XIX
***
«Это всё же сработало». Виктор, примкнув губами к еле тёплой лодочке из собственных ладоней, судорожно поглощал ледяную — настолько, что зубы сводило — воду из источника, чувствуя, что он всё никак не может утолить жажду. «Это, мать его, сработало». Отстранился, сделал быстрый вдох, убрал пару прядок засалившихся волос назад и, пригладив их влажной рукой к голове, вновь набрал в руки немного кристально чистой жидкости. Прошлым вечером парень, очнувшись после проведённого ритуала, кое-как донёс своё отяжелевшее тело до пещеры и, рухнув обессиленно на еловый настил, тут же провалился в чугунный сон. Он не знал, когда приходил — и приходил ли? — ночевать в пещеру Бог, когда Виктор ушёл и сколько точно времени прошло с момента, как парня отключило. Единственное, о чём Виктор знал точно — проснулся он сам намного позже рассвета, солнце уже подбиралось к зениту. Проснулся и понял, что голова его наконец избавилась от противных паутин обременительных неточных мыслей. Сознание прояснилось и очистилось, но при этом парень помнил всё, что ему привиделось, пока он проводил ритуал. Теперь же, когда Виктор шагал от ручья обратно в сторону пещеры, он размышлял над всем произошедшим, пытаясь разложить все по полочкам. Яснее солнца: ритуалы работали, оспаривать это было уже невозможно. Виктору позволили приоткрыть завесу тайны и взглянуть на некоторые вещи, о которых он до момента этого и знать не знал. И он был растерян, потому как, верно, не ожидал, что это вообще может случиться. Он хотел попробовать больше для того, чтобы убедиться, что все эти пляски у костра были лишним и бесполезным действом, однако теперь парень чувствовал себя смущённым и сбитым с толку. Смущённым оттого, что он так нахально отвергал всё происходящее, считая себя умнее других, сбитым с толку от того, что ему в итоге показали. «Это существо намного древнее, чем я предполагал», — рассеянно подумал Виктор, опуская взгляд себе под ноги и отпинывая в сторону лежащую на его пути ветку, — «судя по этим… видениям. Они существуют уже очень много лет. Не знаю, вправду ли они Боги, но они точно появились раньше человечества. И сначала они даже жили… совсем рядом с людьми. Они их, кажется, не трогали… так почему люди решили убить их? Или Боги их всё-таки жрали? Неясно». К этому моменту парень уже дошёл до пещеры и, опёршись руками на каменный край, подтянулся и уселся на него, после чего тяжело вздохнул и поглядел на ставший уже таким родным пейзаж в виде поляны и тёмной полосы громадного леса. «Но Ева об этом точно знала. У неё были все эти книги… если она прочитала их все, то точно верила в то, что эти твари древние, как мир», — теперь Виктору внезапно стало ясно и то, зачем Ева проводила эти ритуалы — не ради раболепного поклонения, нет. Она пыталась узнать ответы на вопросы, которые невозможно было найти в написанных такими же обычными людьми книгах. «И узнала ли? Почему она помогала мне, если действительно считала этих существ божествами и уважала их? Она же играла по их правилам?» На эти вопросы ответов Виктор не мог получить, кажется, даже из ритуалов. «Мне вообще повезло, что у меня всё получилось», — он посмотрел на оставшиеся несколько стеблей полыни, всё ещё покоящихся в пещере, — «мог бы так и остаться упёртым дураком, уверенным в том, что всё это просто издевательство над людьми. Почему Ева тогда просто не поделилась со мной знаниями и не показала мне свои записи? Чего она боялась? Думала, что я не пойму?» Парень ещё немного посидел и подумал о чём-то, а затем соскользнул вновь с каменного выступа и, заглянув под него, вновь решительно вытащил коробку. Достал листочки с ритуалами и, усевшись прямо в траве и скрестив по-турецки ноги, заскользил по строчкам изучающим взглядом. «Ритуал на призыв Духа… хм, а что за Духи такие? Помимо Богов есть ещё кто-то? Надо попробовать, только позже, когда этой твари рядом не будет», — парень внезапно удивлённо вскинул брови, — «о, фенхель для сбора? Ага. Так, ну теперь я знаю, зачем это нужно». Уверившись в том, что во всех этих обрядах есть смысл, он внезапно загорелся новой целью — попробовать как можно больше, испытать на себе всё, что