XXIII
***
«Зачем он это сказал?» — думал Виктор, когда брёл умываться к ручью. «Разве ему может быть жаль какого-то человека, про которого он столько времени и думать не думал? Бред какой-то. Они вообще ж эмоций не испытывают, как ему может быть жаль? Неужели решил просто расположить меня к себе? Тоже может быть. Только вот нахрена, спрашивается? Бдительность усыпить что ли…» Тревожные мысли после вчерашнего разговора залепили тяжёлым воском всю его голову, не давая думать ни о чём другом. Это утро Виктор проводил как-то глупо и абсолютно бесцельно, пока не заметил, что ходит кругами возле пещеры, и не приказал себе заняться хоть чем-нибудь, чтобы меньше волноваться зазря и накручивать себя. В конце концов, мысли подобные ему ничем не помогали, скорее наоборот. В итоге парень решил умыться для начала, а затем, раз уж «разрешение» от Бога было получено, пойти и попытаться раздобыть себе какого-нибудь мяса. Мелкая живность в лесу водилась, так что можно было подстрелить хотя бы какую-нибудь маленькую птицу. Потому после того, как на лице его не осталось большей части грязи, которая неизменно к нему лепится, если ты живёшь в лесу, моешься раз в вечность и спишь, как дикий зверёныш, на хвойных ветвях, Виктор, исполненный решимости, взял в руки лук, две стрелы и отправился на поиски. Шестое чувство нашёптывало ему что-то негромко о том, что это плохая идея, но он был слишком воодушевлён и никаких своих дурных предчувствий и слушать не желал, да и повода для них не было. Пусть до этого момента парень и не стрелял ни разу в животных, он верил в свои силы и надеялся на то, что удача в этот день улыбнется ему. Тем более одна лишь мысль о белках заставляла его рот невольно наполняться слюной: на одних растениях и плодах сытым и довольным не будешь. Пошёл парень при этом без куртки и без сапог, ступая босыми ногами на лесной ковёр из листьев, травы и веток. Ему почти не казалось это болезненным, особенно после того, как стопы его привыкли, и он приноровился ходить так, как ходят обычно какие-нибудь лесные животные. «Он сказал, что я — попытка убедиться в том, что люди не безнадёжны. А зачем ему вообще в этом убеждаться? Уже пришли и сожрали половину человечества, а теперь, значит, им в чём-то убедиться надо, раньше спохватились бы», — Виктор с лёгкостью перемахнул через поваленное дерево, преграждавшее ему дорогу, затем остановился и бросил взгляд вверх, откуда доносились птичьи трели. Недолго рассматривал верхушки деревьев, но, не увидев среди густой листвы ни одной птицы, в которую можно было бы выстрелить, хмыкнул недовольно и направился дальше. Шёл, не забывая при этом ступать крайне осторожно и смотреть не только по сторонам, но и себе под ноги, чтобы суметь обнаружить признаки присутствия диких зверей. Пусть тропинок здесь почти не было, а следы мелких животных на траве он вряд ли бы заметил, Виктор надеялся на лучшее. «Да спорю на пять кусков, что, если я выкину свой оберег, он просто возьмёт и сожрёт меня с потрохами. «Дар, дар» — тоже мне! Конечно дар, ужин отложенный, вот и всё. Может, он просто с этими приколами пытается ко мне в доверие втереться, чтоб я снял безделушку? Нет уж, не дождётся». Приложив руку к груди, Виктор убедился ещё раз в том, что оберег на нём, после чего удовлетворенно кивнул в ответ своим мыслям и даже еле заметно улыбнулся. Сбежав с небольшого холма вниз, он только каким-то чудом не распорол босую ногу об острый сук, после чего приостановился и повернул голову в сторону куста, в котором, как ему показалось, что-то зашевелилось. Парень тут же осторожно подошёл поближе и луком поворошил веточки. Пусто. Раздражённо вздохнув, Виктор покачал головой и направился прямо. Места стали уже незнакомыми, а это означало одно: он находился достаточно далеко от пещеры. В конце концов, разве звери не должны были встречаться на его пути куда чаще, раз здесь их существованию никак не мешал человек? «Тогда становится ясно, почему