2015...1942

Хромов с Лазаревой шли вдоль коридора. Они остановились возле обшарпанной деревянной двери. Иван кинул взгляд на женщину, которая аккуратно поправила ремень на гимнастерке, поправила пилотку на голове и подняла глаза на мужчину. Он коротко улыбнулся. — Готова? — тихо спросил Хромов. — Не передумала? Уголки её губ расплылись в улыбке, а в глазах вспыхнул веселый огонек. — Нет. Он кивнул и постучал в дверь. Они услышали громкое «да». Хромов открыл дверь и пропустил Лазареву вперед. Она зашли в кабинет. Лазарева окинула кабинет взглядом. Темные занавески, обшарпанный стол, прямо как дверь. За столом сидел мужчина в военной форме. На погонах была одна большая звезда. Генерал-майор. На вид ему было лет семьдесят. А, может, его так старили усы, которые мужчине, как показалось Лазаревой, совсем не шли. Они поприветствовали старшего по званию. Он встал, вышел из-за своего тяжелого стола и подошел к офицерам. — Здравия желаю, товарищи. Товарищ полковник, а Вы же тут вчера уже были. А сегодня еще и с заместителем пришли. — Да, — Хромов кивнул и одернул гимнастерку. Мария, краем глаза наблюдавшая за мужчиной, заметила, что тот нервничает. — Товарищ генерал, мы хотим попросить, чтобы Вы нас расписали…поженили. — Вас? Расписать? — генерал в изумлении вскинул брови. Вот уж чего он не мог ожидать, так это того, что с такой просьбой к нему придут сотрудники санитарного поезда. Во всяком случае, эти сотрудники. Он бы мог сейчас отчитать их за неуставные отношения, но почему-то не хотел этого делать. Почему — он и сам не знал. Может потому, что сейчас семьи больше распадаются, люди теряют близких и родных, а тут его коллеги хотят создать семью. Наверное, поэтому он не хотел устраивать им разнос. — Так точно, — четко сказал начальник. Генерал одобрительно хмыкнул и достал из полки папку. Он развязал веревку и нашел среди бумаг нужную. Генерал надел очки и зачитал: — Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики объявляю вас мужем и женой, — официальным голосом сказал генерал и убрал лист в папку. Лазарева с Хромовым переглянулись и улыбнулись друг другу. Улыбнулись ласково, нежно. — Спасибо Вам, товарищ генерал, — в один голос проговорили они. — Поздравляю вас, — вдруг по-свойски сказал генерал новоиспеченным супругам. — Желаю вам счастья… Хромов с Лазаревой вернулись из управления. Зайдя в вагон, они поздоровались с Дубровской. Женщина им вежливо улыбнулась и проводила их взглядом и ушла в вагон-аптеку. Врачи подошли к купе. Хромов по обыкновению открыл дверь перед женщиной. Он помог ей снять шинель и вдруг робко улыбнулся. Иван достал из нагрудного кармана гимнастерки кольцо и покрутил его в руке. Лазарева с нескрываем интересом смотрела на мужчину. — Маш, — несмело начал он. — Это, конечно, не серебро, и не золото, но… я старался. — Со смешком сказал мужчина. Лазарева тепло улыбнулась и протянула ему руку. Хромов надел кольцо ей на палец. — А у тебя кольцо есть? — Есть, — утвердительно кивнул мужчина и достал из кармана свое кольцо. Он крепко обнял женщину и впервые за всё это время позволил себе её поцеловать. Днем в поезде царила привычная суета. Дубровская занималась в вагоне-аптеке, Брагин в своем купе писал отчеты, Хромов проверял подготовку медперсонала к предстоящему рейсу. Врачи тоже были заняты. Правда, было и кое-что необычное. Каждый, кто проходил мимо Лазаревой или Хромова, широко улыбался им и поздравлял. Лазарева с Хромовым встретились в штабном вагоне. — Тебя тоже? — сходу спросила Мария. Хромов без слов кивнул. — Вань, мы же не говорили никому. — Не говорили, — повторил за ней Хромов. Потом, заметив проходящую мимо них Третьякову, которая им снова улыбнулась, он вдруг усмехнулся. — Таня, постойте, пожалуйста. — Да, Иван Николаевич? — она повернулась к докторам. — Тань, а Вы нам ничего рассказать не хотите? — спросила у девушки Лазарева и стала выжидающе на нее смотреть. Третьякова растерялась и сразу же начала вспоминать, что же она сделала не так. Может, порядок в своем вагоне не навела… — Вы как узнали? — Вернее, как все узнали? — с ухмылкой спросил у неё мужчина. Третьякова с облегчением выдохнула и хихикнула, но потом резко выпрямилась и серьезно глянула на старших товарищей. — Я, я просто мимо купе Вашего проходила, Иван Николаевич, а дверь приоткрыта была и я услышала. Извините… За вас все очень рады! Правда! Еще раз поздравляю, вы очень красивая пара. — Ясно. Спасибо, Тань, — Иван Николаевич доброжелательно улыбнулся девушке. — Можете идти. Третьякова кивнула и скрылась за дверью штабного вагона. Хромов с Лазаревой, глядя друг на друга, засмеялись. — Вань, а ты почему именно на нее подумал? — Да