В фантазиях я всё могу сотворить безупречным, но реальный мир не столь доброжелателен. Рейчел Мид. Цикл книг "Джорджина Кинкейд"
Возможно, впервые в жизни он чувствовал себя так. Побежденным. Сломленным. Сломанным. Идеальная память с ужасающей точностью воспроизводила все детали. Каждое движение. Каждый взгляд. Запах. Голос. Ощущение кожи и вкуса. Словно заправский садист разбирала на слова и мимику диалоги. - Сложный день? - Сложное столетие... Сколько их было, таких намёков без намёков? И Стив радостно проморгал каждый. - Заранее извиняюсь. Я давно не работала с живыми. Следовало ещё тогда спросить – насколько давно. Может быть, шок был бы меньше, а боль – не такой острой? - Мне не нравится жить с кем-то. Спать с кем-то в одной кровати. И теперь он догадывается – почему. Потому что все, к кому она прикасалась, умирали. Сгорали заживо. - Я видел. Ты расплавила его... сожгла. - Стив, ты издеваешься?! Я просто патологоанатом... Галлюцинации – защитная реакция мозга на боль, чтобы сохранить целостность твоего сознания и рассудка. Действительно. Всё, что он придумал себе, все те иллюзии, в которых он так недолго был счастлив с ней... Всё это – попытка мозга сохранить рассудок. Кто же знал, что цена окажется так высока. - Что плохого в том, чтобы сделать всё правильно? Как у нормальных людей? - Потому что нормальных людей здесь нет. То есть Баки уже тогда... - Двигайся, Стив. Сейчас. Иначе я сгорю. И ты вместе со мной. Кто бы мог подумать, что тогда угроза была реальной, как никогда? - Чувствую себя так, словно вернулась в 50-е. - Вернулась? Ты отлично сохранилась для своих лет, старушка. Как Стив мог не заметить её испуганного выражения на комментарий Баки... - Ви, тебе же плохо. Вдруг станет хуже? Я смогу помочь. - Это вряд ли, Стив. Если уж я сама не смогу себе помочь, то ты – тем более. Она пыталась от него избавиться. Почему он не увидел этого?! - Есть что-то такое, что ты не сможешь простить? - Ложь. А что? - Просто так, отвлекаюсь. Проверяла его. Проверяла границы дозволенного. И всё равно перешла их - даже не задумываясь. - Стив, я должна... - Хочешь, я расскажу тебе... Может быть, она всё же пыталась рассказать ему? Тогда почему промолчала?! - Скажи «нет»! Скажи, что это не ты! Скажи, что не делала этого! Что угодно скажи! Только не... - Да. Вот это было самым страшным. Неподъемным. Стив спотыкался каждый раз, когда это звучало в мыслях. Это жгло калёным железом. Наполняло отчаяньем и злобой. Бешенством. Ненавистью. Желанием убивать. И когда Роджерс поймал себя на мысли, что у доставучего соседа по лестничной клетке, кажется, пара-тройка лишних зубов, то проклял её, себя и всех вокруг. И направился на работу. Прочь от мыслей. Прочь от... неё. Она не принесла ему ничего, кроме призрачного счастья и кровоточащего сердца. Ничего, кроме отвратительного понимания, что ему теперь есть, с чем сравнивать, а значит, жизнь уже никогда не будет прежней. По-прежнему устраивающей его своими простыми радостями. Потому что теперь Стив знает, как оно может быть. И теперь всего всегда будет мало. Не так. Не то. Не та. Стив не будет убиваться из-за... неё. Он просто будет делать свою работу. Может быть, там, среди грязи и крови, ему станет легче?..***
- Какого, блять, хера?! - Понятия не имею! - Куда его черти понесли?!.. Капитан Америка, просигналив Рамлоу, чтобы оставались на месте и не мешали Его Величеству героически убиваться, отразил щитом в упор летящую ракету и, уложив парочку ублюдков, просочился в здание. Там находилась одна из оставшихся баз Гидры, и приказ был взять хоть кого-то живым для допроса, а ещё лучше – скачать все данные с компьютеров. Командир СТРАЙКа уже прямо-таки видел, как звёздно-полосатый с флешечкой на перевес танцующей походкой направляется к главному штабу. Ага, пять раз. Увы, в реальности всё было не так радужно. Внутри раздались выстрелы, здание тряхнуло на уровне фундамента. Рамлоу плюнул, обозвал этого суперского мудака кем ещё похлеще, после чего дал команду бойцам сниматься с занятых позиций и направляться к входу на базу. Десять человек его группы и он сам были почти на месте, когда и без того на ладан дышащая конструкция из бетона и железа вздрогнула. Изнутри брызнул такой ослепительный свет напополам с силовой волной, что стекла первого этажа превратило в мельчайшую пыль. По стенам поползли трещины. По всему выходило, что недолго этой хибаре стоять осталось... - СТРАЙК, обеспечить прикрытие Зимнему солдату! Повторяю: обеспечить прикрытие Зимнему солдату! – раздался в рации голос координатора. - Ещё, блять, один бессмертный, - сказал Роллинз. Рамлоу лишь дёрнул бровью, но промолчал – мусор в эфире его раздражал так же, как и двинутый на всю башку Роджерс, вечно лезущий в самое пекло. С другой стороны, сейчас хотя бы появился его отмороженный дружок, и самим ходить под пули стало необязательно. Брок обозвал себя гребанным оптимистом и скомандовал своим людям распределиться так, чтобы ни одна гнида не подкралась к Барнсу, что шёл вдоль зданий, практически сливаясь с тенью. За каждую царапину на суперсолдатских задницах командиру СТРАЙКа потом прописывали таких пиздюлей, что уши в трубочку сворачивались даже у бывалых. Что поделать, Фьюри всегда был щедр на комплименты. Это был уже не первый случай. И даже не второй. За сраные две недели их дёргали на миссии чуть ли не каждые три дня, и Рамлоу жопой чуял, что виноват в этом всё тот же звёздно-полосатый. Который дислоцировался в самые опасные точки, будто забыв значение слова «безопасность». Или хотя бы «целесообразность». Ну или, на худой конец, «разумность». Кэп сигал без