Тебе предназначено было страдать. И по этому пути ты собираешься идти вечно. Не учишься. Не меняешься. Рейчел Мид. Цикл "Джорджина Кинкейд".
Это всё напоминало какой-то дешёвый спектакль, где Ви была то ли сторонним наблюдателем, то ли грёбаной примадонной. После того, как некто вытащил из морозилки тело Кейт-Джессики и бросил Виорике под нос, не было никаких происшествий. Ничего. Ни трупов больше, ни нападений. Словно он затаился. Ждал. Чего? Когда тщательно выстраиваемая жизнь Виорики Шарман рухнет? Что ж, недолго осталось. Она убедилась, что убитый агент, он же Уильям Барроуз, был тем самым Человеком-амфибией из её прошлого. Помог в этом пришедший анализ кожи, давший представление о том, как именно он выглядел в молодости и как именно происходило его изменение при соприкосновении с водой. Это точно был Майк. Даже удивительно, как он дожил до такого возраста. Но увы – она и порадоваться за него не могла, потому что во-первых, он уже умер, а во-вторых, умер бы раньше, может, всего этого сейчас и не случилось. Учитывая, что группа Кэпа получила подтверждение, что оба трупа были убиты идентичными способами, между ними стали искать связи. Но у Джессики Стерн и Уилла Барроуза не было ничего общего, это Ви знала и без всяких расследований. Ничего, кроме поддельных документов, по которым их сейчас и идентифицировали. В мозгу билась и другая мысль – оба трупа связаны с ней, а значит... Может ли она быть как-то замешана в этом? И не может ли она быть следующей?! Но, как ни странно, страх Виорика чувствовала совсем не от этого. По сути, выход был логичен и прост – рассказать всё Стиву. Тогда они найдут связь между убитыми и, возможно, выйдут на убийцу. Но там, где связь между этими двумя, там и ниточка к Виорике. И это было как раз то, что она очень не хотела рассказывать. В её личном шкафу было слишком много скелетов. Когда для неё подтвердилась личность Майка-амфибии, стало ясно, что самый ненавистный вариант – это единственный вариант. И тогда, в пол-уха слушая рассуждения Капитана об их дальнейших действиях, Ви дала себе месяц. Месяц она будет наслаждаться его любовью, которая с каждым прикосновением, словно цветок, распускалась всё сильнее и горела всё ярче. Месяц она будет рядом с ним. Месяц будет счастливой и беззаботной. Месяц они будут парой, о которой Ви всегда мечтала. Ради всех святых, неужели она не заслужила хотя бы месяц побыть любимой человека, в которого сама влюблялась с каждым часом всё сильнее? Неужели годами скитаний она не завоевала себе хотя бы месяц простого женского счастья? А через месяц она всё расскажет ему. Всё. Абсолютно. Всю свою подноготную. И Шарман жила. Улыбалась, радовалась, смеялась. Целовала своего Стива, отдавала ему всю себя каждый раз, как в последний, потому что всегда чувствовала это – как неумолимо истекает её время. Как оно перетекает из одной полости песочных часов в другую. По крупинке. По секунде. С каждым прикосновением и поцелуем его оставалось всё меньше. Дамоклов меч уже висел над её головой. Она сама его туда повесила, определив, когда оборвётся конский волос. Роджерс оказался жадным до любви. Он был таким же изголодавшимся по человеческому теплу и счастью, как и Ви. И теперь он упивался тем, что есть рядом тот, кто занимает собой все мысли и сердце. Стив старался выкраивать время на работе, чтобы спускаться в лаборатории, дела в которой никогда не прекращались, просто для того, чтобы сорвать у Шарман поцелуй или распалить перед вечерним удовольствием. Он практически всегда был рядом – на выездах, на вскрытиях, на обеде. Всегда прикасался – либо рукой до талии или до ладони. Пытался пореже ходить на миссии и не задерживался на работе. Всё чаще оставался ночевать у Ви... А она фактически перестала спать. Дремала урывками, потому что боялась, что что-то сделает ему. Для неё, по сути, не существовало чувства насыщения. Был только железный контроль воли, когда она сама себе говорила, что хватит, больше не нужно. Во сне этот блок пропадал, а когда к тебе всем телом прижимается сверхновая, которую можно пить и пить, это... непросто игнорировать. И все же Виорика наслаждалась. Стивом, его личностью, близостью, телом. Он весь принадлежал только ей, и от этого кружилась голова. От его тепла, заботы... любви. Он не говорил этого, но Ви прожила достаточно, чтобы сообразить, что именно скрывается за тем, как он укрывает её во сне, как встаёт раньше, чтобы сходить за любимыми пирожными и приготовить завтрак. Как приучается сразу убирать посуду в посудомойку и протирать днище кружки, чтобы не оставлять кругов на столешнице, потому что её дико раздражала любая грязь. Стив не знал – почему, но списывал на особенности характера. Как учился доверять, не ревнуя и не напрягаясь, если какой-то мужчина подходил слишком близко или она улыбалась, например, Рамлоу. Как приучался отпускать себя с ней, потому что в спальне у Ви не было границ, и очень часто он зажимался, стеснялся. Понимал, что нечего, горел, с ума сходя от похоти, которую в нём будила брюнетка. И кое-как, потихоньку, полегоньку Кэп раскрывался. Он любил. С каждым днём всё сильнее. С каждым днём Виорика убеждала себя, что его любви хватит на прощение. Но, пожалуй, самым страшным было не это, а изменения в самой Шарман. Она стала доверять кому-то, кроме себя. Она дала Стиву ключи от своей квартиры и познакомила с миссис Джонс. Девушка больше не вздрагивала, когда он обнимал её сзади, и даже не бунтовала, когда самовольно решал, чем они будут заниматься вечером (ну, просто это, как правило, было приятно обоим). Господь милосердный, пакетик с долбаной лакрицей стоял в её шкафчике над плитой! А месяц неумолимо подходил к концу. И чем больше радости было в отношениях со Стивом, тем сильнее становилось недовольство Уилсона и чуть позже – Барнса. Они оба знали, что она что-то скрывает. И дело было даже не в её прошлом, а что-то, касающееся нынешних убийств. - Мы ничего не найдём, - как бы невзначай сказал Джеймс, сидя в кресле её кабинета и в миллионный раз пересматривая папку с делом Уилла Барроуза. Она подняла голову от отчёта. – Мы ведь не там ищем, да, Ви? - Может, плохо ищете? – пожала девушка плечами. - А