вообще возможно для того, чтобы узнать что-то новое. Мысль рискованная, даже, очевидно, опасная. И Виктор прекрасно понимал это, ведь подобные игры с ядовитыми растениями — в том, что какие-то из них были ядовиты, он убедился, рассматривая ботанический справочник — могли окончиться для него плачевно, стоило ему хоть что-то сделать не так. В конце концов, в следующий раз ему могло и не повезти. «Нужно собрать побольше трав, ягод и прочего, что там может понадобиться для ритуалов», — мысленно заключил парень, после чего листики с ритуалами были собраны в стопку и уложены в коробку, которая была вновь упрятана в тайник.***
Последствия ритуала всё никак не хотели отпускать неопытного Виктора: голову кружило, хотелось пить, несмотря на то, что поутру он чуть ли не весь источник осушил, во рту было сухо. В общем, даже после самых весёлых пьянок в кажущемся уже таким далёким прошлом парень подобного не ощущал. Что ж, ко всему прочему ему пришлось ещё и пару семечек фенхеля закинуть в рот, чтобы найти те растения, которых не хватало в запасах Евы, ведь он до сих пор планировал немного поэкспериментировать, хоть ему после подобных «экспериментов» и было дурно. Потому теперь, перекатывая семечки во рту языком, он ползал на каком-то низменном участке вдоль тропинки, чудом сохранившейся, по сырой траве, срывая листья и закрывшиеся бутончики белых цветков, чувствуя, что влажный воздух кажется ему совсем тёжелым и мокрым, как и растения под его коленями. Небо было пронзительно серым; да куда там, почти белым, настолько ярко оно сияло непогодой своей, что резала глаза ставшему резко чувствительному ко всему окружающему — и оттого не слишком довольному — Виктору. Нарвав зубчатых листьев темных и белоснежных цветов, парень уместил их в сумку и поднялся наконец с земли, обнаружив, что штаны его обрели несколько новых сырых травяных пятен. Впрочем, это не имело ровно никакого значения, ведь ещё со вчерашнего дня все штаны его и часть куртки были запачканы углём: Виктор, видимо, умудрился упасть в остатки собственного костра по окончании того ритуала. «Можжевельник», — вздохнул, прикрыв глаза, и пошёл вперед, чувствуя, как ноги буквально сами несут его по дороге, — «мне нужен можжевельник». Ягоды и впрямь почти кончились, необходимо было пополнить запасы для того, чтобы иметь возможность и дальше общаться с таинственным существом — да и ко всему прочему выяснилось, что к определённым ритуалам нужны были покрытые мелкими иголками душистые веточки. Пришлось идти на поиски оных. Идти, впрочем, пришлось недолго: через какое-то время Виктор внезапно приостановился и повернул голову вправо, пытаясь вглядеться в то, что было за кустами. Правда, ничего он таким образом разглядеть не смог, потому пришлось свернуть с намеченного пути и пробраться туда по велению странного чувства, что и на этот раз не подвело, ведь как только он продрался через кусты, он обнаружил небольшой скрытый листвой участок, поросший можжевельником. Улыбнулся рассеянно — фенхель, очевидно, действительно помогал ему в сборах! — и, присев на корточки, начал собирать нужное ему растение, складывая в сумку все его части. Ягодка, ещё одна, стебель тоже нужно было сорвать; чем больше, тем лучше! «Интересно, Ева тоже разговаривала с Богами? Можжевельника у неё нашлось мало. Неужели она не знала?» — думал парень, пока пыхтел и собирал ягоды, глядя на то, как пальцы его неумолимо пачкаются синим и пропитываются хвойным ароматом, — «ну а если знала, то почему не смогла договориться?..» Вздохнул коротко, помотав головой: головокружение его ещё полностью не отпустило. Раскусил семечко фенхеля. Утёр рукавом пот со лба да вновь принялся за сбор ягод. «Нет, с этими тварями хрен договоришься, они сами себе на уме. С чего бы им идти на уступки? С чего бы им вообще говорить с людьми? И почему тогда эта тварь разговаривает со мной?» Внезапно ощущение чужого присутствия заставило Виктора насторожиться. Он явственно почувствовал на спине своей пронзительный взгляд. Чужой взгляд, нехороший: взгляд охотника. Первая мысль тревожная, пронзившая его и без того отравленное сознание, была о том, что это очередной волк учуял запах