парашюта, избивал всех неугодных своей разукрашенной тарелкой, с боем прорывался в самые жопистые места и будто не чувствовал ни травм, ни ранений, ни усталости. Просто пёр, как танк, и хоть бы хрен ему, бессмертному. Но странность была в другом. В особо тяжёлых сражениях Рамлоу замечал на лице всегда сдержанного на эмоции Капитана агрессию. Ярость. Ненависть. Если раньше он просто беспристрастно выполнял свою работу по зачистке мира, то сейчас... Сейчас Роджерс хотел убивать. Это было то самое его состояние, в котором подойти к нему и выжить мог только Барнс, потому что сам был до пиздеца живучим сукиным сыном. И захват металлической рукой у него был что надо. Даже против невменяемого Роджерса работал на ура. Здоровый мужик, на полголовы выше самого Брока и которого язык не повернется назвать «Баки», просто отключал связь, чтобы подчинённые не слышали, как широко и цветисто пестуют символ нации. Потом закидывал Кэпа в джет и бионическим плечом придавливал к креслу так, что звёздно-полосатому приходилось сидеть смирно. В такие моменты Рамлоу смотрел на непосредственного начальника вдвойне пристально. Потому что что-то поменялось в нём. Что-то... будто сломалось. Стивен Роджерс, чьей тенью на заданиях и полигонах Брок был уже черт знает сколько времени, никогда не сутулился. Никогда голубые глаза не были настолько прозрачными и безучастными. Никогда ещё Рамлоу не видел Кэпа в том самом зверином бешенстве, после которого кровь по стенам веером и кишки ламбрекеном. Бешеных животных, которые устраивали подобное, отстреливали. Капитан же был слишком ценным ресурсом, а потому его состояние руководство предпочитало не замечать. Оборудование работает – и ладно. Командир никогда не лез к своим ребятам и к Роджерсу не собирался. Но если хандра одного бойца – это мелочь, то поведение Кэпа могло стоить его прикрытию жизни. Меньше всего Брок хотел умирать из-за какой-то херни, которая взбрела в башку герою всея Америка. Поэтому сделал себе мысленную пометку поговорить с Барнсом, хотя обычно старался без нужды к нему не подходить. - Солдат внутри, - отчитался Джек, внимательно наблюдающий с возвышения за передвижениями Призрака в бинокль. – Ну сейчас мамка ему устроит... - Роллинз, комментарии, - скупо бросил Зимний и, проходя мимо пустого уже окна, безошибочно посмотрел прямо в прицел зама Рамлоу. Связь отключилась, и Брок расслышал, как несколько бойцов выдохнули с облегчением. - Иногда он пугает меня до усрачки, - пробормотал Мартинез. - Странно, - фыркнул командир, давая знак группе рассредоточиться. - Почему? - Потому что Зимний солдат должен пугать всегда. Если нет, значит, у тебя нет мозгов, - цыкнул Брок. – Хер ли ты пялишься на меня?! Пялься в прицел, салага! Через десять минут два суперсолдата, один из которых больше всего напоминал собой уголь, покинули здание, а ещё через минуту оно взлетело на воздух.***
Джеймс втолкнул Стива в его кабинет и закрыл дверь. Внутри клокотало бешенство напополам с диким желанием выбить из этого придурка всё дерьмо. - Я. Жду. Объяснений, - раздельно проговорил шатен, дабы друг осознал всю степень его злости. Роджерс, не реагируя на Солдата, скинул на диван щит, туда же отправился шлем и кевларовый верх формы, которую можно было смело выбрасывать – всё равно копоть не ототрешь. Тонкая хлопковая майка была насквозь мокрая. Через ткань просвечивали наливающиеся синяки и гематомы. Кэп прошёлся мокрым полотенцем по лицу, не столько стирая грязь, сколько размазывая. Выглядел Стив неважно. Дерьмово выглядел, откровенно-то говоря. Ещё более бледный, чем обычно. Волосы в каком-то хроническом беспорядке и, кажется, не чесанные несколько дней, про бороду и говорить нечего. Под глазами глубокие тени, на скуле и брови – ссадины и порезы, на руках – сбитые костяшки. Но самой показательной была одежда – без признаков того, что к ней прикасался утюг. И это у вечно отглаженного Стивена Роджерса, о стрелки на штанах которого можно порезаться?! Кэп тяжело опустился в кресло и, убрав почти чёрное полотенце в сторону, наконец, удостоил друга взглядом. - Каких объяснений, Бак? Почему я делаю свою работу? - Почему, вместо того, чтобы идти домой к любимой женщине, я вынужден оперативно заканчивать собственное задание и жопу рвать, чтобы вытащить твою? – поднял бровь Барнс, закончив собственные мыльно-рыльные процедуры. - Я тебя об этом не просил, - буркнул Стив. - Себя не жалеешь, так хоть бы Ви пожалел. Она чем заслужила все эти нервы? Явная провокация, но оно того стоило. Джеймс увидел это – тот самый взгляд, который означал крайнюю степень ярости и отчаянья у Роджерса. Он был на грани того, чтобы броситься на Зимнего. Просто избить, затолкать ему в глотку её имя, чтобы не слышать больше. Потому что шатен был прав – они поговорили. И всё. На этом счастье закончилось. Стив узнал всё, что от него скрывали до этого, и Стив не простил. На Роджерса было страшно смотреть, но он молчал, ни слова не сказал друзьям. В этом Стив был как Аврора – радостью делился охотно, горе прятал глубоко внутри. И всё же обычно он рассказывал, просто потому, что это была их старая привычка – говорить друг с другом обо всём. А здесь – нет. Здесь он всё держал внутри, и это разъедало его, как ржавчина. Он пытался справиться сам, подавить, замять, уничтожить в самом себе, но делал лишь хуже. Агрессия превращалась в безумие. Голубые глаза давно уже не были такими светлыми. Баки не помнил, видел ли их такими, пугающе похожими на лёд, что режет острее бритвы. - Ты знал, верно? – спросил Капитан, якобы непринуждённо откидываясь на спинку кресла. Джеймс не стал отпираться и подошёл к столу, опираясь на него металлической рукой. - Она боялась, что ты узнаешь. Что не простишь крови на руках и обман... - ...