может, мы знаем не всё? Например, имена? Он поднялся, и это единое слитное движение, которым он перетек из сидячего положения в вертикальное, было не совсем человеческим. Выпрямился, расправил плечи, глядя на неё с высоты собственного роста. А потом словно смазался в пространстве, чтобы оказаться прямо у неё перед лицом, уперев руки в стол. Светлые глаза впились в золотые, и Ви могла поклясться, что на глубине чёрных зрачков разглядела чертей, которых ему в голову подселила Гидра. Так на девушку своего лучшего друга смотрел не Джеймс Барнс. Так на свою жертву глядел Зимний солдат. Немигающе. Пристально. Бесстрастно. Пугающе. Она не заметила, как начала отодвигаться, пока он не скомандовал тихо: - Не двигайся. – Металлическая рука двинулась по столешнице с понятным намёком – и почти живым ощущением на горле. – И рассказывай то, чего я не знаю. Они. Настоящие имена. Она. Её прошлое. Все смерти, которые были на её руках. Вся грязь, ужас, мерзость. Ложь, что была последствием... Солдат расскажет, и Стив узнает. Он не простит. Она снова будет одна. В темноте. В клетке... Нет! Барнс не понял, из-за чего всё изменилось, но чётко уловил эту перемену. Когда из загнанной жертвы она превратилась... Не в охотника, но в то, с чем Зимний бы поостерегся связываться. Так бывает, когда на территории появляется более опасный хищник, и ты перестаёшь быть верхушкой цепи питания. - Что рассказывать, сержант? – прошипела гадюкой патологоанатом, наклоняясь к нему едва ли не вплотную. – На какую глубину нужно воткнуть тебе скальпель в глаз, чтобы мозг умер меньше, чем за одну десятую секунды? Джеймс даже не шелохнулся. Он не боялся её. Остерегался – да, как и любого неизвестного дикого, а потому опасного зверя. Но не боялся. И она видела это. - Не пытайся меня запугать, Барнс. – Черный зрачок, в котором он видел собственное отражение, начал будто мигать... вытягиваясь. – В этой комнате не ты самый страшный монстр. Баки уже забыл, как это – что-то у кого-то выпытывать. В этом случае слава Солдата играла против него – обычно люди боялись его настолько, что предпочитали сотрудничать. К тому же, там были мужчины, которым и сломать парочку костей не стыдно. Минусом было и то, что Виорика была не похожа на Аврору. Джеймс привык, что даже если Ава что-то не рассказывала, она могла показать. Она верила ему. Безоговорочно. Во всём. Он знал всё про неё, а она – про него. Брюнетка никому не верила. Никому не доверяла. Никто не знал про нее больше, чем она сама рассказывала. И Солдат подозревал, что в её личном деле Щ.И.Т.а также очень мало правды. С Ви нужна была совсем другая тактика. Какая? Зимний солдат не был приучен уговаривать. Но Джеймс Барнс – это не только Зимний солдат. Виорика отклонилась, упав на спинку кресла. Ей было тяжело, он видел это. Она сама себя пытала молчанием. Ей хотелось всё рассказать. Хотелось выложить всё, как на духу. Но... - Они как-то связаны с тобой? Золотые глаза зло прищурились. - Ты знаешь их имена? Настоящие. Губы, едва тронутые блеском, поджались. - Если скажешь, мы выйдем на твоё прошлое? – Она никак не среагировала, но ему и не нужно было. – Почему ты не расскажешь всё Стиву? Неужели думаешь, что обманывать раз за разом лучше?! Он ненавидит ложь. Ненавидит притворство. А это именно то, чем она являлась. Ви вжалась в спинку кресла, вцепилась пальцами в подлокотники. Она выглядела, как зверь, загнанный в угол – ещё шаг, и бросится. - Что такого у тебя там может быть, чего не было у меня? – попробовал с другой стороны Джеймс. - Мерзость. Я... - Убивала? Много? – Резкий дерганый кивок. – Сама? По своему желанию? Скажи «нет»! Скажи, что не сама!.. - Да. Барнс на секунду прикрыл глаза. Это ухудшало дело. Он надеялся продавить на то, что Стив отстоял его, потому что верил – Джеймс был убийцей не по своей воле. Его таким сделали, заставили быть. Здесь так не получится. Шарман прочитала приговор в его глазах. Роджерс не поймёт и не простит. - Уйди. Баки посмотрел на неё и сначала даже опешил – она плакала. Беззвучно, отвернув голову в сторону, чтобы он не увидел, но по закрытому ладонью рту и едва заметно подрагивающим плечам было понятно. - Ви... Твою мать! – буркнул Джеймс. – Ты... Перестань! Перестань плакать! Я не умею успокаивать женщин, чувствую себя мерзавцем... - Уйди, - повторила девушка. – Я не могу больше. Мне нужно выплакать это. Не ставь ни меня, ни себя в неловкое положение. - Слушай, ты можешь попробовать... - Нет, не могу! – повернувшись к нему, рыкнула брюнетка, сжимая руки в кулаки. Золотые глаза полыхнули красным, зрачок мигнул, на секунду вытягиваясь. – Ты думаешь, я не знаю, что лучше всё рассказать?! Или думаешь, я не понимаю, что он оставит меня, как только узнает?! Я каждый день об этом думаю! Каждую секунду! Я дала себе месяц! Только месяц. И потом я расскажу ему всё, всю свою жизнь. И тогда он просто отвернётся от меня. Ты думаешь, я не понимаю этого?! Желчь была лишь прикрытием. Горе, ужас, паника – они разъедали её изнутри, не давали жить спокойно. Слёзы катились вместе со словами, и Джеймс чувствовал себя так, словно его вбивают в землю. Втаптывают в такую черноту, из которой нет выхода. Барнс понял то, почему она так боялась. Виорика, возможно, сама не осознавала, насколько любила Стива. До панического страха потери. До боли. До крика. Ужасная, разрушающая любовь. - Чем дольше ты тянешь, тем больше вероятность, что либо он узнает сам, либо ложь станет таких размеров, что он уже не сможет простить. Шарман вытерла щёки и вытащила из ящика салфетки. В этот момент дверь, после короткого перестука, открылась, являя на пороге улыбающегося Роджерса. И улыбка его по мере того, как он рассматривал Ви и стоящего перед ней Баки, медленно гасла. - Что ты сделал? – тоном, не терпящим возражений и промедлений, спросил Кэп, в три шага оказываясь возле патологоанатома и приседая. - А почему сразу я?! – возмутился шатен. - Ви, в чём дело? – Стив осторожно провел пальцами по влажным щекам, убирая остатки слёз. – Он что-то сказал? Не обращай внимания, Бак никогда не следил за языком... - Нет, я... – Она посмотрела на него, и слёзы полились с новой силой. Он просто был слишком хорошим! Слишком