2015...1942

Сегодняшняя ночь была неспокойной. Хотя — нет, эта ночь была ужасной. Трагедия, произошедшая два часа назад, повергла в шок буквально каждого, кто находился в этом поезде. Брагин, которого еле увели из вагона-аптеки, пошел на станцию, где был телефон. Лазарева с Дубровской сами не могли там находиться — обе ушли в штабной вагон. Все остальные после приказа начальника поезда разошлись, но каждый всё равно с напряжением оглядывался по сторонам. Последними из вагона-аптеки вышли Куликов и Хромов. — Забирайте, — хрипло сказал Хромов солдатам и вслед за Куликовым вышел в тамбур. Сергей сразу же закурил. — Что скажете, Сергей? — Кто это сделать мог? Зачем? — буквально крикнул Куликов, маша рукой, в которой была папироса. Хромов устало прислонился к стене, прокручивая в голове все пришедшие в голову мысли. Шерлоком Холмсом он себя не считает, но судебную медицину он изучал. Даже ещё что-то помнил, вроде как. — Вы тело внимательно осмотрели? — Да. А что? — И что скажете? — Что эту тварь надо найти и застрелить. Хромов согласно кивнул. Он внимательно посмотрел на злого Куликова, которым на данный момент двигало только желание отомстить. Но для того, чтобы отомстить, сначала нужно найти. Хромову тоже было жаль Марину. Она была не чужим человеком, он её хорошо знал. Пусть там, в той жизни, но знал. И найти того, кто Марину убил, он хотел не меньше Куликова. Ведь не факт, что это убийство — последнее. — Проникающее ножевое ранение брюшной полости. Это раз, — начал рассуждать вслух Хромов. Куликов его внимательно слушал. — Ударили её чем? Ножом. — Ножом… — глухо повторил Сергей. — Только такой нож у каждого второго есть, включая нас с Вами. — Да, тоже верно. Смотрите: ранение справа, направлено сверху вниз… Удар один, но сильный. И какой мы делаем вывод? — Что бил мужчина? — Куликов вопросительно вскинул Брови, Хромов ещё раз кивнул. — Мужчина, — подтвердил Хромов. — Сильный, высокий и левша, скорее всего. — Ну, у нас и девушки сильные, сами знаете. — Да, но тут бил мужчина. Марина достаточно высокая, выше многих женщин в поезде. А удар, повторюсь, направлен… — Сверху вниз. Да. Это хоть что-то, — вздохнул Сергей. Потом он задумчиво посмотрел на Хромова. — Иван Николаевич, а что она ночью делала в вагоне-аптеке? — Хороший вопрос. Так, Сергей, я пойду к Нине сейчас, поговорить с ней хочу. — Бойцов охраны нужно поспрашивать, кто посторонний здесь был. — Ну, давайте, — начальник хлопнул Сергея по плечу и пошёл в штабной вагон. В Склифе Нина и Таня знали практически всё и практически про всех, поскольку такое понятие как «сплетни» в больнице не искоренится никогда. Мало ли, вдруг они и здесь всё знают. Дубровскую он нашёл в её купе. — Нина Дмитриевна, позволите войти? Поговорить с Вами хочу, — Нина согласно кивнула и настороженно взглянула на начальника. Всегда спокойный и уравновешенный Иван Николаевич сейчас был напряженным, нервным. Впрочем, как и все. — Скажите, пожалуйста, Вы ведь со многими из команды общаетесь? — Да, со многими. — А кто-нибудь из них левша? — Левша? — переспросила Дубровская. — Товарищ комиссар левша. Это точно. Больше не видела. — Я понял. Спасибо, Нина, — вежливо сказал Иван Николаевич. Он встал с полки, опираясь на трость. Нина на неё внимательно посмотрела. Тут подсознание ей неожиданно выдало ещё одного человека, который был левшой. — А, подождите, — она его остановила. — Товарищ начальник, ещё Стрельников левша. — Вот, спасибо. — Товарищ начальник, а когда мы Марину Владимировну будем хо… — она запнулась и перевела дыхание. — Хоронить когда будем? — Днем, — коротко ответил начальник. Он надел фуражку и вышел из купе. Практические все члены команды санитарного поезда стояли, кроме бойцов охраны, молча наблюдая за тем, как два солдата забрасывают землю в яму и ставят деревянный крест. Древесина свежая, пока еще светлая. — Вот так вот… неизвестно где, неизвестно, кто рядом будет… — тихо прошептала Лазарева, будто беседуя сама с собой. Но Хромов её слышал. И только сейчас он в полной мере осознал, сколько людей погибло во время этой страшной войны, скольких из них похоронили вот так, вдали от дома. Могилка, деревянная табличка с именем, званием, датой рождения и смерти. Многих хоронили