Случайная встреча

Рихтер с усилием открыл глаза. Голова его страшно болела, стены и предметы вокруг казались мутными. Оглядевшись, он понял, что находится в больничной палате. Вспомнив о своей ране и прикоснувшись к груди, Рихтер нащупал довольно толстый слой бинтов. По ощущениям всё было в порядке. Он попробовал сделать глубокий вдох... Через мгновение стало ясно, что это не лучшая идея – в глазах потемнело. Решив больше не ставить экспериментов, он поплотнее завернулся в одеяло и огляделся. На небольшом столике, находившемся рядом с кроватью, лежала газета, на которой почему-то стоял стакан с водой. Дотянувшись до столика, Рихтер аккуратно переставил стакан на стол, и оглядел передовицу. Ну конечно – на первой же странице можно было увидеть «место преступления», оцепленное полицией и перетянутое желтыми лентами. На асфальте виднелись тёмные пятна. Увидев их, Рихтер машинально дотронулся до бинтов. Статья проливала мало света на произошедшее. О записке было ни слова, зато сразу несколько абзацов было посвящено мысли а-ля «полиции наконец-то стоит заняться проблемой Шермана всерьёз». Также говорилось о том, что некие молодые парень и девушка были доставлены в больницу без сознания и пока неясно, удастся ли их спасти. Прочитав это, Рихтер вспомнил про девушку, которой, возможно, был обязан жизнью и которая, опять же, возможно, погибла из-за него. Он попытался присесть на кровати. Получилось с трудом: его мутило, рана под бинтами при каждом движении все-таки давала о себе знать. В этот момент дверь в палату открылась. Вошёл мужчина лет тридцати пяти в небрежно наброшенном на плечи белом халате. Под халатом виднелся яркий синий пиджак, белая рубашка и такой же синий галстук. Увидев, что Рихтер пытается встать, он двумя широкими прыжками достиг кровати. – Быстро ложись обратно! Тебе ещё нельзя вставать! – произнес он по-немецки с характерным американским акцентом. Моргнув, Рихтер взглянул на него и удивлённо произнёс: – Питер, ты как здесь оказался? – Скажу, если ты перестанешь драться и ляжешь обратно. – ответил Питер и замахал руками. Рихтер послушно лёг. Питер аккуратно сел на стул рядом, поправил галстук, отпил из стакана и торжественно произнёс: – Друг мой, ты не представляешь, как я рад, что ты очнулся! За последние два дня я едва не поседел! – Два дня?! – ахнул Рихтер. – Я что, два дня так провалялся? – Почти три. – ответил Питер. – Гельмут сообщил мне рано утром... – Гельмут сообщил..? – перебил Рихтер и покачал головой. – А он как узнал? Питер махнул и посоветовал задать этот вопрос самому Гельмуту. Впрочем, увидев требовательный взгляд Рихтера, он махнул рукой. – Ну хорошо, если совсем коротко, то это Гельмут тебя спас. Приехал с полицией в парк и увидел там тебя... И ту девушку. – А сам он где? Он придет сегодня? – спросил Рихтер. – Он ушел домой поспать. Мы с ним тут вдвоем дежурим. Но я ему позвоню, он будет очень рад узнать, что ты очнулся и... – Питер запнулся и, быстро взглянув на Рихтера, продолжил. – ...пребываешь в здравом уме и твёрдой памяти. Хотя в этом я еще до конца не уверен... Он широко улыбнулся, весьма довольный тем, что смог вставить в речь подходящий оборот. Как и любому иностранцу, ему было приятно щегольнуть знанием языка. Однако спустя мгновение он уже нахмурился, словно вспомнив что-то. – Ты со своими шпионскими играми нас в могилу сведешь, честное слово..! Если сам туда не попадёшь первым, конечно. Сколько мы раз с тобой уже говорили, чтобы ты оставил этого Шермана в покое? – принялся он отчитывать детектива. Рихтер скорчил недовольную гримасу. – Успокойся, не надо снова... – начал он. Питер