you will dream me

      На этот раз Роуэн очнулась довольно быстро, минуя стадии цикла, которые прошла в тот раз. Кавински успел только задернуть балдахин, устроиться рядом на кровати и порадоваться, как чудесно в этом лесу все быстро высыхает, а Роуэн уже подшучивала над его скривившейся рожей при виде снова облепляющих их убежище мотыльков.       Он пропустил ее «подводные» волосы между пальцев, зависнув над их хаотичными и плавными переливами. Роуэн касалась его руки, поглаживая. Тихая и красивая. Кавински не заметил, как прикипел к ней невероятно сильно.       — Если Линч сейчас явится, я за себя не ручаюсь, — сказал он. Тихо продолжил: — Ты не злишься за то, что произошло в лесу?       — Когда ты обозвал мохнатика сволочью? Немного. Знаешь, Джозеф, ты мог бы быть помягче с ними, они...       — Да нет же, блин. Ранее. С Линчем. Ты была непосредственным участником этих… действий, но я не успел получить согласия… и его наглая рожа сама нарывалась! Вышло некрасиво. Хотя нет, красиво. И очень приятно. Надеюсь, тебе тоже понравилось.       — Какая же ты самодовольная жопа! — Роуэн ткнула его в ребро. — Признаться, я удивлена, что вы не зажали друг друга где-нибудь в темном школьном коридоре еще при жизни.       — У нас была долгая агрессивная прелюдия. И это был мой план «Б». — Он помолчал. — Тебе понравилось?       — Знаешь, я думала, что меня будет постепенно отпускать. Время тут течет странно, Ронан начал забывать… Вернее, он начал осознавать, что ничего уже не изменить, и его мысли уже не так часто возвращались к тебе. И казалось логичным, что без него я бы тоже забыла. Но на деле оказалось, что от тебя никуда не деться. В прямом и переносном, и я...       — Так тебе понравилось?       — Да, черт побери.       — Хочешь повторить? — Кавински наклонился к ней очень близко. — Без Линча.       Роуэн промолчала, только коротко кивнув. Кавински легко прижался к ее губам.       Они целовались, кажется, всю жизнь. Время течет странно? Оно не двигалось вовсе. Кавински поразился своей выдержке — он даже не думал переходить к чему-то другому. Он тонул, как тонула Роуэн, задыхался, теряя воздух и судорожно вздыхая. Он хотел, чтобы это длилось вечность. И оно длилось.       Руки, зарывшиеся в волосы, сжимающие плечи и поглаживающие спины и животы. Губы, то впившиеся друг в друга, то целующие щеки, скулы и подбородки. Слишком ошеломительно. Так, как он давно хотел.       Линч настраивал его на агрессию: жестокие заламывания рук, кусания — собственно, как оно и случилось в результате. Это вышло само собой, обычные их взаимодействия всегда заканчивались мордобоем, они не привыкли ни к чему другому и действовали инстинктивно — один нападал, второй защищался.       Роуэн он готов был дарить всю нежность, что нашлась бы внутри. Кавински, каким он никогда не был, пробирался на поверхность, вытесняя привычного мудака. Смерть изменила его, Роуэн добивала поцелуями. Он возвращался домой после долгого пути, полного бессмысленных поступков, грязи и разочарований. Звучало пафосно, но так он чувствовал.       — М-м-м… Можно ли кончить от одних поцелуев?.. Мне кажется, я уже.       Впрочем, хам никуда не делся, какие бы вселенные не распахивались в его душе.       — День, когда ты скажешь что-нибудь милое, я занесу в календарь.       — Я бы особо не рассчитывал.       Они нехотя оторвались друг от друга. Кавински откинулся на спину. Лежал бы и не вставал еще примерно никогда. Балдахин кровати был густо улеплен мохнатыми тварями, и он задумчиво смотрел на их неподвижные, будто в ожидании, тельца.       — Готов поклясться, Линч придумал совершеннейшую мерзость, включающую тебя и этих… глазастых. Он превратит тебя в мотылька? В таком случае, давай продолжим то, что мы начали, потом это будет проблематично — мне придется бегать от тебя по всему лесу и орать от ужаса.       — Нам не придется, если он превратит и тебя тоже. И мы будем всю оставшуюся жизнь взбивать мохнатыми крылышками тени в лесу и стукаться глазами, и…       — Пожалуйста, прекрати. Ты меня без ножа режешь.       — Как без того, который у тебя на животе?       Роуэн плавно перекинула ногу через Кавински, оказавшись на нем сверху. Ее ладони скользили по его груди и животу, пальцы обрисовывали лезвие «ножа», оттягивая пояс джинсов, чтобы открыть рисунок.       — Я хочу увидеть полностью.       — Детка, если я сниму штаны, ножик покажется маленьким и незначительным...       — Мы ничего не будем делать.       — Это очень грустно сейчас прозвучало, — с напускной обидой сказал Кавински. Потом вскинул руку к балдахину: — Посмотри на мотыльков, посмотри — они тоже загрустили! Не расстраивай бедных крошек. Я уверен, им нравится смотреть. Вон какие глазищи!       — Ты невыносим!       — Я знаю. Мне просто нравится тебя смущать. Тебе очень идет. Мы ничего не будем делать. Я очень сильно постараюсь.       Кавински приподнялся, быстро поцеловал Роуэн в губы и плюхнулся обратно на кровать, закинув руки за голову.       — Весь твой.       Звякнув пряжкой ремня, Роуэн расстегнула джинсы и потянула их вниз. Сдавленный писк Кавински определил границу, ниже которой находилась точка невозврата. Она остановилась. Рисунок теперь находился перед ней полностью, все зазубрины были хорошо видны. То, что надо.       Шлепнув Кавински по боку, она приказала ему перевернуться на живот. Рисунок плавно перетек в «рукоятку». Роуэн с нажимом водила по нему ладонями, запоминая изогнутость линий. Не удержавшись, она, как и тогда, прижалась к затылку Кавински и, носом водя по волосам, вдохнула. Затем лизнула мочку уха.       Того вело. Неосознанная интимность жестов Роуэн буквально шептала ему развернуться и сделать что-нибудь уже, Кавински зажмурился. Он обещал, обещал. Почему-то казалось, что для Роуэн важно сейчас, чтобы он лежал покорно и затолкал свои хотелки в одно место.       — Лучше бы связала, честное слово, — пробормотал он. Стало еще жарче. — Черт..       — Мне нужно, чтобы ты полежал спокойно, Джозеф, не смотря ни на что. Пожалуйста, — тихо сказала Роуэн ему на ухо.       — Детка, ты меня пугаешь. Типа очень, блин, сильно.       Кавински попробовал приподняться, но, устроившись рядом с его головой, Роуэн надавила ему ладонью на затылок. Спустя мгновение она протянула руку и с силой сдернула балдахин, согнав стаю мотыльков прочь. Так показалось на первый взгляд. Они вернулись очень быстро, бесшумно мельтеша крылышками. Если бы туман был живым, он выглядел бы точно так же. Теперь их ничего не сдерживало, вся стая рассредоточилась по кровати, лежащему в ужасе Кавински и прижимающейся к нему Роуэн.       Кавински никогда не предполагал, что совершит самоубийство. Смерть казалась ему каким-то скучным и недостойным его внимания делом. Он позволил ей распоряжаться самой, продолжая лишь ее бесить и провоцировать. Обстоятельства изменились, и на деле ему понравилась идея самому решать, когда откинуться. Можно ему так еще раз? Еще пару сотен раз. Но только не вот это, что сейчас происходило с ним.       Пушистые суканы разве что в уши ему не залезли, остальные отверстия были надежно сжаты судорогами, мозг обезврежен панической атакой. Роуэн что-то шептала, умудряясь одновременно гладить его по плечам и совершенно по-ронановски сильно прижимать его голову к кровати. Как будто он мог дернуться! Ха. Предательница. Хотя он понимал, что ни за что бы не согласился на подобное, если бы она и решила спросить его мнения.       Мотыльки ползали по нему, кишели, шевелили лапками и усиками и что там у них еще было. Вроде не жрали. Спасибо, блин, на этом. Кавински почувствовал, что они явно сосредоточились на татуировке, пытаясь усесться в ее очертания на спине, подлезая между кроватью и животом. освободив остальное пространство тела. Оно было мокрым, он и не заметил, как вспотел от ужаса.       — Почти все, Джозеф.       Мотыльки наконец-то оставили его в покое. Единогласно решив выбрать Роуэн следующей жертвой, они устремились к ней. Спрыгнув с кровати, Роуэн отошла от нее, вытянув правую руку. Белые чудовища облепили ее полностью, стараясь не упасть, держась друг за друга и подталкивая крылышками.       