Не лезьте в политику!

      С рокового провала контртеррористической операции «Стайная охота» прошло всего три дня, а генерал Лингс не сидел сложа лапы. Как и обещал, он разжаловал почти всех присутствовавших на срочном собрании высших и старших офицеров в лейтенанты, попутно лишив пары-тройки наград, и даже попробовал лично сорвать петлицы с их воротников, но то ли сил было недостаточно, то ли петлицы были пришиты настоящими мастерами своего дела… Рыча и скалясь, переполненный нежеланием признавать поражение генерал неохотно выделил псам время на замену знаков различия, напоследок посмертно лишил всех званий и наград главных «виновников» — генерал-майоров Шинга и Рудза (да пребудут на Небесах их души), с позволения президента не явился на бал и парад, и проводил всё своё время за попойками друзей-генералов и аркадным автоматом — единственным электронным устройством, которым ему удалось освоить (разумеется, не без посторонней помощи). — На! На! Получи, нацистская гадина! — тявкал чихуахуа, отстреливая снующих по дисплею немецких солдат. — Гитлер тебе не поможет! Ага! Иди к дядюшке Джонни! Р-р-р-р, тяв! Поцелуй мой большой… — Господин генерал, подбирайте аптечки, — встревоженно предупредил Лингса его инструктор, а по совместительству адъютант сержант Крум, стаффордширский терьер. — Без тебя знаю! Аптечки для слабаков! — Но у вас осталось всего два процента… — Отвали! Я почти сделал этот дурацкий уровень! — Господин генерал! — Заткнись! А, чёрт бы тебя побрал! Тяв!       Раздосадованный проигрышем пёс выдернул из кобуры револьвер, направил его на автомат, коснулся спускового крючка и… щелчок! — Дьявол! — выругался генерал и повторил действие, но напрасно. — Господин генерал, вы же позавчера сами потратили весь боезапас вот на это, — сказал Крум и показал разозлённому Джону весьма странную вещь — сплошь покрытое пулевыми отверстиями и изрядно подпорченное молью чучело орангутана с кляпом во рту и в форменной жандармской кепке. — Ничего не помню! — огрызнулся чихуахуа, взглянув на адъютанта покрасневшими глазами. — В тот вечер вы были мертвецки пьяны. Пьяны, как адмирал Римли. — Можешь не продолжать! — поморщился Лингс — он уже начал приходить в себя. — А теперь докладывай, что происходило в Союзе за время моего отсутствия.       Сержант послушно отдал честь и приступил к рассказу: — Рядовой Альфабетизи из Турина предложил переименовать жандармерию в армдешению, в Детройте один сэр отхлестал жену замороженной рыбой, в Белфасте нетрезвый машинист поезда едва не стал виновником катастрофы, в Лос-Анджелесе велосипедист насмерть сбил мотоциклиста, а в Анкоридже шеф полиции утонул в аквариуме — вот самые последние новости со всей Республики.       Генерал безысходно хлопнул себя лапкой по мордочке. — Крум! Мне совсем не интересно, что творится у безмозглых рабов со всей страны! — Но вы сказали: «В Союзе», ничего не уточняя. — Мне плевать, что я сказал! Эх, Крум, Крум, мне раньше казалось, что ты у меня самый умный и сообразительный! — Хорошо, в ближайшие два дня планируются военно-морские учения.       У командующего жандармерией загорелись глаза. — А ты быстро учишься! Можешь продолжать! — По неподтверждённым данным, на бал в честь 76-летия Союза Бравых Псов было потрачено около двух миллиардов догларов*, начальник Генерального штаба ВС СБП назвал человечество «раковой опухолью Земли», орегонский «Топор» всухую разгромил техасского «Гремучника» со счётом 12:0, а сегодняшний парад сорвало что-то неизведанное и непонятное — полагают, хакерская атака. — И это всё? — удивился чихуахуа. — Так точно, господин генерал, — невозмутимо ответил