ему жаль. Нихрена не жаль, просто уже проголодался и захотел меня сожрать. Интересно, ему реально мешает эта штука?» Поток мыслей парня прервался тем, что он заметил какое-то движение слева от себя. Он остановился и замер, скосив глаза в сторону, откуда шёл звук. Пару секунд он ничего не видел, а затем нечто, издавшее шуршание, внезапно двинулось — и Виктор понял, что на земле находилась какая-то неяркая птица. Он задержал дыхание. Глаза его загорелись. Сердце забилось волнительно в груди. Вот теперь он и впрямь почувствовал себя охотником, не сводящим жадного взгляда с, казалось бы, безобидной маленькой жертвы. Птица была мелковата, но для начала сгодилась бы и эта — в конце концов, мясо есть мясо, и неважно, в каком количестве. Сглотнул нервно. Начал медленно поднимать лук. Выстрел безнадёжный: не попал. Птица, прожившая столько времени в лесу и скрывающаяся от диких зверей, которые в любой момент могли её съесть, заметила присутствие человека ещё раньше, чем он сам заметил её. Обнаружить неопытного охотника не составило никакого труда, и как только парень чуть двинулся, пташка тут же взмахнула крыльями и скрылась. Ожидаемо. Виктор чертыхнулся со всей досадой и побежал за стрелой, жалея о том, что взял всего две, пытаясь при этом следить за тем, в какую сторону направляется птица. Быстро отыскав среди листвы и веток свою стрелу, он ринулся, спотыкаясь, вперёд, не сводя взгляда с желанной точки. Он бежал, стараясь делать это осторожно, чтобы не спугнуть своими тяжёлыми шагами птицу, возможно присевшую где-то и затаившуюся. Парень смотрел внимательно наверх, на длинные ветви могучих деревьев, куда птица могла сесть, однако не видел ничего, кроме смазанной густой листвы. Он двигался аккуратно и быстро, скользя от дерева к дереву, пока не понял, что окончательно потерял добычу. Желание звучно выругаться застыло где-то в горле; был ли в этом смысл, если такими громкими звуками Виктор всех вокруг распугает? Правда он пока что никого, кроме мелких птиц, сидевших где-то на самых верхушках деревьев, не мог разглядеть, однако это не значило, что никого и впрямь рядом с ним не было: надо было полагаться на зрение и слух да следить внимательнее. Виктор понимал, почему не видел животных в начале пути: к пещере редко какое животное приближалось, потому как, видно, любой дикий зверь чувствовал присутствие чего-то большого и опасного. Виктор уже не раз замечал, что при одном появлении твари вся природа в округе замирала в испуге. Сейчас же он буквально весь обратился в слух, дабы успеть обнаружить добычу и не дать ей на этот раз так просто уйти, но успеха никакого не было. Нехорошее предчувствие, казалось, только этого и ждало, потому что теперь парень поневоле мысленно вновь возвращался к тому, что еды сегодня ему не видать, а лучшее, что он может в этой ситуации сделать — это попытаться не нарваться на неприятности в виде каких-нибудь волков и далеко не отходить. Пришлось вздохнуть да пойти вперёд. Решение удачное, потому как Виктор почти сразу же наткнулся на клок какой-то светлой шерсти, висящий себе на ближайшем к нему кусте. Парень присел, затем отцепил шерсть от растений и осмотрел его. Понять, кому оно принадлежало, он вряд ли бы смог, однако судя по длине шерсти он смог определить хотя бы то, что животное было небольшим. И, раз клок по-прежнему не унесли птицы, возможно, зверь ещё был где-то поблизости. Парень продолжил двигаться прямо, будучи уже чуть более бодрым. «Хотя бы отужинаю нормально сегодня», — подбадривал себя Виктор, — «я на одних ягодках, орешках и грибочках точно подохну тут, нужно мясо. Вот поем — и сразу сил будет куча. Хватит, чтобы с целой стаей Богов справиться». Он, сам того не замечая, рассмеялся своим мыслям да всё шёл вперед, не забывая поглядывать по сторонам. В конце концов, с мыслями о том, какой роскошной будет его сегодняшняя трапеза, он оказался внезапно на какой-то поляне. Присел. Оглядел её внимательно. И тут — вот удача! — увидел, что какая-то птица покрупнее сидит в нескольких метрах от него и копается в перьях. «Аккуратно», — Виктор сделал пару шагов вперёд, не выходя из тени деревьев, но уже ступая на поляну. Птица замерла и начала вертеть головой, Виктор пригнулся. Тетива вновь натянута. Внезапно стало темно, словно кто-то закрыл большой дланью поляну от солнца. Промах. Птица дернулась и скрылась в ближайших кустах, а парень в ответ громко сматерился и поднял гневный взгляд к небу, пытаясь понять, какая туча испортила его планы. Всё лицо его скривилось в гримасе досады и злости одновременно. Сердце пропустило удар. Это была не туча. Огромных размеров золотая птица летела над лесом. Летела она достаточно высоко, однако даже с земли можно было понять, какой же гигантской она была. Виктор выбежал на поляну, козырьком ладони закрывая глаза и пытаясь разглядеть невиданное чудо в небе, приняв сначала существо за небольшой самолёт; даром, что оно ещё и отсвечивало чем-то металлическим. Впрочем, то, что это не машина, парень понял довольно быстро, когда птица с легкостью развернулась и двинулась назад. «Самолет не может так погнуться, это не техника», — смекнул парень. Глазеть пришлось недолго. Птица снижалась. «Чёрт подери, да это же одна из тварей», — с ужасом осознал Виктор. И приземлиться она планировала явно на поляну, где он стоял. «БЕЖАТЬ», — стукнуло в голове, после чего парень сорвался с места и кинулся, не помня себя от страха, в лес. Он бежал, не чувствуя даже боли в босых ногах, бежал так быстро, как давно не бегал. Сердце колотилось бешено, адреналин заставлял его едва ли не лететь, не останавливаясь и не разбирая дороги. Нёсся вперёд он до тех пор, пока деревья резко не кончились и он не вылетел на берег реки. «Твою мать, вода», — только и успел произнести про себя Виктор, однако попытка резко остановиться не увенчалась успехом: из-за скорости, которую он развил при побеге, он по инерции пробежал небольшое расстояние и, не удержавшись на земле, свалился с высокого берега в реку. Ледяная вода отрезвила. Парень практически тут же вынырнул и, судорожно глотнув воздуха и начав отфыркиваться, протёр рукой себе глаза, дабы увидеть, где он вообще находится. Это была, скорее всего, та же река, в которой он купался прежде, потому как иных водоемов он не наблюдал по близости. Впрочем, место, в котором он мылся, было явно более спокойным, потому как берег не был таким крутым и можно было потихоньку сойти в воду. Здесь же берег был достаточно высоким, но этом было не единственным минусом. Виктор понял внезапно, что течение здесь, ниже по реке, стало быстрее и сильнее. Ранее он с лёгкостью, играючи почти боролся с ним, теперь же он чувствовал, как его несёт непонятно куда. Осознав, что любая секунда промедления может усугубить его ситуацию, он тут же погрёб в сторону берега. Внезапно лицо его искривилось от боли: кажется, он сильно ударился ногой о высокий подводный камень. Берег был уже близко, так что Виктор поморщился и продолжил плыть, чувствуя, как при этом его сносит дальше и дальше, вниз по течению. Силы кончались. Парень делал тяжелые вдохи, пытаясь следить за тем, чтобы вода не попала ему в нос, и отфыркивался регулярно. Он вытянул руку и схватился за прибрежную траву, пытаясь подтянуться и вытащить себя на берег. Пучок травы, который он сжал в своей руке, с лёгким треском выдернулся из земли — и Виктор тут же рухнул обратно в реку. Голова его на секунду погрузилась под воду, но он тут же вынырнул, судорожно кашляя: при падении в рот попало приличное количество воды, отчего он чуть не захлебнулся. «Без паники», — приказывал себе парень, чувствуя при этом, что без паники у него не получается. Он вновь подплыл к берегу, теперь попытавшись руками схватиться прямо за землю. Ничего не выходило, руки соскальзывали и его уносило дальше, параллельно берегу. Он отчаянно царапал землю, вновь пытался вцепиться в траву, но она оставалась у него в