Роуэн закрыла глаза, что-то нашептывая. Сейчас она была похожа на Линча, как никогда. Точно такое же выражение лица и сосредоточенность Кавински видел у Ронана в лесу в первое его появление — молитва создателя к самому себе и к чуду, что он совершил. Роуэн замолчала. Взмахнула рукой, поднимая стаю в воздух. Они покорно рассредоточились по веткам и кустам, и только после этого Кавински смог облегченно вздохнуть, застегнуть наконец свои джинсы и хорошенько выругаться.       — Ладно Линч, но ты?! Что я вам сделал, блин? Ты мне мстишь? Хорошо, я не буду больше засасывать придурка, клянусь.       Роуэн молча подошла к кровати. Кавински только сейчас заметил блестящий предмет у нее в руке. Это оказался нож. Роуэн крепко сжимала его рукоять, держа почему-то не так, как обычно держат нож, когда хотят что-нибудь порезать, а так, как его держат, когда хотят пырнуть собеседника.       — Воу, детка! — Кавински молниеносно переместился на противоположный край кровати. Он нервно засмеялся. — Потрясающий трюк. Какие удивительные мотыльки оказались… И ты тоже! Очень красивая. И совершенно не хочешь меня резать. После нападения белых тварей ножик меня все равно не возьмет, мне кажется, я бессмертный.       — Да не буду я тебя убивать, глупый! — сказала Роуэн и протянула нож Кавински рукояткой вперед. — Его надо будет отдать Ронану. Ты поймешь когда.       Кавински рассматривал нож и узнавал в нем свою татуировку. Рисунок, материализовавшийся благодаря стае мотыльков? Действительно, почему бы и нет. Он перевел взгляд на живот — тот оказался абсолютно чистым Тату исчезла. Действительно, почему бы и нет?..       — Блин, я потратил типа дохера времени у мастера! Я даже не приснил ее, реально ведь делал.       Кавински перевернул нож другой стороной, на которой обнаружилась надпись «сегодня я приснюсь тебе, Линч», та самая фраза, которую он так и не успел набить.       — Ха-ха! Откуда ты знаешь про это?       — Как ты думаешь я вытащила тебя?       — Ну… У меня не было так много времени, чтобы поразмышлять на эту тему. И я не знаю, на что ты способна. Только не говори, что в этом замешаны мохнатики! — Кавински с отвращением передернуло.       — Тут тебе повезло, только я. И твой мерзкий сонный дракон. Ты создал его здесь, а я решила присмотреть за идиотом, который явно планировал что-то нехорошее. Взобралась на него и и-и-их-ха-а-а-а! - Роуэн весело заржала. - Не думала, что ты такой drama queen, а я такая хорошая наездница. Я немного прокатилась в его голове. Дракон убил своего хозяина, а я выкинула нас всех сюда, даже машину прихватила. Распался он прежде, чем я успела придумать, как избавиться от этого ужаса. Он состоял из тебя, так? Это были твои эмоции? Как будто вся злость мира, несправедливо приговоренного к смерти, сосредоточилась в одном существе. Было сложно ему противостоять. Мелькали твои мысли, твои сны, ощущения. То, каким бы был, то, каким ты хотел быть. Я знаю тебя. И твои гадкие шуточки тоже.       — Это была смешная шутка! Ты только представь рожу Линча — нахмуренные брови, в глазах полыхает адское пламя, сжатые кулаки и рычание — просто умора. Сейчас уже не будет так забавно, конечно, особенно если он всадит в меня этот нож.       — Нет, он нужен для другого. Но это не дает гарантий, что не всадит. Для профилактики хамства, например.       — Мне казалось, что я тебе нравлюсь!       — Очень. Именно по этой причине я и не могу этого сделать сама.       Кавински положил нож на кровать и подошел к Роуэн.       — Спасибо, детка. — Он крепко обнял ее, зарывшись лицом в волосы.       — За то, что не прирезала?       — Нет, не за это.       — Джозеф?...       — М-м-м?       — У меня нет календаря, но я запомню. Что бы ни случилось со мной дальше. Ты прав, Ронан придумал какую-то мерзость. Он скоро будет тут.       Они так и стояли, обнявшись, пока характерный для появления Линча хлопок не оглушил их. К поляне Кавински пробирался уже в одиночестве. Нож он заткнул за ремень джинсов.