сержант. — М-да, ничего особенного, что касается нас, жандармов, не произошло, а это значит, сержант, что государство и гражданское общество в полной безопасности, а права собаки и гражданина защищены на все сто. Именно на все сто! — Раньше вы говорили, что на все пятьсот. — Я и сейчас так сказал! Так вот, если государство, общество и права собаки и гражданина защищены на все пятьсот, то жандармерия работает отлично, следовательно… — Лингс вопросительно посмотрел на адъютанта. — Эм, вы можете дальше бездель… кхм, я хотел сказать… — замялся Лингс. — Ох, не зли меня, Крум! — Наслаждаться истреблением нацистов? — Молодец, сержант! Всегда знал, что мой адъютант башковитее офицерья и мяса вместе взятых. — Служу Союзу Бравых Псов!       Преисполненный радостью Лингс продолжил бить баклуши, однако не долго длилось его наслаждение — непредвиденно зазвонил антикварный золотой телефон, некогда принадлежавший самому Генералу. — Алло, сержант Крум слушает, — ответил стаффордширский терьер, услышав гневное рычание чихуахуа. — Что? Немедленно позвать господина генерала? Господин генерал занят. Срочно? Эй, не обзывайтесь, слушаюсь.       Адъютант смиренно протянул трубку щерящемуся от негодования псу. — Да, генерал Лингс! Что произошло? Чего?! Ваши олухи не справляются?! Помощь, говорите?! Будет вам помощь, да такая, что удары электрохлыстом им покажутся нежными поглаживаниями! Скоро будем! — Покажите нам наших детей!       Митингующие с новыми силами набросились на построившуюся «черепахой» горстку полицейских, кое-как удерживавших кладбищенские ворота — как мы видим, потери «Стайной охоты» не остались незамеченными народом. Оглушительные свист и лай разрывали воздух, гулким эхом отзываясь по кладбищу, в толпе мелькали «орлиные» флаги Союза, транспаранты с карикатурами на мистера Лингса, лозунгами вроде «Делино — Дебилино» и «Срочники — не люди!». — На штурм! — закричал в рупор лабрадор-организатор протеста, и собаки, становясь друг другу на плечи и образуя живые лестницы, начали взбираться на высокий забор — началась осада.       УДАР! ВСПЫШКА!       Искрящиеся и судорожно дёргающиеся осаждающие со вставшей дыбом шерстью камнем отлетели далеко в сторону. Это сработало защитное электрическое поле.       В то же время двери, ведущие в охваченное беспорядком помещение, распахнулись, сломав баррикаду из автомобилей и мешков с песком, а на помощь обороняющимся стражам правопорядка примчалась подмога, состоящая из шести спецмашин «Тайфун», три из которых являлись автозаками, дверцы кузовов распахнулись под мигание проблесковых маячков и завывания сирен, и показались полицейские в облегчённых экзоскелетах, скрутившие и «упаковавшие» первым делом пострадавших от электрического тока. — Взвод, боевой порядок «клин» — к бою! — приказал командир-лейтенант.       Полицейские псы молниеносно построились в две шеренги под острым углом, плотно сомкнув щиты и держа наготове дубинки, внутри «клина» приготовилась группа изъятия из целиком экипированных тяжёлых пехотинцев с уже не резиновыми, но железными палками, а также устрашающими пулемётами, заряженными пластиковыми пулями. — Валом!       Собаки выставили щиты. — Марш!       Правоохранители слаженно двинулись вперёд, оттесняя протестующих всё дальше от кладбища и отвечая на отчаянные попытки прорвать наступление сильными ударами и короткими очередями. Периодически они размыкали шеренги, забрасывая обессилевших и раненых псов напрямик в лапы линейной пехоты, и вскоре остриё «клина» разрезало и без того немногочисленную толпу на две половины, редеющие ежесекундно. Казалось, вот-вот — и злобные псы правящего режима одержат верх над бедными гражданами.       