хорошим для неё. – Я ударилась... головой о стол. Ручка упала, я дернулась, когда он зашёл, и ударилась. Барнс не мог не признать, что опыт судмедэксперта здесь весьма пригодился. Как она выясняла орудие убийства по ранению, так и в обратную сторону сработало. По крайней мере, причина была более чем естественная и убедительная. - Неужто так больно? – растерялся Капитан, легко прикасаясь к затылку поверх её пальцев. – Лёд? - В холодильнике, - всхлипнула брюнетка, обнимая его за шею. - Я схожу, - сказал Джеймс, качая головой. То, как она менялась рядом с ним... Десять минут назад от убийства её отделяло лишь некое подобие милосердия и понимание, что Стив не простит ей смерти лучшего друга. А сейчас девушка действительно плакала. Выглядела слабой, потерянной, беззащитной, почти ребёнком. Увидев такую заплаканную малышку, сам Джеймс избил бы кого угодно за её обиду. Раньше он никогда не задумывался об этом, но сейчас, на примере... Неужели Аврора менялась так же? Неужели только рядом с ним она могла позволить себе быть такой? Слабой, беспомощной? Женщиной? Нашел обозначенную область, взял единственное, что там лежало, фыркнул, вернулся и протянул брюнетке. - Я могу ошибаться, но это чьё-то лёгкое? – с непередаваемым выражением на лице уточнил Стив, уже пересев на диван и утянув к себе на колени «пострадавшую». - Пойду, пожалуй, - хмыкнул Барнс. - Ты извинился? – строго сдвинул брови Роджерс. - Ага. Ещё раз извини, Ви, - махнул рукой Баки и вышел, выдохнув лишь за дверью. Капитан укачивал её, как маленькую. Крепко прижимал к себе, держал лёд, утирал непроизвольно бегущие слёзы, целовал, говорил какие-то милые успокаивающие глупости... И от этого чувство стыда и вины становилось всё сильнее. Невыносимее. - Стив, я должна... - Хочешь, я расскажу тебе... – начали одновременно. И Шарман, конечно, ухватилась за возможность отсрочить то, что, как она догадывалась, принесёт лишь боль и унижение. - Говори ты. - Хочешь, я расскажу, как увидел тебя в первый раз? – спросил он. Ему самому это сейчас казалось забавным и немного нелепым – в самый раз, чтобы поднять ей настроение и отвлечь. Девушка кивнула – ей действительно было интересно, Стив никогда не рассказывал об этом, хоть они и говорили обо всём на свете. ...Настроение тогда было препаршивейшим. Фьюри, одноглазый ублюдок, разливался соловьём, мол, так ждём вас всех, с нетерпением буквально. Не то что бы Роджерс ему верил безоговорочно, но вернуться домой было приятно, и как-то всё отошло на второй план. Осторожность, логика... мозги. В итоге люди госсекретаря Росса продержали их на перекрестном допросе больше семи часов, по прошествии коих Баки погнул жестяной стол, за которым они сидели, Сэм был выжат, как лимон, Ванда практически отключалась, Скотт подавленно молчал, Клинт на автомате крутил ручку как кинжал, а Стив был готов убивать. Короче, состояние было то ещё, хотелось ругаться благим матом и даже не есть, а жрать. Кто-то отправился домой, кто-то в гостиницу, а их неразлучная теперь троица пошла в столовую – оба суперсолдата были голодны до такой степени, что могли слона слопать. Кафетерий работал круглосуточно, потому что Трискалион никогда не спал. Уилсон приземлился за столик, застолбив его своими бренными мощами, а Стив и Баки, как более стойкие и выносливые, встали в короткую очередь. Перед ними было только две женщины, которые о чем-то переговаривались, стараясь не шуметь. Одна брюнетка с пегими концами, другая с вырвиглазно-розовыми волосами. Они точно знают, где работают? Сначала Роджерс заметил то, что девушка перед ним – очень молода, лет двадцать пять. Это было удивительно, потому что на ней был белый халат, выдающий врача или работника лаборатории, а туда молодых и глупых не берут. Затем волосы – черные с пепельными кончиками. Такие мягкие, что рука сама потянулась, чтобы дотронуться незаметно. И на пальцах остался запах чего-то сладко-терпкого. Женского. А потом она наклонилась, потянувшись к последней тарелке с пирожным, которую кто-то отставил в самый дальний угол витрины. Стиву стыдно было признаться, но его изнутри словно окатило жаром, мурашками расходясь по коже. Весь низ живота скрутило узлом. Захотелось почувствовать в ладонях мягкость ягодиц и женственные изгибы бёдер. У него встал. Мгновенно. Так, словно он год не был с женщиной, но ведь был и... - Сопляк, не тормози, жрать охота, - буркнул Баки, толкнув его плечом, и блондин по инерции шагнул вперёд, впечатавшись бёдрами как раз туда, куда он хотел. Девушка ошпаренно выпрямилась и резко обернулась. У неё были золотые глаза. Такого цвета что расплавленное золото. Насыщенный яркий оттенок, который затягивал в свою глубину. Черная бровь поползла вверх, чётко очерченные губы изогнула ехидная ухмылка. - А Вы на прелюдии не размениваетесь, я смотрю, - сказала она приятным звучным голосом. У брюнетки была довольно странная, но притягательная внешность. Нетипичные для американцев скулы, аккуратный нос и упрямый подбородок. Красивая женщина. И с характером явно не сахарным. Стив как будто остолбенел и даже не знал, что ответить. Девушка дернула бровью и отвернулась, взмахнув волосами. Мужчину окатил её запах. Грейпфрут и какая-то ягода. То ли малина, то ли голубика. Терпко и необычно. Так, что Кэп машинально облизнул губы, желая почувствовать вкус. Потом они начали работать, ходить на миссии своей командой, на Барнса повесили даже расследования, мол, с его-то опытом – ничего сложного. А Стив... Стив везде видел её. Замечал постоянно. То в коридорах, то в кафетерии, то в лифтах. Но тяжелее всего было на брифингах. Девушку звали Виорика Шарман, и она занимала пост главного судмедэксперта. Молодая, красивая, что она забыла рядом с мертвецами?! Стив подмечал за ней каждую мелочь. Как лукаво улыбалась Баки или Рамлоу, флиртуя развлечения ради. Как подпирала голову ладонью, слушая очередные рассуждения Фьюри. Как смеялась, когда разговаривала с подругой. И как смотрела на него, стоило ему оказаться в поле зрения. Пристально. Горячо. Так, что Роджерс использовал любую возможность, чтобы избежать её взора. Потому что передёргивать в туалете – ради бога, ему же не шестнадцать! Эти её