чужой и решил взглянуть на нарушителя лесного покоя. Виктор тут же посмотрел в сторону, с которой, как ему показалось, за ним кто-то пристально следил. Среди кустов точно что-то затаилось. Что-то просто безупречным образом слилось с листвой и ветвями так, что заметить присутствия чужого было попросту невозможно. Виктор несколько секунд вглядывался напряжённо в кусты, после чего произнес негромко: — Я тебя вижу. Выходи. Пара секунд тишины, ни единого звука не раздавалось ни со стороны напряжённого Виктора, следящего за недвижимой листвой, ни со стороны кустов, в которых пряталось нечто. Наконец ветви зашуршали, после чего из-за кустов выскользнула уже знакомая парню грузная фигура Божества, что тут же села напротив, уставившись на него тем же привычным тяжёлым взглядом. Тот же, продолжая смотреть в чёрные провалы глаз, закинул несколько свежесорванных ягод в рот и раскусил. Прожевал медленно. Всё это время они молча таращились друг на друга, взгляда не отводя, словно в гляделки играя. — Ты быстро учишься, — внезапно раздался низкий и нечёткий голос Бога. — Стараюсь, — ответил Виктор тоном совсем не вздорным и даже спокойным. — Только вот в камлание тебе соваться было не нужно. — В ка… куда? — Ты провел довольно опасный ритуал. Некоторые из них зовутся камланиями. — Что это значит? — спросил негромко парень, чувствуя, как по спине его высыпают мурашки. Бог несколько мгновений молчал. Затем фигура его снова задвигалась: высунулась из-под перьевой копны чёрная лапа и потянулась к парню. Кулак чёрный, представший взору его, разжался внезапно, после чего на раскрытой ладони показались несколько зонтиков с белыми цветками. Виктор вскинул вопросительно брови, но всё же протянул руку и осторожно взял с широкой, почти в две его ладони подарок, бережно уложив его затем его в сумку. — Спасибо, — тихо сказал парень. — Тебе пригодится. Теперь про камлание. Это особое состояние выхода из тела и способности видеть больше, чем тебе доступно здесь. — Выхода из тела? — переспросил Виктор, глядя ошарашенно на Божество. — Да. Обычно для того, чтобы его провести, нужно еще кое-что, потому я удивлен, что у тебя вообще получилось. — Инструменты? Бог кивнул. — Я тоже… удивлён. Я и не думал, что выйдет. А в итоге… как это вообще работает? Это вы все насылаете видения? — Не совсем. Но с нами это связано, ты прав. — Да, это я уже заметил. А то, что я видел, это правда? — Без сомнений. — Так… таким образом можно любые события посмотреть? — Нет. Ты видишь только то, что тебе нужно увидеть. — Понял… — неуверенно протянул Виктор, на деле, как всегда, ничего особо и не поняв, затем опустил взгляд вниз и коротко вздохнул. Он до сих пор никак не мог до конца принять мысль о том, что он и впрямь получил доказательство того, что все эти пляски были не бесполезным развлечением на вечер, а чем-то более значимым. И даже опасным. Бог какое-то время смотрел пристально на Виктора, а затем внезапно поднялся с места и зашагал на четырех лапах своих вперёд. Затем оглянулся через плечо и посмотрел за тем, последует ли за ним парень. Тот, то ли поддавшись странному чувству необходимости следовать за существом, то ли восприняв это как призыв к действию, тоже встал и зашагал вслед за случайным проводником своим, не зная даже, нужно ли ему было делать это и куда он его приведёт. Так они и шли вдвоём какое-то время. Существо шагало неспешно, ступая мягкими лапами по траве и глядя куда-то вперед. Виктор, следующий за ним, поглядывал украдкой на Бога, который был вновь совсем рядом — руку протяни и можешь дотронуться до перьевой копны, кажущейся такой невообразимо мягкой. И создание это не пряталось уже, не скакало зигзагами по деревьям и не ныряло в кусты бесшумно. Оно шло так спокойно, словно бы Виктор и не был врагом его, словно бы он никогда не пытался его… …убить. Виктор вздрогнул. В метре от ног его лежало что-то небольшое и тёмно-синее. С первого взгляда трудно было понять, чем же являлся странный, похожий на распластавшуюся тряпочку, предмет. Однако Виктору стоило лишь приглядеться чуть для того, чтобы понять, перед чем же они остановились. Трупик птички с белой грудкой лежал, никем не