XXI
***
Пропал Бог, но не пропала никуда дымчатая атмосфера таинственности, которая взяла бережно перепачканное лицо Виктора в свои прозрачные прохладные ладони. Предметы, лежавшие в руках парня, казались тяжелее, чем они были на самом деле, и он с каждой секундой пройденной понимал всё отчетливее, что с ним и существом этим случилось что-то совсем необыкновенное. Быть может, что-то такое, чего с людьми, которых он знал, не случалось никогда. «Даже с Евой», — Виктор зажал в одной руке подаренный Богом варган, в другой — причудливый бубен, после чего вновь обернулся и поглядел растерянно в точку, где он видел в последний раз чёрный силуэт. Никого. Лес угрюмо хранил молчание. Парню оставалось лишь вернуться в пещеру, повертел в руках новоприобретенные вещи, пытаясь понять, для чего ему их дали и нужно ли было сейчас их как-то использовать, однако никаких хороших идей в его гудящую голову не забрело; пришлось оставить подарки Бога в покое и сложить их рядом с лежанкой. Глаза слипались, руки не слушались. Сухие ветви хвойные ворчливо хрустнули под весом парня. Как только голова его коснулась постели, он уснул.***
Проспал до самого вечера. Сон пошёл на пользу: голова сделалась лёгкой, тело отдохнуло, и боль в мышцах больше не беспокоила его. Виктор сел, протёр ладонью лицо, и поглядел в синеющее вечернее небо. Бог возвращался ближе к ночи, так что до этих пор ему нужно было решить, согласен ли он на сделку с существом, доверять которому человек, на самом деле, вряд ли мог. «Впрочем, он меня ещё не убил… и не покалечил. Потому что эта штука его останавливает», — Виктор коснулся бережно огрубевшими подушечками пальцев оберега, висевшего на его груди, и сдавленно вздохнул. Вечер был спокойным, полоса туманного леса не шумела и не двигалась. То ли дремала уже, то ли выжидала чего. «Ни в одном фильме, ни в одной игре сделка с тёмной сущностью никогда не заканчивалась хорошо», — рассуждал парень, — «так почему сейчас должна?» Он взял варган в руку. Тот не выглядел, как новенький, но и разваливающимся назвать его было трудно. Поднёс к губам. Дребезжащий звук тут же пронзил тишину пещеры: видимо, играть на инструменте было все-таки возможно. Виктор выдохнул. Он от скуки провёл какое-то время, упражняясь в игре на новых инструментах, с одним из которых он по воле случая был даже неплохо знаком, до самого проявления на небе красок крови подстреленного ночью солнца. Затем, ощущая какое-то странное волнение из-за опустившегося на лес вечернего мрака, отложил инструмент. Развёл костёр, стало спокойнее. Начал ожидать невольно, пристально всматриваясь в полосу леса, появления знакомой ему хтонической фигуры. Солнце уже завалилось за горизонт, когда Виктора начали одолевать сомнения по поводу того, придет ли существо ночевать в пещеру. В конце концов, иногда оно находило, кажется, дела поважнее или интереснее. Однако все это в одночасье перестало иметь значение, когда парень заметил прыгнувшее в центр поляны нечто. Из какого уголка мрака оно совершенно бесшумно и удивительно ловко выскочило? Неизвестно. Виктор невольно отсел поближе к стене, когда Бог совершил очередной прыжок и царапнул когтями при приземлении каменный пол пещеры. Тот осторожно сел на пол, сделал шумный тяжёлый вдох и устроил удобно хвост около костра, после чего повернул белую свою голову в сторону парня, уставившись чёрными провалами глаз на исполненное напряжения лицо. Немного помолчали, пока Виктор наконец не опустил расслаблено плечи и, положив в рот пару можжевеловых ягод, не произнёс невнятно: — Так я, значит, получу ответы? — Думаю, что ты получишь даже больше, — зазвучал нечёткий голос чужой. Виктор опустил взгляд в пол. Немного помолчал. Затем спросил, притом не убирая прочь нахальные нотки из своего голоса: — А до меня кто-то был? Ну, этим вашим шаманом… Бог в ответ на это зашуршал перьями, привлёкши невольно внимание Виктора и заставив тем самым посмотреть на себя. Существо же отвернулось в сторону выхода из пещеры и смотрело, подняв голову, в звёздное небо. — Всё идет по кругу, — многозначительно сказал Бог вместо прямого ответа. Мурашки колючие высыпали на спине Виктора: он распахнул глаза широко и даже приоткрыл невольно рот. «Прям как Ева говорила», — парень тут