Пустошь», — сверкнуло у парня в голове, отчего в горле аж пересохло. Он помнил, как в первый раз наткнулся на неё, помнил, как зловещее ощущение неестественности подобралось к нему близко, слишком близко, помнил, как встревожилась и рассердилась тогда Ева, потому что просто-напросто смертельно испугалась за него. Она ведь позже рассказывала ему о том, что произошло на этом месте, да и он сам улавливал обрывки разговоров среди «соплеменников» о случившемся, однако он никогда не пытался вникнуть в историю и разобраться в ней. По-видимому, зря, ведь теперь, когда он сел читать записи в блокноте, он вдруг ощутил странное чувство дежавю. Если бы не слова о Пустоши и о племени, Виктор бы решил, что всё здесь написанное — это про него. Он ведь тоже пытался убить Бога. И тоже потерпел поражение. «Ева это всё уже видела! Почему тогда она помогла мне? Она же знала, что всё может повториться», — он бездумно вновь и вновь перечитывал непонятные строчки в блокноте, пытаясь найти ответы на вопросы свои, но ничего так и не находя, — «и повторилось. Оно повторилось. Но почему?..» Судорожный вдох и выдох, после чего блокнот был резко захлопнут и убран обратно в коробку. Упёршись двумя пальцами себе в висок, Виктор сел без движения в попытке переварить полученную информацию. «Что-то снова пошло не так, но… что? Про какого Ястреба здесь написано? Ястреб — стрела. Это про то, что Бога можно только из лука подстрелить? Поэтому что ли нужен был именно лук?.. А я промазал, чёрт, я промазал. Я не был готов к этому, потому что…» — он поднял внезапно прояснившийся взгляд, — «…потому что знал мало. Слишком мало. Неужели в этом дело? Ева тоже ошиблась. Но теперь всё будет иначе. Я сделаю то же самое и вернусь в ту точку, с которой и начал. Только буду знать намного больше». Длинные пальцы схватились за верхнюю бумажку. Чуть помятая, но почти — не считая нескольких травяных пятен, разумеется — белая, что говорило о том, что время не тронуло её, записи были сделаны сравнительно недавно; может быть, даже в то время, что и записи в блокноте. Взгляд внимательный жадно впился в текст. — Можжевеловые ягоды, дурман, крапива... — зашелестели почти беззвучно губы Виктора. Парень чуть нахмурился. Ветер внезапно зашумел в пышных кронах деревьев. Виктор поднял голову и оглянулся через плечо, напряженно всматриваясь то в одно дерево, то другое, наблюдая за тем, как шуршит листва. Никого. Вновь вернулся к чтению. Написанные от руки строчки неровные. «А, так это ритуал такой», — осенило вдруг Виктора, — «один из тех, что проводило племя». Рассеянно пробежался взглядом по листку. Один маленький листок содержал в себе просто огромное количество ценнейшей информации, тут было всё: от названия растений, что нужны были для его проведения, до самой техники и… степени опасности. «Если это работает, то неважно, насколько это опасно», — решил парень, судорожно вздыхая, — «а это, видимо, всё-таки работает». Перебрал листочки. Всего их было около десяти, на каждом из них было описано по одному ритуалу с абсолютно разными значениями. При этом пара листочков была перечёркнута жирными крестами. «Не подействовало? Или же просто опасно для жизни?» — рассеянно думал парень, разглядывая заинтересовавшие его «инструкции» и пытаясь сквозь угольные линии разобрать, для чего же эти ритуалы проводились, — «Хотя неизвестно, поможет ли мне хоть что-то из этого. Они устраивали свои пляски у костра, но где гарантия, что это влияло на их жизни? Мне эта тема никогда не нравилась. Тупо же. Жечь костер и танцевать, чтобы задобрить тварей, не знающих, что такое добро? Точно тупость!» Вновь начал перебирать листки, пока не наткнулся на самый потёртый из них, под которым красной ручкой было жирно выведено «ОПАСНО!». «Стоит попробовать, чтобы понять. Ева не стала бы делать всё это просто так. Сколько она оберегала племя? Достаточно, чтобы знать, что работает, а что нет. Я должен попробовать. Хотя бы… вот это. «Поиск истины сквозь пространство и время»? Звучит как то, что мне нужно. И сразу будет ясно, сработает это или нет. Главное сделать это раньше, чем этот пёс поймёт, что я что-то задумал», — с этими мыслями Виктор отложил листки в сторону и взялся за книжку. Открыл её. Пробежался глазами по первой странице, затем открыл содержание. Взялся за вторую и точно так же бегло осмотрел её. «Книги про шаманизм», — сделал вывод он, — «неужели… это всё правда? Из бесконечного числа религий только эта оказалось верной? Бред. Несправедливый бред». Он вздохнул и положил книги рядом со стопкой листков с ритуалами, затем зажмурил глаза и потёр пальцами переносицу, крепко задумавшись. С одной стороны, ему все это казалось чушью, причем настолько глупой, что хотелось просто раздражённо вздохнуть и убрать эту коробку куда-нибудь подальше. С другой, Ева знала, как обращаться с этими существами и просто так все эти вещи хранить у себя в домике бы точно не стала. В этом всем определённо было хоть какое-то значение, и если Виктор хоть на секунду допускал мысль о том, что то действительно не глупость, а своеобразные правила… «Я буду знать, как играть по ним». Парень вновь вздохнул. «Ладно. Я просто обязан попробовать хоть раз, отказаться от этого всего я всегда успею», — решил он, — «не зря же меня потянуло растения собирать из-за этих семечек, значит, они мне для чего-то нужны, если это не… самовнушение». Сомнительной информации для изначально скептично настроенного Виктора было слишком много, потому он решил спрятать вновь коробку в укромное местечко и перестать с таким скверным настроением думать о полученной информации. В конце концов, если бы этой твари захотелось залезть к нему в голову, то у Бога бы явно возникли вопросы о том, откуда парень узнал столько нового. Вновь вздохнул. Раскусил семечко миррис, которое обнаружил в своём же рту. Убрал коробку. И, прежде чем в пещеру забраться, почему-то поглядел на сохнувшие рядом бурые стебли, которые он недавно посрезал и оставил сушиться. Поглядел наверх. Небо было всё ещё хмурым. Хмыкнул и, взяв своеобразный травяной веник в руки, затащил его в пещеру, положив рядом с еловым настилом. «Пусть здесь побудет», — подумал Виктор, — «и пусть только тварь попробует отжать у меня эти ветки».