тронутый, на траве, запрокинув назад головку с приоткрытым клювом. Бог остановился и сел перед ним, уставившись беспристрастным взглядом своим вниз. И непонятно было, что он испытывал, ведь на черепе костяном эмоций и чувств никаких прочесть было нельзя. Зрелище это было странным, непонятным для человека, а оттого даже пугающим. Виктор поглядел с непониманием сначала на уже ставший холодным комочек синих перьев, затем на Бога, затем снова на погибшую птицу. Потоптался на месте, затем вздохнул коротко и выдал наконец неловкое и не слишком-то сочувственное: — Ну, жалко. — Нет. Не жалко, — послышался внезапно спокойный голос Бога. — А чего тогда..? – начал было Виктор, после чего замолчал и покосился лишь на собеседника своего, чувствуя, как бегут по спине колкие мурашки. Тот же внезапно опустил голову и посмотрел на парня своими бездонными глазами, холодными и беспристрастными. Смотрел он долго, однако ни обычно звенящего в воздухе в такие минуты напряжения, ни угрозы Виктор отчего-то не почувствовал, а потому он просто взглянул открыто на Бога в ответ, не испытывая ни внутреннего трепета, ни страха. В чёрных провалах глаз что-то блеснуло таинственно, но это уже почти не пугало: человек осмелел. — Хочешь, я покажу? — вновь зазвучал нечётко чужой низкий голос. Парень, взгляда серьёзного не отводя, почти завороженно кивнул. — Хорошо. Только одно условие: в глаза не смотри. Нельзя. «А если посмотрю?» — тут же созрел в голове Виктора вопрос, который он, впрочем, так и не задал, вместо того опустив взгляд свой на птицу, которая по-прежнему лежала в холодной траве, распластав когда-то блестящие синевой приятной крылья. Несмотря на всю строптивость и непокорность парня, он чувствовал всем существом своим, что сейчас лучше прислушаться к словам Бога и не идти ему наперекор. В конце концов, нужно было хотя бы взглянуть вначале на то, что он собрался делать. Бог же вздохнул коротко, склонил голову свою совсем близко к траве, после чего из-под перьев высунулась его лапа; ладонь матовая накрыла бережно птицу. Комочек перьев оказался почти полностью — вместе с острыми крыльями! — накрыт широкой его рукой. И в этот момент Виктор отметил невольно, что несмотря на то, что конечность существа была очень похожа на человеческую, пальцы её венчали самые настоящие когти. Пусть маленькие, но не хуже звериных. Внезапно под ладонью начало происходить какое-то движение. Парень не сразу понял, в чём дело, заметил просто, что что-то меняется, однако он никак не мог сообразить, что именно. Длинные маховые перья, выглядывающие из-под руки Божества, внезапно исчезли куда-то, будто бы уменьшились в одну лишь секунду или в воздухе растворились. С другой стороны что-то блеснуло белым. «Кости?» — в ужасе подумал парень, когда увидел край маленьких бежевых трубочек. Секунда — и они рассыпались в прах, словно бы и не было из здесь секунду назад. Теперь Виктор ничего, кроме травы, не видел и увидеть не мог, однако знал, что под рукой продолжает происходить какое-то движение. Он сам же даже вздохнуть громко не мог: стоял, чуть нагнувшись да дыхание затаив, и глядел очарованно на творящееся с распластанной на траве тряпочкой-птицей действо. Рука медленно поднялась, после чего вновь была упрятана под перья. Костяной череп поднялся наверх. Бог глубоко и спокойно вздохнул. На месте, где до этого покоилось безжизненное тельце, не осталось ничего, что напоминало бы о нём: ни единого следа, ни единого пёрышка. Даже трава не была примята, напротив, она, кажется, вытянулась, позеленела, и меж травинками отчётливо были видны несколько пробившихся колосков и бутончиков мелких цветков. Виктор — оцепеневший, ошарашенный — всё ещё таращился на место, где лежала птица, будучи не в силах отвести взгляд. — Что… — начал было он, но тут же осёкся и судорожно выдохнул, отходя на шаг назад. — Теперь смотреть в глаза можно, — Бог медленно повернул к парню свою костяную голову. — Что это ещё за… фокус с исчезновением? — Она не исчезла. — А что с ней было? Где она вообще? — Здесь, — Бог провёл ласково ладонью чёрной своей по мягкой траве. — Вы её под землю закатали? Похоронили что ль? — с явным недоверием