который был просто повсюду! – мгновенно срываясь, в ярости шарахнул ладонью по столу Стив, и мебель натужно заскрипела, прогибаясь. – Ты знал, и ничего не сказал мне! Почему?! - Потому что это только ваше дело. Потому что это её тайна. Я хотел, чтобы вы поговорили сами, с глазу на глаз, а не так, как это... вышло, - спокойно ответил Барнс, в последний момент исправляясь и не сдавая Сэма. - Ты обязан был сказать, чтобы меня не водили за нос, как идиота! - рявкнул Роджерс, поднимаясь на ноги. - Ты ведь и так знал, что с ней что-то не так. Чувствовал же с самого начала. Что тебе мешало смотреть внимательнее? – стараясь не быть слишком уж жестоким, сказал Баки. – Но ты не хотел, потому что тебя абсолютно устраивал мир, который она выстроила вокруг тебя... - Мир из лжи и грязи! – зло оборвал мужчина. – Хватит её защищать. Почему... Почему вообще ты это делаешь?! Джеймс и сам бы хотел это знать. - Наверное, потому что больше некому. Потому что все остальные видят в ней бездушного монстра. – Две пары светлых глаз встретились, и взгляды почти со слышным звоном скрестились. – Но я видел монстров, Стив. Как и ты. Разве она похожа на них? Вместо ответа Капитан молча наклонился, что-то вытащил из верхнего ящика и швырнул на стол. - Две тысячи пятьдесят четыре человека, Бак. Солдат открыл дело, пролистал, пробежался глазами, стараясь не показывать шока и ужаса. Он знал, какого это – помнить своих жертв. И почему-то надеялся, что она своих – не помнит. Потому что их было слишком много для одного человека. Слишком много для того, чтобы жить и оставаться нормальным. И абсолютное большинство были убиты в период, когда она работала в том цирке. - Она убивала их, чтобы выступать на сцене. Не для того, чтобы жить и выживать, это ещё можно понять, хоть как-то – можно. Нет. Чтобы продолжать... «сиять». Роджерс снова опустился в кресло и на мгновение закрыл глаза ладонью. С нажимом провел по лицу, будто стирая воспоминания. Это не помогает, Баки знал по себе. - Возможно, это как-то связано с её даром, - просматривая сводки и вырезки из старых газет, предположил он. – Ни до, ни, тем более, после – таких количеств жертв не было. Возможно, её заставляли... - Заставляли убивать людей, выпивая их до состояния пепла?! – ухмыльнулся друг. – Брось. Хватит. Ты снова защищаешь её. Оправдываешь. - Меня удивляет, почему этого не делаешь ты, - чуть приподнял бровь Барнс. Его спокойствие и попытки выгородить Ви выводили Стива из себя. Потому что вся его натура стремилась к этому. Но обида, гнев, злость и гордость обманутого мужчины не давали мыслить трезво. - Потому что... - ...она не достойна этого? – закончил шатен. - Нет! – мгновенно отрезал Стив, подсознательно всё же защищая её. – Да... Какого дьявола, Бак?! Что тебе надо?! - Ну, уж если ты спросил... Во-первых, мне надо, чтобы ты перестал искать смерти под пулями, таскаясь на задания каждые три дня. Фьюри, конечно, счастлив, но я задолбался вытаскивать тебя из задницы раз за разом. – Роджерс закатил глаза, став похожим на того мальчишку, каким он его впервые встретил в подворотне Бруклина. – А во-вторых, если злость слить некуда – пошли на ринг. Я тебя отвожу мордой по матам, и ты перестанешь трепать нервы себе, мне и Рамлоу. - А Рамлоу причём? – поднял брови Стив, без возражений вставая из кресла и доставая из шкафа двойной комплект одежды: одна ему, вторая Баки. – Не замечал за ним склонности к сантиментам. - Переживает мужик, что твои пируэты могут стоить СТРАЙКу жизни. Тебе-то без разницы, а они смертные. Они спустились на этаж, где располагались тренировочные залы и тиры. Джеймс выбрал самый дальний, чтобы точно был пустой. Мимоходом черканул смс-ку Авроре, что дома будет поздно, и вышел в центр площадки, подпрыгивая и разминая шею, разгоняя кровь. Кэп заметил эту его заботу в сторону своей почти жены, конечно, и отвёл глаза. Он был рад за друга, что у него всё так хорошо с телепаткой. Что у них скоро будет ребёнок. Ребёнок, Иисусе! Стив станет крёстным отцом! Мог ли он когда-то даже подумать о подобном?.. Но подленький червячок под названием «Почему же у меня не так?!» глодал. Стив тоже хотел себе немного счастья. Тоже хотел семью, дом, куда мог бы возвращаться. Где его бы ждали и любили. Всяким. Ведь он заслужил это? Но бесился он не потому, что теперь эта мечта вряд ли сбудется из-за того, что он никому не доверится. А потому что хотел этого... с ней. С той, чьё имя стало его персональным проклятьем. - Не зевай, сопляк! Мимо лица просвистел металлический кулак – Роджерс едва успел отклониться. Давно ему не было так хорошо! Баки гонял его без пощады, Стив уже и забыл, когда они боролись настолько в полную силу. Зимнего солдата натаскали так, что Кэпу приходилось туго – подсечки, захваты, удушающие, на которые он, благодаря бионике, был мастером... Из Капитана выжимали все соки. И вместе с энергией уходила агрессия, желание что-то кому-то разбить или сломать. Оно всё выливалось на того, кого было сложно даже задеть – не то что схватить. - Какой-то ты вялый, - хмыкнул шатен, пропуская короткую серию ударов. – Что, вся сила на переживания уходит? Стив сжал зубы – план друга был кристально ясен и прозрачен, что небо над Вашингтоном. Он вытянул из него физическую агрессию, а теперь будет по капле сцеживать эмоциональную. Но блондин не планировал на это вестись. - Что, как девочка, скулишь в уголочке и дышишь в пакет? – продолжил Барнс, резко подсекая снизу и заставляя выставить оборону. - Зачем