Но тут словно гром среди ясного неба подоспели они, митингующие, недавно наведавшиеся в близлежащий парк и вооружившиеся там выломанными кусками ограды, крышками от мусорных баков, камнями из мостовой, брёвнами-таранами и другими предметами, годящимися для защиты и нападения. С победным кличем «Aut vincere, aut mori!»** в полицию градом посыпались булыжники, и атакованным с тыла собакам ничего не оставалось, кроме как построиться в «челнок», который, однако, был сразу же пробит… — Огонь! — и забрала касок оказались запачканными краской разорвавшихся шаров, выпущенных из пейнтбольных ружей.       Дезориентированные полицейские, побросав оружие, стали беспомощными, словно новорождённые щенята: пытаясь хоть что-то увидеть, они поднимали намордники*** и тут же ловили мордами арматуру, собственные дубинки, стрелы и болты тирных луков и арбалетов; аналогичным образом разделались и с группой изъятия, защищаясь от пуль импровизированными щитами. — Cave canem!**** — победоносно залаяли псы, замахав флагами.       Освободив своих товарищей, они вновь нацелились на последнее препятствие на их пути — стойко держащуюся «черепаху». — Посторонись! — скомандовал лидер, лихо запрыгнул в кабину самого большого автозака и со всей силы надавил на газ… — УРА!!!       Но рано радовались наши отважные борцы за справедливость: спецавтомобиль внезапно заглох и остановился, едва достигнув преграды, протестующие вдруг жалобно взвыли, схватились за уши и кинулись в сторону, спасаясь от обжигающей ледяной струи воды под сильным давлением — в бой пошла тяжёлая бронированная техника жандармерии специального подразделения «Ратель», прозванная в народе «чёрные полоски»: громоздкие водомётные автомобили, мобильные радиостанции, испускающие ультразвук, более объёмные автозаки, вмещающие до 30 нарушителей, и бронетранспортёры, из которых выбежали эдакие «живые танки» — линейные пехотинцы в экспериментальной экипировке «Ящер», чешуйчатом противопульном панцире, и жандармы срочной службы, организовавшие оцепление. — Рота, по нарушителям общественного порядка!       Пехота вскинула пулемёты, направив стволы на порядком потрепанных и вымокших до костей разоружённых псов…       Но вместо ожидаемой команды «Огонь!» до жандармов донеслось неожиданное «Стойте», произнесённое спокойным голосом, явно не принадлежащим их командиру. Вслед за сказанным словом перед озадаченными пехотинцами предстал кардинал Коррумперо, осматривая поле брани из-под своих фирменных синих очков и сдвинутой на лоб шляпы-сатурно невозмутимым взором.       Жандармы заколебались и наставили на него оружие. — Стоять! Кто такой? — Не стоит этого делать, господа жандармы, — ровно сказал Коррумперо, поглаживая смотрящее ему в грудь дуло пулемёта. — Калечить правопреемника апостолов — не лучшая идея. — Повторяю, кто такой?! — гневно рыкнул командир роты. — Успокойтесь, господин капитан, я вам всё доходчиво объяснил, — ответил кардинал.       Командир снял защитную маску и, прищурившись, всмотрелся псу в морду. — А, Ваше Высокопреосвященство? Виноват, отставить! — Что такое?! Чего застыли как вкопанные?! — послышалось из бронетранспортёрного рупора. — Ах, вы самодеятельностью удумали заниматься? Сейчас я вам покажу мастер-класс!       Башенный люк со скрипом отворился, и оттуда с неожиданной для таких «броненосцев» ловкостью выпрыгнули ещё четверо тяжёлых пехотинцев и угрожающе направились к Коррумперо.       Впрочем, кардинал не дрогнул. Поправив очки и пеллегрину, пристёгнутую к плечам сутаны, он смело вышел им навстречу, вынудив остановиться, и проговорил: — Господин генерал, можете не прятаться. — Чего? Поприказывай мне тут!       