спросил Виктор, наклоняясь невольно и сосредоточенно траву оглядывая. — Нет, нет, — ответил Бог, и Виктор мог поклясться, что он расслышал в голосе чужом нотки прозрачной усмешки, — я просто… ускорил некоторые процессы, говоря вашим языком. Парень с ужасом посмотрел на место, где раньше находилась мёртвая птица. — Она… разложилась? — Да. — И это сделали вы? Руками? — Почти так. — Ого. Это что-то типа… магии разрушения, да? Это же… — Виктор, присев на одно колено, запустил руку в свежую траву, — просто охренеть и не встать. Бог молчал и глядел на него благосклонно. — А трава? С ней что? — Трава как трава. — Да нет, чего она выросла? Тоже магия? — Почти так. Ничто не исчезает бесследно, так и птица послужила пищей для… — Травы? Очертеть. — …да, что-то вроде того. «Этого просто не может быть», — думал Виктор, наклоняясь совсем близко к траве и касаясь её мозолистыми пальцами, словно бы проверяя, точно ли она настоящая, точно ли это всё не шутка какая-то, не ловкость чужих незнакомых ему рук. Впрочем, растения были вполне обычными; более того, в месте, где покоилась ранее птица, трава стала будто бы пышнее и сочнее, тянулась сама покорно к человеческим пальцам тонкими стеблями. «Так они, верно, и впрямь не просто лишь твари хищные, раз владеют такой… магией», — пронеслась в голове Виктора ошеломляющая мысль. До момента этого он рассматривал местных Божеств как существ вполне себе понятных — по крайней мере, относительно физиологии и их способностей! — и, соответственно, обычных, только лишь больших не в меру и голодных до человеческой крови, однако теперь, когда он своими глазами увидел то, на что они были способны, картинка мира его пошла трещинами. От всех смутных предположений о том, что создания эти и впрямь могли делать что-то, что человеку недоступно, он отмахивался, однако теперь это внезапно засверкало вспышками мелкими в его голове. «Дело не в физической силе», — понял внезапно он, — «они делают это… руками». — А вы… Виктор обернулся. Бога на прежнем месте не было. Ветер взвыл меж деревьев и дёрнул слабо Виктора за край повязанной на бёдрах куртки, но тот даже внимания на него не обратил. Лишь глазами поискал ещё с полминуты существо, что так внезапно пропало из поля зрения, и, не найдя ничего, запустил в карман руку, достав семечко миррис. Закинул в рот и сжал его меж зубами, а затем продолжил рассматривать окружающий его мир, надеясь даже на то, что Бог спрятался вновь где-нибудь и теперь следит за человеком пристально, зная, что тот никогда не обнаружит его средь листвы. Предположения его не оправдались. Бога и след простыл. Ничего, кроме озябших растений и холодного ветра, изредка касающегося ласково лица парня. Пришлось подняться с места и, лямку кожаной сумки поправив, вновь отправиться в путь. «Так они и разрушили все чёртовы города», — понял, наконец, Виктор, — «вовсе не катаклизмы виноваты, не их физическая сила, нет. Они даже громадные здания разрушить могут, так что им такое маленькое существо, как человек? Им не впадлу просто прикоснуться и… разрушить. Сломать. Чёрт возьми, неужели они реально призваны сломать всё, что было построено руками человека, и создать на этом месте новое?..» Перелез через возникшее на пути старое поваленное дерево, после чего дальше отправился по теряющейся в траве и листьях лопуха дороге. «И что они создают? Траву выращивают. И деревья… господи». Виктор остановился и посмотрел с ужасом наверх, вскинув брови и рот приоткрыв, после чего даже пару шагов назад сделал, чувствуя, как всё его тело вновь берет оцепенением холодным — и теперь, к его сожалению, это было не из-за погоды, а из-за шокирующего осознания, прорезавшего стрелой его мысли. «Вот почему деревья везде такие огромные. Их же вырастили на человеческих трупах». Вздохнул судорожно, обернулся вновь боязливо, затравленным взглядом скользнув по стволам могучим, но путь свой продолжил, уже позабыв даже о том, куда конкретно он направлялся. Чувствовал Виктор при этом отчего-то лишь стену немого осуждения, над ним неизбежно нависающую. «Теперь всё в этих лесах, как миллионы лет назад… Я вряд ли смогу вернуться в свой собственный город, его уже похоронили