Не лезьте в политику!

      Хеймдалль, сын Одина и Девяти матерей, громогласно протрубил в золотой рог Гьяллархорн, созывая богов на последний совет, — грядёт Рагнарёк, конец всего живого; вот начали пробуждаться ужасные чудовища, готовясь к битве с богами: небо огласилось тяжким стоном разорванных звеньев цепей Глейпнир; Фенрир, освободившийся от них, пожрал луну и солнце, погрузив мир в вечный мрак; гигантский змей Ёрмунганд выполз из океана, отравляя ядом всё живое; огненный великан Сурт обнажил меч и направил своё воинство на Асгард; не дремал и бог коварства Локи, вдалеке приколачивая рулевое весло к Нагльфару, кораблю из ногтей мертвецов — именно так можно было описать происходившее в «Шеоле», тюрьме максимальной безопасности, дислоцировавшейся в Санта-Кларе.       По длинному тёмному коридору с одиночными камерами шли, полагаясь только на встроенные в шлемы приборы ночного видения и собственное зрение, тюремные жандармы в составе 20 собак. Они старались не издавать лишнего шума — лишь негромко позвякивали их облегчённые экзоскелеты да периодически скулили в своих убежищах ударенные током заключённые, поплатившиеся за любопытство…       Завершавшая сей Хельгард массивная бронированная дверь на удивление бесшумно отворилась, и псы, разом подняв забрала, уже маршировали в большом освещённом мощной металлогалогенной лампой ангаре, до краёв забитом многочисленной спецтехникой и выстроившимися в две шеренги остальными жандармами, выставив на свет причину этого скандинавского апокалипсиса — самостоятельно движущуюся на выдвижных колёсах причудливую клетку, больше напоминавшую сумку-переноску, наглухо замурованную и сплошь закрашенную чёрно-жёлтыми знаками опасности.       Но кто же её пленник, этот загадочный опасный «питомец»?       В феврале 1996 года весь Союз Бравых Псов потрясла серия жестоких убийств — некий таинственный маньяк зверски расправлялся с гражданами вне зависимости от их пола пола, возраста, породы и даже, что интереснее всего, социального положения — жертвой мог стать как в слезах просящий милостыню уличный попрошайка, так и важный чиновник, шелестящий в карманах баксами; поражал также и способ убийства, с лёгкостью ломавший психику патологоанатомам…       Только спустя долгое время запутываемого абсолютной случайностью выбора места кровавой бойни и усложняемого практически полным отсутствием улик следствия, в ночь с 30 апреля на 1 мая полиции всё же удалось изловить кровожадного убийцу, и сейчас «Кровавого Странника» (так его прозвал детектив Грагсон, ведший расследование), самого неведомого маньяка за всю мировую (именно так!) историю, в подмётки которому не годились даже сами Джек-потрошитель, Зодиак и Чикатило, готовили к транспортировке в более подходящую для него тюрьму сверхмаксимальной безопасности «Нарака» города Сонома.       Ничего не известно, ничего не разгадано… Возраст, пол, происхождение, вид, семейство, отряд, класс — всё это тайна, покрытая мраком…       По прозвучавшей в наушниках команде заместителя начальника тюрьмы, продублированной их командиром, взвод решительно построился вкруг клетки и наставили на неё автоматы, подождал, пока недоброго вида капеллан не освятил её, по приказу мигом погрузил «переноску» в огромный автозак «Гарм» и сам запрыгнул него, наблюдая через маленькое окошко за быстрым исполнением команды «По машинам!».       Синим цветом замерцали мигалки и взвизгнули сирены…       В огромном похожем на римский дворец зале — бывшем кабинете славного Вождя — ныне располагался Государственный Совет, нижняя палата парламента Союза Бравых Псов, Республиканского Собрания, и депутаты III созыва самых разных пород и наций, одетые в дорогие официальные костюмы с поблёскивающими на лацканах значками-флажками, начинали обсуждать очередной законопроект, постепенно превращая спокойный диалог в бурную дискуссию, но наше с вами внимание будет сосредоточенно не на изображавшем то ли Гитлера, то ли Робеспьера красноречивом