ты это говоришь? – коротко выдохнул Роджерс, пытаясь уловить момент, чтобы взять в захват. Да уж, с сороковых Баки не хило так раздался в плечах. Поди заломай эту берёзку... - Да просто бесишь несказанно, - хмыкнул Солдат, специально подставляясь так, чтобы потом заломить Кэпу руку. – Считаешь себя самым несчастным, а на самом деле... - Что «на самом деле»?! – прошипел герой Америки, вырываясь и проводя изощрённый прием, в результате которого Баки оказался на полу, но ненадолго. - А на самом деле ты ведь у неё даже ничего не спросил, да? Стив начал заводиться – и сам не понял как. Баки всегда знал, о чём он думал, и сейчас это работало против Кэпа. Все его мысли были для друга, как на ладони, и тот пользовался этим, доводя до белого каления. - Я спросил! – Он уклонялся от ударов, ставил блоки, чтобы не попали по ребрам, но Джеймс всё равно умудрялся достать. - Что ты спросил? Почему она убила столько людей?! Зачем она это сделала и почему вдруг перестала?! – Барнс тоже стал злиться, видимо, вспомнив что-то своё. – Или как с ней обращались в том цирке?! Нихрена не спросил, иначе бы не бесился так сейчас! - Ты выгораживаешь её! Снова! – рявкнул Роджерс, которого опять вынудили защищаться, причем во всех смыслах. – Она призналась, сама призналась, что убивала по своему желанию! Он с яростью перекинул Баки через плечо, мгновенно перехватывая в удушающий. - А ты сбежал, - прошипел шатен, даже не пытаясь вырваться, и Стив не успел этому удивиться, как Джеймс за шкирку перекинул его через себя, порвав майку. – Ты и сейчас бегаешь – от себя и от правды. Ведь так удобно быть жертвой, да?! - Это не правда! – рыкнул Роджерс, подсознательно отступая на шаг к двери. Слова друга причиняли боль. Они были о ней и том разговоре, они были пропитаны ядом и болью, и разум машинально старался защититься. – Это не твоё дело, Баки. Вообще не твоё. - О, разумеется, - ехидно оскалился Зимний. – Значит, всё так и было. Сбежал. А ещё Капитан Америка, гордость нации... Спасибо, хоть СТРАЙК на неё не натравил. Стив открыл рот и тут же его закрыл. Ему нечего было сказать. Он действительно ушел, сбежал, не мог сидеть больше там и слушать историю про бабочку, которую полюбил паук, рассказанную низким звучным голосом женщины, что вырвала ему сердце. Больше не мог быть той бабочкой, что билась в её хитро расставленной паутине. Что ещё оставалось делать?! Баки с его прекрасными отношениями с Авророй этого не понять. У них была любовь, о которой все мечтают, и Стив был рад за друга, честно. От всей души рад, потому что Баки заслужил это, как никто. Но от этого сравнения своя собственная ситуация казалась ещё более гадкой и безнадёжной. Блондин заставил себя стоять на месте, пристально глядя на Солдата. Тот тоже остановился и ждал его ответа. Он прекрасно понимал, что загнал друга в тупик: с одной стороны – посмотреть правде в глаза и признать себя трусом, с другой – продолжить гнуть свою линию, хоть и откровенно лживую и неправильную. - Это тебя не касается, Баки, - спокойно и почти равнодушно сказал Стив, глянув на наручные часы. – И мне пора идти. Банкет. Сам знаешь. - Ага, конечно, - дёрнув бровью, мол, ясно всё с тобой, качнул головой Барнс, отворачиваясь. – Я так и думал. Роджерс не стал ничего говорить. Оправдываться он не будет ни в коем случае.***
- Капитан, посмотрите сюда!.. - Сюда!.. - Капитан!.. - Мистер Роджерс!.. - Капитан Америка, сюда!.. Подышал воздухом, называется. Накинулись, как вороньё, он даже вздохнуть не успел. Стив старался поворачиваться медленно, обводя каждую камеру взглядом, чтобы все смогли сделать кадры, и у него получилось бы от них отвязаться. Постояв перед огромным количеством прессы ещё пару минут, мужчина отвернулся и зашёл обратно в зал, где собрался весь политический цвет. Фьюри, когда Кэпа только амнистировали, сразу выставил условие – он становился полностью медийной, публичной личностью. Приемы, фотосессии, интервью... Фактически Стив после своего возвращения стал лицом Мстителей и Щ.И.Т.а. Через него некогда секретная организация пыталась вернуть доверие общества. И весьма успешно, надо сказать. Хоть в чём-то его имидж героя сгодился. Его знакомили с сенаторами, министрами, полномочными представителями президента, генералами, учёными, звёздами кино и театра, выдающимися деятелями культуры и спорта... Выставляли, как обезьянку, которая, к тому же, ещё и знает, как ставить свой автограф. В такие моменты он всегда вспоминал свой рисунок, который сделал перед тем, как спасти Баки от Золы. Обезьянка на одноколесном велосипеде. Карикатурная, но до ужаса правдивая картинка, которая полностью отражала его теперешнюю жизнь. Отвратительную жизнь без намёка на хоть какую-то приватность. Но выбора не было, если хотел вернуться в мир и обеспечить безопасность своей команды. У Клинта и Скотта были семьи, Стив не мог продолжать и дальше держать их вдали от родных. Это было бы слишком эгоистично. И он принял условия сделки, которую предложил Фьюри, о чём, конечно, очень скоро пожалел. Но отступать было не в его правилах. Лишь иногда случались исключения, зло подумал Стив. Сегодняшнее мероприятие не отличалось от десятка таких же. Светлый зал, украшенный будто королевский, дамы в бриллиантах и мужчины в дорогих костюмах. Равнодушные взгляды и исподтишка презрительные гримасы. Алкоголь, который его не брал, закуски, которые были слишком маленькими и низкокалорийными, чтобы утолить голод... Женщина рядом, совершенно его не интересующая. Перед Шерон было стыдно. Она была хорошей и милой, не раз помогала ему и обижать её не хотелось. Ник притащил её сюда и