2015...1942

Август сорок третьего. Третьякова бежала по вагонам, не обращая внимания на удивленные взгляды окружающих. Она добежала до штабного вагона и громко постучала в двери купе. Через несколько секунд двери приоткрыл заспанный начальник поезда. Он вопросительно качнул головой, глядя на медсестру. Таня показалась ему нервной, даже испуганной. — Что случилось? — Иван Николаевич… — девушка нервно сглотнула и опустила глаза. — На станции двое бойцов, из легкораненых, сбежали из поезда. После слов Третьяковой Хромов сразу проснулся, сон как рукой сняло. Он завел Третьякову в купе и наклонился ближе к девушке. — Кто? — тихо спросил он. — Кравченко и Тукаев. Как сквозь землю провалились. — Вы их искали? — Да, — кивнула девушка. — И бойцы охраны тоже ищут сейчас. — Подожди в коридоре, я сейчас, — Третьякова поспешила покинуть купе. Хромов быстро натянул на себя штаны, гимнастерку поверх рубахи, затянул ремень и, прихватив халат, вышел из купе. Третьякова пошла в вагон, откуда сбежали раненые. Начальник, идя за медсестрой, на ходу надел халат. Когда они вошли в вагон, Хромову в глаза сразу бросились две полки, две пустых полки, где осталось только постельное белье. Практически все раненые в вагоне не спали, а пристально наблюдали за вошедшими медиками. В вагон забежали бойцы охраны с винтовками на плече. Они отдали честь начальнику поезда и тихо заговорили с медиками. Они разговаривали так, чтобы никто из раненых их не слышал. Потом начальник кивнул и повернулся к раненым. Он окинул их пристальным взглядом, параллельно делая выводы. — Товарищи, кто видел, как рядовые Кравченко и Тукаев покидали вагон? — в ответ Хромов ничего не услышал. — Угу, все видели… Ладно, отдыхайте. — Напоследок сказал хирург, и вместе с медсестрой и бойцами охраны вышел из вагона. — Товарищ начальник… — начала было говорить Третьякова, но мужчина её перебил, обращаясь к солдатам охраны: — Значит так, вы от этого вагона не отходите. Понятно? — Так точно, товарищ полковник, — быстро ответил один из солдат. Хромов с Третьяковой вернулись в штабной вагон и снова зашли в его купе. Он сел на свою полку и откинулся на стену. Третьякова стояла и исподлобья смотрела на начальника. — Извините, Иван Николаевич, я виновата… — Виновата, — подняв глаза на подчиненную, он утвердительно кивнул. — Почему Вы сразу не сказали? — Мы их искали, но не нашли. И сейчас ищут. Хромов бросил взгляд на часы. — Поезд отправляется через десять минут. В общем… Двери купе открылись, в купе зашла Лазарева. Третьякова, увидев ещё одного врача, почему-то занервничала ещё больше. — Идите, Тань, — Третьякова услышала негромкий голос начальника. Она молча кивнула и покинула купе. Мария Валерьевна присел рядом с ним и стянула с головы белую косынку. — Знаешь уже? — Знаю. И Брагин знает. Не найдут их уже, Вань, — спокойно сказала Лазарева. Мужчина был вынужден с ней согласиться. — Хороший я начальник поезда, — с сарказмом сказал Хромов. — Двоих раненых проспал. — Вань, ты человек, тебе тоже нужно отдыхать, — женщина его сарказм не оценила. — К тому же, дежурный врач я. — Ну, ты же была в вагоне для тяжелораненых. — Да, Грекову хуже стало. Мужчина покивал головой. — Ладно, разберемся…. Брагин твердой походкой шел в сторону вагона для легкораненых. Когда он оказался в вагоне, откуда ночью сбежали двое солдат, Третьякова вскочила со стула. Она с опаской поглядывала на комиссара. Брагин, не обращая внимания на медсестру, окинул строгим взглядом раненых. — Здравствуйте, товарищи, — громко сказал Брагин. Раненые хором поздоровались с ним. — Вчера ночью из вагона сбежали двое ваших товарищей. Я более чем уверен, что кто-нибудь из вас это видел. Брагин это говорил, даже не надеясь на то, что кто-нибудь расскажет хоть что-то. Так и было: раненые просто молча наблюдали за майором. Он тем временем продолжил: — Надеюсь, больше никому в голову не придет идея сбегать из поезда. А если, все-таки, будут предприняты попытки, то тот, кто пытался это сделать, поедет до конечной связанным. После этих слов он развернулся и молча вышел из вагона, оставив раненых в недоумении переглядываться друг с другом. Оказавшись в штабном вагоне, он постучал в двери купе начальника поезда. — Да, войдите. Брагин открыл дверь и вошел в купе, где сидели Хромов с Лазаревой. Начальник указал рукой на полку напротив, приглашая того присесть. — Что будем делать с беглецами нашими? — А что делать? — Лазарева пожала плечами. — Давайте их просто из учёта раненых выпишем. Брагин удивленно посмотрел на терапевта. Как это вычеркнуть? Как можно? — В смысле? Вы серьезно? — А что нам остается? — Хромову предложение Маши показалось пусть и не совсем честным, но уместным. И единственно верным. — Не было у нас в поезде таких раненых. Брагин расстроенно помотал головой, негодуя, как Хромов с Лазаревой вообще могли предложить такое. Он встал с полки и, взяв со стола свою фуражку, вышел из купе. Через несколько дней поезд прибыл на станцию. Раненых передали в госпиталь, приняли лекарства. Тех двоих, которые сбежали на одной из станций, все же вычеркнули из учёта раненых. Брагин был против, но все же согласился. Скрипя зубами, но согласился. В один из солнечных дней, когда вся команда маялась от безделья, они решили пойти прогуляться. Медсестры с радостью отправились к речке, желая окунуться в немного прохладную, освежающую воду. Куликов закрылся в своем купе. Все знали, что он делал. Пил. С тех пор, как он узнал о гибели семьи, он начал пить. Об этом знали все, включая начальника поезда и комиссара. После выволочки комиссара Куликов не пил во время полных рейсов, но во время порожних рейсов он часто прикладывался к бутылке. Комиссар уехал в управление. Хромов с Лазаревой предпочли удалиться от всех и прогуляться по зеленому лесу. — Вань, что Брагин сделал с Третьяковой? Мне кажется — будь её воля, она бы из купе не выходила. — Брагин провёл с ней профилактическую беседу, — Хромову, который слышал их разговор, было даже жаль девушку, но спорить с Брагиным по этому поводу он не стал. У них и так время от времени возникали конфликты по поводу дисциплины. Олег Михайлович считал его слишком лояльным по отношению к команде в некоторых вопросах. Хромов же считал Брагина излишне строгим. — Но она же не уследила, всё-таки. Это трудно отрицать. — Да, трудно. Но я, Вань, её понимаю — трудно одной девушке уследить за тридцатью практически здоровыми мужиками. Как они узнали, где мы? Услышали от кого-то? — Возможно, — Хромов пожал плечами. Они с Марией дошли до совсем небольшой полянки, усеянной полевыми цветами. Посреди поляны стоило высокое раскидистое дерево. Хромов сел на траву под деревом, женщина присела рядом с ним и, облокотившись на плечо мужчины, глянула на небо. Лазарева прищурилась, смотря на лучи солнца, пробирающиеся сквозь зелёные листья. — Здесь так тихо, хорошо… — расслабленным голосом говорил мужчина. В последнее время Хромов стал замечать за собой, что он настолько привык быть здесь, что та жизнь кажется ему такой далекой. Иногда даже ненастоящей. — Это сейчас здесь тихо, а два года назад было очень даже громко… Когда это всё закончится? — Лазарева горько вздохнула. Она боялась. Боялась получать письма. Боялась слушать сводки. Люди погибали, много людей. И как же Лазарева боялась, что среди этих людей может быть её сын. Хромов, заметив, как настроение Маши резко изменилось, приобнял её и ободряюще улыбнулся. — Это закончится. Через пару лет закончится. Она подняла на мужчину глаза и недоверчиво хмыкнула. — Ты в этом так уверен? «Более чем», — подумал он, но вслух сказал другое. — Думаю, что да… Так они просидели минут сорок, наслаждаясь тишиной, и обществом друг друга. Возвращаясь