его то ли не услышал, то ли просто не желал успокаиваться. – Сколько раз тебе можно говорить, что этим должна заниматься полиция! В этот раз тебе повезло, а в следующий? Что будет, если Гельмуту не удастся приехать вовремя? – Ты же понимаешь, что полиция... – снова попытался запротестовать Рихтер. Питер снова пропустил его слова мимо ушей. – Ты же до этого вообще с криминалом дел не имел! Занимался бы своей дурацкой политикой... И чего ушёл только? Там опасности словить пулю уж точно поменьше! Воспользовавшись тем, что Питер снова потянулся к стакану с водой, он негромко произнёс: – Иногда я тоже думаю, что остаться там было бы куда спокойнее... Но что теперь поделать? – Приподнявшись на подушке, он продолжил. – Надо заниматься проблемами, которые встают перед человеком, а не предаваться мыслям о том, что могло бы быть. Закончив, он опустил голову на подушку. Сделав глубокий вдох, он попытался как можно спокойнее спросить: – А та девушка... Что с ней? Она жива? Услышав это, Питер прикрыл глаза и скривился. – Жива, но до сих пор не пришла в себя. Её, если помнишь, ранили в шею. Настоящее чудо, что она выжила. – Чудо? – переспросил Рихтер. – Конечно. – кивнул Питер. – Ты не представляешь, как ей повезло – ещё буквально сантиметр, и пуля задела бы сонную артерию, а это, по сути, верная смерть. Она бы не дожила до приезда скорой. – Да уж, повезло... – вздохнул Рихтер. – Но не повезло поздно ночью рядом со мной очутиться. Интересная штука удача, да? – он попытался улыбнуться, но не вышло – грудь внезапно пронзило болью. Питер пожал плечами. – У каждого из нас своя судьба, своя жизнь и конец этой жизни. Видимо, так должно было произойти. Рихтер нахмурился и отвернулся. В такого рода вещи он не верил и утешать себя подобными мыслями не собирался. Питер тем временем извлёк из кармана телефон и принялся набирать номер. – Гельмут! Разбудил? Спишь? – принялся кричать он в трубку. – Извини, конечно, но тут хорошие новости! В трубке что-то спросили. – Да, пришёл в себя! – продолжил Питер. – Как себя чувствует? – он бросил взгляд на Рихтера. Тот ответил: – Передай, что неплохо. И пусть договаривается, чтобы меня отсюда выписали поскорее. – Бредит немного! – весело ответил Питер в трубку. – Но, думаю, через пару дней это пройдёт. В ответ на это Рихтер предпринял отважную попытку подняться. Увидев, что тот пытается встать, Питер попросил Гельмута приехать вечером и поскорее отключился. – А ну-ка лежи! Пойду за твоим врачом схожу. – сказал он и поднялся. – Питер! – негромко позвал Рихтер. Питер, уже направившийся к двери, обернулся. Рихтер требовательно смотрел на него. – Я серьёзно. У меня нет ни времени, ни возможности тут лежать. Надо ковать железо, пока горячо. Питер взглянул на него и вздохнул. – Ладно, я спрошу. Но это уж как доктор решит. -- Питер ушёл, и вскоре в комнату заглянул другой человек. Немолодой мужчина в белом халате и в белой же шапочке, с папкой и карандашом в руках определенно походил на доктора. В зубах у него была трубка, впрочем, незажженная. Она подходила его широкому лицу и создавала вокруг него атмосферу какой-то добродушности и непосредственности, тем более, что доктор постоянно улыбался. Как трубка при этом не выскальзывала у него изо рта – загадка. Видимо, сказывался большой опыт. Он подошёл к кровати Рихтера, посмотрел на него и что-то отметил в своей папке. Рихтеру это не понравилось. – Доктор, мой товарищ вам должен был сказать... Доктор движением руки остановил его. – Да-да, он упомянул, что едва очнувшись, вы сразу же решили поскорее отсюда улизнуть. Вместе с тем, скажу вам по секрету, он попросил меня