буквально всучил в руки герою, который планировал тихо-мирно постоять в сторонке, а потом незаметно слинять. И теперь девушка стояла рядом с ним, пыталась поддерживать беседу, шутила, смеялась, и в целом, выглядела замечательно в своём красном платье на одно плечо. Вот только... Не та. Не те волосы, не те глаза. Не тот смех и юмор тоже – не тот. Не так двигается, не так разговаривает. И пахнет – катастрофически, до тошноты от неё и самого себя – не так. Даже чёртово платье и его цвет – не те, у В... у той женщины были другие. Их то и дело фотографировали, и Картер улыбалась каждой камере. Стив, конечно, знал, что вертится в её голове, и уже представлял, что увидит завтра в заголовках газет. «Новая девушка Капитана Америка!» «Однако как быстро забылась предыдущая!» «Брюнеточку – в отставку, Кэп?!» Роджерса так явно передёрнуло, что Шерон, до этого рассказывающая какую-то историю с работы, замолчала. - Я говорю что-то не то? – уточнила она. - Нет, Шерон, ты прекрасно выглядишь, - невпопад сказал блондин, покачивая в пальцах стакан с чем-то алкогольным. Единственное, что его пробрало, это тот виски Тора, выдержанный в бочках из обломков древней флотилии. А эта бурдомага даже пахла как стеклоочиститель. – Я всего лишь задумался. Извини. - Ты весь вечер такой, Стив. Возможно, здесь слишком шумно и людно. – Картер слегка повела плечом, которое как раз было кокетливо оголено. – Может, уйдём отсюда? Что скажешь? Она опустила руку ему на предплечье, чуть сжала, будто прощупывая мышцы. И Роджерса словно тряхнуло – та, другая, всегда так делала по утрам, когда просыпалась раньше. Будила мягким поцелуем, заставляя перевернуться на спину, и мучительно медленно опускалась сверху, бросая его, ещё полусонного, но уже готового для неё, в горячий омут похоти... Иисусе, как же хорошо им было!.. Это так ярко вспыхнуло перед глазами, что глупое сердце пропустило удар. Возбуждение ухнуло в низ живота, и Стив попытался сосредоточиться на Шерон, чтобы хоть так избавиться от яда, которым его пропитала... Она. Возможно, если с Картер получится, он быстрее забудет... Её? Пусть это будет низко по отношению к блондинке, но сейчас, откровенно говоря, Роджерсу было всё равно. Дыра в груди забирала последние силы и желание жить. Но... Темные глаза девушки напротив были совсем не такими, как надо. Неправильно тёмные, ни одной золотой искорки. Возбуждение стало угасать само собой. Тело абсолютно точно знало, кого оно хотело, и заменители ему были не нужны. Будь ты проклята за то, что так привязала меня к себе!.. - Скажу, что ты права, - кивнул Роджерс, со стуком опуская стакан на ближайший стол. – Здесь слишком много людей. А мне нужно побыть в тишине. Прости меня, Шерон. Ты замечательная. И всё это нечестно по отношению к тебе. Ты достойна лучшего. Он развернулся и пошёл в сторону заднего выхода. Путь к нему пролегал через кухню, где суетились повара. Капитан прошел буквально по стеночке, стараясь не притрагиваться ни к чему, чтобы ничего не испортить и не испачкать, всё же это будут подавать на столы. Впрочем, стянуть кусочек вишнёвой пастилы ему удалось... Это было так по-детски, забавно и чуточку весело, что Стив улыбнулся сам себе. С заднего двора стояли грузовики с эмблемами магазинов, доставок, обслуживающих компаний, и Кэп, прячась в их тени от вездесущих журналистов, бесшумно скрылся. На улице было свежо и немного сыро, очевидно, скоро пойдет дождь. Мужчина хмыкнул и пошел к проспекту. Но, как только вывернул из-за угла, наткнулся глазами на фонтан, что бил струями воды вертикально вверх. Подсветка превращала его в живое подобие Северного сияния. Это был как удар под дых – неожиданно и резко. Стив замер на секунду, воспоминания буквально трехнедельной давности нахлынули с такой силой, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. ...Она, бегущая сквозь этот фонтан поздно ночью. Тонкая фигура в светлом платье, густые волосы в хвосте. Маленькие босые ступни. Она успевала отскочить от бьющей снизу воды, но та, высоко взлетая вверх, всё равно окатывала её с ног до головы. И она смеялась, так чисто и звонко. Искренне. Махала Стиву присоединиться, и он шёл за ней. Он бы куда угодно за ней пошёл. Только бы рядом. Только бы вместе. Любил бы так, как никого и никогда, потому что чувствовал всем нутром: она – это всё, что надо. И они – мокрые, дрожащие от холодной воды и ветра, судорожно цепляющиеся друг за друга – были самыми счастливыми людьми на планете... Стив моргнул, и наваждение пропало. Воспоминание, в котором он был так непозволительно счастлив, разлетелось на куски, оставив после себя привкус пепла на губах. Глупое сердце всё ещё билось для неё и не хотело признавать реальность, в которой она врала, глядя ему в глаза, зная, как он ненавидит ложь и притворство. Врала, убивала даже не десятками, не сотнями – тысячами. И нисколько не раскаивалась в этом. «Никогда не могла подсчитать. Не до того как-то было». Роджерс шёл, не разбирая дороги. Просто шёл, медленно увязая в своих мыслях, как в болотной трясине, и опускался на дно... - Стив? – вдруг позвали его, и мужчина вздрогнул от неожиданности. Подумал рассеянно, что реши какой-нибудь враг пристрелить Капитана Америка, и он бы даже не сопротивлялся. Принял бы – как избавление. Даже обрадовался бы, наверное. Позвавшей оказалась миссис Джонс, соседка... той женщины. Она сидела на скамейке под большим старинным дубом, что рос напротив входа в дом, завернувшись в плед и попивая чай. Маленькая идиллия маленького человека. Старушка улыбнулась ему и похлопала рядом с собой. Стив не стал отказываться. - Давно тебя видно не