так, угадал, — хмыкнул мужчина. — Пойдем? — Куда? — Чай пить. У нас собрание только через два часа. — Пойдем, — охотно согласилась Лазарева. Технический и медицинский персонал собрались в вагоне, где у них проходят собрания, и молча слушали, что им говорили начальник и комиссар. Брагин стоял перед сотрудниками поезда и зачитывал сводки. Он с гордостью в голосе читал, как советские войска гнали врага, как освобождали города и деревни. Но потом, когда дело дошло до организационных вопросов, Брагин стал строгим. Начальник, который сидел за столом и крутил карандаш в руках, поднял глаза на комиссара. Оба они уже знали, куда будет этот рейс. Знали, что из летучки, которая была там, обратно не вернулись две медсестры, три санитара и один врач. Поэтому сейчас оба переживали за свою команду. А Хромов переживал еще за одного, конкретного человека, который сейчас сидел возле окна и внимательно слушал комиссара. Брагин отложил газету в сторону и окинул взглядом присутствующих. — Рейс будет трудным. — Можно подумать, другие у нас были легкими, — послышался из толпы насмешливый голос одного из санитаров. Брагин грозно посмотрел на него. Санитар сразу стушевался и опустил голову. — Рейс будет трудным, — повторил Брагин. — Поэтому, прошу всех быть готовыми, каждого прошу тщательно подготовить свою работу. Мы с начальником это проверим. — Что еще… Он перевел взгляд на начальника поезда. Хромов молча развел руками, показывая, что добавить ему нечего. — Разойтись. Поезд на всем ходу шел к фронту. Скоро они должны были прибыть в пункт назначения. Лазарева стояла в коридоре и по своему обыкновению наблюдала за домами, деревьями, озерами, мимо которых проносился их поезд. К ней подошел Брагин. Он был серьезным, слишком серьезным. И настороженным. Комиссар тихо заговорил с Лазаревой: — Мария Валерьевна, мы на завод идем. Раненых много будет. Вы…оружие получите. — Да, — согласно протянула Лазарева. — Подъезжаем уже… Пойду, получу оружие. — Лазарева вышла из вагона. Брагин посмотрел ей вслед и тоже вышел из вагона в тамбур. Он достал из кармана брюк пачку с папиросами, выудил одну и закурил. Поезд с красными крестами остановился. Медицинский персонал разделился: часть работала в поезде, часть — на улице. Дубровская выглянула в окно: некоторые раненые, которые смогли сами прийти, уже толкались возле поезда. Некоторым помогли дойти и они сидели под вагонами, ожидая помощи. Между ранеными пытались протолкнуться начальник и несколько медсестер. Они махали руками, показывая солдатам, в какой вагон идти. Другим помогали санитары. Медики старались перекричать всю эту толпу, но получалось плохо. В стороне от всей этой толпы стояла отдельная группа людей. Брагин с Лазаревой перекрикивались между собой. Медсестра и двое санитаров стояли в стороне. Когда комиссар с врачом пришли к какому-то общему выводу, вся группа пошла прочь от поезда. — Давайте, укладывайте его на стол, — коротко бросил Хромов и принялся тщательно мыть руки. Он подошел к столу, перекинулся парой слов с Таней. Хромов взял скальпель в руки, но надрез сделать не успел — прогремел взрыв, окна в вагоне вылетели. Все пригнулись. Первым выпрямился Хромов. — Работаем. — Работаем, — неосознанно повторила за ним Третьякова. — Ампутация, — глухо сказал Куликов. Дубровская молча кивнула и подала хирургу пилу. Санитарка, которая стояла возле операционного стола, отвернулась. Покровская, кинув взгляд на своих коллег, тоже взялась за работу. В вагоне замигала лампочка. Все, кто стояли возле операционных столов, подняли головы наверх. — Монтер там совсем забыл про свою работу? — возмущался Куликов. — Кать, пойди, скажи ему, что мы не коты и в темноте не видим. — Есть, — она убежала из вагона. Хромов, когда закончил с операцией, отошел от стола. Он снова выглянул в окно. Поток раненых был большой, фельдшер с сортировкой не справлялась, терапевта не было. — Так, вы оперируйте, я к раненым. — Хорошо, Иван Николаевич, — кивнула ему Покровская. Она махнула рукой, показывая, что они готовы оперировать следующего раненого. Хромов покинул вагон и вышел на улицу. Сотрудники санитарного поезда шли по разрушенному заводу, с опаской оглядываясь по сторонам. Под окнами, вернее, под тем, что от них осталось, лежали четыре солдата. Лазарева подошла к ним первая, за ней — Брагин. Стоило терапевту окинуть их взглядом, как она поняла, что здесь задерживаться им смысла, к сожалению, нет. Они пошли дальше. За стеной были другие раненые. Они еще были живы. Лазарева присела возле них. — Товарищ, слышите меня? — осматривая солдата, спросила врач. Солдат только промычал что-то в ответ. — Ребят, его на носилки и к хирургам. Его