Я сбежала, чтобы попасть в лапы гибриду

POV Клаус.       Каждый день на протяжении трёх недель я был как на иголках, я не мог расслабиться, даже при большом старании Кэролайн, даже при большом количестве выпитого, мои мышцы всё также были слишком натянуты. А всё из-за этого чёртового периода течки волчицы, и того, что мы должны провернуть в это время. Я совершенно не был к этому готов, как бы не пытался показать обратное. Но я не готов! Я точно знаю, что не смогу сдержаться себя, и она тоже. Потому как притяжение между нами становится только сильнее, а во время течки, мне даже представить сложно, как мы будем рваться друг к другу. И хоть Кэролайн пытается делать вид, что её это не волнует, но время от времени я вижу её взгляд полный боли, и меня это уже начинает подбешивать. Да, я понимаю, ей не просто терпеть всё это, но какого чёрта, она строит из себя жертву…? Ох, нет, Клаус, эти мысли у тебя под запретом. Я сейчас просто слишком взвинчен из-за напряжения, вот и пытаюсь найти причину выпустить пар. Кэролайн не самая подходящая для этого. Так что лучше направляю свою ненависть за всё, на волчицу, хоть она тоже не особо заслуживает такого, но, по крайней мере, она не важна для меня и обидеть её не совестно.       Что же насчёт самой волчицы… Я только несколько раз вспоминал тот разговор с её матерью в нашем доме. И ведь уверен, что она не планировала устраивать сцены на глазах посторонних, но никто из нас её за это не осудит, особенно, при таком количестве ненависти и презрении со стороны её матери. Никогда не видел, чтобы кто-то так ненавидел своё дитя, я думал, только наша мать способна на такое. Но даже в её случае, как бы это было неприятно, но у Эстер есть причины ненавидеть нас, и меня в частности, я ведь убил её. Но причины ненавидеть волчицу для её матери ведь не должно быть. Ну, что такого могла сделать девочка, жившая под сильным контролем своей матери? Да, и судя по тому, как повела себя волчица, она боится свою мать, и покоряется ей. Удивительно, такой своевольный человек как она, которую даже связь не сломила, так покорно опускала голову перед своей матерью, и боялась возразить. В тот момент я её совершенно не узнал. Она казалась мне такой запуганной, маленькой, жалкой, словно послушная собачонка. Было неприятно смотреть на такую волчицу… Но она нашла в себе силы противиться воле своей матери, правда довольно странной, как по мне, причиной её возражения. Это был я! Меня уже долго никто не называл «отбросом», да и другими оскорблениями, но её мать осмелилась сделать это. Более того, она совершенно не поверила в то, кем я являюсь, и показательно унизила волчицу, принизив её привлекательность. Но вообще-то я бы обратил на неё внимание… на ту, которой она была в третий раз, когда мы виделись, настолько прекрасна, что и словами не описать. Однако во всём их разговоре больше всего меня поразило их отношение к волчице. Её родители даже за человека её не считали, взращивая как актив, который можно продать по удобному случаю. И это меня сильно разозлило, не только волка, и меня лично.       Я часто видел, как родители продавали своих детей в прошлых веках, но у них не было выбора, или же они настолько были помешаны на деньгах, что их ребёнку и в самом деле лучше было бы быть проданным нежели жить с такими родителями. Да и для меня тоже была не редкость покупать рабов, что раньше практиковалось очень даже активно, до появления личных прав человека. Но в данном столетии, и так живя в достатке, эти ублюдки решили продать свою дочь какой-то жирной свинье, которую они очень красочно описывали мерзким человеком. Я даже искренне посочувствовал волчице в тот момент, когда Эвелин издевалась над ней, а волчицу воротило от собственной фантазии, и воспоминаний. Да, и вообще… всего 3 миллиона за жизнь своей дочери? Серьёзно? Она так дёшево стоит, по их мнению? Да, у волчицы не простой характер, но уж простите, на фоне её родителей она просто ангел воплоти. Ко всему прочему волчица красива, даже очень, у неё потрясающее тело, она умна и целеустремлённа, и является женщиной оборотней при всё при этом ещё и невинна. Как по мне тут явно больше 3 миллионов. Да, блин, на тот момент, даже ненавидя волчицу, я был готов выложить эту сумму, чтобы утереть нос её матери. Я уж точно могу обеспечить эту волчицу, если бы мы не пытались разорвать связь, и смог бы дать ей гораздо больше, нежели все они вместе взятые. Меня так выбесило, что кто-то подумал, будто я сижу на шее у своего старшего брата. Я никогда ни на чьей шее не сидел, и сам в состоянии обеспечить жизнь в достатке. До чего же это раздражает!       