в братских могилах. А скольких из них даже не похоронили. Хромов окинул взглядом коллег: Нина с Таней стояли, опустив головы. Куликов крутил в руках фуражку и тоже старался не смотреть в сторону могилы. А вот Брагин — наоборот, не отводил взгляда от таблички. Только вот взгляд его был отрешенным. А еще Хромову показалось, что Олег был несколько нетрезвым. Так все стояли еще пятнадцать минут. Потом стали расходиться. Еще через тридцать минут команда поезда сидела в вагоне. Все расположились на пока пустых полках и молча ждали, когда комиссар или начальник заговорят. — Значит так, — комиссар встал и окинул присутствующих недоверчивым взглядом. К горлу подкатил комок, когда среди всех присутствующих он не заметил ту, которую привык видеть каждый день. Сейчас он подозревал каждого второго в этом вагоне. Мысленно из списка подозреваемых он исключил всю женскую половину команды, исходя из выводов, сделанных начальником. Из мужчин он исключил самого начальника и Куликова. Хромова вообще не было в поезде, а Куликов был тогда с ним. Вообще, он и сам сразу их исключил из этого списка, интуитивно. Здесь сработал человеческий фактор. — Товарищ комиссар, — он почувствовал, как Хромов легко ударил его по ноге, заставляя опомниться. — Да. Значит так, — он оперся руками на стол и заставил себя продолжить. — В связи с событиями, произошедшими сегодня ночью… В общем, с этого момента все будут носить с собой оружие. Все должны быть предельно внимательными. По поводу выезда в рейс точно ничего сказать не могу. Сейчас, товарищи, все идут получать своё оружие. Все свободны. — Есть, — послышалось от кого-то из команды. Дождавшись, когда последний человек выйдет, Хромов окликнул Брагина: — Олег Михайлович, а Вы сейчас куда, позвольте спросить? — Проконтролировать. Куда же еще? Завтра еще военюристы заявятся. — Олег Михайлович, давайте я проконтролирую. Отдохните. — Хорошо, — с неким безразличием ответил комиссар, пропуская Хромова. Сам он медленно пошел в свое купе. Вечером Хромов ещё раз осмотрел вагон-аптеку, ещё раз убедился в том, что все препараты на месте. Войдя в их штабной вагон, он увидел там Машу, которая задумчиво смотрела в окно. Хромов подошел к ней. — Все лекарства на месте, — сходу сказал он. — Ночью были на месте, вечером тоже на месте. — Вы думаете, её из-за лекарств? — тихо, чтобы никто не услышал, спросила Лазарева. — Пойдемте в купе? — Пойдемте. Хромов кивнул и открыл дверь своего купе, пропуская Машу. — Товарищ начальник, почему Вы делаете акцент именно на лекарствах? — Не знаю, — он развел руками. - Как Вы думаете, что она делала в вагоне-аптеке? Что за надобность? — Мало ли. Может, нужно было что-то. Подождите… — Лазарева задумалась. Ей показалось, что она поняла, какую именно логическую линию пытается выстроить Хромов. Днем они с Куликовым свои предположения ей озвучили. Она поверила им на слово. Сама Лазарева осмотреть тело Марины так и не решилась. — Вы хотите сказать, что… что кому-то нужны были препараты, а Марина просто оказалась не в том месте и не в то время? — У меня нет никаких доказательств, только предположения, но Вы правильно меня поняли. У Вас есть предположения? Кто это мог быть? — Как бы ужасно это ни было, я думаю, что это кто-то из поезда. Вы ведь тоже так думаете? — Хромов согласно кивнул. — Поезд охраняют бойцы охраны, вагон-аптеку — особенно. Товарищ начальник, а если тому, кто это сделал, нужны были не препараты, а… а Марина? Да, может быть, лекарства не взяли из расчета на то, что их бы стали искать. А, может, этому человек и не лекарства нужны были вовсе? Тут Хромов насторожился. Версия Маши имеет место быть. И если она права, то не факт, что на Марине всё закончится. Возможно, с неё все только началось. — Мария Валерьевна, у меня к Вам убедительная просьба — будьте очень осторожны, не ходите одна. Особенно ночью и особенно по пустым вагонам. Лазарева внимательно посмотрела на начальника и горько улыбнулась, соглашаясь. Она кинула взгляд на свои часы. — Отдыхать пойдете? — Да, наверное, — она встала с полки и поправила гимнастерку. — Знаете, страшно, что среди нас сейчас есть тот, кого стоит опасаться. Как думаете, мы его найдем? — У нас выхода нет. Будем искать. — Да, будем…