парламентарии японского происхождения, покрытых крокодиловой кожей рядах сидений или значительно изменившейся за 57 лет карте мира на левой стене, а на небольшой ложе-беседке театрального типа, грамотно вмонтированной в центральную стену и позволявшей её посетителям наблюдать одновременно за Советом и соседствовавшим с ним Правительством, где за чашечкой горячего цейлонского чая мирно вели беседу высшие должностные морды государства — гражданские министр внутренних дел Виктор Купер и юстиции Мэттью Першинг, «златосрединный» комиссар полиции второго класса Джонатан Поллинз и «силовые» командующий жандармерией генерал Джон Лингс и тюремной жандармерией генерал-лейтенант Николас Призонер, переодевшиеся однако в штатские костюмы. — Ну-с, уважаемые коллеги, — прожевав конфету, сказал интеллигентный Купер, дог по породе, — Министерство внутренних дел Республики исправно осуществляет свои функции уже 15 лет, грамотно контролируя деятельность полиции и жандармерии и тесно сотрудничая с Министерством юстиции, не так ли? — Так точно, мистер Купер, — грустно улыбнулся вечно печальный комиссар-маламут. — Однако, в последнее время мы по совершенно непонятной причине ничего не можем поделать со слишком уж осмелевшими нарушителями общественного порядка, а в последнем случае ещё и заручившимися поддержкой представителей духовенства. — Ну же, не преувеличивайте, господин комиссар, — подбадривающим тоном ответил министр внутренних дел. — Во-первых, это произошло всего один раз, во-вторых, СБП — светское государство, и поэтому священнослужители здесь не имеют каких-либо особых привилегий и могут понести ответственность по всей строгости закона, а в-третьих… Впрочем, адресуем сие господину генералу.       Лингс нервно застучал ложечкой по чашке и, издав какой-то непонятный гортанный звук, что-то среднее между «г» и «х», проговорил, с трудом осиливая себя и заставляя обойтись без коронных рычания и тявканья: — Ложь и провокация всё это, мистер Купер… Мои орлы сделали своё дело… но этот святоша… Заклинатель змей, можно сказать… А жандармерия… вам не подчиняется! — Но как же так вышло? — Словами он нас, языком своим… — Я бы на вашем месте не церемонился, господин генерал, — тяжко вздохнув, сказал Поллинз. — Но куда мне до вас…       Пёс всхлипнул, быстро смахнул предательски выступившую на глаза слезинку и забросил в рот содержимое его сахарницы, оказавшееся отнюдь не тем, чем нужно. — Согласен с вами и с господином министром внутренних дел, — вычурно сказал Першинг, джек-рассел-терьер. — Мы бы с удовольствием посмотрели, как Его Высокопреосвященству помог бы Господь Бог, на которого он так надеется, в комнате с видом на клетчатое небо. Да, господин генерал-лейтенант? — Угу-угу, — хрипло подтвердил командующий тюремной жандармерией, чью породу невозможно было определить из-за отталкивающей, близкой к уголовничьей, внешности. — Я бы напомнил, как вы радостно лобызали ему лапу и принимали причастие, мистер Першинг, — строго воскликнул чихуахуа, — но давайте… сменим тему и поговорим… о кутузках, «комнатах с видом на клетчатое небо»… — Хм, верно, — задумчиво буркнул Купер и по неизвестной причине окинул взглядом правительственных министров во главе с Александером Смитом. — Интересная тема, приступим.       Поначалу морда министра юстиции не выражала ничего, кроме удивления, но затем вдруг подстроилась под ситуацию, расплылась в приветливой улыбке, и джек-рассел начал: — Отлично, кутузки так кутузки. Итак, по данным Бюро юридической статистики, в Союзе Бравых Псов на 1 мая 1996 года насчитывается 4 тысяч тюрем. Не будем акцентировать внимание на частных, которых в стране всего четыре процента, и где заключённых содержат в пятикомнатных квартирах-камерах с личной прислугой и кормят с ложечки королевской икрой, а обсудим классические государственные, полностью подведомственные нам. — Спешу вас огорчить, но комнаты там не пяти- а двадцатикомнатные, — усмехнулся дог.