Не лезьте в политику!

      Розовые фламинго, задумчиво стоящие в огромной искусственной реке, красиво обрамляющей зал; покачивавшиеся от малейшего колебания воды листья виктории регии карликовой, похожие на миниатюрные живые плоты; серебристо-алые карпы кои, невозмутимо плававшие в почти прозрачной воде; удобно рассевшиеся на кувшинках упитанные лягушки-помидоры, периодически раздуваясь, будто пузыри, и оглашая окрестности пронзительным кваканьем; под искусно выполненным в виде ясного неба 3D-потолком летали и садились на подвешенные жёрдочки ручные серые попугаи, а из стен били искусственные водопады. Да, пусть проектировщик этого места был слаб в биологии, но сие нисколько не отменяло поразительного размаха, с которым оно было воссоздано, его сказочности с небольшой щепоткой сюрреализма и схожести с чудесным сном, который так не хочется забыть.       Итак, леди и джентельмены, представляю вам… казино «Золотое Дно», самое прославленное игорное заведение в Союзе Бравых Псов.       Казино было основано миллиардером Дэвидом Охайоном, одним из самых богатых псов за всю историю Союза и директором нефтяной компании «FaciesSordida»*, в 1987 году, строилось всего два года и, открыв свои двери для посетителей, стало неотъемлемой частью досуга крупных предпринимателей, различного рода магнатов и прочих представителей класса буржуазии, стекавшихся сюда со всей страны.       А что же, мои дорогие читатели, случилось с мистером Чарльзом Баркином, одержавшим недавно сокрушительную победу в «культурном» сражении? Что ж, хоть наш любимый овчар и не являлся буржуа, но тем не менее сидел за большим дубовым игральным столом, совсем позабыв о своей сбежавшей возлюбленной; слух его ласкали традиционные «взрывы» сорванных джекпотов из зоны автоматов, радостные восклицания вкупе с остервенелыми непечатными ругательствами, комментарии инспекторов и дилеров, смех жриц любви и многократное дублирование всего шабаша попугаями. Глаз мистера Баркина радовали чрезвычайно серьёзные, будто у роденовского «Мыслителя», физиономии его противников — генерального директора железнодорожной компании «Railroads of America»** дворняги мистера Патрика Тёрнера, нефтяного магната из венесуэльского отделения СБП и директора компании «Oro Negro» («Black Gold»)*** Винсенте Гальего, канарского дога, директора металлургической компании «鐵棒» («Iron Rod»)**** из китайского отделения Чжуна Руна, чау-чау, заместителя директора газовой компании «Open, Light&Fire Set»***** из канадского отделения Уильяма Доджсона, английского сеттера, и Пьера Лорана, его заместителя. Они были одеты в неформальные костюмы и нервно царапали стол когтями, ожидая начала раунда игры в техасский холдем, самый популярный вид старого доброго покера. — Ваши ставки, — звонко тявкнул дилер-пекинес в зелёных бабочке и жилетке, и сидевший слева от него Тёрнер без раздумий выполнил указание, поставив малый блайнд и гордым тоном озвучив его сумму; Чарли же, которому по правилам следовало поставить большой, оставался в стороне.       «Эх, это вам не 30-е, когда можно было поставить хоть собственные мозги, — размышлял овчар, насупившись и наморщив лоб и игнорируя многократно повторяемое настойчивым крупье указание и пронизывавшие его вопросительные взгляды остальных игроков. — Хм, может попробовать обмануть их? Хотя… Точно! Вспомнил! Что же нам давали в распоряжение добрые Рэй и Алекс?» — и с этими словами он оживился, молниеносным движением лапы выполнил требование и бодрым голосом сказал: — Миллион догларов, это всё моё состояние!       Высокомерные буржуа наградили овчара презрительным взором, а наиболее богатые — Гальего и Рун — вовсе расхохотались, приговаривая что-то на своих родных языках, но дилер молча принял ставку, и спустя мгновенье собаки уже вглядывались в ловко розданные натренированными за годы работы лапами пекинеса пары карт.       И во он, предварительный раунд. В голове Чарли затикали часы — именно такая «музыка» прекрасно подходила происходящему за столом нудному и длившемуся, казалось, целую вечность торгу, заглушавшему посторонние шумы своими пресностью и монотонностью. Псы, скорчив до того гордые и вместе с тем отвратительные моры, что своим самолюбием бы запросто задавили самих Нарцисса, Дориана Грея и Ларру, всё повышали и повышали ставки, принуждая к этому и бедного во всех смыслах сего слова овчара, и вскоре, когда цифрам в заоблачных числах уже становилось тесно, подошло время второго раунда, флопа.       «Что ж, у меня всё-таки есть шанс! — мысленно воодушевился мистер Баркин, вспомнив казавшиеся ещё более безнадёжными, но всё же выигранные им в первой жизни партии, и лихо подхватил одну из трёх выложенных дилером общих карт. Отныне в его цепких лапах хранился так называемый сет — комбинация, состоящая в его случае из трёх равнодостойных королей пиковой, бубновой и трефовой мастей. — Не спешите радоваться, месье Баркин, — воскликнул вдруг Лоран, заметивший в глазах Чарли восторг; из всех представителей буржуазии он являлся наименее богатым и, видимо, посему позволил себе первому обратиться к «нищему». — Я польщён вашим вниманием, — усмехнулся пёс, — но слушаться, конечно же, не буду. — Как знаете, месье… — покачал головой заместитель заместителя. — Скажу лишь одно: dans le doute, abstiens-toi******.       Чарли, ничего не ответив и лишь криво ухмыльнувшись, вошёл во второй раунд, подававший неунывающему овчару больше надежд на победу: в первые же секунды мнившие себя заядлыми картёжниками и потому пренебрегавшие правилами покера Патрик Тёрнер, Чжун Рун и Уильям Доджсон издали тяжкий вопль отчаяния и в сердцах выбросили на стол свои жалкие пары из троек и пятёрок, а оставшаяся троица незамедлительно приступила к терну, быстро окончившемуся единогласным восклицанием «чек». Пекинес выложил на стол заключительную пятую карту, и начался ривер, финальный раунд. Ставки возросли вдвое, из-за чего псы заёрзали на стульях от непреодолимого желания наконец заполучить долгожданный выигрыш и обменялись друг с другом недружелюбными взглядами… — Вскрываемся, господа, — воскликнул дилер, ознаменовав тем самым шоудаун, решающий судьбу наших буржуинов, и собаки моментально сбросили свои комбинации, не упуская, однако же, их из виду. В головах у них заиграла барабанная дробь, а лапы потянулись к общим картам. — Итак… — начал было крупье подводить итоги игры и определять победителя, как вдруг в его рот выстрелило чем-то твёрдым и звучно ударившемся о своевременно сжатые зубы. Морщась и отплёвываясь в платок, пёс осторожно вынул странный предмет изо рта и засиял от тотчас переполнившего его счастья… Между его пальцами сверкал, переливаясь, словно из чистого золота, отчеканенный в 1928 году редчайший в своём роде доллар Уэллиона, стоивший баснословных денег и мечта всех и вся в Союзе Бравых Псов. — О да, — вполголоса прошептал пекинес, не веря своим глазам и впиваясь взглядом в красовавшийся на аверсе профиль основателя и первого лидера СБП, будто хищник, выслеживающий жертву, — манна небесная… я богат…       Но стать владельцем данного сокровища нашему крупье было не суждено, ибо такой запоминающийся жест с его стороны не остался незамеченным изголодавшимися по деньгам игроками. Зарычав, они одновременно вцепились в бедолагу мёртвой хваткой, разжали лапу и, отшвырнув его далеко в сторону, начали ожесточённый спор за лакомую монету, с каждым новым оскорблением перераставший в схватку. — А ну убери от неё свои грязные блохастые лапы, вонючий гринго, или я сверну тебе шею, вырву глаза и выпотрошу твоими же рёбрами! — в бешенстве орал Гальего на своего оппонента Чарли, не собиравшегося упускать такое сокровище. — Сначала выучи анатомию и смотри не поранься, маменькин щенок! — метко ответил овчар, больно заломал догу пальцы и победно вытянул вперёд лапу с наконец-таки пойманной добычей, однако совершил грубейшую в таковых условиях ошибку — конечность была зацеплена крючковатой тростью месье Лорана. — Veni, vidi, vici*******, — улыбнувшись, заметил благородный франкоканадец, забыв, видимо, о сказанном им ранее мистеру Баркину. — Манна небесная, манна… Верните мне её, — словно в трансе бормотал крупье, на четвереньках подходя к месту заварушки, но его опять не восприняли всерьёз. — Вам будет весьма неприятно это слышать, но даже попугай мог бы стать куда более лучшим дилером, чем вы, — повелительным тоном сказал Пьер и кивнул на одну из этих чудесных птиц, севшую на их стол и забавно клевавшую не менее чудесные разноцветные зёрна.       