вечные платья и юбки, открывающие точёные колени. Ножки, закинутая одна на другую. Узкие щиколотки. Капитану хотелось дотронуться до неё, провести пальцами по коже, чтобы сохранить запах. А лучше губами, чтобы сразу почувствовать вкус. И судьба приготовила для него подарок-проклятье, столкнув их в лифте. Всё началось достаточно невинно, они были только вдвоём, оба ехали вниз после брифинга. А потом начали заходить люди, и их, словно назло, сдвигало друг к другу. Стив пытался увеличить расстояние, но даже сквозь толпу он чувствовал её и её запах. Капитан стоял у самой стеклянной стены, щитом прижимаясь к поручню. И с каждой секундой он старался вжаться в него сильнее, чтобы отодвинуться от женщины, что находилась прямо перед ним. Он, она, толпа людей, а у Роджерса подгорали все тормоза, потому что округлые ягодицы той самой формы, что сами просятся в ладони, были на расстоянии в десять сантиметров... Зашёл ещё один человек, все пассажиры сбились плотнее, и Виорика оказалась к нему вплотную. Она чувствовала это. То, чем он, сгорая от стыда, прижимался к ней. Деться было некуда, только снова выпрыгнуть из лифта, но тут даже разбег не взять... Да, Кэп подумывал уже и об этом. Чувствовала, но ничего не делала. Кроме взмаха тёмными волосами, забранными в хвост. И Стива повело, как после первого виски в 33-м. Он качнулся вперёд, носом задевая нежную раковину ушка и кожу за ним. Втянул глубоко её запах, возбуждаясь тем сильнее от осознания, сколько народу вокруг. Она вздрогнула и шагнула назад, прижимаясь задницей к стояку. Выгнулась, потираясь мягкой плотью, и Капитан едва удержал руки при себе. Сжал в кулаки, лишь бы не трогать! Но так хочется, Господи... - Ты тогда пробормотал какую-то чепуху и покраснел, - рассмеялась Ви, крепче обнимая его сейчас. – Растолкал всех людей и выбежал на следующем же этаже. Это было так мило, что я даже не разозлилась. Хотя, знаешь, девушке редко выпадает возможность ощутить... такое. - Это было очень неловко, - фыркнул мужчина, прижимаясь носом к её щеке. - Это было очень горячо, - промурлыкала патологоанатом. – Мне понравилось. И я хочу ещё. - Здесь? – поднял брови Стив. - Сейчас, - улыбнулась она. – На мне как раз юбка. - Удобно, - оценил он. Этот его низкий голос всегда заводил Виорику. Он отдавался дрожью где-то за грудиной и заставлял в предвкушении поджимать пальчики на ногах. Потому что Роджерс быстро учился. Мужчина был жадным до любви и касаний, с молниеносной скоростью запоминая, как лучше дотронуться, сжать, погладить, поцеловать, чтобы у брюнетки все мысли выдуло из головы. И получалось у него это с каждым разом всё лучше и лучше. Поэтому ничего удивительного не было в том, что она оказалась на диване, а он перед ней – на одном колене. И несмотря на позу, Стив совсем не выглядел меньше или уязвимее. Скорее, наоборот. Руки с замечательно шершавыми пальцами, что осторожно, лаская, двинулись вверх. В противовес им – мягкие горячие губы с трепетом коснулись коленки, сначала одной, потом другой. Ему нравилось это. Нравилось, как она дышала, стоило начать касаться. Как прикрывала глаза, что не темнели, а наоборот – будто горели ярче от удовольствия. Как выгибалась, желая получить больше и быстрее. Ви была открытой. Откровенной. Говорила, что думала, и делала, что хотела. И Роджерс пьянел от этой её раскованности. Юбка поползла вверх, обнажая светлую нежную кожу. Стив поднял глаза на Шарман. Она закусила губу, взгляд её плыл от предвкушения. Несмотря на свою репутацию, Капитан очень хорошо умел пытать удовольствием, растягивая и оттягивая момент кульминации. Смотреть на него, замершего между её ног, с совершенно бесстыдно приоткрытыми губами и почти черными глазами, было невозможно. Поэтому Виорика потянула его на себя, предлагая пропустить ласку и перейти сразу к делу. - Я ещё не закончил, - улыбнулся мужчина сквозь поцелуй. - Потом, дома, Стив, я хочу сейчас, - сбивчиво пробормотала она, цепляясь за его волосы. Пальцы коснулись влажного белья, чуть нажали, заставляя её втянуть в себя воздух. Он наблюдал за ней, впитывал её ощущения, как губка, и упивался тем, что это он – тому причина. И что она – принадлежит только ему... Трель мобильника расколола вязкую тишину, наполненную вздохами и едва слышными стонами. Роджерс мотнул головой, не желая прерываться. Ви же практически и не слышала ничего, в ушах стучал пульс. Кэп глянул на экран и впервые выругался при даме. - Я должен ответить. - Кто там? - Госсекретарь. Момент был испорчен. Шарман глубоко вздохнула, пытаясь привести мысли и эмоции в норму. Неудовлетворенное желание пульсировало внутри, и пока Стив говорил по телефону, уперев руку в бок, Ви привела юбку в порядок и встала. Подошла, обняла такого делового и сексуального Кэпа, спрятав лицо в его плече. Большая горячая ладонь тут же опустилась ей на талию, притягивая ближе. - Да, хорошо, я понял. Буду через пятнадцать минут, - свернул разговор блондин. - Работку работать надо? – грустно посмотрела на него Виорика. - Да. Кажется, меня собираются ругать, - хмыкнул Капитан. - Хочешь пойду с тобой? Проведу внеурочный мастер-класс по совершению Y-образного разреза? – улыбнулась брюнетка. - Боюсь, тогда мне придётся тебя арестовать. Это всё ж таки госсекретарь, - фыркнул Роджерс. - М-м-м, наручники... Такого мы ещё не пробовали, - лукаво усмехнулась Шарман, целуя его в подбородок. - Мне нужно идти, - проговорил он, прикасаясь губами к её губам. - Иди. Надо было. Уйти резко и сейчас, иначе он не сможет оторваться от неё. Это было уже проверено, и не раз, и каждый раз Стив проигрывал самому себе и этой потрясающей женщине. Баки посмеивался над ним, а потом сам всюду опаздывал из-за Авроры. И они оба выглядели до неприличия счастливыми. Поэтому, собрав волю в кулак и перехватив её ладошки, что уже взялись за ремень брюк, Кэп быстро чмокнул девушку и практически бегом вылетел за дверь. - Надо же, какой решительный... – фыркнула Ви ему вслед. Впрочем, у них будет ещё весь вечер.***