же, стушевавшись, отвёл взгляд в сторону и поджал губы, дабы существо не заметило вдруг секундную перемену в его настроении. Нахмурил брови. Схватил ветку и начал ковырять ею сопротивляющиеся такому вмешательству угли в костре. — На этом строятся пророчества, — добавил мягко Бог и смолк, словно ожидая чего-то от Виктора. Тот поднял взгляд вновь, коротко и решительно выдохнул, затем, поднявшись с пола, скрестил на груди руки и ответил нарочито уверенным в себе тоном: — Ну пророчества так пророчества. Я согласен. И что я должен буду сделать? Какой страшный обряд пройти и кого при этом угрохать? — Пока что ничего не нужно. Когда придёт время, просто нужно будет выполнить некоторые условия. Больше слушай, — молвило существо, — и тогда ты сам всё почувствуешь. — Ага. А что будет, если я не стану ничего выполнять? — Ты погибнешь. Он сказал это таким беспристрастным тоном, несвойственным человеку, что у Виктора невольно похолодело где-то в животе. «И оберег не спасёт?» — подумал он, но отчего-то не решился задать этот вопрос, понимая, что какая-то побрякушка в этом случае вряд ли остановит поедающую людей тварь. Фыркнул с видимым недовольством на лице. Подумал немного. — Ладно. Всё ещё согласен, — хмуро ответил парень, — так что за условия? Бог придвинулся ближе на шаг к стоящему с гордо поднятой головой Виктору. — Ты не попытаешься навредить мне. Виктор замер. — Я не могу дать тебе ответы взамен на предательство. Человеческий разум наверняка способен понять столь простую вещь. — Неужели вы и впрямь боитесь, что я могу… — Виктор осёкся и поглядел исподлобья на существо. Даже если Бог не имел в виду этого, человеку уже польстили его собственные мысли. Самолюбие его вновь заставило на какие-то жалкие мгновения почувствовать в своих руках силу, в которую Виктор однажды утратил веру. Глаза парня странно заблестели. Впрочем, существо, казалось, никакого внимания на это не обратило, продолжив спокойно говорить: — Люди совершают множество глупых поступков. То, что ты человек, уже о многом мне говорит. — Не, ну спасибо, — выдал незамедлительно в ответ возмущённый до глубины души Виктор, — а Вы по-прежнему держите меня за дурака. — Так ты согласен? — Конечно! Костёр уже догорел, когда они легли спать. По разным углам устроились двое: громадная куча перьев, мерно вздымающихся, и свернувшаяся на хвойном настиле калачиком человеческая фигура. На задворках сознания угасающего вдруг промелькнула мысль, родившаяся из тех чувств напряжения и опаски, которые Виктор испытал при разговоре с существом:«Смерть точно ждёт кого-то из нас: или меня, или Бога».
***
Пробуждение Виктора началось с лёгкого прикосновения к его расслабленному сном лицу. Почувствовав, что кто-то трогает его за щёки, он решил сначала, что ему, истосковавшемуся по физическому контакту с другим живым человеком, это всё просто снится, однако потом он понял всё же, что ощущается это слишком отчётливо для сна. Тут же парень распахнул глаза и уселся, напуганный и взъерошенный, на своей импровизированной постели. Вокруг никого. «Вот это я, что ли, должен был почувствовать?! Чёрт…» Виктор усмехнулся криво в ответ своим же мыслям, после чего потянулся и решил отправиться к роднику, чтобы умыться. Лицо его, как и прежде, было грязным не только от жизни в лесу, но и от последствий многочисленных ритуалов — парень не мог видеть этого, однако хорошо чувствовал. Казалось, на его скулах собрались все оттенки чёрного, коричневого и оранжевого из всех, которые можно было только представить, любой художник мог позавидовать такой богатой палитре. Холодная вода заставила дыхание замереть где-то в лёгких, пришлось даже скрипнуть зубами и посильнее зажмуриться: к такому перепаду температур кожа на лице парня явно не была готова. В итоге, смыв добрую часть пота и грязи и размазав остальное по вискам, Виктор наклонился вновь к воде и попытался в дрожащем ручье найти своё отражение. Провёл рукой по небритой колючей щетине и поморщился: в прежние времена он регулярно брился, не отказывался от этого даже в случившийся апокалипсис. Сейчас же бритв при себе не было. Зато был нож. Очередная идея не заставила себя долго ждать. «Мужики и топорами брились», — с этой мыслью парень, выудив орудие из кармана, поднес к щеке пока