Довольно подозрительные керамические зёрна…       Ох, как же трудно было описать реакцию наших картёжников! — Держи курицу! Лови её! — в ярости закричал Чарли, и в едва успевшего взмыть под потолок пернатого грабителя полетели стулья, табуреты, тумбы и другая утварь, отправителями которой являлись бывшие враги, а ныне временные союзники овчара. — Не дайте ему уйти!       Попугай, являвшийся, судя по неестественным движениям, роботом и частью чьего-то хитрого плана, описал в воздухе крутой пируэт, оставил тщетную попытку слиться со стаей себе подобных и с отвратительным скрипящим смехом исчез в вентиляционной шахте. Преследователи, не желавшие мириться с проведённой впустую игрой, лихо оседлали возмущённого фламинго и, долетев до туда, последовали за ним, бросив перекинувшийся на всё казино переполох, несчастного Винсенте Гальего, в силу своих габаритов застрявшего в вентиляции, и дилера, в последний момент сорвавшегося в реку и размышлявшего о причинах бездействия охраны и камер видеонаблюдения, а также о наказании, ожидающем его в случае окончательной утраты фишек.       Сверхсовременный скоростной поезд «Марлин» мчался на полной скорости в неизвестном направлении, заданном неисправной рацией. Виной тому было всего лишь обычное недоговаривание глупого полдога Журавля: слово «свисток» подразумевало не только ультразвуковые отпугиватели, но и генераторы помех, использованные в данном случае полицией; а не вмешательство потусторонних сил, как подумали бы недалёкие собаки. Однако сей факт нисколько не смягчал серьёзности происходившего, в особенности развернувшейся в вагоне №14 игры на выживание, и ещё больше усугублял её.       Саша Ля Флёр в это время находилась в купе проводника и, забаррикадировавшись и вооружившись пожарным топором и огнетушителем (какое опасное оружие!), готовилась к обороне вместе с проводницей Труди, её теперешним товарищем по несчастью и сестрой по оружию, проклиная себя за неудавшуюся аферу. Ход событий пошёл неожиданным путём — от неминуемой смерти сеттершу спас один не совсем законопослушный, но всё-таки благородный гражданин, ценой собственной жизни выстреливший в чудовище-Странника (как вы поняли, это был далеко не обычный маньяк) и приказавший за отсутствием начальника поезда запереть оба тамбура во избежание ещё большего кровопролития, сдерживая монстра всеми силами.       И вот снаружи донеслись душераздирающий крик и последовавший за ним хруст костей — защитников становилось всё меньше, а Кровавый Странник, выбрав свей конечной целью Сашу, становился всё свирепее. — Приготовься, — как можно более уверенным голосом сказала сеттерша напуганной проводнице и вскинула топор, — оно идёт.       За дверью послышалось злобное рычание, и весь вагон сотряс мощнейший удар, от которого треснули оконные стёкла, лязгнул металл, замерцал свет и рухнула защитная баррикада из чемоданов, выломанного из стены столика и прочих предметов. Героини едва удержались на ногах; Труди при этом громко взвизгнула. — Тихо! — раздражённо шикнула на неё Саша, но тут же сообразила, что уже поздно…       Под немаленьким весом существа дверь прогнулась, и изо всех её щелей с мерзким хлюпаньем полезли склизкие щупальца (которые, как сообразила догадливая сеттерша, было бесполезно рубить) не менее мерзкого осьминога — судя по всему, Странник мог мимикрировать под все известные науке виды. Раздалось жуткое шипение, и дверь, единственное, что отделяло их от монстра, со скоростью света стала растворяться под воздействием выделяемых чернил. — Всё кончено, — жалобно всхлипнула Труди, — оно переварит нас заживо. Ах, зачем, зачем я только устроилась на эту ужасную работу, зачем? Зачем я вообще появилась на свет? Господи Иисусе, за что мне такое? Такие мучения…       Саше, смотревшей одним глазом на свою убивавшуюся сестру по оружию, а другим на доживавшую последние секунды дверь и ощущавшей исходивший от «осьминога» смрад, поначалу стало действительно страшно, однако её хватило сил взять себя в лапы. — Прекрати истерику! — закричала она на проводницу и схватила её за плечи. — На нас! На нас, двух хрупких девушек, упало это тяжёлое бремя, которое мы обязаны вынести! Именно от нас зависят жизни всех пассажиров, да и вообще жителей Союза Бравых Псов! И мы вынесем его любой ценой, пусть и ценой жизни! — и с этими словами она подняла с пола выпавший при ударе из лап топор и вручила более-менее успокоившейся Труди огнетушитель. — Дадим же отпор этому ненасытному чудовищу!       