было, мальчик. Откуда такой нарядный? «Мальчик». Он был старше её лет на двадцать, но что это значит, когда женщина перед ним – старенькая и сморщенная, а ему – словно чуть больше тридцати? - С мероприятия. Официального, - качнул головой Стив, показывая, что ничего важного в этом нет. Да, голубой бархатный пиджак сидел отлично и делал его похожим на принца, вот только... Вот только всё это теперь не имело значения. - Вы поругались, похоже, - сказала женщина, внимательно глядя на него. Почему-то ей врать не получалось физически. - Расстались, скорее. - Вот и Виорика куда-то пропала, уже столько дней её не вижу, - вздохнула пожилая леди. – Тяжело, видать, расстались, раз она с работы не вылезает. Стив промолчал, прекрасно зная, что не на работе она. Сбежала. Вырвала сердце, выжгла душу – и сбежала. - Ты что-то бледный, мальчик. – Сухая рука коснулась его локтя, которым он опирался на колено. – Плохо? - Плохо. - Может, поговорите? – предложила старушка. – Уж не знаю, что нужно сделать, чтобы такую любовь разрушить!.. Виорика прямо порхала, когда вы встречаться начали. Вся светилась, аж слепило... - Это точно – слепило, - хмыкнул Роджерс. Вот и ему глаза застило. Зачем он сюда пришёл? Потравить душу? И так уже вся насквозь отравленная. И всё же он ждал, подспудно надеялся, что соседка расскажет что-то ещё. Что-то ещё про неё. Она ведь знала... ту женщину дольше него. Но старушка молчала, а Стив вспоминал, как они втроём пили чай с шоколадными кексами, обсуждая былые времена – молодость Капитана, Великую Депрессию, войну, перед которой родилась миссис Джонс. Девушка тогда так внимательно слушала, в положенных местах удивлённо округляя глаза. Впрочем, справедливости ради, это было искренним – ведь родилась она действительно после Второй Мировой. Зачем он сюда пришёл?.. - Давайте я провожу Вас, миссис Джонс. Ночь уже на улице, холодает. - Ах, мальчик, ты такой галантный! – усмехнулась она, беря его под локоть. Он довёл женщину до квартиры, делами отговорился от предложения зайти на чай и кексы (хотя за эти кексы и душу не жалко было продать!) и присел под дверью так, чтобы миссис Джонс, которая сейчас подглядывала в глазок, не увидела его. Подождал, пока старушка уйдет вглубь квартиры, и поднялся на нужный этаж. Она разбередила ему сердце. Заставила поверить, что, возможно, он не напрасно сюда пришёл. Судьба? Или игра воспалённого мозга, что вероятнее. Ключи всё ещё были в кармане. Пристегнутые к связке от его жилья и от квартиры Баки и Авроры. Стив открыл замок и замер на пороге. Что ты делаешь?! Остановись! Ведь не сможешь же потом уйти оттуда, где всё пропиталось ей... Дверь странно скрипнула, отворяясь, и на Капитана волной обрушился запах хозяйки дома. Из-за долгого отсутствия проветривания ещё более концентрированный. Роджерс, как наркоман, вдохнул его так глубоко, насколько позволяли лёгкие. Первый шаг оказался самым сложным. Стив закрыл дверь и постоял в коридоре, привыкая к темноте. Все вещи были на своих местах. Так, как он запомнил, когда последним их счастливым утром они уходили отсюда. ...- Надо же, и не опаздываем сегодня, - глянув на часы, фыркнул мужчина. Брюнетка, ехидно сверкнув глазами, присела на полку для обуви и протянула ему ножку в не застёгнутой туфле. - Это Маноло Бланик. Такое деликатное дело могу доверить лишь тебе, - с показной строгостью сказала она, и носок туфли провел по его ноге, требуя внимания. И Кэп не отказался от чести. Мало, кто видел его на коленях, но с ней был особый случай. Тонкий ремешок обхватил щиколотку, Стив приласкал кожу над выступающей косточкой, глядя только ей в глаза. Она загоралась. Просто как спичка. От малейшего его прикосновения вспыхивала, и это кружило ему голову. За первой туфлей пришёл черёд второй. И когда шершавые пальцы скользнули выше, к колену, и дальше – под юбку платья к бедру, девушка уже дышала так, словно ей не хватало воздуха. - Какой ты молодец у меня, - прошептала она и наклонилась к нему. - Награду, миледи, - вытолкнул из себя Капитан, готовый взять её прямо здесь, у стены, и плевать на работу, ему – и ей теперь – никто и слова сказать не посмеет. Она хитро улыбнулась, и он должен был понять, что его обвели вокруг пальца, но... Куда там, когда золотые глаза будто светятся и затягивают в самую глубину? Аккуратный поцелуй в щёчку, и девушка поднимается на ноги, чтобы прихватить сумку и лёгкий пиджак. Стив глухо и раздражённо выдохнул, вставая и недовольно глядя на неё сверху-вниз. - Ты идёшь, мой Капитан? Поторопись, на работу опоздаем, - лукаво фыркнула брюнетка, и Роджерсу оставалось только качать головой на подобную жестокость. Крутит им, как хочет... Кулак с силой врезался в стену. Глубокая вмятина и саднящая боль не принесли облегчения. Его собственный мозг словно издевался над ним, подсовывая моменты, когда они были вместе. Счастливы. Ненавижу! Но, как на поводке, шёл дальше. Кухня, гостиная, ванна. И вот она, спальня. Оставленная не заправленной кровать. То почти сакральное место, где она творила с ним магию. Делала всё, что хотела, и он с радостью отвечал ей. С собой нужно быть честным. А значит, не только она виновна во всём. Он же и сам был далеко не святым. Невинность Стив Роджерс оставил ещё на войне, с Пегги. Но она... Капитан зажмурился и подобрался, чтобы просто произнести это мысленно... Виорика. Виорика заставляла его раскрываться. Сбрасывать оковы нравственности и морали. Побуждала делать то, что хочется, и так, как хочется. Вся затаенная страсть, похоть, откровенный дикий и животный голод, что всегда были обузданы железной волей... Всё это выходило на поверхность, когда