к своему поезду, они заметили, как вся команда крутилась возле Стрельникова, в руках которого был вещмешок. Брагин, заметив подошедших врачей, махнул рукой, в которой был сложенный в треугольник лист бумаги. — Товарищ майор, Вам от сына письмо, — крикнул Брагин. Лазарева подбежала к Брагину и, взяв письмо из рук комиссара, убрала его в нагрудной карман гимнастерки. — Товарищ полковник. — Комиссар обратился к начальнику и головой кивнул в сторону штабного вагона. — Я тоже в купе пойду, — негромко сказала Лазарева мужу. — Хорошо, — сказал мужчина и направился вслед за комиссаром. Они зашли в купе Брагина. Комиссар откинул свою фуражку на стол и завалился на полку. — Как в управление съездили, Олег Михайлович? — Встретил подполковника Якушева. Помните его, да? — начальник покивал головой. — В общем, Иван Николаевич, он сказал, что Вас хотят перевести в Московский госпиталь на должность начальника. — Как? — Ну…вот так, — Брагин только развел руками. — На Ваше место Лазареву скорее всего назначат. — Комиссар посмотрел на начальника, вид которого был расстроенным и разочарованным. — Я знаю, что Вы не обрадовались. — Да, не обрадовался… — глухо отозвался хирург. Хромов задумался: отказаться было никак нельзя. Приказ есть приказ и он обязан подчиняться. Но расставаться с Машей он не хотел, совсем не хотел. — А, когда? — После рейса этого, вроде как, — пожимая плечами, ответил он. Брагин в целом разделял настроение Хромова. Нет, он ничего не имел против Лазаревой. Она хороший врач, ответственный человек. Но с Хромовым они уже привыкли друг к другу. Пусть у них были конфликты, разногласия, но они друг другу доверяли. — Ясно… Спасибо, что предупредили, — он одернул свою гимнастерку и вышел из купе комиссара. Подойдя к своему купе, он открыл дверь и глянул на супругу. Её взгляд был устремлен куда-то вдаль, она, самая не замечая того, нервно крутила в руках карандаш. Хромову показалось, что она напугана, растеряна. Он присел рядом с ней, и осторожно дотронулся до её плеча. — Маша, — тихо позвал её Хромов. — Там на дне ещё одно письмо затерялось… Костя без вести пропал. Три месяца назад, — после этих слов последняя капля самообладания покинула женщину, и она заплакала, уронив голову мужчине на грудь. Он покрепче обнял её. — Машенька, ну, ты же знаешь, что с документацией бывает такая неразбериха… — мужчина старался говорить успокаивающим тоном. Хотя, все прекрасно знали, что пропавшего без вести можно приравнять к убитому. И Маша это знала. — Вань… — Сейчас, подожди, — он выпустил её из объятий и на время покинул купе. Вернулся Хромов через минуту. Он налил в стакан воды и дал женщине таблетку. Она послушно выпила таблетку, принесенную мужем, даже не интересуясь, что это за препарат. Он снова её обнял. Через полчаса сон и усталость взяли верх над Марией Валерьевной. Хромов укрыл её одеялом и, взяв со стола два письма, вышел из купе. Он прочел первое письмо. Оно было от Кости. Там он поздравлял маму со свадьбой, с прошедшим днем рождения. Желал счастья, радовался за неё. Писал, что познакомился с очаровательной девушкой, она была медсестрой. Писал, что скоро он увидятся… Читая письмо, Хромов понимал, что каждая его строчка была наполнена нежной любовью к матери, уважению к ней. Потом он прочел второе. Это второе письмо было черствым, сухим, официозным. В нём сообщалось, что капитан Лазарев Константин Германович пропал без вести в мае сорок третьего. Хромов с горечью вздохнул. Он сложил оба письма, и засунул в нагрудной карман гимнастерки. — Иван Николаевич, — хирург услышал негромкий голос Брагина. — Он резко обернулся. — Там проверка пришла. Поезд им нужно показать. Пойдемте? — Да, конечно, — согласно ответил начальник. Брагин кивнул головой и, развернувшись, пошел в другой вагон, зная, что начальник его догонит. — Покажем, куда же мы денемся…