— К тому же, за каждый день пребывания там заключённым выплачивают компенсацию в размере 20 миллионов догларов. — Дармоеды! — звонко тявкнул Лингс. — Так считаете только вы, господин генерал, только вы, — ответил Купер. — Думаете, как нефтяной магнат Джордж Феллерок, один из самых влиятельных псов Союза, добился успеха? — А вот и нет, мистер Купер! Феллерок сидел в нашей тюрьме! — Но ведь в частной, господин генерал! — Не верите — у него самого спросите! — Не спорьте, господа коллеги, — вмешался в их полемику министр юстиции. — Мистер Феллерок нас не касается. — А вы бы сопели в тряпочку и не встревали в чужие разговоры! — свирепо оскалился чихуахуа.       Напряжение в воздухе достигло наивысшей точки; не за горами была и Третья мировая с использованием смертоносного оружия в виде упоминаний сексуального насилия в пенитенциарных учреждениях и крепких ругательств, деморализующих противника, и химико-биологического оружия C15H14O6, но пришёл спаситель-планшет и доблестно предотвратил назревший конфликт. — Стойте! Стойте! — с несвойственным ему энтузиазмом оповестил врагов комиссар Поллинз. — Срочное сообщение от подполковника Кейна! Прямая трансляция! — вопил он подобно мальчишке-газетчику начала 1900-х.       Министры ненадолго отвлеклись и молча уставились в экран.       Пред ними предстала довольно мрачная картина, при виде которой маламут вернулся в своё обычное состояние… Тёмный подземный тоннель слабо освещало несколько устаревших даже по людским меркам керосиновых фонарей и одинокая неоновая вывеска электрозаправки, послужившей одной из основных причин остановки спецбатальона тюремной жандармерии.       Жандармы, отбрасывавшие под светом фар бронемашин устрашающие тени, тесно сгруппировались вокруг автозака, недовольно косясь в сторону командира, пафосно выкуривавшего сигару размером с его голову и беседовавшего с министрами через камеру видеонаблюдения. — Господа министры, — вещал подполковник, не размыкая при этом губ, — сегодня я говорю вам как пёс, в лапах которого находятся жизни миллионов граждан нашей страны. Коварный демон, приспешник дьявола, в любой момент может вырваться на свободу, но одновременно не может этого совершить благодаря крепким оковам…       При попытке отдать приказ Кейн случайно поперхнулся окутавшим его дымом и закашлял, но подчинённые, сержанты, судя по тройной «стреле» на нагрудном погоне, всё равно отдали честь и сделали шаг к кузову…       Медленно распахнулись его прочные двери…       Однако клетка пустовала…       Что произошло далее псы так и не увидели благодаря внезапному обрыву записи, но сквозь шум помех чётко слышались леденящие кровь крики и вой, лай, хаотичная стрельба и противный скрежет металла, говорившие сами за себя…       Тишина… Гробовая тишина… — Что же вы наделали, господин генерал, — тихо произнёс министр юстиции, не выражая никаких эмоций. — Как же так? — Я?! — злобно огрызнулся Лингс. — Я что наделал? А не в вашем же подчинении находится тюремная жандармерия? Не вы ли следите за исполнением принятых постановлений? Р-р-р! Тяв! В академии нужно было учиться, а не Сосо Нелча цитировать! — До четырёх звёзд нужно было дослуживаться, а не долизываться! — съязвил джек-рассел. — Ах так?! — завёлся генерал, выпучив покрасневшие от ярости глаза. — Получите только самую малость!       В министра юстиции, как камень из рогатки в ворону, полетела пустая чашка, но пёс ловко поймал её и вернул агрессору, однако, увернувшемуся и направившему тем самым «снаряд» прямиком в не закрывавшийся ни на минуту рот Ирвина Брекстона, доктора юридических наук и преподавателя конституционного права в Высшем собачьем университете имени Майкла Брейкноуза, наведавшегося к ним в гости вместе с любимыми нами Чарли и Сашей, уже начавшими обучение там. — Ух ты! — восторженно воскликнул овчар, оттолкнул прочь наконец заткнутого Брекстона и подошёл к псам, вновь находящимся на грани войны. — Так вот как работают настоящие чиновники? Мне нравится, очень нравится! Очень приятно, мистер Чарльз Баркин, — восхищался он, пожимая им лапы. — О! — изумился Чарли, дойдя до «уголовника» генерал-лейтенанта Призонера. — Вы прямо вылитый Снитч, мой сокамерник! Что ж, значит, здороваемся как положено, — и будущий депутат не долго думая смачно плюнул в открывшуюся от поражения такой дерзости пасть командующего тюремной жандармерией. — Вот так-то лучше. — Чарли! — резко одёрнула его Саша.       