что — слава Богам! — довольно острое лезвие. Нахмурил привычно густые брови. «Авось так будет проще краску наносить». Довольно скоро он вновь опустил с грехом пополам выбритое лицо с парой весело краснеющих от ножа царапин, края которых обожглись тут же ощутимо, в ледяную воду. Выдохнул, как обычно выдыхают после сделанной трудной работы люди, затем выпрямился с наслаждением и потянулся, разминая затёкшие мышцы. Затем посмотрел на прячущийся где-то меж стволов и листвы солнечный круг. Прикрыл глаза, позволяя солнечным лучам теплом потрогать дрогнувшие веки. Уголки губ тронула улыбка. Такая ерунда, казалось бы, а он вдруг человеком себя почувствовал! «Ещё живой», — подумал Виктор, вновь тронув себя за худую щёку, — «и даже приспособился». Если он до сих пор жив — значит, так надо. Значит, он пока что всё делает правильно. Почесав себе заднюю сторону шеи, парень замер и посмотрел в сторону своего импровизированного дома. Прислушался, вспомнив чужой вчерашний совет. Ничего, кроме пения птиц, шуршания листьев и прочих уже привычных звуков леса, которыми тот дышал, когда рядом с Виктором не было тех, кого люди называли прежде Богами. Остался ли кто-то, кроме самого Виктора?..***
Не так уж и много Виктору было известно не только о шаманах, но и обо всех подобных явлениях в целом, потому он, будучи неосведомленным никем, ни малейшего понятия не имел о том, что он должен делать и какие изменения должны будут — если вообще должны! — произойти. Желание сбрить свою отросшую щетину вряд ли было вызвано каким-то магическим «шаманским» влиянием, скорее наоборот: она ему ощутимо мешала и до этого момента. Более или менее «просвещённым» Виктор себя точно не почувствовал. Впрочем, некоторые изменения всё же произошли, и неизвестно, по чьей вине или воле. Во-первых, где-то на второй день раздумий над своим прошлым и настоящим — что тоже являлось последствием оброненного как бы невзначай совета мрачного «сожителя» Виктора, — парень перестал надевать на ноги сапоги, если собирался отойти куда-то недалеко от своей пещеры. Обосновать это для самого себя он смог лишь одной короткой фразой: «Так Ева делала». А раз она так делала, то, стало быть, смысл в этом был. В конце концов, без тяжелых сапог и впрямь слышишь и чувствуешь куда больше. Хотя убегать с непривычки по ковру из иголок, веток и прочих колючих даров леса было бы явно сложнее. Впрочем, нужно ли ему было убегать от кого-то? Судя по всему, дикие звери не водились возле обиталища неизвестной науке твари, потому как чувствовали, что противник значительно превосходит их в размерах, и предпочитали обходить это место стороной. Сам Бог и не собирался трогать ни диких зверей, ни человека, пока на нём был оберег: так был ли смысл бояться? Виктор долго думал над этим, пытаясь убедить самого же себя в том, что он в относительной безопасности, однако сделать этого у него так и не вышло — чёрт знает, почему, но он частенько чувствовал гнетущее напряжение, рыская по лесу и собирая травы и ягоды. Словно бы опасность есть, однако он её не видит; она нависает прямо над ним, но он смотрит влево, вправо, куда угодно, только не наверх. Во-вторых, Бог после двух дней загадочного молчания и долгого смотрения в небо всё-таки решил рассказать Виктору про один из плюсов его новой роли. Одним из тёплых вечеров, глядя в небольшой догорающий в пещере костёр, существо промолвило, что существует некий ритуал, довольно опасный, потому не каждый способен провести его правильно, однако если Виктор действительно хочет стать шаманом — он должен сделать это, пусть и не сразу. Затем оно начало сверлить пристальным взглядом парня, при этом отвечать на вопросы и объяснять, что за ритуал, оно не пожелало. Сказало только, что раз Виктор знал что-то про прошлые ритуалы, то про этот должен знать тоже, и наверняка догадается, если «время пришло», а если нет — то и рисковать зря не стоит. После сего Бог улегся спать, а на утро, как повелось, вновь пропал, словно бы его в пещере и не было. Пришло время или нет, Виктор так и не понял, но он перерыл всю свою «сокровищницу» с драгоценными листами с подробным описанием ритуалов, прежде чем найти нечто, что показалось ему вполне подходящим под описание. «Подорожник, полынь, псилоцибе… для поиска — фенхель. И проводить его может только «выбранный Богом». Так значит, имеется в виду шаман?» Виктор ни в чём не был уверен, но Бог ясно дал понять, что парень должен не заваливать его кучей вопросов, а каким-то образом всё почувствовать сам. Виктор, впрочем, в этот раз больше руководствовался логикой, а не чувствами: заметив предложение про «просвещенного», заметку о том, что для подобных ритуалов нужна музыка, да ещё то, что сие действо само по себе опасно и может обернуться бедой для проводящего, если тот неопытен или сомневается в собственных силах, парень решил, что Бог говорил именно про этот ритуал. Значение в виде «просвещения» тоже выглядело вполне привлекательно: в конце концов, именно «просвещение» Виктору и было нужно. Приняв решение, он начал проводить дни в игре на варгане и попытках стучать в бубен. Выходило нескладно и смешно, однако тот факт, что в этой чаще глухой его никто окромя насекомых да птиц слышать не может, успокаивал и давал возможность больше упражняться. Когда у Виктора было скверное настроение, то он даже начинал думать о том, что он, может, вообще не тот ритуал выбрал, однако вскоре вздыхал да принимался с завидным упорством вновь мучить инструменты: в конце концов, ему нужно было хотя бы попытаться, ведь никакого выбора у него не было. Другие ритуалы, казалось, просто никак не подходили, а этот был похож на то, что туманно описывал Бог. Стоило хотя бы попробовать и понадеяться на то, что удача ему улыбнётся. Ведь в этом случае Виктор был бы ещё на шаг ближе к своей цели. Тем же поздним вечером, когда он кидал в костёр пахучие травы и, даже не морщась от резкого запаха, что-то негромко и монотонно напевал под нос в ожидании прибытия Бога, он особенно чётко ощутил, что он не только сильно изменился внешне, но и внутренне. Он не только играл по Их правилам, но и понимает Их суть, а потому ему все происходящее уже и не хочется называть игрой, язык не поворачивается. Парень понимал прекрасно, что раньше был не прав. Всё это имело значение. Это не законы, придуманные злым Богом, дабы разрушить человеческий мир. Это устои, сложившиеся уже очень давно даже не Ими, а самими людьми. Теперь же Виктору предстояло поймать оборванную прогрессом нить и продолжить плести то, что создавал когда-то давно род человеческий. Босыми ногами он ступил в прохладную вечернюю траву. Повёл оголённым плечом. Что-то негромко мыча себе под нос, начал собирать костёр: но не в пещере, на поляне. Много сухих ветвей, брошенные под них травы, собранные заблаговременно и высушенные несколькими днями солнечных лучей. Под ними — подорожник, миррис и фенхель, всё сложено ровно так, как было написано. Странное чувство тревожности и предвкушения замерло где-то в груди, но сомнениям было не суждено одолеть Виктора: он был настроен решительно, даже слишком. Так или иначе, именно эта решительность нездоровая и помогла ему остаться в живых. Костёр горел. Парень поёжился, придвинулся к нему ближе; без одежды некомфортно, почти холодно, но этого требовал ритуал. Виктор снял с огня заблаговременно подготовленную миску с уже закипевшим «чаем». Вода с порошком из сухих грибов, собрать которые ему посоветовало шестое чутье под воздействием фенхеля. Сказать, что было рискованно употреблять в пищу абсолютно незнакомые на вид и запах подозрительные грибы, выглядящие, как несъедобные — не сказать ничего. Впрочем, парень помнил, что сомневаться ему попросту нельзя. «Я всё-таки просвещённый, особенный. Избранный Богом». Он смотрел на стоящую на траве миску, от которой шёл пар, и повторял себе в голове, что у него получится задуманное. Затем Виктор коротко выдохнул и, схватившись за миску, сделал несколько больших глотков. Обжёг пальцы, чуть не разлил на себя кипяток, обжег горло: глупое решение. Однако вряд ли его остановила бы такая мелочь, потому он тут же слил остаток жидкости на край костра, так, чтобы не потушить его, после чего выдохнул коротко и утёр губы. Взял в руки варган. На этом парень хотя бы приучился играть, что его, несомненно, радовало, ведь так хотя бы какая-то часть ритуала могла быть исполнена точно. Он прикрыл глаза, как было сказано в инструкции, сделал глубокий вдох, выдох — и заиграл. Дребезжащий звук разбил сумеречные звуки леса, которые