Не лезьте в политику!

      В то непростое время, как моряки возмущались по поводу нового Главнокомандующего-пьяницы, солдаты страдали от дедовщины, а сотрудники Государственной службы по чрезвычайным ситуациям вовсю боролись с последствиями таланта генерала Лингса, Чарльз Баркин и Саша Ля Флёр нежились в уютной кровати, отдыхая после увлекательной экскурсии, проведённой по велению президента. Во время неё они посетили историко-палеонтологический музей, интереснейшее место, где в шести огромных залах были выставлены всевозможные экспонаты — начиная от окаменелых аммонитов, вымерших вместе с динозаврами головоногих моллюсков с закрученной раковиной, и почти полного скелета аллозавра, крупного хищного динозавра из позднего юрского периода, заканчивая снаряжением и униформой армии «Союза» образца 1939 года и английскими танкетками Карден-Ллойд Модель VI. Понравилось им и в музее индустриальной культуры, где Чарли поражался телепорту, сконструированному небезызвестным мистером Доггенсоном, и в музее собачьей медицины, и в художественной галерее имени Пола Нэтани, и в планетарии; у героев больше не осталось сомнений, что культура у собак развита не хуже, чем у людей.       Кардинал Коррумперо, удививший собак своей начитанностью, грамотностью, добродушием и умением вести беседу, уехал на Украину во Львов: ушёл из жизни верховный архиепископ Галицкий Мирон, глава Собачьей греко-католической церкви, и Льюис обязан был достойно проводить усопшего в мир иной, предварительно пообещав Чарли и Саше новую встречу по возвращению, которую, к слову, они ждали не меньше, чем сулёное премьер-министром «грандиозное событие, объединяющее всех собак Союза».       Наконец, на планшет пары пришло уведомление. — «Мистер Чарльз Баркин и мисс Саша Ля Флёр, мистер Рэй Делино просит вас явится на бал 11 мая сего года в 7:00 вечера. Дресс-код — „Белый галстук”, — вслух прочитал Чарли. — Бал? Ах! — и Саша упала псу на колени под колокольный звон с Главной площади, — Ча-ар-ли, это ведь моя мечта ещё с детства! С трёх месяцев я зачитывала до дыр старые книжки, повествующие об этих торжественных собраниях, с восторгом рассматривала танцующих дам и кавалеров на выцветших картинках, но одновременно расстраивалась, понимая, что мы не люди, такое не для нас, будто в сказке про Золушку; как повзрослела, так и вовсе позабыла. А теперь… — Да, только где достать добрую фею-крёстную, которая взмахом палочки обрядит нас в пресловутый «Белый галстук»? — пошутил пёс. — Наша фея-крёстная — мистер Делино, — засмеялась Саша, — уверена, что он позаботится об одежде. Ах, бал, бал!       Чарли утвердительно кивнул. — Согласен, но не появятся же наряды сию минуту в нашем гардеробе! Что? Какого чёрта?!       Овчар остолбенел. В маленьком спальном шкафчике, чью дверцу отворило дуновение ветра из открытого окна, висели красивое длинное изумрудное вечернее платье и строгий фрачный костюм — магия, не иначе! — Вот, уже позаботился, — радостно воскликнула она. — Танцевать не разучился? — Я, милая моя Саша, никогда не разучиваюсь, — с гордостью ответил пёс, протягивая ей лапу. — Не веришь? — От танца не откажусь! — Вальс или фокстрот? — Медленный вальс! — Как скажете, мисс Ля Флёр.       Чарли исполнил пожелание, провальсировав с подругой по комнате. Завершив танец, Саша сладко произнесла: — Признаю, танцуешь ты отлично. Не наврал!       