руках. Паника нарастала. — Помогите! Он не знал, кто ему должен был помочь и как, если людей в лесу, как он помнил, не осталось, но вряд ли он думал об этом: ледяной ужас сковал его разум тисками. Рациональная часть отключилась. Человек просто пытался выбраться на берег, тратя последние силы на тщетную возможность спастись и надеясь на то, что хоть на этот раз получится. Периферическим зрением заметил что-то и рывком переместился ближе к центру реки, чудом лишь в последний момент не ударившись об очередной камень. Сильно приложиться для него означало бы умереть. «Надо грести к другой стороне», — обернувшись, Виктор тут же понял, что другой берег не такой крутой, и там можно было бы попытаться вылезть. Но сил у него уже почти не было, так был ли смысл рисковать? В конце концов, если бы они кончились на середине реки, у него не было бы ни единого шанса на спасение. Но выбраться с этой стороны он бы тоже не смог — это он уже понял за те несколько предпринятых попыток. Парень погреб в самый эпицентр течения. Он предполагал, что здесь течение будет ещё сильнее, но теперь, когда он оказался в середине реки, он почувствовал вдруг, что у него нет совсем никакой власти: ощущение того, что он — это тонкая безвольная веточка, которая могла с лёгкостью сломаться, если бы вода того захотела, лишь усилилось. «Не доплыву», — голова на секунду ушла вниз, в ледяные объятия воды, когда он устал грести руками, но Виктор тут же сделал усилие и вынырнул на поверхность, сделав глоток воздуха и отчаянно задёргав руками и ногами. Он бился в воде раненой птицей, следя сквозь размазанную водой на ресницах картинку за берегом, который был так близко и одновременно с этим недостижимо далеко. Парень пытался плыть, но почти не двигался, берег ближе не становился. Он тянулся к нему руками, но энергии уже не было. «Это конец». Виктор понял вдруг, что находится под водой без возможности выплыть наверх. Она окружала его со всех сторон, безумно холодная и одновременно с тем мягкая. Парень открыл глаза — которые тут же начало нещадно щипать — и посмотрел вверх, туда, откуда лился свет. Он не думал о том, что было бы глупо вот так умереть, и не думал о том, что он может спастись; в голове стоял абсолютный безразличный вакуум, даже страх за собственную жизнь внезапно ушёл. Вдох. Перед тем, как он потерял сознание, он успел лишь почувствовать, как лёгкие нещадно обожгло хлынувшей внутрь водой.***
Тем временем большой чёрный силуэт, проскакавший несколько метров вдоль берега, внезапно чёрной молнией кинулся в воду. Нырнул так быстро, что исчез полностью внутри лишь за какое-то жалкое мгновение. Река же, сожрав двоих существ безжалостно, текла себе и бурлила дальше, словно бы ничего не случилось особенного, словно бы не радовал её этот внезапный пир из двух несчастных, поглощённых пучиной лишь по воле случая. Но разве собиралась она отдавать их обратно, выплёвывать на берег с милосердным «живи»? Нет, точно нет, такова воля глубокой лесной реки — коварной, безжалостной и абсолютно жестокой. А впрочем, необходима ли была подобного рода милость с её стороны? Нечто вскоре вынырнуло на крутой берег, разбрызгав вокруг серебристые капли. Длинная худая рука с еле заметными светлыми продольными полосами с лёгкостью достала до берега, лапы, найдя опору в виде камня, оттолкнулись от твердой поверхности — и вот существо уже стоит на земле. Дышит тяжело, фыркает и отряхивается, прижимая что-то к собственной груди. Река беспокойно шелестит: её добычу забрали. Воды шумят, швыряют ветки, пучки травы, листья, мелкими водоворотами утягивая их внутрь, пытаясь заглушить образовавшуюся там пустоту, но не могут. Река плескает волнами небольшими о камни, бьётся о берег, воет — но никто не соизволит вернуться к ней, дабы порадовать её разбушевавшуюся в неутолимой жажде природу. Никто успокоить её не желает, потому ей остаётся лишь продолжить течь, как и прежде — правда, быть может, чуть более обиженно.