Но я не вмешивался в их личные семейные разборки, просто потому, что этой волчице и так было стыдно за свою мать, и её неконтролируемый поток слов. А вот когда дело дошло до платы за её жизнь, она аж засветилась вся от появившегося проблеска надежды. Но был в ней некий страх, наверное, это оттого, что она была неуверенна, хватит ли ей собственных денег, чтобы купить свою свободу. Я понял это тогда, когда она, услышав сумму, облегчённо выдохнула. А потом, гордо вскинув подбородок, сказала, что перешлёт деньги на счёт родителей, и их жизни больше ничего не будет связывать. Пропуская мимо ушей насмешки её матери по поводу бедности её дочери, я смотрел, как волчица уходит, больше не сутулясь от страха, а держалась ровно, и гордо. Вот теперь я её узнаю, так ей и правда гораздо лучше.       Только вот меня порядком бесило, что эта женщина не покинула мой дом ещё минут пять, что-то набирая на телефоне, а потом, получив какое-то сообщение, была так шокирована, что аж телефон выронила. А затем с ненавистью и омерзением, сказала: «эта тупая шваль и правда заплатила», а затем, подняла телефон, и направилась к выходу. Я снова был сильно шокирован её словами. Разве это не повод гордится своей дочерью, которая к своим 22 годам способна заработать такую сумму? Она хоть знает, насколько её дочь востребована в сфере программирования? А это скажу я вам, очень не простое занятие, и я бы даже туда лесть не стал, потому что ничего не понимаю из того, что они делают. Когда Эвелин уезжала, я даже не сразу понял, что за это время, которое волчица пробыла в моём доме, я ни разу не ловил себя на мысли, что вот-вот сорвусь. Наверное, это оттого, что я был слишком зол, да и мне пришлось держать себя в руках уже по другой причине, чтобы не убить Эвелин, потому как мой внутренний волк этого безумно жаждал. Но я не стал поддаваться этому желания чисто из уважения к приложенным стараниям волчицы. Она ведь даже в дом вошла, чтобы защитить свою мать, хотя, могу поспорить, она почти сразу же об этом пожалела, но тем не менее, я не думаю, что волчица хотела смерти своим родителям, что так с ней обошлись. И, пожалуй, это было самой прилипшей мыслью.       Я думал о том, насколько надо любить своих родителей, не смотря ни на что, чтобы защищать их. А то, что она любила свою мать, было и так понятно, и наверняка, ей бы хотелось услышать слова гордости от своей матери, за достижения волчицы, но вместо этого её детское сердце ранили снова и снова. Так что называть её невинность в 22 года «омерзительным», по меньшей мере, неправильно, потому как тут любой растеряет желание любить кого-то, когда о твои чувства вытирают ноги. Даже если волчица и хочет полюбить кого-то, и быть любимой, но с детской травмой это дольно трудно провернуться. Но лично для меня, то, что волчица является невинной, было по истине восхитительным. Со всеми этими соблазнами течки, она не поддавалась, и стоически всё переносила. Мне даже любопытно стало, что же должно такого произойти в её жизни, что это её сломает? Это была вторая прилипшая мысль.       Мне и, правда, стало любопытно. Что нужно сделать, чтобы такой человек как волчица сломалась? Насколько нужно вогнать её в отчаянье, чтобы она плакала как маленький ребёнок, свернувшись калачиком? Какую боль она должна почувствовать, чтобы её упрямство превратилось в нечто мягкое и бесформенное, которое можно мять, и придавать форму. Что же нужно сделать, чтобы она явилась ко мне с просьбой о помощи? А для такого своевольного и гордого человека это большой удар по гордости. Я даже задумался над тем, какое отчаянье она должна ощутить, чтобы попытаться покончить с собой? Она ведь так жаждет свободы, так ценит свою жизнь и возможность самой принимать решения, так что же может заставить её отречься от этого? Я бы хотел на это посмотреть.       