XXV
***
Пронзительно-серым полотном пасмурной погоды накрыло затихший лес. Изредка лишь несмело подавали голос лесные птицы, но и они вскоре замолкали. Холодный дневной свет трогал пол у входа в пещеру. Внутри горел костёр. Пахло жареным мясом. Это был не мираж, парень действительно ел мясо — пусть пресное, несолёное, но всё-таки мясо. От одного вида корочки на тушке, запёкшейся на костре, рот Виктора невольно наполнялся слюной, а глаза блестели, словно у голодного волка. Ел парень, собственно, тоже совсем не человеческим образом: про столовые приборы можно было уже давно забыть, будто их в его жизни и не было никогда. Он прямо руками с удивительной скоростью и ловкостью управлялся со своим завтраком. Поутру, когда он, совершенно разбитый, проснулся в окружении палок, обсыпанный какой-то жухлой травой, первым, что он увидел, была тушка зайца, возле которой затем обнаружилось ещё и несколько диких яблок. Понять, что это явно не он вчера в полубреде сумел чудом кого-то подстрелить и кто именно о нем позаботился, было нетрудно. Мысль эта его никак не тронула: Виктор был не настолько горд, чтобы отказываться от эдакой «подачки» в виде еды, когда он был не в состоянии сам её добыть, потому он, недолго думая, развел костёр. Впрочем, вкусная еда не развеселила парня, ведь после завтрака своего он стал будто бы мрачнее, чем был ранее. Он оделся потеплее и сел возле костра греться, уставившись угрюмо куда-то в шипящие угли. «Почему он не убил меня?» — единственный вопрос, захвативший всё его сознание, не давал покоя. Виктор обыскал всю пещеру, но не обнаружил оберега ни на себе, ни где-то поблизости, что значило лишь одно: он действительно потерялся, вчерашний короткий диалог с существом не был бредом. Но это значило, что Бог в любую минуту теперь мог убить его, если бы захотел. «Но почему он не захотел? Неужели ему стало жаль меня? Чёрт, да почему я опять наделяю его человеческими эмоциями, эта тварь ведь ничего не чувствует, кроме голода!» — он пытался мысленно разозлиться на своего, казалось бы, очевидного врага, но почему-то теперь у него этого сделать не получалось. «Неужели всё дело в том, что я теперь этот… шаман?» Эта мысль единственная хоть как-то объясняла происходящее, ведь остальные идеи звучали совсем абсурдно и скорее злили, чем помогали разобраться. Впрочем, строить предположения Виктор мог вечно, а потому, чтобы лишний раз не давать себе повода для беспокойства, решил для себя, что просто спросит напрямую у Бога вечером, а если тот не появится — вызовет его при помощи ритуала, любого причём, который только ему попадется. В стопроцентном успехе он не был уверен, конечно, однако рискнуть был готов, как и всегда. «В конце концов, у меня всё для этого есть», — думал парень, — «он должен объяснить мне, что происходит». На лице его внезапно изобразился отпечаток какой-то особенно тревожной мысли, пришедшей ему в голову, взгляд сиюминутно изменился: сделался из задумчивого и занятого серьёзной мыслью почти испуганным. Парень поднялся со своего места у костра и переместился ближе к выходу из пещеры. Сел вновь на пол, глядя внимательно в серое небо напряжённо и сводя вместе густые брови. Он вспомнил внезапно про нечто, что волновало его намного больше, чем то, почему он вообще остался жив. «Что это была за тварь там, в небе?» Виктор уже встречал неоднократно упоминания золотой птицы, даже самостоятельно собирал большие — нет, громадные! — жёлтые перья, переливающиеся на солнце так, словно бы их обронил ненароком сам феникс. Теперь парень знал, кому они принадлежали. Судя по всему, существо летало над лесом довольно часто. Заметило ли оно его тогда, хотело ли убить, или это воспаленный страхом мозг Виктора решил, что ему нужно скрываться? Он не мог понять. Он не помнил ничего окромя того, как эта громадина развернулась в воздухе и полетела прямо по направлению к нему; от