по возможности задержать вас здесь подольше. Рихтер нахмурился. На Питера это было очень похоже – он любил принимать решения за друзей и пребывал в абсолютной уверенности, что делает для них лучше. Друзья с этим часто не соглашались. Доктор со вздохом присел на стул, с которого буквально пару минут назад встал Питер. Бросив взгляд на Рихтера, он поинтересовался: – Если я правильно понял, вы – тот самый детектив-самоучка, про которого пару месяцев назад писали в газете. Так? Рихтер скривился. – И вы действительно думаете, что если полиция не может его поймать, то вы сможете? Один, без всякой помощи, без соответствующего образования? – он поднял брови, словно удивляясь тому, что сам только что сказал. – Полицейскую академию вы не заканчивали? Рихтер не удостоил его ответом, лишь закрыл глаза. Доктор кивнул. – А что же вы тогда заканчивали? Какова ваша специальность? Инженер? – Нет. В институте у меня было гуманитарное направление. Иностранные языки. Доктор хмыкнул и вытащил трубку изо рта. Рихтер посмотрел на него и махнул рукой, разрешая тому закурить. Доктор изобразил удивление: – Курить в комнате человека с пробитым легким? Да, господин... э-э... Рихтер, вы еще действительно не совсем хорошо соображаете. Рихтер, успевший на пару минут забыть о своей ране, нахмурился и придал лицу недовольное выражение. – Гулять мне хотя бы можно? Хотя бы по комнате? – Лучше не вставать без необходимости. – покачал головой доктор. –Если что-то понадобится – зовите медсестру. Доктор поднялся со стула и направился к двери. У самого порога он обернулся и снова взглянул на Рихтера. – Кстати, о той девушке, что доставили вместе с вами... – произнес он. Рихтер оживился. – Что с ней? – Что вы можете про неё сказать? – вместо ответа произнес доктор. – Вы её знаете? Рихтер пожал плечами. – В тот вечер я ее видел впервые, да и то мельком. Когда она проходила мимо, не успел даже разглядеть как следует. Темно было. Доктор кивнул. – Ничего, разглядите ещё. Если она... – доктор замялся, словно не мог решить, стоит ему продолжать, или нет. Рихтер смог додумать и сам. Ему стало очень тяжко. – Что, шансы совсем низкие, да? – тихо спросил он. Доктор вздохнул. – Неведение – это самое страшное в этой ситуации. Мы не знаем, чего ожидать. Она потеряла очень много крови, и неизвестно, сколько организму потребуется на восстановление, и восстановится ли он вообще. Но... – доктор попытался улыбнуться. – ...факт того, что она до сих пор жива и дышит, всё-таки даёт надежду, верно? – В такие моменты только и остаётся, что верить. – кивнул Рихтер. В дверь негромко постучали. Доктор, видимо, не ожидавший сегодня к Рихтеру других посетителей, нахмурил брови. Дверь открылась, и Рихтер увидел Гельмута. С ним был ещё один человек в униформе полицейского. -- Спустя пару минут, когда доктор ушёл, предварительно предупредив Рихтера, чтобы тот не пытался самостоятельно встать, а посетителей – чтобы не мучали больного, полицейские устроились на стульях. Человек, пришедший с Гельмутом, выглядел на сорок с небольшим лет и был одет слишком уж официально – сюртук, мундир, белая рубашка. Золотые звёздочки на погонах сияли так, будто их старательно начищали каждое утро. Для своих лет у него было достаточно неплохое звание – штурмбанфюрер, ну или майор. Вместе с тем во время разговора он то и дело поглядывал на Гельмута, словно ища у того поддержки. Гельмут же был совсем не похож на того милого старичка, которым запомнил его Рихтер в кофейне в тот злополучный вечер. За просторным серым пиджаком можно было усмотреть чуть мятую рубашку и серый галстук, чуть съехавший вбок. Видимо, в