Генерал-лейтенант не выдержал — свирепо взревев, будто Минотавр, он выхватил ложку-заточку, выдаваемую до сего момента за простой столовый прибор, и двинулся на своего обидчика.       Но мистер Баркин оставался непоколебим. — Оу, что это? У Снитчи такой игрушки не было, — усмехнулся овчар и от всей души угостил Николаса хорошим бодрящим пинком, отбросившим бедного генерала на колени министра внутренних дел, от неожиданности подавившегося пирожным и грохнувшегося в обморок. — Чарли Баркин, если ты немедленно не успокоишься, то я сделаю то, о чём ты будешь жалеть всю оставшуюся жизнь! — пригрозила псу сеттерша. — Согласен, милая леди! — вызвался генерал Лингс. — А ну прекрати это безобразие, мелкий вонючий овчарёныш! Р-р-р-р! — А что мне будет? Вы меня до смерти защекочите? — Сейчас увидишь! Р-р-р-р, тяв! — взорвался чихуахуа и по примеру Призонера кинулся на пса, но также потерпел неудачу, врезавшись в ошеломлённого министра юстиции, использованного Чарли в качестве живого щита. — Ну, кто ещё бросит мне вызов? — победоносно сказал овчар, отшвырнув Першинга в сторону задумавшегося о чём-то и не обращавшего ни на кого внимания комиссара Поллинза…       И далее случилось то, что так обожают сценаристы голливудских фильмов: не в силах более держать в себе накопившиеся противоречия, высшие должностные морды Республики яростно сцепились друг с другом и по чистой случайности вывалились из ложа, покатившись вниз по лестнице и не забыв любезно захватить с собой их будущего коллегу, его возлюбленную, успевшего избавиться от фарфорового кляпа мистера Брекстона и министра внутренних дел, впавшего, возможно, в состояние полукомы…       А следом… Что же, не буду нагружать моих дорогих читателей подробными до мелочей описаниями искренних «комплиментов», которыми собаки щедро одаривали «друзей», и применяемых ими болевых приёмов, а отмечу, что данная до боли похожая на перекати-поле куча-мала, преодолев длинный, тяжёлый и синяконабивающий путь в 200 ступеней и пролетев над головами заподозривших неладное «орангутантов» генерала Лингса, чудесным образом очутилась в костюмерной комнате «Уолсиморта», главного театра Союза Бравых Псов, а затем, стильно принарядившись, кубарем покатилась в гримёрную, мигом выкурив оттуда всех актеров и гримёров. — Сейчас-сейчас, — зло ухмыльнулся чихуахуа, выползая из-под своих пока ещё не поверженных врагов. — Грязные шавки, вы пожалеете, что появились на свет!       Он вооружился из сундука в разы превосходившим его в размерах одати. — Кто первый? А? Подходите, р-р! — Я! — смело выкрикнул Чарли и вместе с другими вступил в бой с генералом, противопоставив японскому мечу европейскую шпагу и турецкий ятаган.       Вскоре поле битвы перенеслось прямиком на сцену, и к огромнейшему удивлению зрителей, ожидавших лицезреть «Гамлета», при торжественном открытии занавеса в не предусмотренную сценарием эшафотной петле внезапно повис полумёртвый дог, облачённый в древнегреческие хитон и трагическую маску, а на подмостки под захватывающе-эпическую музыку выскочили отважные псы-воители в наспех надетых ламеллярном доспехе китайского терракотового воина, средневековых рыцарских латах, кафтане и треуголке XVIII века, рабочих сигнальном жилете и каске, индейском венце из орлиных перьев и арабской тобе, игнорируя неодобрительно высказывавшуюся в их адрес прекрасную леди, и начали яростно рубиться между собой острыми клинками.       