В кабинете, кроме Таддеуса Росса и пожилой женщины, больше никого не было. Капитан Америка пожал руки обоим, чуть улыбаясь. Отношения у них с секретарем были не очень, но Стив никогда ничего не прятал и за душой не держал. Так что был полностью открыт для сотрудничества. - Вы, я вижу, в прекрасном настроении, Капитан, - произнёс Росс, и в тоне его послышалось злорадство. - Да, день нынче дивный, - кивнул Роджерс, не желая откровенно вызывать этого неприятного человека на конфликт. - Полностью с Вами согласен. Присядем, пожалуй. В ногах правды нет. – Он опустился на стул во главе большого круглого стола, оставив Кэпу место сбоку от себя. Видимо, хотел унизить таким образом, но суперсолдат был достаточно уверен в себе, чтобы чувствовать себя комфортно повсюду. – Она вообще мало, где есть, верно? Это была политика. Все эти полунамеки, полутона. Стив очень пожалел, что сейчас рядом с ним нет Наташи или хотя бы Тони, они в этом разбирались куда лучше него. Он был солдатом, не дипломатом. Его делом была война, не разговоры. Он знал тактику и стратегию, умел использовать хитрость в бою, но был слишком прямолинеен и не гибок для всех этих подковерных игр. - Вы хотите что-то обсудить со мной, господин госсекретарь? – предположил суперсолдат, переведя взгляд на молчавшую женщину. Ей было уже хорошо так за пятьдесят, Стив бы дал ей ближе к семидесяти даже. Но выглядела она очень ухожено и моложаво. Седые волосы до плеч аккуратно уложены волнами, так когда-то делала Пегги. Строгий грифельного цвета брючный костюм подчеркивал талию и умело скрывал недостатки. Единственное, что выбивалось из всего этого образа следящей за собой пожилой леди, были руки. Тонкие крючковатые пальцы с ногтями, форма которых больше напоминала когти хищных птиц. Кожа была как будто пергаментной, не то жёлтой, не то коричневой, и создавала неприятное ощущение сухости и стянутости. Фиолетовые вены выглядели червяками, что елозят под кожей. Неосознанно захотелось передернуть плечами – будто сам почувствовал это фантомное ощущение. Роджерс поднял глаза от пальцев-крючков и столкнулся взглядом с выцветшим голубым взором. Она наблюдала за ним. Пристально и тяжело. Отслеживала малейшее движение и словно делала какие-то пометки у себя в голове. Тонкие губы, подкрашенные неяркой помадой, скривились в подобии улыбки. Хотя больше это напоминало ухмылку. Желчную такую. Неприятная женщина. И кого-то напоминала Стиву. Он пригляделся внимательнее и обнаружил некое сходство в строении её черт и лица Росса. Сестра? Вряд ли бабушка или мама. Тем временем, госсекретарь достал из дипломата папку, но передавать её Капитану не спешил. Переплел пальцы замком и положил сверху. - Расскажите, Роджерс, будьте любезны, как продвигаются дела с трупом агента Щ.И.Т.а. Фамильярное «Роджерс» кольнуло слух, но Стив не подал виду. Неудивительно, что Росс знает об этом, в конце концов, он курирует их организацию. Однако Таддеус не создавал впечатления человека, которого волнуют дела ближнего своего. А уж неизвестного агента – и подавно. Тем не менее, Кэп рассказал всё, что знал. И про обнаруженные отклонения, и про выводы, которые сделала Виорика, и... - Вот эта доктор Шарман, Капитан, - жестом прервал его госсекретарь. – Кто она такая? Давно работает в Щ.И.Т.е? Женщина в костюме впервые за всё время изменила положение, чуть подавшись вперёд. И Кэп не обратил бы на это внимания, если бы движение не выглядело таким откровенно хищным. Какое им дело до Ви? - Меньше года. Главный судмедэксперт, - ответил Стив, хотя такой интерес к его женщине заставил напрячься. - Меньше года – и уже занимает такую высокую и ответственную должность? – приподнял брови якобы в удивлении Росс. – С чего бы? Его сопровождающая ухмыльнулась куда понятнее. И похабнее. - На что Вы намекаете? – прямо спросил Роджерс. - Помилуйте, на что здесь можно намекать, - хмыкнул политик, и стало совершенно ясно, что он издевается. – Что Вы знаете о ней, Капитан? Щ.И.Т. проверял её? - Она начала работать до того, как меня амнистировали, так что все тонкости можете узнать у Фьюри либо Хилл, - отчеканил герой Америки. Намёк на то, что преступником его, символ нации, объявили только из-за Росса, госсекретарю не понравился. Лицо его на секунду окаменело, и Стив мог поклясться, что про себя его уже обматерили так, как даже Бак и Наташа не ругаются на русском. - Что ж, ясно. Какие отношения Вас связывают с ней? – пристально посмотрел на него Таддеус. - При всём уважении, ни моя личная жизнь, ни доктора Шарман Вас не касается, - как можно более ровно ответил Кэп. - Вы ошибаетесь, Капитан. Всё, что касается этой организации и этой страны, касается меня лично. – Политик подвинул к нему папку. – А эта женщина – опасна и для того, и для другого. Ознакомьтесь на досуге. И советую быть внимательнее в выборе партнёров... для жизни. Они имеют свойство ударять в спину. Госсекретарь и женщина, что за всю беседу не проронила ни слова, но сумела вызвать стойкую антипатию, поднялись и вышли, оставив Стива наедине с тем, что в народе называли плохим предчувствием. Папка была не очень толстой, сантиметр буквально, но... Роджерс знал, чуял всем нутром, что если он её откроет, то всё, чем он жил последний месяц, всё то счастье, что он испытал, разрушится. Канет. Исчезнет. Он снова останется один. В темноте. В холоде... Нет! Капитан резко отодвинул папку от себя и поднялся. Подошёл к окну, глядя на город, утопающий в красно-оранжевых цветах. С этой части здания был прекрасный вид на заходящее солнце, которое сейчас медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо и всю землю в такие насыщенные, яркие тона, что дух захватывало. Он вспомнил сейчас почему-то, как Баки любил рассвет. Как часто бегал на крышу, чтобы смотреть, как встаёт солнце над Бруклином. Аврора потом сказала, что это было одним из ключевых воспоминаний. Стиву же всегда был ближе закат. Когда мир готовится к отдыху. Когда размывается граница на небе между холодной голубизной и огненной теплотой. Смешение красок таких оттенков, которых никогда не добиться художникам. Баки говорил, что, когда солнце заходит, всё погибает. Почему красота всегда должна убивать? Стив оглянулся на лежащую на столе папку. Нет, он не будет смотреть. Он спросит у неё. Она ему всё расскажет. Ви, он был уверен, не виновата ни в чём. Как его Ви может быть хоть в чём-то виновата? Никак. Это недоразумение. Она ему расскажет всё, и они во всём разберутся. Да, так и будет. А если нет? Он ведь всегда чувствовал, что она что-то скрывает. Ещё до того, как они начали встречаться. Ещё до того, как узнал её имя. И то, что он видел, когда на штаб напали. Она сказала, что ему показалось, что это галлюцинации от удара головой и боли. А что, если... Звук звонка телефона заставил вздрогнуть, и Роджерс машинально ответил. - Стив, зайди в оперативный, - сказал Сэм, и голос его звучал странно, будто заморожено. - Пять минут. - Ждём. Подхватив папку, Капитан направился к лифту, в глубине души недостойно радуясь, что разговор с любимой женщиной откладывается. Что его миру, придуманному и полному счастья, дали пожить ещё немного времени.***