она своими пальчиками, ласками, ртом, языком, телом доводила его до безумия. Когда налет цивилизованности спадал, и оставались только голые инстинкты. И это было... хорошо. Сладко. Так, как ни с кем и никогда. И не будет больше. Здесь повсюду стояли свечи. Где-то оплывшие, где-то совсем новые. Вон те, в виде лотосов, он купил ей, зная, как она любит все эти мелочи. Виорика любила, когда они горели. Любила зажигать их все, а в спальне их было около пяти десятков. Потом садилась к нему на ноги, когда он вытягивался на кровати во весь рост, и ложилась щекой на грудь или живот. И молчала. Слушала, как бьётся его сердце. Как он дышит. Стив чиркнул спичкой и зажёг один из лотосов, бело-розовых нежных цветков разных размеров – от большого, с его ладонь, до крошечного, не крупнее бутылочной крышки. Они ей так понравились, она так радовалась и смеялась, долго его обнимая и целуя куда-то в висок. Их было всего пять. Сейчас на комоде осталось только четыре. Самый маленький пропал. С собой взяла, наверное. На память. Огонёк горел, а Роджерс вспоминал. Перебирал, как золотоискатель – блестящие крупинки. Она боялась темноты и тишины. Свечи горели всегда: во время секса, во время отдыха, просто так. Всегда. И она часто просила его говорить, пока не проваливалась в сон. Раньше, до него, на прикроватной тумбочке стояло радио, которое работало тоже всегда. И Стив говорил. Рассказывал про детство, про маму. Про Баки и про то, как конфеты по штучке воровали из дорогущего магазина. Про сыворотку и про глупые выступления на сцене. Снова про Баки, про то, как страшно было осознавать, что стал сильнее, что может ему сломать что-то, если просто хлопнет неосторожно. Про войну и про Пегги с Говардом. Про Коммандос и про казусы всякие, на которые здоровые матёрые дядьки были горазды даже поболе детей. Про грязь и ужас, про кровь и смерть, что свистела над ухом, не рассказывал. Не хотел, чтобы это оседало у неё. Старался уберечь. И продолжал говорить, потому что с ней было легко это всё вспоминать и произносить. И думал – почему же она так боится. Спросил лишь однажды – Виорика сжалась вся, словно пыталась подготовиться к удару, и сказала: - Всё всегда из детства, Стив. Самые страшные демоны – всегда оттуда. Что ж, человек, в одиннадцать лет убивший своего отца, знал, о чём говорит. Роджерс хмыкнул сам над собой: двойственность человеческой натуры. Мы любим и ненавидим, и всё никак не можем определиться. Потому что за своё счастье, за нежность и ласку, за чувство нужности и желанности, за поддержку и опору, которой она была для него всего месяц – он едва ли не боготворил её. Но за ложь, убийства, притворство – ненавидел с той же силой. Да и притворство ли? Возможно ли притворяться так, чтобы ни разу не сбиться? Шкаф, что стоял напротив кровати, был приоткрыт. Роджерс отодвинул створку в сторону и вытащил первую попавшуюся вещь. Это оказалась майка с рисунком девушки, у которой в руках были зажаты нож и вилка и на тарелке лежали мозги, и надписью: «Коротко о женщинах». Стив против воли улыбнулся. Она всегда её носила, когда он был у неё – почему-то от надписи постоянно тянуло улыбаться. Капитан перебрал пальцами ткань и, уже плохо соображая, что делает, поднес майку к лицу, глубоко вдыхая запах. Грейпфрут и что-то пряное, сладкое. Женское. Что-то такое, что рождало её вкус на языке. Виорика... Как фантастическая ягода. Стив стиснул зубы, чтобы не заорать от боли и бешенства. Она как живая стояла у него перед глазами. Мужчина, судорожно вздохнув, опустился на край кровати. Боль не была физической, но борьба с ней выматывала так, что ни на что больше сил не оставалось. Хотелось, чтобы это всё прекратилось. Чтобы перестало мучить. Чтобы это всё, наконец, закончилось. И уже неважно – как... «Ты у меня такой стойкий, Капитан. Такой решительный», - подкинул мозг фразу, сказанную низким женским голосом. Роджерс сжал майку в руке. Нет. Он никогда не опускался до таких мыслей. Ни после смерти мамы, ни после смерти Баки, ни после смерти Пегги. Никогда. Его не сломить так легко. Он всегда выживал, всегда боролся до конца, даже если казалось, что бой проигран. Стивен Гранд Роджерс никогда не сдавался. Баки прав. Он бегал от неё, от самого себя. От боли. От правды. Жалел себя. Разнылся, как девчонка. Хватит. Вряд ли Виорика сейчас также мотает сопли на кулак. Вот и он больше не будет. Нужно было восстановить дыхание, душевное равновесие и уйти отсюда. И ключи выбросить. Впрочем, он и сам понимал, что не выбросит. И что-то точно заберёт с собой. Например, майку и лотосы. Дурак, Иисусе. Какой же он дурак. Взгляд рассеянно скользнул по вешалкам. Некоторые были пустыми, но большая часть вещей осталась. То же красное платье, чтоб ему неладно было. В дальнем углу что-то темнело, и руки потянулись туда ещё до того, как мозг осмыслил – зачем. Потому что у Виорики во всём, что касалось гигиены, тела и одежды, был порядок. Чистота. Она называла это обсессивно-компульсивным расстройством, но она не выстраивала вещи по размеру и не развешивала их по цветам, не мыла руки больше необходимого и не производила других навязчивых ритуалов. Стив подозревал, что это тоже своего рода фобии из детства – боязнь грязи и нечистоты, потому что во всем остальном девушка была как торнадо – после нее оставался только хаос. Нехорошее предчувствие продрало вдоль хребта. Темным нечто в шкафу была сумка. Он видел её тогда, когда... узнал всё. Она стояла на входе и была почти собрана. Сейчас в ней тоже были вещи, деньги... маленький лотос. В боковом кармане – всякие мелочи вроде проездного, помады, резинки и сложенная