Казалось, что это был конец…       Да найдут они покой в чертогах Аннабелль!       Но что же это — поезд сотряс новый, случившийся на этот раз из-за резкой смены пути, удар, зазвенело разбитое стекло и монстр, уже тянувший к девушкам свои мерзкие щупальца и готовившийся к плевку чернильной кислотой, принял на себя пулемётную очередь и, едва успев превратиться в тонкую пульсирующую лепёшку, был размазан по полу убегающим шустрым джек-рассел-терьером с роботом-попугаем подмышкой и преследовавшими его… Чарли Баркином и Пьером Лораном, невесть откуда взявшимися в поезде. — Стой, недоумок! Ворюга! — кричал мистер Баркин, неуклюже размахивая из стороны в сторону уже разряженным пистолет-пулемётом, вслед корчившему им рожи и показывавшему средний палец воришке. — Месье, одумайтесь, s'il vous plait!******** — восклицал культурный Лоран, пытаясь поймать джек-рассела своей длинной телескопической тростью.       Но рано было праздновать победу!       Один миг — и преследователи распластались на полу, заключённые в крепкие объятия и осыпаемые горячими поцелуями спасённых дам, а воришка на прощание показав им палец и передразнив повторившим их же брань попугаем, юркнул в выходивший на крышу люк, воспользовавшись тем, что поезд прилично снизил скорость, а высоковольтное напряжение перешло с исчезнувших проводов на активные на этой ветке контактные рельсы. — Как же вы… вовремя! — недовольно пробурчал овчар после неконтролируемого потока нецензурщины, неохотно обнимая повисшую у него на шее Сашу. — Уйдет! Быстрее, за ним! — Мне не интересно знать, кого вы там преследуете, но предупреждаю: здесь мы не останемся! — гордо заявила сеттерша, боязливо косясь на смущённо бурлящую в углу чёрную жижу. — Оно не дремлет! — воскликнула Труди и прижалась к Лорану, которому, это доставляло некоторое удовольствие.       С победным кличем «УРА!!!» все четверо отправились в погоню, на крышу. За ними поспел и Кровавый Странник, пришедший в себя, принявший форму игрушки-лизуна и не желавший упускать такую вкусную добычу.       Нет зрелища более величественного, чем идущий на малой скорости поезд, с завораживающим свистом рассекающий воздух, на крышах вагонов которого происходила захватывающая погоня! Джек-рассел-терьер, периодически оглядываясь и оценивая обстановку, бежал со всех ног с награбленным, бережно укрытым в желудке-кармане его робота-попугая — пёсику сейчас было не до смеха. Шанс выжить при падении на пути равнялся нулю, чего он не учёл в порыве радости, когда взбирался наверх, и сейчас он в спешке придумывал новый план. За ним гнались разъярённые Чарли и Пьер, осыпая всевозможными ругательствами и призывами остановиться, и их вторыми (полагаю, что и в случае месье Лорана) половинками, а замыкал эту безумную цепь ужасающий Кровавый Странник, лепившийся по вагонам в виде отвратительной зелёной слизи, то нагонявшей, то отстававшей от жертв.       Поезд казался бесконечным, фантасмагория — обыденностью.       И тут произошло то, что быстро ускорило развязку — джек-рассел-терьер не посмотрел под ноги и с грохотом свалился в открывшийся по воле помощника машиниста люк локомотива — пёс собирался увидеть источник странных вибраций, колебавших крышу состава. Четвёрка его преследователей последовала за ним — Чарли и Пьер уже успели зацепиться тростью и подтяжками, а Саша и Труди в панике бросились своим кавалерам на спины, спасаясь от вновь наступавшего чудовища. — Что здесь делают посторонние? — удивлённо тявкнул помощник, упав в кресло. — Да ещё на крыше!       Машинист, весь красный как варёный рак и вспотевший от сильного напряжения, ничего не заметил и воскликнул на каком-то непонятном наречии, знакомым, по всей видимости, лишь одному помощнику: — Ne stradai hernei, Kosmos! Mi v der'me, etoi chertovoi vetki net ni na odnoi karte!       Действительно, железнодорожная ветка заметно сузилась, перейдя в тоннель, и возникло смутное ощущение, будто впереди их ожидает серьёзное препятствие. — Tvoyu mat', Barbos Reksovich! — ошарашенно вскричал помощник машиниста. — Tormozite bistree, razebi mena rel'som! — BLYA-YA-YA-YAT!!!       Поезд экстренно затормозил…