одной этой картины, до сих пор проигрывающейся в голове, кровь стыла в жилах. Парень поёжился. Он всем своим существом чувствовал, что тот, кого он видел там, на поляне, был куда опаснее, нежели уже знакомый ему Бог, вечно ошивающийся поблизости. Существо это являлось совсем чужим и, вероятно, не стало бы церемониться с чудом спасшимся от гнева тварей человеческим существом. Виктор вздохнул. «Теперь с двумя здесь, походу, разбираться» — усмехнулся даже в ответ своим мыслям, покачав головой, — «а надо ли вообще?..» Он понял вдруг, что не чувствует угрозы, находясь здесь. Он не чувствует парализующего страха, когда разговаривает с Богом, и даже не боится его появлений, наоборот только и ждёт, когда тот появится в пещере. Бог с того злополучного дня не пытался причинить человеку никакого существенного вреда, не пытался заморить голодом или заставить снять с себя оберег, он просто периодически присутствовал рядом, разговаривал с человеком, а затем пропадал куда-то, чтобы вернуться на следующий день. «Надо ли мне бороться за человечество, если оно, может, уже уничтожено?» — мысль эта не радовала. Виктор понимал, что если людей не осталось совсем, то цель его теряет всякий смысл. Но в таком случае назревал новый вопрос: для кого же тогда он хотел быть героем? Для погибшей семьи, для ещё остававшихся в живых людей? Если для первых, то почему теперь, потеряв всех и всё, он не стремился «исполнить свое предназначение», а задумался о том, это ли ему нужно? «Неужели я хотел быть героем для людей, а не для себя самого? Неужели самому мне… не нужно убивать его?..» Его всего пронзило вдруг осознанием того, что он и впрямь всё это время не держался за мысль об убийстве Богов так, как делал это раньше. Да, она периодически возникала в голове парня, однако случалось это в основном тогда, когда он был на эмоциях и желание мстить рычало в нём раненым зверем, играя внутри с новой силой. Мысль эта уходила так же быстро, как приходила. В основном Виктор думал о чём угодно, но не о том, что ему нужно убить существо, которое поселило его по доброте душевной — если уж у Бога вообще было нечто вроде души — в своей пещере. «Лучше бы он угрохал меня тогда», — мрачно подумал он, — «всё только сложнее стало». Парень вздохнул коротко и спрыгнул с небольшого выступа вниз, на поляну. Нужно было сходить до ручья и умыть лицо и руки, которые он благополучно перепачкал в жиру, когда самым неаккуратным образом завтракал. Пока шёл, поглядывал вверх периодически. Всё вокруг дышало тишиной и спокойствием, разве что пару раз мимо Виктора пробегали мыши. Ему ничего не угрожало, потому он спокойно дошёл до источника и вымыл студёной водой лицо и руки, да так, что последние занемели от холода. Пришлось скрипнуть зубами, поёжиться да поспешить обратно к пещере. Слишком много мыслей. Но он вспомнил, к чему он мог обратиться для того, чтобы попытаться найти ответы на мучающие его вопросы. Он достал коробку со своими богатствами и начал задумчиво перебирать содержимое. В руки попался блокнот, который был тут же открыт, взгляд внимательных серых глаз быстро забегал по знакомым строчкам. Знала ли Ева, что это были за существа, или же она просто покорилась судьбе и приняла единственную версию, которая была похожа на правду? «Нет. Она сомневалась не только в Ястребе, но и в самих Богах», — думал Виктор, — «они ведь никогда не вели себя как высший справедливейший разум». Он обернулся и посмотрел в сторону холодной и тёмной полосы леса, в сторону, где располагался его прежний лагерь. Тот, в котором он когда-то давно жил с себе подобными. «И она это понимала. Я тоже понимал, но немного иначе, я думал, что они скорее… нечто негативное и всесильное. Неужели она помогла мне лишь потому, что я понимал это и был чрезмерно уверен в своей правоте, когда она в своей была… не уверена?» Парень осознал вдруг особенно чётко одно: Боги никакие не Боги, и никогда ими не были. Эти существа по какой-то причине бескорыстно и безвозмездно заботились обо всём мире в целом и пытались не допустить его разрушения, а затем, узрев угрозу в лице человечества, попросту избавились от него. Это был не высший разум, придумавший всё материальное и нематериальное, а что-то другое, что-то со своими взглядами, предпочтениями и даже характерами, но при этом с единой целью. Только вот откуда эти существа взялись?.. Виктор вновь обернулся в сторону леса. Задумавшись, замер без движения, покусывая губы и всё ещё сжимая блокнот в руке. Покачал головой рассеянно, затем убрал блокнот в коробку, после чего вздохнул сдавленно и направился куда-то в сторону леса, потому как сидеть в пещере, бездельничать и ждать вечера казалось ему действом просто-напросто невыносимым. Нужно было отвлечься от всего этого и пройтись, не отходя далеко: парень по-прежнему держал в голове мысль о том, что где-то неподалеку могла летать абсолютно не дружелюбная тварь, которая вряд ли оставит человека в покое, если тому не посчастливится с нею столкнуться. Он шёл, прислушиваясь к миру вокруг себя, и где-то в глубине души даже надеялся на то, что встретится с Богом, ведь подобное с ним уже случалось. Да, парень и понятия не имел, куда именно уходит Бог и где проводит время, пока не возвращается в пещеру, но всё-таки надеялся на то, что в этот день их пути по воле случая пересекутся. Вопросов было слишком много, да и неприятное чувство страха, укрепившееся где-то внутри Виктора, не давало ему покоя. «Он ведь должен знать что-то про своего этого жёлтого собрата!» Однако надеждам парня не суждено было сбыться: Бога он на своем пути не встретил. Зато впереди показалась небольшая поляна с ягодами можжевельника, которые Виктор упрятал в карман штанов, после чего наткнулся на высокие стебли какого-то растения с синими цветками. И, привыкши уже слушать свои предчувствия и помня о том, что что-то похожее было нарисовано в книжке с травами, он решил, что такие растения ему тоже пригодятся, потому нарвал и этих. После этого, довольный своим уловом, поспешил обратно в пещеру. Разместив на каменном полу все свои запасы и отметив, что сухих трав у него что надо, может даже больше, чем у Евы, парень остался довольным собой и проделанной работой. В конце концов, если он собрался быть шаманом, то растения бы ему точно пригодились, причём не только для ритуалов. Он уже понял, что каждое из них имеет какие-то свои особенные свойства и на что-то влияет, нужно только знать, как их применять, при этом быть крайне внимательным. Всё же последнее, что хотелось сделать, находясь в лесу без лекарств и людей рядом, это отравиться: это могло привести не просто к плохому самочувствию, а вполне себе к летальному исходу. На то, что Бог стал бы ему помогать с этим, Виктор явно не надеялся. Какой из него, чёрт возьми, тогда шаман, если он не понимает, что с ядовитыми растениями нужно проявлять максимальную осторожность?***
Сумерки наступили скоро. Парень уже отложил все растения для ритуала, так как не был уверен в том, что Бог решит сегодня навестить их общее жилище. Но вызвать его сюда было всё же необходимо, потому Виктор вглядывался в темноту и ждал, нетерпеливо постукивая пальцами по всему, до чего мог дотянуться, да следя внимательно за всеми изменениями вокруг. Рядом горел разведённый при помощи спичек и хвороста костёр. На тёмном небе постепенно зажигались одна за другой звёзды. Нужно было ещё подождать. И вот наконец чёрная точка отделилась от полосы леса, взмыв высоко и упав следом вниз, на поляну. Снова прыжок, ещё один. Парень не смог сдержать улыбки: Бог пришёл даже раньше, чем Виктор предполагал. По мере того как существо приближалось к пещере, Виктор всё больше и больше погружался в задумчивость. Когда же Бог уселся возле костра, парень лишь посмотрел на него