Помещение, оглашаемое звонкими голосами выпивших псов, звоном фужеров и рюмок, щелчками сорванных джекпотов и шумом бильярдных шаров, погоняемых кием. В центре — стол из бакаута, за которым вели очень серьёзный разговор известные личности: министр обороны генерал Хьюз, командующий жандармерией генерал Лингс и ещё одна персона, пока не знакомая нам — председатель Государственной службы по чрезвычайным ситуациям генерал Диас. — Да, ребята, с подчинённым нужно быть… ик… обходиться очень строго, иногда даже… ик… жестоко, — ворочал языком адмирал. — Взять, к примеру, моих. Бездари! Сплошные… ик… бездари! Да ещё начальство не… ик… уважают, ослушаться, видите ли… ик… вздумали! Говорю… нет… приказываю: «Поднять брейд-вымпел адмирала»! А они… ик… уставились на меня, как наш президент на доберманов, бормочут что-то, ругаются, переглядываются. Глупая… ик… матросня! — Римли отпил из своей фляги. — А я им такое… ик… задал! Заставил матросню вылизывать днище посудины, петов — вешать… ик… этот злополучный брейд… тряпку, стоя на лестнице, да не простой, а из… ик… уорентов! Падают, кряхтят, скулят! Ха! Будут… ик… знать! Получили по… ик… заслугам! Ах да… командир корыта, младший контр-адми… ик… рал Виндженд, губошлёп, чистил мне… ик… туфли своей… ик… рубашкой! Вот как надо… ик… наказывать! — Врёшь, пьяный хряк! — вскричал проходивший мимо вице-адмирал Хог, командующий Тихоокеанским флотом. — Насколько я помню, «отправилось плавать» только ты, получив по морде матросской фляжкой! Скажи спасибо адъютантам, что не отправился кормить акул! — ЧЕГО?! Да как вы… ик… смеете? — У Дэниела двоилось в глазах. — Сомневаться в правоте… ик… старшего по званию… ик… тупая матросня? Хотите… ик… дуэли?!       Пьяный до чёртиков адмирал вырвал у одного из игроков кий и замахнулся на Хога, но подоспевшие адъютанты прекратили «дуэль», скрутив «дуэлянта» и отняв у него «шпагу», а после объявления:: «Господа генералы, адмиралы и комиссары, адмирал Римли не может более присутствовать здесь» унесли его в неизвестном направлении. — Наконец-то! — обрадовался Лингс. — Эй, Поллинз, иди к нам!       На место «Риморона», отогнав шедшую с ним под лапу проститутку, уселся хмурый комиссар полиции второго класса. — Хоть мистер Римли пьяница и дебошир, чтоб у него печень лопнула, правда в его словах всё же есть — подчинённым спуску не давать! — прогудел Хьюз, стукнув кулаком по столу. — Верно, Джеймс, верно! — тявкнул Лингс. — Мои подчинённые — стадо тупых баранов, митинги они дубинками и газом с водой разгоняют! Если бы! Лапы за спину — и в автозак, трусливые! Тяв! Голову от пластикового мусора берегут! Операцию контртеррористическую провалили, за что и поплатились! Целую дивизию сгубили! Р-р-р-р! — Твои бараны провалили, а мои козлы расхлёбывают, — хмыкнул Диас. — Третий день не могут справиться, гражданская оборона называется! — У меня в полиции не лучше, — хрипнул Поллинз. — Взятки берут плохо, преступников не ловят, от хулиганья по шее получают. Уволил половину — новые тоже хороши. — Не говори, лучше некуда! Мои срочники возмущаются, говорят, мол, мясо гнилое, яблоки червивые, а репу вообще жрать не хотят! Пушечное мясо! Тяв! Пускай тогда сами готовят! — Нет, потравятся ведь и опять нас обвинят! Ещё визжат, как поросята, что мы фальшивые генералы, ряженые! — Сами они ряженые! К примеру, демобилизованные — понацепляют аксельбанты, как мишуру на ёлку, разошьют форму, как шутовское платье, только бубенцов на берет не хватает! Тяв! — А пускай они свои бубенцы туда приделают, человек их кастрируй!       