Щитки бронежилета одной из собак раздвинулись, и из расстегнувшегося кармана на Льюиса уставилась большими глазищами рыжая мордочка генерала Лингса. — Мистер Коррумперо, р-р-р-р! — сжал от злости зубы чихуахуа. — Угадали, господин генерал. — Р-р-р-р, тяв! Олухи! Как он попал сюда?! — обратился генерал к срочникам, стоявшим в оцеплении. — А чего вам надо? Проваливайте, пока целы, мы наш священный долг выполняем! С Конституцией спорить собрались? — Хм, приведя в пример Конституцию вы проявили недюжинную сообразительность, но позвольте и мне последовать вашему примеру, — озабоченно почесал тонзуру кардинал, присняв шляпу и пилеолус. — В Конституции Республики Союз Бравых Псов действительно сказано, что митинги, собрания, шествия и прочие массовые мероприятия должны заранее согласовываться и не нарушать основных правил, но если заглянуть в Кодекс СБП, а конкретней — в раздел уголовного права, где говориться о том, что граждане даже на несанкционированном мероприятии могут заручиться помощью посредника из числа известных деятелей культуры, науки, искусства. — Плевал с Эвереста я на Кодекс! — Ну зачем так грубо, господин генерал? Вы ведь понимаете, во что это может вылиться? — Он загадочно улыбнулся. — Вспомните события 1939 и 1980 годов. — Эх, ладно, чешите языком дальше, посредник, — тяжко вздохнул Лингс: отчего-то эти слова мигом забрали у него весь пыл. — Продолжайте, Ваше Высокопреосвященство, — тяжело проскулил лабрадор, зажимая лапой кровоточащую голову, разбитую при падении из автозака. — Мы хотим правды! — Добейтесь её, Ваше Высокопреосвященство! — Правды и справедливости!       Кардинал поправил наперсный крест и встал мордой к протестовавшим, спиной к жандармам. — Братья и сёстры, — начал он свою проповедь, — несмотря на нарушение основного закона власти предержащих, я поддерживаю вас в этом решении и буду молиться вместе с вами дабы вошли они в Царствие Божие. Да, по глупости командования приняли они смерть… — Что ты там вякнул, святоша? — резко оборвал его вновь взбесившийся чихуахуа. — По глупости командования, господин генерал, по глупости командования, — ласково ответил Коррумперо и почесал генерала за ушком, отчего тот вмиг размяк, высунув язык, прикрыв глаза и довольно пыхтя как паровоз.       Митинговавшие засмеялись, а кардинал продолжал: —… и ныне покоятся их тела на этом кладбище, НО! Соль — добрая вещь, но ежели не солона будет, чем вы её поправите? Имейте в себе соль, и мир имейте между собою. — Верим кардиналу! Верим Его Высокопреосвященству! — залаяли нарушители — было видно, что проповедь Льюиса очень впечатлила их. — Продолжайте, Ваше Высокопреосвященство, — с упоением промурлыкал Лингс. — И кто же на помешает спокойно проститься с ними? Кто?       Пёс махнул лапой в сторону ворот — «черепахи» и след простыл. — Чудеса! — ахнули протестовавшие. — И ни в коем случае не стоит устраивать ожесточённых сражений, понапрасну проливая кровь, ибо говорил Христос: «Любите врагов ваших». Запомните это раз и навсегда. Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen.***** — Amen!       И бывшие озлобленные родственники погибших срочников устремились на кладбище вместе с кардиналом Коррумперо, оставив тщетно ждавших приказов будто впавшего в детство генерала жандармов с носом; неизвестно, случилось ли это благодаря превосходным психологическим навыкам и харизме Льюиса, или же по велению Высших Сил, а, возможно, и тому, и другому, но скажу точно: сие событие окажет неслабое влияние на дальнейшую историю Союза Бравых Псов.