исподлобья и не нашёл внезапно, что он вообще может сказать. Посидел немного молча, затем полез в карман за ягодами. Сжал несколько в кулаке, но перед тем, как поднести их ко рту, услышал вдруг сверху низкий голос: — Это тебе больше не нужно. — Ага, а как я разговаривать… — тут Виктор осёкся внезапно, поняв, что он и без ягод понимает речь существа, сидящего рядом с ним. Потрясённый, он перевел взгляд на свою руку, затем на Бога, затем снова на синие бусины. — Так разве можно было? Я-то всю поляну сегодня ободрал… Бог молча протянул чёрную лапу в сторону парня и раскрыл перед ним в просительном жесте широкую, в два раза больше человеческой, ладонь. Парень тут же без раздумий отдал существу все ягодные запасы, что у него были. — Можно было. Только вот прежде ты не смог бы меня понять. — Да ладно, — недоверчиво протянул Виктор, — так что изменилось? — Ты же шаман. Теперь ты понимаешь меня, потому что ты проводник. — А… да, понятное дело, — покивал парень, — а раньше Вы пытались со мной поговорить? — Да. Неоднократно. Но только недавно меня начали слышать. Виктор вновь кивнул с самым понимающим видом. Посидел немного, задумавшись над чем-то, а затем вдруг произнёс: — Но ведь… Вы помните нашу первую встречу? Там, на Пустоши? Бог, смотревший до этого на огонь, повернул резко голову в сторону парня. Помолчал с несколько секунд, но всё же ответил: — Помню. — Вы говорили со мной! — Говорил. — И я вас понимал. — Ты запомнил? — Как видите, не придумываю же тут сижу, — выдохнул Виктор, разведя руками. Бог внезапно подвинулся ближе к человеку. Опустил голову. Посмотрел в чужие глаза. — Чего? — протянул парень с недоверием, еле борясь с желанием отползти подальше. Бог вновь выпрямился, голова чуть поднял, но никуда не отсел. Человек же недовольно хмыкнул, но остался сидеть на своём месте. Между ними почти не было никакого расстояния, Виктор буквально мог руку протянуть и потрогать большие и кажущиеся мягкими перья: об этом он и думал, пока косился на восседающее чинно существо. Впрочем, довольно скоро он отвернулся, уставившись мрачно куда-то в пол. — А Вы… почему меня не убили? Потому что я шаман, да? Виктор особенно чётко услышал тихий вздох, донесшийся со стороны Бога. — В том числе. Виктор решил не расспрашивать о других причинах. Он обхватил руками колени, положил на них голову и протянул вполголоса: — Так… не убьёте? — Нет. Парень посмотрел на Бога, собираясь с мыслями для следующего вопроса и рассматривая при этом рассеянно его костяную голову, на которой плясали рыжие блики неяркого огня. Существо какое-то время смотрело на полосу леса, а затем резко подобралось, и, оттолкнувшись от каменного пола, вылетело одним прыжком из пещеры прочь. Виктор же, не ожидавший такого внезапного действия со стороны своего собеседника, подскочил с места и крикнул вдогонку растерянное и почти отчаянное: — Стойте! Куда Вы?! Разумеется, Бог на его восклицание не обратил никакого внимания и скрылся спокойно где-то в темноте. Парню оставалось расстроенно вернуться на своё место у костра и опуститься вновь на пол. «Ну конечно, когда он мне нужен, он берёт и пропадает чёрт знает куда. Даже не предупредил», — Виктор сложил руки на груди и уставился в огонь, фыркнув, — «жди его теперь сто лет». К удивлению парня, такое ожидание не было необходимостью: через минуты три Виктор заметил периферическим зрением какое-то движение со стороны входа в жилище и, повернув голову, увидел там Бога. Войдя, он начал переминаться с ноги на ногу, сделал круг на месте, затем наконец сел, удобно устроив хвост, и внезапно вытащил из-под перьев руку с зажатым в ней предметом. Чаша с водой была поставлена на огонь. Для чего — совершенно не ясно. Виктор, успевший уже смириться с мыслью о том, что Бог не вернется, вновь лихорадочно начал перебирать вопросы, которые ему хотелось задать, в своей голове. В итоге он просто