под слоем растений и деревьев». Он пробирался сквозь широкие лопухи, скользя невидящим взглядом по дороге и замечая, как из-под ног его то и дело прыгает то кузнечик какой, то саранча, то ещё какое насекомое с длинными пружинящими лапками. «Я растерял все воспоминания об этом», — он с тоской взялся на край пледа и, поглядев с грустью на зелёный след, оставленный, верно, травой на нём, вздохнул. И внезапно понял, что дорога кажется ему знакомой. Побрёл по ней почти бездумно, только лишь подметив невольно, что, верно, совсем далеко ушёл, раз очутился почти в том месте, где раньше было его — его ли? — племя. Вновь зашагал по тропинке, еле виднеющейся, рассеянно глядя вниз. «Голова от этого всего гудит… почему эта тварь пропала? С ним хотя бы поговорить можно было, а не мучить себя вопросами и рассуждениями», — подумал парень, невольно поморщившись и потерев пальцами переносицу, неизменно испачкав ее грязью. Шагал он так до тех пор, пока не осознал, что лес начал редеть. Виктор остановился. Перед ним была Пустошь. Та самая. Тот факт, что ноги невольно привели его в это пахнущее смертью место, совсем парня не радовал. Он отошёл невольно на шаг назад, помня как о предостережениях Евы, так и о том, как сам висел там, под палящим солнцем, находясь на волоске от гибели. «Это случилось здесь». Перед глазами внезапно вспыхнула картинка: люди возле огня, прямо здесь, в метрах десяти. Сердце Виктора вмиг пропустило пару ударов. Однако прежде чем Виктор успел испугаться по-настоящему, она, исказившись на полмгновения, просто пропала. Так быстро, как и появилась, исчезла после того, как парень моргнул. Затем снова картинка: летящая низко над поляной птица, которая стремительно приближается к чему-то тёмному, после чего… Виктор снова моргнул и глаза протёр кулаком для верности. Ни души. Пустошь зияла пустотой и безжизненностью, глядя на него бездушным остекленевшим взглядом. А он мрачно глядел на нее в отвёт. «Ястреб пытался убить Бога», — вырисовалось у парня в голове, — «но потерпел неудачу». Выдохнул коротко и посмотрел почти болезненно куда-то вдаль, опёршись на ближайший ствол. «И сколько таких было? А сколько таких ещё будет? Хотя, верно, моя попытка была последней. Людей здесь больше нет. А я…», — он присел на одно колено и, руку вытянув, коснулся жухлой травы — «…попробую ещё раз. Но учту все ошибки. Я докажу, что человек имеет свое место в этом мире, и его никакие Боги не остановят. Мне нужно всего лишь… узнать». Он повернул голову и посмотрел в сторону, откуда пришёл. Поджал губы и свел вместе брови задумчиво. Хмыкнул. «Он почему-то отвечает на мои вопросы. И я воспользуюсь этим. Мне нужно знать, что там произошло. Он ведь… был там, я это видел». Холодно. Было чертовски холодно, однако даже куртка, которую пришлось снять с пояса и надеть, не помогла Виктору спастись от непогоды. Не потому ли, что «непогода» была где-то внутри него?***
Планы парня провалились с оглушительным треском. Он вернулся к самому вечеру, когда на небе уже вырисовались первые звёзды, Бога же в пещере не оказалось. Парень сидел, обхватив колени руками, возле разведенного им — спасибо спичкам! — костра и следил за огнём, украдкой поглядывая в сторону сизой полосы леса, но так и не дождался. Бог просто не пришёл. Ни вечером, ни ночью, ни ранним утром. В итоге замученный Виктор задремал на несколько часов перед закатом, по пробуждении же взгляд его мутный с надеждой почти заскользил по пещере, и… Проснувшись, он так и не обнаружил никого рядом. Парень нырнул в лес, походил рядом с пещерой, семечки миррис жуя и вглядываясь едва ли не в каждый подозрительный ствол, однако никого так и не обнаружил. Вернулся в пещеру, почёсывая подбородок и хмуря брови. Что ж, адаптироваться под изменившиеся условия он умел, а потому в голову его пришла одна идея. Планы резко поменялись. Он не без внутреннего трепета вытащил почти священную коробку с листками и, сев на край пещеры, задумчиво начал перебирать их. «Ритуал на призыв Духа». Виктор вскинув брови и, оглядевшись воровато и убедившись, что за ним, как и прежде, никто не следит, посмотрел в листок.«Пока никого нет на месте, я его проведу».