Собаки громогласно расхохотались. — Чтоб у них язык отсох молотить такое! — взревел Хьюз, напугав пристраивающуюся к нему суку лёгкого поведения. — Я настоящий военный, имел звание первого лейтенанта, чтоб они чумкой заболели! Был строителем, но так что с того — это военным строителем, инженерные войска! — А я вообще в пограничной жандармерии служил, потом самого президента охранял, это им не хухры-мухры! Боевой опыт есть! И порода им моя не нравится, сволочам! Они Конституцию смотрели? — злился Лингс. — Они смотрят только порнофильмы и любимого Скэла Хипа, все это знают, — вздохнул Поллинз. — Р-р-р-р, Скэл Хип! Тяв! На поединок меня вызывал! Я-то вызов принял, а он струсил, как заяц! Ещё про тухлую морковку что-то затирал! — Как его мистер Делино терпит, ума не приложу! — рыкнул Диас, допивая очередной стакан виски. — Вот что, бравые офицеры, — поднялся Хьюз, — выпьем же за то, чтобы наши подчинённые безоговорочно подчинялись нам и боялись, чтоб к ним Фредди во сне пришёл, чтобы звёзды на наших петлицах блестели, а форма не маралась! За нас, за бравых генералов Союза Бравых Псов! — За нас!       Псы чокнулись и разом осушили бокалы. — Какие собаки! Джеймс, дружище! Не узнал! Давно не виделись! — разразился гулкий, похожий на мычание быка, голос.       На пустой стул рядом с мистером Хьюзом, неуклюже переставляя лапы, завалился дебелый далматинец в небрежно наброшенном на плечи кителе, завязанном наподобие эшафотного узла чужом грязном галстуке и фуражке, надетой задом наперёд. Это был не кто иной, как бригадный генерал Уильям Дранкс, капеллан, известный в узких кругах, как «отец Вилли».       Пальцы министра обороны невольно сжались в кулаки, брови нахмурились, а зубы оскалились — он люто ненавидел Дранкса из-за комичного, но в то же время неприятного случая, произошедшего в годы их работе в строительном тресте «Битый Кирпич» — как следует налакавшийся далматинец, наплевав на все и вся вокруг, включил бетоносмеситель, когда там находился… правильно, его напарник Джеймс, ох, бедный Джеймс… Напрасно он думал, что после увольнения они не встретятся. — Уильям Дранкс! — сквозь зубы процедил Джеймс. — Какими судьбами? — Зови меня отец Вилли, а судьбами хорошими, отличными! — весело произнёс пёс. — Не думал, что увидимся! Так, кто ты уже? О, трёхзвёздочный, постой, четырёхзвёздочный генерал! А я вот, дал Господь Бог, с одной хожу!       Он по-дружески хлопнул министра обороны по плечу и из-под кителя Джеймса плавно, точно пёрышко, выпал и опустился на стол сложенный вдвое таинственный конверт, перевязанный красной лентой. — У, а что это тут у нас? Что? — заулюлюкал капеллан, протягивая лапы к конверту.       Генерал побагровел от ярости и без лишних слов ударил Уильяма по морде, не жалея силы. Обескураженный далматинец отлетел вглубь зала, придавив щуплого крупье и сорвав игру. — С ПОЗОРОМ УВОЛЕН!!! — заорал Хьюз, после чего принялся нежно гладить причину ссоры и тщетно стараться засунуть её в застёгнутый карман. — Не бойся, моя миленькая, хорошенькая, сладенькая, Джимми не отдаст тебя всяким похотливым священникам, чтоб они хлором надышались!       И в этот момент в клубе-казино для высших офицеров началась сущая вакханалия: игроки швырялись стульями, как пещерные люди камнями в загнанного в ловчую яму мамонта, ругаясь и требуя продолжения игры, в воздух то и дело взмывали кости, фишки, бубновые тузы, перекрещенные с пиковыми дамами; неизвестный генерал разбивал голову своего бывшего друга об автомат, бильярдные шары с глухим стуком ударялись о пустые черепа, разбрызгивались во все стороны виски и бренди, джин-тоник; проститутки с визгом разбегались, а в дверь ломились адъютанты Лингса. — ТИХО! — во всё горло рявкнул Диас, выстрелив холостым патроном именного пистолета Хьюза.       