вздохнул и произнес неожиданно даже для себя самого: — Спасибо. — За что ты благодаришь? — За то, что Вы дали мне еды сегодня. И… спасли меня. Опять, — добавил Виктор чуть виновато. Бог посмотрел на него и чуть наклонил голову, ударив еле слышно хвостом по полу. Парень, почувствовав, что над ним, как над охотником, сейчас могут начать смеяться, тут же пробурчал: — Я бы не упал в реку, если бы не… та тварь. Знаете, тут летало какое-то огромное нечто вроде Вас, только жёлтое такое, даже золотое будто… Бог внезапно замер. Хвост его завис в напряжении в воздухе. И парень это заметил. — Вы… знаете его? — уточнил Виктор, подсаживаясь ближе к своему собеседнику. — Конечно. — Оно тоже ест людей? — Нет. «Хоть что-то хорошее», — подумал про себя парень. — Оно их просто убивает. Виктор чуть не поперхнулся воздухом, уставившись ошарашенно на Бога. Затем уточнил: — Так оно… меня убить хотело? — Если бы ты ему попался, оно бы тебя убило. — Так, значит, тут живёте не только Вы… — К сожалению, — в голосе существа зазвенели какие-то нехорошие нотки, заставившие Виктор поёжиться. Впрочем, гнев божий, кажется, не был направлен на человека. — Вы с ним враги? — Не сказал бы. Но в чём-то не сходимся. Виктор замолчал, понимая, что с каждой секундой их диалога существо перед ним становится напряжённее и даже злее. Парень не боялся, что оно может навредить ему, но понимал, что выводить Бога из себя не стоит. «Так они всё-таки что-то испытывают», — сделал вывод он. Какое-то время оба они сидели и глядели вместе на воду в чаше, в которой уже начали весело плясать мелкие пузырьки. Вдруг Бог подал голос: — Нам нужно будет сделать кое-что. Ты мне поможешь. Сейчас существо звучало так мягко и примирительно, словно бы до этого они не обсуждали ничего странного, а скорее мило беседовали. Виктор поднял голову и вопросительно поглядел на Бога. Тот добавил: — Не сейчас. Позже. А пока… Он схватился пальцами за чашу и перенёс её на каменный пол. — Это для тебя. Виктор тут же проявил любопытство, заглянув в чашку. Там плавали какие-то неизвестные ему листья и, кажется, можжевеловые ягоды, судя по шкурке, всплывшей на поверхность. Пока парень занимался рассматриванием отвара, Бог вдруг переместился поближе к сухим травам Виктора и начал их оглядывать по очереди. После чего кивнул внезапно и, оторвав от какого-то стебля пару синих цветочков, бросил изящным жестом свою находку в чашку. Парень попытался коснуться чаши, но та была чертовски горячей. На ум пришёл плед, по-прежнему лежавший у груды хвороста; обхватив чашу через плед руками так, чтобы не обжечься, он подул на её поверхность, рассматривая то, как закружилось при этом медленно содержимое отвара. Наклонился и коснулся губами обжигающей жидкости. Кипяток едва не обжёг язык. Виктор тут же вновь дунул на поверхность отвара, при этом еле заметно жмурясь. Всё-таки в такой прохладный день некое подобие чая было весьма кстати, да и он давно уже не пил ничего, кроме воды из источника. Теперь такая вещь казалась практически роскошью. — Вкусно, — пробормотал парень, прикрывая глаза. Отдавало не только можжевельником, но и чем-то лекарственным, напоминающим успокоительное, но оттенок был не настолько яркий, чтобы человеку стало противно. Он вновь приложился к чаше и сделал большой глоток, ощущая, как горячая жидкость приятно растекается по горлу. — Без сомнений. — Вы такое тоже пьёте? — уточнил Виктор, вновь делая глоток. — Можем. Выпив половину, парень посмотрел задумчиво на угощение, а затем внезапно протянул чашу Богу. — Будете? Существо посмотрело на него внимательно. — Преподношение? — Ага, типа того. На Пустошь нести будет далеко, конечно, поэтому и так сойдёт. Бог взял осторожно из человеческих рук чашу с чаем. Виктор глядел во всех глаза на Бога, пытаясь понять, как же существо будет пить. Тот тем временем поднёс чашу к своей единственной верхней костяной