2015...1942

Брагин вышел в тамбур, достал из пачки папиросу, прижал её пальцами с двух сторон, зажег спичку и прикурил. Едкий табачный дым начал заполнять тамбур. Мужчина делал одну затяжку за другой, анализируя всё происходящее за последние четыре дня: у них чуть не пошел под откос поезд, они чуть не угробили всю команду, они напоролись на немцев, они потеряли часть бойцов. Давно такого не было. Да и с начальником у них конфликт вышел: каждый из них и прав, и не прав одновременно. Там на самом деле были немцы, там погибли люди. Тут Брагин был прав. Но если бы не был дан приказ остановить поезд — не стало бы ни поезда, ни команды. И вот тут был прав Хромов. Хорошо, что ничего не произошло, когда они раненых принимали. Хоть тут всё по плану прошло. Это подняло ему настроение. Дверь открылась и в тамбур вышел ещё слегка заспанный Лазарев. Ремень висел на шее, пуговицы на гимнастерке не были застегнуты. Увидев комиссара поезда, он сразу застегнул пуговицы и принялся застегивать ремень. — Не напрягайся, — по-свойски сказал ему Брагин и протянул пачку с папиросами. Лазарев немного расслабился и, улыбнувшись, взял одну папиросу. Брагин тоже достал себе ещё одну папиросу. Он снова зажёг спичку, прикурил, потом дал прикурить Лазареву. Дыма в тамбуре стало ещё больше. — Ну что, послезавтра расстаёмся? — Да… — кивнул Лазарев, делая затяжку. — Часто вы в переплёты попадаете? — Нет так, чтобы очень. Но бывает. — А раненых когда принимаете, часто бомбят? — За мать переживаешь? — Переживаю, — признался Лазарев. Олег Михайлович понимающе кивнул. Он сам уже два года не видел мать, не получал от неё писем. Даже не знал: жива ли она вообще. — Никто не застрахован, увы. — А начальник поезда, какой он? — спросил Лазарев, выпуская дым сигарет. — Нормальный начальник, — Брагин пожал плечами. — С медициной у нас полный порядок, он за этим следит. Работу свою знает. — Это, конечно, хорошо. Но я спрашивал: какой он человек? — ухмыльнулся тот. Брагин с подозрением на него покосился, но на вопрос всё же ответил: — Да хороший мужик. А тебе, лейтенант, зачем эта информация? — Да я так, из любопытства. Теперь Брагин рассмеялся. — Лейтенант, когда это вы, разведчики, чем-либо интересовались просто из любопытства? — А завтрак у нас, вернее у вас, когда? — с улыбкой перевёл тему Лазарев. Комиссар посмотрел на свои часы. — Через двадцать минут. — Отлично. Хромов открыл двери купе, повесил халат на вешалку и, поставив костыль под стену, прилёг на полку. Он расстегнул пуговицы на своей гимнастерке. В этот раз он раненых не принимал и не оперировал, и поэтому, смотря на то, как его коллеги работали, он чувствовал себя бесполезным. Вот почему он был так рад, когда утром пошёл на обход. Хоть поработал. В двери купе постучали. — Товарищ начальник, можно? — в купе заглянул рядовой Стрельников. — Конечно, — он быстро принял сидячее положение и пригласил бойца войти. Тот отчего-то загадочно улыбнулся и вошел в купе. С деревянной тростью. — Вы присаживайтесь, — Хромов указал ему рукой на полку напротив. — Товарищ начальник, вот это Вам. Держите, — он протянул трость слегка удивленному начальнику. Хромов взял трость в руки и интересом посмотрел на неё. — Спасибо, конечно, — несколько растерянно сказал мужчина. С чего бы это? — Неожиданно. — С усмешкой сказал он. — Вы попробуйте. Ну, по росту как? — Хромов кивнул и встал, проверяя, подходит ли она по росту. Подходит. — Отлично просто. Спасибо Вам большое, — с улыбкой сказал Иван Николаевич. — А как Вы это сделали, где? Солдат с довольной усмешкой окинул взглядом доктора. — Так, товарищ начальник, я же плотником был до войны. А у нас в тринадцатом вагоне для этого всё есть. Не пристало начальнику поезда с костылём по вагонам прыгать. — Спасибо, — Хромов протянул руку, которую Стрельников крепко пожал. — Не за что. Там товарищ комиссар бойцов охраны собирает. Побегу я, — он кивнул на прощание и выбежал в коридор. Хромов с улыбкой ещё раз посмотрел на трость. Мужчина лёг на полку, взял со стола книгу и с интересом принялся читать. Через день поезд в очередной раз прибыл в пункт назначения. Всё шло по знакомому сценарию: одни выносили раненых из поезда, другие принимали лекарства, проверяя наличие препаратов и их соответствие списку. Комиссар с начальником на прощание пожали руки Лазареву, Громову и Гафурову, ещё раз благодаря тех за то, что их поезд и вся команда целы. Лазарев, что-то сказав Громову и Гафурову, побежал к матери. — Ну, мам, давай прощаться. — Ой, Костя… — женщина тяжело вздохнула. Как же быстро пролетели эти четыре дня. И как же сильно она боялась отпускать сына, как сильно хотела поехать за ним. Куда угодно. — Всё хорошо