тоже. Она поднялась на ноги и пошла к следующему окну, где были другие раненые. Брагин пошел за ней. Он выглянул в окно. — Ложись! — крикнул Брагин. Он толкнул Лазареву и закрыл собой. Санитары и медсестра тут же упали на пол. В следующую секунду по окнам зарядила автоматная очередь. Затем взорвалась граната. И снова забила автоматная очередь… Покровская, немного пошатываясь, отошла от операционного стола. Она стянула с себя косынку и маску. — Я пока всё, — Александра покачала головой и на время покинула вагон. Медсестра последовала за ней. Куликов встал и подошел к столу, заменяя Покровскую. Он завязал шнурки марлевой маски, вымыл руки и вместе с Дубровской склонился над раненым. — Нина, давай наркоз. — Местный или общий? Куликов недовольно покосился на фельдшера. — Я же сказал, что общий. Ты чем слушала? — прикрикнул он. Дубровская в негодовании вскинула брови, но промолчала и просто выполнила требования хирурга. Да, после суток беспрерывной работы некоторый становились крайне нервными. — Мы тоже хоть двадцать посидим. Да, Тань? — Третьякова подняла глаза и устало кивнула начальнику. Хромов сел на диванчик, который был в углу вагона. Третьякова тоже не стала уходить из вагона и присела на диван рядом с начальником. Как только она оказалась на диване, её глаза стали закрываться. Она облокотилась на плечо мужчины и сразу провалилась в сон. Автоматная очередь затихла. Брагин приподнял голову и осмотрелся. — Все живы, целы? — спросил комиссар. — Да. — Да. Послышались ответы. Лазарева отползла в сторону под стену и достала пистолет. Она передернула затвор. Лазарева прислонилась к стене и перевела дыхание. Услышав приближающиеся шаги в их сторону, Лазарева направила дуло пистолета в ту сторону, откуда доносились звуки. Как только она увидела солдата вермахта, Лазарева, сама не замечая того, нажала на курок. Пуля настигла противника, и тот упал на бетонный пол. Брагин, увидев в окне еще одного немца, быстро прицелился и без колебания выстрелил. Потом еще в одного. Затем снова забила автоматная очередь. Только стреляли теперь уже не по ним, а где-то в стороне. Потом опять стало тихо, опять послышался топот кирзовых сапог. В здание завода забежали солдаты уже красной армии. Они окинули взглядом своих товарищей, которые держали их на мушке. Один из них, глядя на погоны женщины, ухмыльнулся. — Товарищи медики, живые? — Живые, — ответила за всех Лазарева, вставая с пола. Она убрала пистолет в кобуру и выдохнула. Врач вернулась к раненому. — В поезд его. — Сказала она санитарам. — У вас раненых много? — спросил комиссар, убирая пистолет. Все кивнули. — Дотащить поможете? — Они снова кивнули. Офицер дал солдатам приказ и группа военных вышла из здания. — Пойдемте? — Брагин обернулся на медиков. — Пойдемте, — терапевт и медсестра закинули сумки через плечо и поплелись вслед за Брагиным. Им предстояло еще много работы… Утро. Усталая Лазарева сидела в своем купе и, подперев рукой подбородок, сонно поглядывала на свою кружку с крепким, но уже остывшим чаем. Она подняла глаза и увидела перед собой Хромова. Как он вошел, что она даже не заметила? Лазарева окинула его взглядом: вид у него был несколько замученный и такой же усталый, как у неё самой. Верхние пуговицы гимнастерки были расстегнуты. Он внимательно посмотрел на жену. — Мне Брагин сказал, вы на немцев нарвались. Они вас обстреляли. — Да… Меня Брагин оттолкнул. — Я знаю. — Я человека убила, — вдруг сказала Мария. — Знаю, — она услышала негромкий голос мужчины. — Вань, я же в людей никогда не стреляла. За два года — ни разу. Я понимаю, конечно, что он — враг, но это же не отменяет того факта, что он человек, — вздохнула женщина. Впервые за два года службы она человека не спасла, а убила. Хромов согласно кивнул. — Да. Он человек. И он, вместе с другими такими же людьми стрелял в вас. Маш, ты защищала себя и своих коллег, — спокойным тоном проговорил мужчина. Он пересел на полку рядом с ней и приобнял Лазареву. Женщина поудобнее устроила голову у него на плече и прикрыла глаза. — Да… — теперь уже она с ним согласилась. — Но мы здесь ведь для того, чтобы спасать, а не убивать. Мы же врачи, а не военные. — Мы военные врачи, — поправил её муж. — Мы, конечно, здесь для того, чтобы спасать. Но мы же должны защищаться сами, защищать раненых, в случае чего. Поэтому, мы должны быть готовы. — Должны. А вас не зацепило? — Хромов услышал сонный голос жены. — В смысле? — переспросил он. — А, ты про стекла… Нет, просто опять несколько вагонов без стекол остались. Хорошо хоть, что не те вагоны, где раненые. — М-м… — в ответ Хромов услышал тихое сопение женщины. Он улыбнулся, покрепче обнимая её.