Прости врага своего

В комнате стоял полумрак, хотя часы показывали уже десять утра. Виновата в этом была пасмурная погода, которая не отпускала Детройт вот уже несколько дней. В тот день снова обещали дождь и похолодание — такую погоду люди не любят. Маркус привычным шагом подошёл к окну и открыл шторы, впуская в спальню хоть немного света. — Доброе утро, Карл. Лежавший на кровати художник никак не отреагировал на раздвинутые шторы и приветствие, лишь отвернул голову и упёрся взглядом в картину на противоположной стене. Именно так начинался каждый день. — Пришло время для утренних процедур. Карл всеми силами старался не смотреть на Маркуса, избегал его, игнорировал. Позволив ему немного прийти в себя и озвучив прогноз погоды на день, Маркус сделал ему укол. Всё равно, как старик вёл себя, главное — чтобы он не отказывался от уколов и таблеток, поскольку именно от них теперь зависела его жизнь. Маркус всегда старался, чтобы художнику не было больно, но каждый раз Карл шипел и стискивал зубы, всем своим видом показывая недовольство. Маркус относился к характеру художника с пониманием. Несколько месяцев назад Карл попал в автокатастрофу, в результате которой он остался прикованным к инвалидному креслу. Некогда великий художник и негласный лидер неосимволизма больше не был властен над своей жизнью и зависел от андроида, которого он презирал всей душой. Когда с утренними процедурами, в том числе и с ванной, было покончено, приходило время завтрака. Карлу было всё равно, что он ел — на тарелке всегда оставалось чуть больше половины приготовленного, как бы Маркус не старался его уговорить съесть хотя бы ещё чуть-чуть. Старик то ли протестовал таким образом, то ли в самом деле не хотел есть — Маркус так и не понял, а Карл отказывался объяснять своё поведение. После завтрака Манфред смотрел телевизор, обедал, снова смотрел телевизор. Вечером они иногда гуляли немного по округе в полной тишине, как рекомендовал доктор. И хотя он говорил покидать стены дома каждый день, Манфред часто капризничал и порой просто игнорировал Маркуса, продолжая смотреть телевизор и притворяясь глухим. После прогулки — или получаса унылого просмотра телевизора — Карл скудно ужинал, терпел вечерние процедуры и быстро засыпал. Скорее, притворялся, что спит, чтобы Маркус скорее оставил его в покое. Но в конечном итоге он всё равно засыпал, потому что каждое утро он спал, когда приходил Маркус. И так каждый день. Неделя за неделей. За всё это время Карл не сказал Маркусу практически ни слова. Максимум, что он слышал — грубые команды и неразборчивое ворчание. Однако в один день художник, разозлённый новостями, выключил телевизор и, пристально посмотрев на Маркуса, спросил: — Ты в шахматы играть умеешь? — Конечно. Желаете сыграть партию? — Да, чёрт возьми. Это был первый полноценный диалог между ними, пусть он и не был особо информативным. Расставив фигуры на доске, Маркус решил, что лучше всего будет дать Карлу победить. Однако в конце партии Манфред разозлился ещё больше и начал яростно швыряться фигурами в Маркуса, чем поставил того в тупик. — Играть он умеет, ага, конечно! — кричал он. — Поддаваться умеешь, молодец. Совсем за тупого меня держишь что ли? — Карл, успокойтесь, вам нельзя переживать, — непонимающе бормотал Маркус. — Так не заставляй меня переживать! Собирай всё и играй нормально, а не как с младенцем, который заплачет и побежит мамочке жаловаться из-за проигрыша! Маркус поспешил подобрать упавших на пол ферзя, коня и ладью. Под недовольным взглядом Карла он подготовил доску к новой партии. Стало очевидно, что Манфреду не нравилось, когда ему поддавались, поэтому Маркус решил играть в полную силу — он был готов на всё, чтобы художник остался доволен им и его действиями. Первую партию Карл проиграл. И, к удивлению Маркуса, получив мат, он откинулся на спинку кресла и впервые за всё время их знакомства заулыбался. Проиграл он и следующие три партии, но это, кажется, только раззадорило его. Он отчаянно хотел выиграть, но пришло время ужина, и игру пришлось прервать. — Если вы нормально поужинаете, можем продолжить, — сообщил Маркус, собираясь за едой на кухню. — Шантажист… — проворчал Карл, но за вилку всё-таки взялся. Это был первый ужин, который Манфред съел целиком. Они сыграли ещё много партий, и вскоре Карл начал побеждать. После он решил научить Маркуса играть на рояле, который одиноко пылился посреди гостиной. И хотя андроиду не было нужды осваивать новые навыки — всё необходимое либо уже было в его программе, либо он мог запросто скачать с серверов “Киберлайф” — он всё равно с радостью занимался вместе с Карлом, потому что старику было приятно чувствовать себя нужным и полезным, особенно после кошмара, через который ему пришлось пройти. Они сдружились, и вскоре Маркус начал замечать, как менялось отношение Карла. С каждым днём художник будто видел в нём больше от человека и меньше от машины. Манфред разговаривал с ним, спрашивал его мнение, доверял ему свои тайны, учил всему, что знал. Маркус не знал, как к этому относиться, но ему определённо была приятна компания старого художника. И он надеялся, что Карлу он тоже нравится.