Клуб затих. Все уставились на генерала глазами, полными ненависти и злобы. — Хотите сыграть спокойно? — ДА-А-А! — в один голос заорали собаки, звеня разбитыми бутылками. — Игра будет, но при двух условиях: морды не бить, яблоко раздора на кон поставить. — ЧТО?! Как ты смеешь мне приказывать, чтоб тебя гранатой разорвало?! — возмущённо гаркнул Хьюз, догадавшись, о каком «яблоке» идёт речь. — Тсс, помолчи! Ты заварил эту кашу? — Я?! Это отец Вилли, чтоб он в аду горел! — Гнев — смертный грех! Особенно на старого друга, — плаксиво простонал священник, тяжело поднимаясь с несчастного скулящего крупье. — Не умничай, похоть — тоже! — Помолчите оба. Вот и выясните отношения с недовольными не кулаками, а картами. Все согласны?       Псы утвердительно закричали, но недовольный Джеймс остервенело промолвил: — Не видать вам «яблока»! — Согласен, — улыбнулся Диас, — если оно тебе действительно дорого, Джимми, ты не сможешь его проиграть, «не отдашь всяким похотливым священникам».       Наступила гробовая тишина, нарушаемая лишь периодическими стенаниями умирающего автомата. Собаки устремили свои взгляды на министра обороны, ожидая его решения. — Хорошо, хорошо, поросячьи дети, я вам задам жару! — в итоге сказал Хьюз, — Никто не смеет трогать мою прелесть! — Приступим же.       Весь следующий прошёл в предвосхищении грядущего торжества. Наши герои штудировали всеразличные танцы — от мазурки до ча-ча-ча, учились говорить как можно более официально, что, к слову, у Чарли получалось слабовато: вместо «господин президент» и «господин премьер-министр» он говорил «мистер Делино» и «мистер Смит», потому что «они сами так попросили, кто я такой, чтобы их ослушаться?», а то и вовсе «Рэй» и «Алекс», к другим присутствующим на балу пёс настойчиво применял слова «дружище» и «приятель», выводя Сашу из себя, и примеряли наряды (куда же без этого?), попутно испробовав на себе почти все духи.       И вот золотые карманные часы Чарли, выигранные им в карты в далёком 1938 году, пробили шесть вечера. Пёс спрятал их и гордо посмотрел на себя в зеркало — выражаясь словами одного знаменитого романа в стихах, как денди лондонский одет! Белоснежные сорочка с накрахмаленной манишкой, галстук-бабочка, перчатки, жилет, чёрные фрак и брюки с атласными лампасами сидели на нём, точно пошитые на заказ. Овчару нравилось созерцать себя в сием облачении, несмотря на нелюбовь к формальным костюмам, да и одежде в целом; в какой-то момент он даже понял, что чего-то здесь не хватает и дополнил образ белыми бутоньеркой и платком-паше. — Чарльз, ты скоро? Я уже готова, — послышался за дверью голос Саши. — Уже, моя дорогая.       Он распахнул дверь уборной и замер. На овчара влюблёнными глазками смотрела его возлюбленная, поправляя на шее драгоценное ожерелье, стройное тельце её покрывало прекрасное зелёное платье в пол, лапки по локоть закрыты перчатками молочного цвета, реснички и бровки подведены, а чёлка уложена назад и закреплена блестящим лаком. — Ты великолепна! — вымолвил пёс, не переставая любоваться — он словно в первый раз увидел её в кафе во время дебютного выступления. — Спасибо, — кокетливо произнесла она. — А ты прямо настоящий джентльмен из прошлого столетия. — Бери выше — Чарльз, принц Уэльский и наследник британского престола! — Да, как я могла ошибиться? — рассмеялась сеттерша. — Ваше Королевское Высочество, соизволите пойти на бал? — Соизволю, — с улыбкой ответил пёс, и они слились в поцелуе.       В дверь позвонили. — Пора, — нетерпеливо воскликнула Саша, впустив затем звонящего.       