челюсти и сунул её куда-то под кость. Как парень ни старался рассмотреть, есть ли у существа похожий на человеческий рот, он ничего похожего не увидел: оно достаточно хорошо скрывалось. Бог осушил чашу. Поставил её на пол. Посмотрел на Виктора. Тот с неловкостью улыбнулся. В чёрных провалах глаз что-то странно заблестело. Человек даже чуть подался вперед, дабы рассмотреть, как же устроены глаза существа, но Бог весьма некстати повернул голову, услышав, кажется, какой-то посторонний звук. Грузно поднявшись, он переместился поближе к выходу из пещеры и замер, словно изучая горизонт. Парень тоже решил подняться с места, но лишь затем, чтобы сесть поближе к Богу. Он, казалось, не обращал на человека никакого внимания, когда тот осторожно дотронулся кончиками пальцев до перьев. На ощупь они были обычными, разве что по размеру во много раз превосходили птичьи. Виктор коснулся их ещё раз и посмотрел исподлобья на Бога. Тот молчал, обратившись в наблюдение. — Если Вы не Бог, то кто Вы? — внезапно спросил парень. Существо легонько стукнуло пластиной хвоста ко каменному полу. — Все названия для нас придумывали люди. Нам самим не нужно себя ни к кому причислять. — Разве вы не общаетесь между собой? Разве не трудно без… названий? — У нас есть имена. Но мы ими не пользуемся. У нас другая речь. На лице Виктора застыло выражение абсолютного удивления: глаза были широко распахнуты, брови вскинуты. Он тут же подсел ещё ближе к существу и тихо протянул: — А чего Вы раньше не говорили? — Тебе не нужно было знать. — А сейчас? — Люди называли меня Кин. Виктор понимающе кивнул. Нечто подобное он и ожидал услышать. — Вам подходит! Да уж, люди иногда придумывают полезные вещи, — заявил он, подмигнув существу и явно будучи довольным тем, что Бог пользовался именем, данным ему людьми. Бог наконец-то повернул голову к Виктору. — Это верно. — Меня, кстати, Виктор зовут. Ну, будем знакомы, что ли, — сказал он и протянул руку для шутливого рукопожатия. С мгновение Бог смотрел на раскрытую ладонь, после чего из-под перьев медленно высунулась уже привычная взгляду матовая рука. Средний матовый палец нажал мягко одной подушечкой на человеческую кожу по центру и вырисовал на ней невидимый небольшой круг, после чего рука была так же неспешно убрана. Виктор явно не был разочарован тем, что существо руки ему не пожало, а произвело какой-то свой дружественный жест, поэтому он в ответ улыбнулся — даже не той язвительной улыбкой, к которой он привык за последние полгода, а какой-то прежней, более открытой. Затем он выдохнул коротко и устремил исполненный спокойствия взгляд в сторону леса. Бог же теперь наблюдал за человеком, да так, словно он смотрел не на маленькую фигуру, сидящую прямо на каменном полу, а видел вместо неё что-то своё, что посторонним было недоступно. Наблюдал он неотрывно, но Виктор словно не чувствовал на себе чужого взгляда. Существо по имени Кин думало. В его чёрных провалах глаз плескалось что-то, чего до сего момента там не было, а если прежде оно и мелькало, то быстро убиралось прочь. Оно вспоминало. Воспоминания эти еле слышно дышали несмело горящим костром, пряным дымом, глиняной краской, кислящим ягодным соком, танцами вдохновенными, тысячами самых разных голосов, сливающихся в одну песнь, льнули к нему теплотой рук человеческих. Всё это было чем-то давно забытым и похороненным всеми, но не самим Богом. Прошлое сливалось с настоящим, только вот детали одной в настоящем не хватало. И это вызывало какую-то странную досаду, которой не должно было быть, на которую, по-хорошему, следовало бы закрыть глаза, а то и вовсе изничтожить. Так они сидели вместе и молчали, не чувствуя потребности в разговоре. Костёр позади них догорал. Бог внезапно повернулся вновь к человеку. — Пойдём со мной. Я хочу показать тебе кое-что. …после чего, не дожидаясь ответа, спрыгнул с края пещеры на поляну.