отличие от своего спутника, Гельмут собирался второпях. Под глазами у него были синяки, и сам он выглядел довольно уставшим. – Не буду спрашивать, как себя чувствуешь, – начал он серьёзно, покосившись на полицейского и, вероятно, тоже решив полностью настроиться на рабочий лад. – И так понятно, что паршиво. После того, как Питер позвонил, я сразу отправился сюда, только зашёл по дороге в отдел и попросил господина Маври пойти со мной. Полагаю, тебе есть что рассказать следствию. – Да-да, господин Рихтер, мы бы были вам очень признательны, – подхватил полицейский, одобрительно взглянув на Гельмута. – Если, вас, конечно, это не затруднит. В случае чего, я могу прийти в другой раз. Рихтер поморщился и махнул рукой. – В конце концов, это в моих же интересах, чтобы следствие продвигалось как можно более активно. Я чувствую себя отлично и расскажу вам всё, что знаю. Полицейские переглянулись, при этом Гельмут вздохнул и пожал плечами, а полицейский извлёк из небольшой сумки авторучку и блокнот. – Тогда начнём, – оживлённо произнёс он и бросил взгляд на страницу блокнота. – Видели ли вы стрелявшего? – Нет, – ответил Рихтер не задумываясь, – вспышки от выстрела тоже. Видимо, стреляли с большого расстояния. Он на мгновение остановился и добавил: – Дважды. Очень точно, как можете заметить. Маври усмехнулся и, спохватившись, стёр улыбку с лица и кивнул. – Как вы думаете, с какой целью была совершена попытка убийства? Ограбление, месть? Рихтер задумался. – Нет, это точно не ограбление... – он сделал небольшую паузу и продолжил. – Теорию с «местью» я бы пока не отметал. Либо это он, либо его подражатель. Маври сделал несколько записей в блокноте. – Вы хотите сказать, что знаете, кто это мог быть? – спросил он. Рихтер бросил на него недоуменный взгляд. – Конечно. Шерман, а кто же ещё? В ответ на это Маври кивнул и аккуратно закрыл блокнот. – Извините, конечно, господин Рихтер, но при всём уважении к вам и вашей семье я не могу не заметить, что «доктор Шерман» – не единственный преступник в Радебойле. Мы живём в такое время, что убийства для общества стали чем-то обыденным; если вы не знали, то каждую неделю в городе кого-то убивают. Не может же так случиться, что это всё ваш доктор? – М-да... – пробормотал Рихтер и устало закрыл глаза. – Поймите же вы, доктор не мой. Да, он не единственный преступник, но самый опасный из них всех. Сколько вы уже не можете его поймать? Маври открыл блокнот и принялся чертить в нем линии. Судя по тому, как громко скрипела его авторучка о бумагу, он прилагал усилия, чтобы держать себя в руках. – Хорошо, – произнес он неожиданно твердо и взглянул в упор на Рихтера. – Спрошу прямо. Что вы делали в парке так поздно ночью? Пришли воздухом подышать? – Именно так. – произнес Рихтер, не отводя взгляда от полицейского. – И не вижу в этом ничего странного. Гельмут, всё это время сидевший на стуле и слушавший их разговор, нахмурил брови. Маври же извлёк из сумки несколько листов бумаги, скрепленных степлером. – А вам самому не кажется это странным? – спросил он. – Вы зачем-то поздно вечером приезжаете в парк, получаете пулю в грудь и падаете. К вам подходит девушка, старается помочь и тоже получает пулю. Вас обоих не добивают, а оставляют умирать прямо там. – Сказав это, он перевернул страницу и взглянул на Рихтера: – Либо вы чего-то недоговариваете, либо это действительно дело рук какого-то маньяка, которого просто душила жажда убийства. Дослушав всё это, Рихтер счёл нужным вставить ремарку: – Как вы точно это сказали – «маньяк, которого просто душила жажда убийства». Я и сам лучше бы не смог описать Шермана! Маври