На пороге стоял привычный доберман из Администрации президента, одетый в аналогичный фрачный костюм, но с чёрными жилетом и бабочкой — похоронный стиль, видимо, был официальным дресс-кодом оного госоргана. — Но ведь у нас впереди целый час, — удивился Чарли. — Не переживай, на бал принято приходить заранее либо с опозданием, иначе считается дурным тоном, — успокоила его подруга. — Какая ты у меня умная! — Книги, дорогой, книги.       Саша взяла овчара под правую лапу, и они, удивившись самостоятельно захлопнувшейся двери квартиры, отправились на бал. Их проводник, сохраняя каменное выражение морды и не проронив ни единого слова, провёл собак через шесть богато отделанных подъездов, и в итоге герои попали в длинный просторный коридор, похожий на тот, что ведёт к Главной площади, но каменный, оформленный в виде средневековой готики со всеми её элементами: резными миниатюрными деталями, украшающими потолок и стены, гербовыми щитами и доспехами, сжимающими в стальных «руках» боевые алебарды.       Огромную дверь охраняли гвардейцы в высоких киверах, увенчанных алым султаном, светлых фрачных мундирах, белых лосинах и сапогах, вычищенных до блеска — точь-в-точь австрийские солдаты эпохи Наполеоновских войн. Вооружение у них было соответствующее — кремниевые ружья с острыми штыками. — Реконструкторы какие-то, — усмехнулся Чарли.       «Реконструкторы» тотчас перевели ружья в положение «на плечо» и отперли дверь так, как если бы данная фраза являлась паролем. — Пойдём что ли, — неловко сказал пёс, заметив неожиданное исчезновение провожатого.       Пара осторожно шагнула в проход и попала в помещение, абсолютно не сочетающееся со «средневековым» коридором, так же, как и «австрийские» гвардейцы. Пол, залитый лаком, был оформлен в золотисто-бурую клетку. Пурпурные шторы аккуратно свисали с больших окон, над которыми возвышались высокие треугольные арки. Причудливые растительные узоры сверкали с золотых стен, переливаясь под светом электрических фонарей и шикарных бриллиантовых люстр, висевших на потолке, расписанном сценами из греко-римской мифологии. В конце располагалось высокое возвышение, занятое оркестром: скрипачи, напрягая каждую жилу (это было заметно даже на расстоянии), исполняли Паганини, в то время, как остальные музыканты во главе с пожилым пуделем-дирижёром восседали на табуретах, перебирая в лапах инструменты. Их время ещё не настало. — Настоящий бальный зал! — хвалебно сказала Саша. — Как ты и хотела, дорогая, — довольно ответил овчар. — А вот и мистер Делино и мистер Смит. — Господин президент и господин премьер-министр! Не оконфузься!       Лёгкой грациозной походкой они подошли к центру зала, где помимо упомянутых президента и премьер-министра находились также две красивые дамы — салюки и афганская борзая, ослепляющие своими белыми платьями, два серьёзных бордер-колли в увешанных орденами и медалями военных фраках с петлицами, аксельбантами и золотыми пуговицами и высокий стройный босерон, приветствовавший Чарли и Сашу загадочной улыбкой. — Очень рады вас видеть, мистер Баркин и мисс Ля Флёр, — приветливо сказал веймарнер, снимая перчатку для лапопожатия. — О, вы великолепно смотритесь в этом изумрудном платье, мисс Ля Флёр. — Спасибо, господин премьер-министр, — отдала поклон Саша. — Позвольте представить вам мою супругу, миссис Колетту Смит. — Мистер Баркин и мисс Ля Флёр, — восхитилась салюки. — Мой супруг говорил, что вы — кандидаты в депутаты Совета, верно? — Можно сказать и так, — растерялся Чарли, кланяясь, как его учила подруга. — Вы прекрасная пара. Возможно, вас ждёт большое будущее. — Представлю же и я мою супругу, — прохрипел президент, — миссис Джули Делино, первая леди Союза Бравых Псов. — Очень приятно, миссис Джули Делино. — Взаимно, — сухо произнесла борзая.       