квадратиком фотография. Чёрно-белая и довольно нечёткая, однако на ней вполне можно было разглядеть молодую Виорику, которая сидела на крыльце странного фургончика рядом с какой-то женщиной, а у их ног играл в кубики мальчик. Кэп пригляделся, пересчитал ещё раз. У сидящих было... шесть ног. И у ребенка виднелось что-то темное на лбу, то ли синяк, то ли шишка. Мозг, обрабатывающий информацию, выбросил в кровь ударную дозу адреналина. Мысли заметались в голове, как пчелы, запертые в улее. Сумка – почему она оставила её? Стив пошарил ещё раз – ни документов, ни телефона, а деньги на месте. Как она собиралась бегать от спецслужб без денег? И почему оставила фото? Такую улику о её жизни в цирке уродов Ви бы точно взяла. Что-то не так. Не то. Роджерс уже целенаправленно обошел всю квартиру, повсюду включая свет и внимательно оглядываясь. Только у входа нашел еле заметный, смазанный отпечаток – слишком большой для Виорики, скорее всего, мужской и от военного ботинка. - Что же ты сделала в этот раз? – сам с собой заговорил он, притопывая на месте. Дурацкая привычка с детства, за которую Барнс на заданиях отдавил ему все ноги, была всегда единственным, что выдавало его волнение. Под подошвой странно хрустнуло. Он глянул на пол – мелкая белая крошка, похожая на штукатурку. Осмотрел стены и заметил трещины возле косяка двери. Её явно выбивали и потом максимально аккуратно прилаживали на место, чтобы не вызвать подозрений. Сумка, дверь, смазанный отпечаток, оставленное фото. Роджерс ни дураком, ни паникером не был, а потому уже через несколько минут мчался в Щ.И.Т. Был лишь один человек на всём свете, у кого мания контроля была больше, чем у Капитана. И этому человеку лучше всего сейчас было быть на своем рабочем месте.***
- Полной темноты и тишины не бывает. Помнишь, ты читала об этом?.. Попробуй ещё раз. Вдруг получится... Здесь нельзя выпрямиться. Нельзя встать. Только на коленях. Только ползком. Нельзя вытянуть ноги – они упираются в решётку. Она металлическая, тугоплавкая – Ви пыталась её размягчить и выломать, но силы и энергии не хватало, а пополнять было не из чего. - Нас заперли здесь! Снова! Опять! Что на нас нацепили?! - Это браслеты. Они блокируют способность. Не позволяют... - Почему ты не убила его?! Сейчас бы у нас было столько силы, что никто не смог бы нас удержать! Ви промолчала. Она не могла убить его. Не могла даже представить... Она понятия не имела, сколько здесь находится. И где – здесь – тоже не знала. Это решётка, клетка. Зачем её посадили сюда?! За что?! Конечно, мозгом, тем, что ещё остался в адекватном состоянии, она могла представить – зачем и почему именно в клетку. Ведь так создавалась полная проекция того времени, когда она и человеком-то бывала несколько дней в году. Того времени, которое оставило после себя только страх и панику, фобию грязи, тишины и темноты. Нелюбовь к маленьким пространствам и букетам цветов. По сути, психологически клетка была для того, что воссоздать то её состояние. Ведь в нём она от ужаса практически не способна будет мыслить и сопротивляться, а браслеты обезопасят тех, кто это сделал, от смерти. Логично. Идеально. Она и сама чувствовала, что ещё совсем немного – и она чокнется от постоянного нахождения в своих страхах. Она уже начала разговаривать... с ней. Но вот вопрос, кто это делал, оставался открытым. Внезапно всё пространство затопил ослепительный свет. Виорика вскрикнула и закрыла глаза руками – так больно и резко это было, что слёзы градом катились по щекам. Мозг был полностью дезориентирован, но, видимо, именно этого и добивались неизвестные. Когда девушка смогла хоть немного проморгаться, то поняла, что снова оказалась в темноте. Но теперь рядом с решёткой стояло небольшое блюдечко, к которому была приклеена зажжённая свеча. Воск капал на маленькую бумажку. «Привет тебе от малыша Джонни». Джонни?.. Конечно, она помнила этого мальчика. Ви, всхлипнув, но постаравшись взять себя в руки, максимально осторожно, чтобы не потревожить крошечный огонёк, что стал для неё теперь дороже всех сокровищ в этом океане тьмы и тишины, вытащила из-под тарелочки что-то блестящее. Это оказалась глянцевая обложка какого-то журнала. На нём была изображена агент Картер в красном платье, радостная и смеющаяся. И стояла она рядом с затянутым в голубой бархатный пиджак Капитаном Америка, что внимательно смотрел на спутницу и чуть улыбался. «Нынче в моде блондинки, Капитан?» Обломанные в первые же дни ногти, когда она пыталась открыть кое-как нащупанный замочек на решётке, впились в знакомое до последней чёрточки лицо. - Предатель! – прошипела та, что всегда сидела внутри неё. – Мы найдём его! И мы убьём его! Он предал нас-с-с! - Нам нужно выбраться отсюда. - Мы выберемся! Я помогу тебе! Только дай мне волю! - Я отдала тебе семь лет своей жизни... - Ты хочешь сдохнуть здесь?! - Нет, не хочу. Глаза наткнулись на улыбающееся лицо Роджерса. Это из-за него она снова оказалась в темноте и тишине. Из-за него снова окунулась в свой кошмар, и ещё неизвестно, сможет ли она выбраться отсюда. Она любила его. Любила так, как никогда и никого. Его выбирала в ущерб себе. Довыбиралась. От фантомного ощущения жидкого азота под кожей до сих пор потряхивало. Ногти процарапали глубокие борозды в глянцевой картинке. - Предатель... Забирай. И в темноте клетки метр на метр сверкнули янтарно-красные глаза. Узкий зрачок пульсировал в такт биению сердца. Малюсенький огонёк свечи высветил жуткую ухмылку существа, что и Виорикой-то являлось лишь внешне. - Мы выберемс-с-ся отс-с-сюда уже очень с-с-скоро... Жди нас-с-с, С-с-стиви. Мы уже идём.