для самого Виктора словно бы стихли после того, как он коснулся инструмента. Парень не слышал никого и ничего, кроме свой игры и потрескивания костра. Затем он прервался, сделал секундную паузу и произнес негромко, но твёрдо и почти торжественно: — Пусть откроются же мне тайны, скрытые от глаз человеческих… Взмах руки — и костёр тут же жадно поглотил брошенную ему на съедение сухую полынь. Ещё несколько ветвей её лежали подле Виктора, ожидая своего часа. Человек вновь заиграл на варгане, держа в голове инструкцию того, что ему следовало делать дальше. Накануне он прилежно вызубрил всё от начала и до самого конца, потому как если бы он забыл что-то во время проведения самого ритуала, для него это могло кончиться плохо. Новая роль имела свои преимущества, но заставляла его быть более ответственным. — …ибо я, избранный Богами, достоин… Полынь вновь полетела в огонь, который тут же вспыхнул радостно и пустил дым в лицо парню. Пришлось прикрыть глаза и сдержать порыв невольного кашля. — …достоин тайного знания, — закончил Виктор сдавленным голосом. Распахнул заслезившиеся глаза, затем, стиснув зубы, докинул небрежно оставшиеся ветви в костёр. Отложил варган, взял в руки бубен. Теперь, по задумке таинственного автора инструкции, он должен был пройтись с бубном вокруг костра, стуча в него в соответствии со своими шагами, при этом не открывая глаз и ориентируясь лишь по памяти да жару от костра. Затея была рискованной, однако Виктор снял предварительно все лишние вещи, оставшись в грязных штанах одних. Так одежда на нём не загорелась бы из-за ветра или простой человеческой неосторожности. Жар трогал оставшийся после удара божества шрам на животе, но Виктор словно бы этого не чувствовал. Единственное, что его беспокоило, это вероятность ухнуться прямо в огонь, ведь он мог вполне себе споткнуться или же ступить босыми ногами прямо на горячие угли. Сердце билось нещадно, губы уже были обкусаны, но вот парень прошёл половину круга. На второй половине стало ещё тяжелее: то ли от напряжения, то ли от жара грудь и живот покрылись мокрыми блестящими дорожками пота, дышал парень настолько тяжело, что, казалось, не слышал даже треска костра. Отчего-то стало тяжелее… и страшнее. Впрочем, в один момент Виктор почувствовал, что, кажется, вернулся в изначальную точку. Неужели он сделал круг? Замер. Сделал короткий вдох и с опаской открыл глаза. Он и впрямь стоял на том месте, где начал. «Получилось?..» Внезапно пламя взвилось вверх с такой яростью, будто в него плеснули бензин: столб огня доставал, казалось, до самого неба. Виктор вскрикнул, закрыл лицо руками и повалился на спину, смотря в лихорадочном испуге сквозь пальцы на огонь. Яркая вспышка от костра заняла всё пространство вокруг; стало так светло, будто бы ритуал превратил стремительно темнеющий вечер в самое настоящее утро. Парень осторожно убрал от лица руки и сел. Вокруг ни одной живой души. Просто белая пустота. Он повертел головой, однако ничего, кроме белого пространства, не увидел. Постепенно среди всей этой ослепительной белизны начали проявляться нечёткие силуэты людей. Всё это казалось ненастоящим, нарисованным, несмотря на то, что люди постоянно двигались. Только вот при попытке взглянуть в лицо одного из таких людей, Виктор обнаружил, что вместо лиц у них нет ничего, ни глаз, ни рта, ни носа — просто белый овал. Парень смотрел, как они перемещаются: не плавно, а словно исчезая в одном месте и появляясь уже в другом, и глядел на то он до тех пор, пока фигуры внезапно не остановились все, как по команде. После этого они все разом повернули свои пустые лица к нему. Сердце пропустило пару ударов. Виктор не смел двигаться. У них не было глаз, но они смотрели на него — и он это знал. Внезапно он услышал звук, похожий на взмах крыльев, и почувствовал, как кто-то крепко обхватил его за плечи руками. Белая пелена сменилась на чёрную: чужие ладони закрыли его глаза. При этом все фигуры перестали смотреть на него и вновь бесцельно задвигались. Виктор не мог этого увидеть, но он ясно это почувствовал. — Уверен, что готов? Чужой голос звучал так, словно бы говорить ему мешали телевизионные помехи в самих голосовых связках. Происходящее было странным, пугающим, но позволить себе бояться парень