Уилсон стоял перед экранами, на которых находились фотографии каких-то вещей и внутреннего убранства дома. - Что это? – спросил Роджерс, заходя в комнату при оперативном отделе. – Где Бак? - Его Фьюри вызвал зачем-то. Мы съездили домой к жертвам. Уилл Барроуз и Джессика Стерн. – Сэм показал на правый и левый экран. Посередине был тот, где высвечивались их данные и документы. – Обычные дома. Ничего выдающегося. Барроуз жил один. Дом Джессики – заброшен, через неделю пойдет с молотка. Мы поворошили вещи, заглянули на чердак. - И что? Сокол говорил так, словно подготавливал друга к чему-то неприятному и страшному. Кэпу никогда такое не нравилось. Лучше сразу и резко, не растягивать. Так больнее, зато быстрее проходит. - И вот. – Уилсон указал на левый экран и кивнул человеку, сидящему за компьютером. – Приблизь. На фотографии была изображена полувыцветшая, почти истлевшая афиша. Некогда яркая и красочная, она обещала своим посетителям то, что они больше никогда и нигде не увидят. Это Стив узнал через переводчик, сама надпись, что шла по низу изображения, была на незнакомом языке. - Румынский, - пояснил Сокол. - И что? Что это даёт? – нахмурился Роджерс. - Цирк уродов. В программе указаны Человек-амфибия, Бородатая женщина, Многорукий гигант, Трехглазый мальчик, Женщина-многоножка, Мужчина с грудью и Девушка-звезда. - Сэм, я всё ещё не очень понимаю. Ты можешь рассказать всё и сразу, чтобы я не вытягивал из тебя информацию клещами? – Блондин сжал пальцы на папке, которую продолжал таскать с собой. Подумал, что это странно выглядит, положил на край компьютерного стола. – Ну программа и программа. Может, кто-то из них путешествовал по Румынии и взял, как сувенир. - Как сувенир?! У нас два трупа – мужчина, чьё тело было покрыто чешуей, и женщина с бородой! – начал уже откровенно раздражаться Сокол. – И афишу мы эту нашли у Уилла Барроуза, нашего человека-амфибии, которого в программе зовут Майк. Сечешь? - Он обошёл проверку Щ.И.Т.а? – поднял бровь Кэп, признавая, что протупил. - Судя по всему, да. А у Джессики Стерн мы нашли вот это. – Снова кивок на экран, где отобразилась оцифрованная чёрно-белая фотография. – Все участники этого шапито. Мы прогнали через распознаватель лиц. Есть три совпадения. Первый удар: Уилл Барроуз, или Майк, Человек-амфибия. Второй удар: Джессика Стерн, или Бородатая Кейт. Третий... Она стояла чуть сбоку, будто придерживая странно скособоченную женщину. Никто из семерых людей не улыбался. Качество фото было слишком плохим, чтобы разглядеть какие-то подробности, но Стив чересчур хорошо её знал, чтобы не узнать. Руки нащупали папку, вытащили небольшую цветную карточку, взятую явно с какого-то недавнего документа. И приложили к изображению на экране. - Какой год? – глухо выдохнул Роджерс. - 1964, - отозвался Сэм. Пятьдесят с лишним лет прошло, а она почти не изменилась. Чуть повзрослела, быть может, избавившись от подростковой угловатости черт, заметных даже на этой дурной фотографии, но в остальном... Всё та же Ви. - Мне жаль, мужик. – Уилсон положил руку ему на плечо, и в этот момент в комнату зашёл Барнс. Солдату хватило пяти секунд на оценку изображений и ещё двух - при взгляде на лучшего друга, чтобы всё понять. - Думаю, этому должно быть объяснение, Стив, - сказал Баки, и что-то в этом царапнуло Капитана. В голове взрывалось по петарде с каждым новым воспоминанием, с каждым новым вопросом. Этого всего было слишком много для него. Необходимо было обдумать всё, проанализировать. Самому. Одному. Сейчас. Разложить по полочкам. А для этого нужно было заглянуть в папку. Роджерс вытянул документ прямо из металлических пальцев Зимнего и вылетел за дверь. - Зачем?! – рыкнул Баки на Сэма. - Потому что я устал от того, что она водит его за нос, - спокойно встретил взбешённый взгляд Уилсон. – Она врёт ему. Врёт нам. И мешает делать нашу работу. - Или ты просто не хотел, чтобы он перекинул свою злость на тебя?! – рявкнул Барнс, оказываясь к нему вплотную. – Не хотел быть чёрным вестником?! Человек за компьютером сжался, боясь даже дышать. Ярость Зимнего солдата уже успела стать притчей во языцех. Он никого не убивал, конечно, но от спарринга, в конце которого тебя размажут тонким слоем по полу, уже ничто не могло спасти. - Она убийца! – ответил Сэм. - А ты - нет? Или я? Или Стив?! А может, у Наташи ручки чистые?! Или у Старка?! – спросил Джеймс. – Сраный ты лицемер! Лишил его единственного шанса на счастье, надеюсь, рад теперь! - Она не последняя женщина на Земле, - закатил глаза Уилсон. - Поди Стиву об этом скажи, - отмахнулся Солдат, глядя на фото семи человек. – Знаешь, Сэм, в армии таких, как ты, расстреливали. - Каких? - Предателей, - сказал Баки, набирая сообщение. Если Ви не было в прозекторской, значит, она была уже дома. Пусть хотя бы будет готова.***