Саша изумилась: на балу не принято говорить таким тоном, а факт того, что улыбающийся босерон, председатель Совета, немой, сильно удивил и Чарли, но всё моментально забылось, дойдя дело до псов-военных. Суровые морды вмиг сделались весёлыми, и собаки приступили к знакомству. — Мой Бог, мистер Чарльз Баркин и мисс Саша Ля Флёр! — добродушно прогудел пёс постарше. — Позвольте представиться: министр обороны Союза Бравых Псов генерал Джеймс Хьюз, а этот молодой пёс — мой сын! — Бригадный генерал Бенджамин Хьюз, — растерянно тявкнул Хьюз-младший, поправляя бабочку и не отрывая от Саши больших глаз. — Мисс Ля Флёр, ваши глаза, они… точно два ядерных гриба, поднимающихся над… испытательными полигонами!       Сеттерша отмахнулась лапкой. — Что вы, господин бригадный генерал! Спасибо! — Настоящий комплимент от настоящего военного! Так держать, сынок! — Позвольте… п-пригласить вас н-на танец, — заикаясь и краснея, сказал бордер-колли, поклонившись. — С превеликим удовольствием, но только после мистера Баркина.       «Что этот сопляк себе позволяет? — кипел Чарли от ревности, но старался не показывать виду. — Саша, видимо, хочет поиздеваться надо мной! А ведь бал-то ещё и не начался!»       Но вот, словно услышав его мысли, Паганини сменился на Штрауса, дверь со скрипом отворилась, и в зал хлынул поток гостей. Непрерывной живой цепью шли дамы в платьях настолько ярких, что в глазах появлялась рябь, под лапу с кавалерами во фраках, издали кажущимися одинаковыми. Как пояснил Смит, первыми прибыли высшие лица из американского отделения Союза Бравых Псов, являвшегося главным — министры, сенаторы и депутаты в комплекте с их заместителями, старший и высший офицерские составы Вооружённых сил, жандармерии, полиции и прочие «большие шишки». Имена сыпались так быстро, что пара не успевала их запоминать. «Позвольте представиться: председатель Сената мистер Эдвард Хейз, разрешите представить вам мою супругу миссис Элис Хейз», «Разрешите представиться: министр здравоохранения Союза Бравых Псов врач-андролог Майкл Ант…» — только и успевали слышать герои, бегло отвечая: «Очень приятно! Мы в восхищении!»       Следом за американцами, открыв для героев огромную площадь территории Союза, показались главы отделений СБП со всех стран мира; присутствовали здесь и представители таких религиозных мусульманских стран, как Иран, Саудовская Аравия и даже раздираемый войной Афганистан, и стран третьего мира.       Задача усложнилась вдвойне — попробуй-ка запомнить Гуаньмина Сиюня из Китая, Виласрао Сингха из Индии и Яхью Сахима из Катара, не перепутать Милоша Петровича из Югославии с Милиосом Петросиосом из Греции.       Пока овчар и сеттерша ломали языки над иностранными именами, в зале появились деятели культуры и спорта: знаменитый писатель из Германии Иоганн Рихтер, художник из США Кристофер Браун, режиссёр из России Пётр Лукин, кинокритик из Великобритании Грегори Грин, капитан чешского футбольного клуба «Моравия» Кветослав Цибулка, президент украинского хоккейного клуба «Колокол» Дмитрий Остапенко и так далее, и так далее, и так далее.       И когда мозги Чарли и Саши уже закипали от переизбытка заморскими именами, должностями и званиями, оркестр заиграл вальс «Дунайские волны». — Разрешите пригласить вас на танец? — любезно проангажировал овчар, отстраняя негодующего Хьюза-младшего. — Я рада, — наклонила головку его возлюбленная.       Он галантно подал ей правую лапу, и вскоре они кружились в танце среди бесчисленного количества других пар.       