Спектакль был потрясающим — эмоции не казались наигранными, скулёж и вой от полученных ранений поражали своей натуралистичностью, а летевшие во все стороны клочья шерсти были самыми что ни на есть настоящими; временами зрители даже вскрикивали, опасаясь за жизнь проигрывавшего пса, и восхищенно восхваляли особо выдающихся фехтовальщиков — ах, как жаль, что этого не видел адмирал Римли! В число любимцев публики неожиданно вошёл комиссар полиции второго класса Джонатан Поллинз-рыцарь — изворотливо увернувшись от шпаги неуклюжего Брекстона-индейца, маламут оглушил его рукоятью, на мгновенье перевёл взор на посылавших ему воздушные поцелуи поклонников, но тут же отпрянул назад, уходя от перекрёстных ударов Чарли-араба и Першинга-китайца, яростно стиснувших зубы. — Браво! — упоённо загалдела часть толпы, болевшая за Поллинза, в то время как его ненавистники гневно ухнули: «Позор!» — О Аннабелль! — отчаянно взмолилась Саша. — Умоляю, прекрати этот цирк-шапито!       Так и вышло — пол сцены разверзнулся, и собаки-дуэлянты с воем исчезли в образовавшейся дыре, оставив как напоминание о себе «убитых» дога и дворнягу, поломанные декорации, оружие с костюмами и массу недовольных зрителей, настойчиво требовавших продолжения и забрасывавших друг друга гнилыми помидорами.       Всё? Конец? Как бы не так — война всё ещё бушевала, охватив уже историко-палеонтологический музей, зал фауны плейстоцена. В ход пошли ценные экспонаты вроде черепа детёныша шерстистого носорога, напяленного Лингсом на себя в качестве брони, рогов мегалоцера и каменных орудий.       Охрана в составе четырёх питбулей-мордоворотов бросилась на помощь испуганным посетителям и постаралась усмирить буйных чиновников, но тут же оставила эту затею, получив по морде здоровенным копролитом мамонта и в ужасе удирая позднее от преследовавшей её по пятам автоматической системы пожаротушения, сработавшей на непотушенную сигарету одного из охранников.       И на этом этапе отличился генерал Лингс: с большим трудом орудуя немаленьким каменным топором, чихуахуа втянул голову в «панцирь» за секунду до просвистевшей на том месте дубины Чарли и как следует треснул орудием своего подчинённого генерал-лейтенанта Призонера по черепу, вмяв его глубоко в плечи и выведя жандарма-«уголовника» из строя.       Последующие события я также опишу кратко — в зале голоцена комиссар Поллинз устранил министра юстиции Першинга заброшенным последнему в глотку гигантским яйцом эпиорниса, а в «Юрском периоде» сам оказался заживо погребённым под рухнувшим впоследствии стараний овчара и чихуахуа скелетом аллозавра.       И вот он, грандиозный финал, слава Аннабелль, развернувшийся там, где подобное поведение обычно в порядке вещей — на общественно-политическом ток-шоу «Противостояние» с ведущим Винсентом Найтинг-Драпингом. — Готов признавать поражение, презренный шакал? — гордо спросил генерал у Чарли, закатывая рукава. — Разумеется, — засмеялся пёс. — Если оно твоё! — Итак, генерал Джон Лингс против мистера Чарльза Баркина, — проскрипел Найтинг-Драпинг. — Причина их конфликта нами не выяснена, но по причине увеличения хронометража передачи и срочной необходимости третьего поединка бой всё-таки состоится. И-и-и… начали!       Исход казался очевидным: маленький, но шустрый Лингс, воспользовавшись промахом овчара, со скоростью света запрыгнул ему на шею, схватил за галстук и задушил…       Но нет, так было лишь во влажных фантазиях генерала, реальность же поражала своей фантастичностью — полусонный пёс летел, точно птица, ласкаемый мягкими кучевыми облаками и тёплым попутным ветром, в нежные объятия любимой супруги. — Поздравляю с победой, мистер Баркин, — улыбнулся Винсент и пожал Чарли, удовлетворённому выигрышем, лапу. — Постарайтесь как можно чаще посещать нашу программу и с таким же успехом одолевать будущих оппонентов.       А где же, спросите вы, прекрасная мисс Ля Флёр, промелькнувшая в последний раз на сцене «Уолсиморта»? Не буду утаивать, она уже реализовывала на практике сказанное ранее, однако даже не подозревала, что всё обернётся… Впрочем, сами увидите.