вздохнул и убрал листы обратно в сумку. – Сдаётся мне, господин Рихтер, что вы всё ещё не в себе. Я приду как только вам полегчает. Сказав это, он стремительно вышел из комнаты. Гельмут смотрел на Рихтера. Тот тем временем опустил голову на подушку и принялся изучать белый потолок. Пару минут спустя Гельмут всё-таки решил нарушить молчание: – И зачем надо было ему грубить? Он же всё-таки помочь хочет. Рихтер усмехнулся. – Да уж, помочь. Чем он мне поможет, если не видит то, что у него под носом? Устроившись в кровати поудобнее, он скорчил недовольную мину и произнёс: – На кой чёрт вообще нужна этому городу полиция, если она ничего не хочет делать? – Ну так, может, тебе стоило рассказать ему про записку? – спросил Гельмут. – Понятия не имею, зачем тебе стоило скрывать её от полиции. – Кстати да, записка! – Рихтер оживился. – Я у тебя её оставил, значит? – Да. А ты разве не специально её выложил? На всякий случай? – Нет. – То есть, то, что ты не умер в ту ночь – чистая случайность? – с недоуменным взглядом спросил Гельмут. – Ну... – Рихтер на мгновение задумался и пожал плечами. – Выходит, что так. Гельмут взглянул на него и покачал головой. – Ну что такое? – недовольно произнёс Рихтер. – Ты же приехал и спас меня! Значит, не о чем волноваться, всё так и должно было быть. Улыбнувшись, он спрятал лицо в подушку, чтобы Гельмут не видел его покрасневшего лица. «Сам ведь себе говорил, что не веришь в такие случайности..!» Гельмут же тем временем извлёк из кармана записку и принялся вертеть её в руках. – И что, ты действительно думал, что он будет с тобой говорить? Не мог своим "громадным аналитическим умом" просчитать, что это ловушка? – спросил он. Рихтер же резко повернул голову и дёрнулся, чтобы вырвать у него клочок бумаги. Гельмут вздохнул и положил его ему на ладонь. Рихтер развернул листок и прочитал текст, написанный неровными синими буквами: "Господин Рихтер, Приглашаю Вас сегодня, 21 мая, в 23:30 на прогулку в городской парк. Приходите – думаю, нам есть о чём поговорить. Примите уверения в моем весьма высоком к вам уважении, Доктор Шерман" – Видишь – "прогуляться, поговорить"! – с торжеством произнёс Рихтер. – Если бы он хотел меня убить, то написал бы так? Наверняка придумал бы что-то более зловещее. – И ты бы не пришел. Или пришел, но с кем-то. Рихтер задумался. – А если… А если это подражатель, и он как-то узнал! Узнал, что у меня с ним встреча и пришёл раньше, чтобы меня убить! А доктор тем временем был где-то рядом… Гельмут покачал головой. Поднявшись, он взял Рихтера за плечи и легонько потряс: – Успокойся. Пойми, что он не считает это игрой. Если это и был он, то это не игра, а война, потому что на кону стоит его свобода и, должно быть, жизнь. Он хотел тебя убить и едва не достиг своей цели. А ты что? Рихтер с трудом стряхнул с себя его руки и произнёс: – А я что? – А ты до сих пор веришь в его благородство и думаешь, что это противостояние между вами двумя. Очнись! – Гельмут хотел снова потрясти его, но Рихтер быстро отпрянул. Гельмут повторил: – Это война, и он в ней против всех. Для него не важно, ты это или я, или майор Маври. Если кто-то встанет у него на пути, он убьёт его. Очень легко. Сказав это, Гельмут направился к двери. Перед самым выходом он обернулся. – Лежи и выздоравливай. А как выйдешь отсюда, брось заниматься этим делом, слышишь? Если уж есть тяга к детективному делу, то работай дальше у Питера и выполняй другие заказы. А о криминале забудь! Гельмут произнёс это и вышел из комнаты. Рихтер лежал в кровати, не двигаясь. В руке у него была записка; он крепко сжимал ее до тех пор, пока не уснул.