не мог: понимал, что может просто погибнуть. — Уверен, — с готовностью ответил Виктор, пытаясь унять бьющееся от волнения сердце. — Истина, которая открывается шаману, зачастую тяжелее, чем он способен вынести. Неправильно понятая правда может ударить больнее, чем ложь. Так правда ли ты готов к тому? Голос звучал практически отовсюду, как будто бы источник звука — и не один — был везде одновременно. — Я готов к любой истине, — упрямо пробормотал парень. — Один неверный шаг может привести к необратимым последствиям. Круг вновь замкнётся. Ты не боишься смерти? На этих словах Виктор почувствовал, как хватка того, кто держал его, слабеет. — Не боюсь, — ответил Виктор с твёрдостью в голосе, — смерти должен бояться тот, кто нарушает… сделку. — Верно. Неужели ты так доверяешь своему Богу? — Нет, — помедлив, ответил парень, — но я хочу знать ответы. И готов к риску. — Но готов ли ты потерять себя прежнего? Некоторая истина меняет человека и его устои, но при этом помогает выбрать правильный путь. «Готов ли я?» Виктор тут же попытался избавиться от сомнений в своей голове, потому что помнил о необратимости последствий. — Готов. Ощущение пространства вокруг после этого ответа внезапно изменилось: если раньше парню казалось, что он находится в каком-то белом помещении, то теперь ему вдруг почудилось, что стены его раздвинулись, настолько, что теперь эта «комната» до целого мира расширилась. Секунда — и он вновь падает вниз. Но ему уже не страшно, потому что он уверен, что ему удалось сделать всё, чего от него хотели. Он просто ждёт смиренно приземления или же изменений — да чего угодно, лишь бы картинка тёмная сменилась на что-то реальное и конкретное. Он летает, но спит ли он? Или просто в другом измерении?..***
Первым делом он услышал приглушённые будто звуки леса. Затем он почувствовал, что его касаются чьи-то руки. Тепло и приятно. Картинка начала проясняться, тёмные пятна перед глазами начали принимать знакомые очертания. Небо. Звёзды. И нечто над ним нависшее. Или же кто-то?.. — И вправду готов? Виктор ошалело поглядел вверх — именно оттуда исходил звук — и тщательно проморгался. Наверху виднелось нечто, принимавшее постепенно очертания знакомого ему черепа. Пахнуло перьями и чем-то древесным. «Бог», — Виктор прикрыл устало глаза и при этом невольно расплылся в слабой улыбке. Сейчас парень даже рад был его видеть, потому как он казался более реальным, чем всё то, что он чувствовал какое-то время назад. И зрелище, которое открылось перед ним, которого испугался бы любой другой человек на его месте, почему-то его успокаивало. — Ну да. Что угодно ради… правды, — произнес нечётко Виктор, разглядывая вблизи расфокусированным взглядом громадный череп, напоминающий бараний. Куча потертостей, царапин, отметин леса. — Так жить хочется? — уточнил Бог без какой-либо эмоции в голосе. — Нет, это просто… во имя понимания. — Неужели не просто присущая вам изворотливость? — Не думаю, — покачал головой парень, немного перед ответом подумав. Примерно на этом моменте разум его окончательно прояснился, и Виктор понял, что он, по сути, лежит на руках у существа, с которым разговаривал. Бог довольно аккуратно держал его, заглядывая в лицо человека и негромко с ним разговаривая. Словно бы и не хотел никогда убить его и сожрать! — Любопытно. Сначала мне показалось, что ты всё же струсишь. — Я не побоялся бросить вызов Богу, и Вы думаете, что я побоюсь стать шаманом и погибнуть, надо же, — усмехнулся Виктор, — нет, мне уже терять нечего. А то, что мне нужно, я всё-таки получу. — Я, верно, не ошибся в тебе. — Ага, так говорите, будто это не случайность. Да и к чёрту, как же я… устал. Виктор вдруг коротко выдохнул и бесцеремонно уткнулся носом в перья, прикрыв глаза. Отчего-то он чувствовал невозможную тяжесть в голове, бессилие и отчаянное желание выспаться, которое было сильнее не только чувства страха, но и любого другого чувства. Перед тем, как провалиться в сон прямо на руках у смертоносного существа, он успел всё-таки расслышать фразу о том, что он слаб, но возмутиться и бросить в ответ что-нибудь едкое, к его досаде, не успел — сон благополучно забрал Виктора в свои объятия, избавив того от лишней перепалки на фоне оскорблённого человеческого достоинства.