Когда все обмолвки и предчувствия становятся на свои места, обычно это хорошо. Оставляет ощущение правильности. Важности. Чистоты. Логичности. У Стива это не оставило ничего, кроме грязи. Мерзости. Ужаса. Боли. Столько вранья. Столько лживых, притворных фраз. Столько людей... Столько загубленных жизней. Столько выпитых и превращенных в пепел. Это всё, что делало её собой. Виорика Стэн. 1947 года рождения. Констанца, Румыния. Мать – военная медсестра, умерла родами. Отец – военный врач, представлен к нескольким наградам, после войны работал хирургом в госпитале. Вид: мутант. Способности: поглощение тепла и энергии, преобразование в регенеративную функцию; замедленное старение. Максимальная мощность: неизвестна. Пик способностей: неизвестен. Уровень опасности: «красный». Возможность противодействия: неизвестна. Дальше шли даты и события, по которым несложно было составить очень подробную биографию. В одиннадцать лет убила отца, выпив энергию, и подожгла дом, выставив всё, как несчастный случай. Позже её усыновили сестра матери с мужем. В двенадцать – сожгла и их. Прибилась к бродячему цирку уродов. И, очевидно, общество их, как и безнаказанность, пришлись ей по вкусу, раз задержалась она там аж до девятнадцати лет. Именно на этот период приходится больше всего смертей – три-пять человек каждые четыре дня. Преимущественно бродяги и бомжи, но для Стива это не имело значения. Они звали её Маленькая Звёздочка, и по чёрно-белому фото было видно, что под куполом цирка она действительно превращалась в сияющую звезду, слепящий сгусток энергии, которая когда-то принадлежала другим людям. Она выступала два-три раза в неделю, и каждый раз до выступления умирали люди. Фотография с представления говорила о том, что она не бедствует и лишений не терпит. Улыбается, машет. Счастливая, довольная. Живая. В 1966 году произошёл грандиозный пожар в Тимишоаре. Площадь, где стоял цирк, а также большая часть домов в радиусе пяти километров выгорели дотла за несколько минут. Все люди, бывшие в эпицентре, также погибли. От них не осталось и следа. Очевидцы утверждали, что видели, как в небо взмыла звезда, после чего исчезла, и огонь погас. Никакой огонь не способен так быстро уничтожить такую площадь и людей. От пожаров всегда остаются кости, хоть что-то. Здесь же ничего не нашли. Судя по всему, после этого службы потеряли её из виду. И нашли только недавно. Стив, увидев фото, не выдержал – хохотнул, в какой-то степени истерично. На картинке он и Виорика выходили из её дома после их первой ночи. Роджерс захлопнул папку, но глаза всё равно выцепили цифры в графе «Жертвы». И от них захотелось выть. Рыдать. Рвать. Ломать. Бить. Лезть на стену. Сделать, что угодно, лишь бы не чувствовать этого. Яд. Её яд, которым она пропитала его. Его сердце. Разум. Душу. Отравила настолько, что даже сейчас, осознавая всю её вину, все смерти, в которых она повинна, он не мог представить, как запрёт её в тюрьму. Ви будет сопротивляться. Будет пытаться сбежать. Как он заставит себя что-то сделать ей? Как метнет в неё щит, чтобы сбить с ног? Ей будет больно... Стив закрыл лицо руками, пытаясь сдержать все, что рвалось наружу. Горячие слёзы заполняли глаза. Перед внутренним взором стояли бесконечные списки тех, кто стал её жертвами. А в ушах звенел её смех. И от пальцев шёл её аромат. Он должен был спросить у неё. Должен был посмотреть в глаза прежде, чем навсегда закроет там, где ей самое место. Там, откуда она никогда уже не выйдет. Там, куда он придёт к ней, не сможет не прийти. Он уже видел, как это происходит. И прозрачное стекло между ними. И её цепи, способные сдержать дар – ведь наверняка же есть такие. И её неживые, мертвые глаза, в которых нет ничего, кроме ненависти к нему. И правильно. Это наказание ему – за влюблённую глупость. Харлей взревел, отзеркаливая состояние хозяина, и понёсся по ночным улицам. Кэп гнал, как сумасшедший, петляя между машин. Ледяной воздух, что обдувал лицо, совсем не остужал того гнева, что горел внутри. Совсем не помогал от той дикой слепящей боли, что разъедала душу. Когда Стив открыл дверь, то первой в глаза бросилась сумка, кое-как набитая вещами. Её кто-то предупредил. Кто? Разъяренный мозг, как ни странно, ответ выдал практически мгновенно – Баки. Больше некому. Именно он всегда оказывался рядом с ней в подозрительных ситуациях. Именно он сегодня просил остыть, прежде чем что-то делать. Именно Баки сказал ему «выбросить нахер папку от этого мудозвона и поговорить с ней самому». Виорика замерла в коридоре напротив входной двери. В темных джинсах, в темном свитере, она отлично сливалась с чернотой квартиры, в которой свет горел только в ванной. Чётко между ней и Стивом. Ви была полностью готова бежать. Он поймал её фактически в дверях. - Надо же, как удачно, - зло вырвалось у него. – Ещё пара минут, и я бы тебя упустил. Что, даже бы не попрощалась? - Стив, - негромко сказала она, выходя на свет. – Поговорим? В нём огнём горело бешенство и боль, которую оно порождало. Мозгом он это понимал, но вот сердцем... Сердце рвалось к ней. Глупый бесполезный орган. Тебя обдурили так же, как и меня. Роджерс мотнул головой в сторону кухни, где был высокий стол и теперь уже два стула. Она пошла вперёд, на ходу обернувшись: - Чаю? - Яду, - совершенно серьёзно ответил он. - Нет так нет. Девушка села на своё место, Стив – на своё. С какой-то извращённой насмешкой вспомнил, как вот только сегодня с утра они также сидели и, улыбаясь друг другу, обсуждали, что неплохо бы было сходить в кино. - Знаешь, что здесь? – Папка беззвучно легла на столешницу. - Полагаю, всё про меня. – Золотые глаза следили за ним пристально и словно бы немного испуганно. И как бы он сейчас не ненавидел эту женщину, её испуг ему не нравился. Особенно – в его сторону. - Ты хоть представляешь, сколько людей убила? – ледяным тоном спросил Кэп. - Никогда не могла подсчитать. – Голос, в противовес взгляду, звучал ровно, даже равнодушно. – Не до того как-то было. Она откинулась на спинку стула и обняла себя руками. Виорика старалась выглядеть уверенно. Старалась держаться. Не плакать. Не выказывать слабости. Быть стойкой. Она никогда не испытывала от него давления, всегда только помощь, поддержку, и теперь он выбил её из привычных комфортных условий. Она видела его злость, видела боль и ярость. И она боялась его таким, боялась того, что он сделает. Он должен был это сделать, но... Это же Ви. Это же его Ви. Женщина, которую он полюбил, как только увидел. Женщина, которая знала про него даже больше, чем Баки. Женщина, которая заставила его вновь начать жить. Которая подарила ему мир, полный света и счастья. Иллюзорный эфемерный мир, который сейчас разваливался на куски. Стив потёр переносицу, чтобы повлажневшие глаза успели высохнуть. - Я