будет, — он ободряюще улыбнулся, обнимая мать. — Всё у нас будет хорошо. — Угу… — Всё, мам, мне бежать уже нужно, — он отстранился от матери, поцеловал в щёку, улыбнулся и, закинув вещмешок на плечо, побежал в сторону машины. Мария Валерьевна ладонью стерла подступающие слёзы. Дождавшись, когда машина уедет, она быстро пошла в штабной вагон. Хромов, который всё это время наблюдал за Машей и Костей, лишь понимающе хмыкнул и проводил женщину сочувствующим взглядом. После обеда, когда работа была сделана, все позволили себе немного расслабиться. Некоторые сидели в купе, общаясь между собой, другие предпочли прогулку на свежем воздухе. В этот раз стоянка была не пару дней, и у команды было больше свободного времени. Хромов подошёл к Машиному купе и легко постучал в дверь. Услышав одобрительное «войдите», он вошел в купе. — Можно, Мария Валерьевна? — Конечно, — кивнула Лазарева и убрала письмо, которое она снова перечитывала, в книгу. — Вы не стойте, присаживайтесь. — Письма перечитываете? — Да, — с горькой улыбкой призналась она. — Мне только и осталось, что перечитывать. И новых ждать. Придут ли они вообще… — Придут, — ободряюще сказал Хромов. — Обязательно придут. — Странно, в вагоне тихо так. — Так половина добрая на улице. Мария Валерьевна, там вечером опять кино показывают. Наши девушки уже собираются, — с ухмылкой проговорил мужчина. — Должно же быть хоть какое-то разнообразие. — Может, пойдём, и мы кино посмотрим? — несмело предложил Иван. Мария Валерьевна с лёгкой улыбкой смотрела на коллегу. — Ну, а чего в поезде сидеть всё время? — А почему бы и нет? Пойдёмте. Хромов обрадовался. — Чай будете? — Буду, — Лазарева согласно кивнула. — Отлично, сейчас будет, — с довольной улыбкой сказал мужчина и, поднявшись, вышел из купе. — Мат, Куликов! — Нарочинская победоносно улыбнулась, наблюдая за недовольным Сергеем. — Играть в шахматы ты так и не научился. — Знаешь что, — он недовольно повалил оставшиеся фигуры и нахмурился. — Ты вообще, что здесь делаешь? Шла бы кино смотреть. Ты же собиралась. — Ну, у меня возникли неотложные дела, — уклончиво ответила женщина и принялась снова расставлять фигуры. Куликов хмыкнул и покосился на коллегу. — А что же ты тогда здесь со мной сидишь, если у тебя неотложные дела? И вообще, товарищ военврач третьего ранга, Вы бы изволили идти с шахматами к Лазаревой или начальнику. Они у нас гроссмейстеры, Вам с ними будет не скучно. — Не могу, потому что они как раз и ушли смотреть кино. Там в транспортном клубе комедия идёт. Я вот тоже пойду. Обыграю тебя и пойду. Ты ходить будешь вообще? — Буду, — проворчал он. — На! Марина стояла возле штабного вагона, созерцая красоты здешней природы. Она посмотрела на серое пасмурное небо. Марина почувствовала, как её легонько хлопнули по плечу. — Товарищ военврач третьего ранга, возьмите цветы, — с задором сказал Брагин, протягивая ей цветы. — Спасибо, товарищ комиссар, — не скрывая улыбки, сказала Нарочинская. — Скажи мне, когда ты перестанешь так подкрадываться ко мне? Что за привычка? — Она посмеялась. — А как я, по-твоему, слезу за машинистами, монтёрами, солдатами? — мужчина самодовольно ухмылялся и поправил ремень. — Прилежно исправляете свои обязанности? — Вроде того. Пойдём, у меня для тебя сюрприз есть? — Какой? — на лице Марины отразилось любопытство. — Марин, это сюрприз! Кто о сюрпризах говорит? — с ухмылкой сказал Олег. Брагин быстро поднялся по лестнице, открыл дверь и спрыгнул обратно. Он галантно подал даме руку, помогая подняться. — Прошу. Ближе к ночи, когда команда вернулась из кино, большая часть из них разошлись по своим вагонам. Хромов с Лазаревой, заболтавшись, остались сидеть на лавке, недалеко от поезда. Хромову, который последний раз подобные фильмы смотрел ещё детстве, было интересно снова окунуться в ту атмосферу. Но, на самом деле, общаться с Машей и проводить с ней время ему нравилось куда больше. — Кстати, товарищ начальник, а сколько мы стоять будем? — Долго, дней пять. — Ой, зато отдохнём, — с улыбкой сказала Лазарева. Она, конечно, уже привыкла к этой работе и медицину любила, но и отдых никогда не бывает лишним. — А трость Стрельников делал? — Да, спасибо ему огромное, — он покрутил трость в руках. — Я бы так никогда не смог сделать. — У Вас другая профессия, — посмеялась женщина. — Товарищ начальник, товарищ военврач третьего ранга! — в их сторону бежал один из бойцов охраны. Ночью, в тишине его крик казался ещё громче. Хромов с Лазаревой настороженно переглянулись. — Что такое? — спросил Хромов. Солдат остановился и перевёл дыхание. — Товарищ комиссар приказал вас найти. Там товарища Нарочинскую…зарезали. — Что? — переспросили врачи. — Зарезали…