Мисс Ля Флёр, несмотря на обещание, данное бригадному генералу, танцевала с псом и второй раз, под «Мазурку Домбровского» (да-да, ту самую), и третий, под написанную здешними композиторами «Собачью польку», а когда наступил четвёртый в зале резко задёрнулись занавески и погас свет. — Что такое? Что случилось? — занервничала Саша, нащупывая в темноте лапу Чарли. — Ничего страшного, наверное, вовремя не заплатили, — торжествуя, ответил он — да, это сопляк-генералишка не будет кружить ей голову!       Свет вновь загорелся, но помещение изменилось до полной неузнаваемости. Заместо бального зала собаки находились в величественном египетском дворце, исписанном иероглифами. На месте оркестра теперь возвышался высокий трон, по обе стороны которого сидели сфинксы, фрак и платье на героях преобразились в льняной шендит и шёлковый калазирис, остальные гости стали простыми тёмными силуэтами, а завораживающая музыка доносилась будто из ниоткуда. — Чудеса! — ахнула Саша, разглядывая новый наряд. — Поразительно! — воскликнул овчар.       На троне появился президент, хотя здесь он был скорее фараон — накладная бородка, сине-жёлтый клафт, массивный ускх, богато расшитый схенти с подобием хвоста, скипетр и цеп подчёркивали его божественное происхождение. — Благородные собаки, — начал речь президент-фараон, — граждане Союза Бравых Псов. Каждый из нас знает, что человеческой цивилизации насчитывается около четырёх тысяч лет и зародилась она здесь, в Древнем Египте. На протяжении всей истории собаки же считались лишь простыми животными, неразумными созданиями не под стать высокоразвитым людям, создающим государства, исследующим новые земли…       Во время всего его обращения обстановка постоянно менялась: они переносились то в Древний Вавилон, лицезря мопса в образе царя Навуходоносора II, выступающего с ворот богини Иштар, то на арене Колизея, слушая лидера в пурпурной тоге и лавровом венке римского императора под лязг мечей и душераздирающие крики смертельно раненых гладиаторов, то в средневековом замке, глядя на сира Делино в королевских короне и мантии, поднимающего кубок сладкого вина, но больше собакам запомнилась гнетущая арктическая пустыня, кажущаяся полностью безжизненной. Холод пробирал через шерстяные эскимосские парки, вдалеке высились два громадных деревянных корабля, накренившихся на бок и затёртых льдами, а в лапах у героев валялся старинный дробовик с примерзшей к нему намертво потрепанной фуражкой, сплошь покрытые ледяной коркой. Президент в облике вождя индейцев Севера вещал с возвышенной торосной гряды, но завывания ветра и стук зубов начисто заглушали его. —… И вот ровно 76 лет назад 11 мая 1920 года первым по-настоящему бравым псом Джозефом Патриком Уэллионом был основан «Союз Бравых Псов», тогда ещё небольшая организация, разросшаяся затем до размеров всего мира и сплотившая собак всех полов, возрастов, пород, национальностей, вероисповеданий, — говорил Делино, стоя на трибуне под портретом Генерала, одетый в костюм-тройку 30-х. — Скоро мы придём, придём к победе! С праздником, с Днём основания Союза Бравых Псов! За здравствует дружба и единство всех собак!       Заиграл гимн. Свет снова погас, а когда загорелся опять, всё было по-прежнему: бальный зал, платья и фраки, оркестр. Помещение взорвалось громкими аплодисментами, свистом, криками «Браво!» — Прошу к столу, леди и джентльмены, — сообщил Смит.       «Да, такого грандиозного бала я себе даже не представляла! — восторженно вспоминала Саша, — Совсем не то, о чём я читала в детстве!»