задам тебе всего один вопрос. Ответь на него честно. Хорошо? - Хорошо. Виорика смотрела так, словно старалась запомнить его. Высечь в голове его лицо и образ, чтобы никогда больше не забывать. Не терять. Чтобы никто не смог отобрать. Люди не смотрят так, когда не любят. Не смотрят так, если лгут о своих чувствах. Не смотрят же?.. - Две тысячи пятьдесят четыре человека. – Черные брови еле заметно дрогнули. – Ты их убила сама по своему желанию? Она молчала. Смотрела и молчала. Совершенно спокойное лицо. Пустое. Роджерс её такой не видел никогда за всё время, что они были знакомы. И будь всё проклято, он испугался. Испугался её ответа, потому что подсознательно уже его знал. Его мир, в котором у него была любовь и Ви, превращался в пыль. Внутри что-то оборвалось. Что-то вроде сердца. Уже мало, что соображая, но всё ещё стараясь сохранить то, что осталось, Стив схватил её за руки и сжал в своих ладонях. - Скажи «нет»! Скажи, что это не ты! Скажи, что не делала этого! И я сожгу папку, и мы больше никогда не заговорим об этом!.. – Ради всех святых, он умолял её. – Скажи мне, Ви! Что угодно скажи! Только не... - Да, - произнесли губы, что он не далее трёх часов назад целовал. Да. Да... Кэп откинулся назад, продолжая держать её за руки. Мозг медленно, словно заторможено катал туда-сюда это слово. Да. Это она убила две тысячи пятьдесят четыре человека. Да. Она это сделала по своему желанию. Да. Лучше бы она убила его. Он должен презирать её и ненавидеть. Должен сдать её властям. Должен... сделать хоть что-то. Например, взять в руки телефон и набрать нужный номер. Или ещё что-то похожее на правильный, логичный поступок. Но никак не это: - Я уйду, и у тебя будет десять минут, прежде чем СТРАЙК заявятся сюда. Но продолжил сидеть. Держал руки, такие маленькие по сравнению с его. Он знал, конечно, что потом они очень долго будут пахнуть ягодами - малиной и голубикой. Потому и держал. - «Хочешь расскажу тебе историю, мой друг? О том, как бабочку полюбил паук. Конец уже известен наперёд – Один другого всё равно когда-нибудь убьёт», - сказала Виорика, глядя на него. Стив посмотрел в ответ. Она была так спокойна. Даже возвышенна. Она просто рассказывала ему историю. И чем больше она говорила, тем больнее ему становилось. Невыносимее. - «Но что-то не так в этой картине: Бабочка бьётся в паутине. Она так невинна и так красива, А паук так давно мечтал быть счастливым». Конечно, сначала он, заворожённый голосом, погрязший в собственной боли, отчаянии и бессилии, автоматически приписал себе роль паука. Но чем дальше шел рассказ, тем больше становилось понятно, что ему в этой истории – их истории! – была уготована совсем иная роль. И он так же, как и бабочка, брыкался в её паучьих нитях. Сопротивлялся поначалу. Пытался избегать. Спорил сам с собой и с ней. Старался сделать всё по-своему, навязать условия... Но она всё равно прогнула его под себя, и сделала это так, что он был счастлив ей угодить. Стив просто был счастлив, возможно, впервые в жизни. Без мыслей. Без оглядки. Где были его глаза? - «Что-то не так в этом аккорде. Бабочка привязана, будто на корде... И паук нерешительно ослабил путы. Бабочка вспорхнула в ту же минуту»*. Стив, не в силах больше слушать ни историю, ни звучный голос, который ещё сегодня утром нашёптывал ему на ухо всякие пошлости, от которых он заводился будто по щелчку, вскочил и вылетел из квартиры. Прочь! Прочь от неё! От её глаз! От её запаха! От её голоса! От её... паутины! Виорика же только усмехнулась в пустоту, где уже никто не увидит катящихся слёз: - «Хочешь поведаю историю, мой друг? Как бабочку не в силах убить был паук... Как любовь меняет тебя, творит чудеса... Как бабочке было просто убить паука?»** Размякла ты, Ви. Раздобрела. Постарела. И попалась. Вещи, прощания, сантименты. Может, ещё будешь слать открытки миссис Джонс? И поздравлять Аврору с Рождеством и первенцем? А ведь сколько раз приходилось драпать, спасая собственную шкуру и думая лишь о ней. Брюнетка хорошенько впилась ногтями в ладони. Да, вот так. До боли. До крови. Чтобы не чувствовать, как ломает кости и тянет бежать за трижды гребанным Роджерсом. Не слышать, как трещит по швам сердце. Нечему там трещать, не преувеличивай. Собрала жопу в жменю – и давай. На всё про всё пять минут. Хлестнула себя по лицу, как делала в детстве, чтобы прийти в сознание после забытья. Сработало и сейчас. По крайней мере, через три минуты она уже шнуровала ботинки, вспоминая, все ли заначки выгребла... Дверь рухнула с одного удара, и Ви чисто на инстинкте вскрикнула, отшатываясь. Фонарик засветил глаза, и её скрутили, как котёнка, утыкая носом в стену. Когда смогла проморгаться, пробежалась глазами по здоровым мужикам, но Брока Рамлоу или Джека Роллинза не нашла. Да и форма была незнакомая. - Виорика Стэн, вы обвиняетесь во множественных преступлениях, среди которых: убийства, массовые убийства, жесточайшие пытки... - Что?! Да это бред! Вы кто такие?! – взбрыкнула она, начиная раскалять ладони. На запястьях вдруг сомкнулись какие-то браслеты. Они пиликнули, и она перестала чувствовать руки, словно их отрубили. Или заморозили. Ребята, кто бы они ни были, явно знали, что с ней делать. В шею впился шприц, и всё тело мгновенно парализовало, остаточно подёргивая мелкими судорогами. Боль была такая, что даже закричать не выходило. Азот. Они залили ей в вены жидкий азот, чтобы заморозить изнутри. - Советую не рыпаться, - произнёс кто-то над ухом. – Капитан отдал на ваш счёт чёткие указания. Капитан... Стив. Он предал её. Не просто сказал, где она, но и что с ней сделать. Надо же, догадался. А ведь изображал-то из себя, выдавливал – и грусть, и боль, и злость. Посмотрите-ка. Азот заполнял собой всё – от артерий до лёгких. Даже самый распоследний капилляр. Сознание уплывало, агонизируя. Шипеть получалось только сквозь зубы. Глаза уже ничего не видели. Мозг едва работал. Ви не сопротивлялась. Действительно, в её груди нечему было трещать по швам. Стив Роджерс ушёл, забрав её сердце с собой. И безжалостно растоптав его. Какая ирония. Если бы могла, она бы посмеялась. Хочешь расскажу тебе историю, мой друг? О том, как бабочка убила паука.