Сегодня, снова мне решили устроить тест-драйв, притащив волчицу в мой дом, для какого-то сверхважного разговора с ней. Я был так взбешён этим, но Кэролайн только повторяла, как это важно для нас. У меня уже стали появляться подозрения, что она намеренно притаскивает волчицу ко мне в дом, чтобы проверить, сорвусь я или нет. Интересно, чем я заслужил такие пытки с её стороны? Я разве давал ей повод сомневаться в моих чувствах к ней? Или она думает, что раз я однажды поддался соблазну, то это будет происходить снова и снова? Я, конечно, не могу утверждать, что этого не произойдёт, но это ведь даже не мои чувства, так почему меня это вообще должно волновать? До чего порой сложно с Кэролайн приходится. И вот, я уже сидел на диване, не просто на иголках, а словно меня сковали цепями, такое сильное напряжение сковало меня настолько, что было трудно даже передвигаться без дискомфорта в мышцах. Поэтому я пытался расслабить себя хоть немного, попивая бурбон из стакана.       Слыша приближение машины, я дёрнулся, в желании свалить отсюда к чертям, куда-нибудь на луну, лишь бы подальше от этого места, которое совсем скоро заполнится её запахом. Но, что странно, я точно ощутил её запах, когда услышал захлопывающуюся дверцу авто, но он не был таким как обычно. Он не сводил с ума, не застилал мой разум своим дурманящим ароматом, он не создавал в моём теле ещё больше напряжения, и вожделения. Всё как раз наоборот, почувствовав этот запах, пока только за приделами моего дома, мои мышцы стали расслабляться, все тревоги уходили, занимая их место умиротворением и таким расслабляющим спокойствием. Что происходит? Когда дверь открылась, и этот запах стал только сильнее, я удивлённо вскинул глаза на вошедшую девушку, которая была всё в тех же спортивках, только эти штаны были нежно-персикового цвета, и серо-зелёная майка, что свободно висела на ней, неплохо подчёркивая её грудь, которая спокойно вздымалась, от её размеренного дыхания. Её волосы как обычно были растрёпаны, но она не завязала их в пучок, они просто неряшливо и в которых местах даже спутано, свисали с её плеч. Но, что меня удивило больше, так это её до не стояния на ногах уставший вид, и бледная кожа лицо с зелёным оттенком. Её глаза были красными, и сама она смотрела на всех как в тумане… Что это с ней? Заболела, что ли? Я поэтому не чувствую в себе необходимость наброситься на неё, и овладеть ею? Но вместо этого, меня обволакивал её успокаивающий запах, который расслаблял мои мышцы, и я даже смог расслабить плечи, и черты моего лица стали куда более мягкими. Вот такой её запах я бы не отказался, время от времени чуять. Давно я не был так расслаблен, что аж в сон клонит.       — И что же это за дело такое чрезвычайной важности, что вы выдернули меня из постели? — устало, и очень путанным языком, проговорила она, пошатываясь и направляясь к креслу, которое снова пустовало, словно специально для неё.       — Неважно выглядишь, хотя, ты всегда так выглядишь, — с некой издёвкой проговорила Кэролайн, заставляя меня преспокойно перевести на неё взгляд. Если подумать, она, ведь всегда так реагировала на волчицу, интересно, это зависть или ревность?       — Я трое суток не спала, заканчивая проект, поэтому сильно вымоталась, — не принимая никаких мер на наглость моей девушки, сонно сказала волчица, прикрывая зевок рукой. Да уж, выглядит она и правда, даже больше болезненно, нежели не выспавшейся. Почему-то мне захотелось пойти к ней, и аккуратно взяв на руки, перенести на кровать, чтобы она могла отдохнуть. Не думал я, что мой оборотень и на такие нежности способен.       — Бедненькая, — и очередная издёвка со стороны Кэролайн, заставила меня нахмуриться от недовольства. Порой её поведение меня пристыжает, вела бы себя более достойно, что ли, а то сейчас как ребёнок, это совсем не мило. Но, волчица, усаживаясь на кресло с ногами, поудобней устроилась, свернувшись в клубок на сидении, и положив голову на быльцу. Она, что кошка, что ли?       — Да угомонись ты, у меня нет настроения, играть с тобой. Эй, ведьма, ты говорила, что хотела поговорить, давай, начинай, — остужая Кэролайн, устало и с нотами снисхождения, проговорила она, обращаясь к ведьме более требовательным голосом. Волчица всеми силами старалась заставить себя держать глаза открытыми, но они время от времени, закрывались.       — Это насчёт заклинания, которым я должна буду удержать вас на какое-то время. Я уже опробовала его на вампирах, и хотела бы спросить, есть ли какие-то особенные нюансы, которых я должна придерживаться? — спросила она, заставляя меня вскинуть бровь. Это и есть её «важный» разговор? Хотя, я не один был недоволен этим, потому как волчица раздражённо рыкнула, говоря о своём крайнем недовольстве.       — Данный вопрос можно было бы решить и по телефону, мне не было нужды приезжать сюда. И вообще, какого чёрта мы постоянно встречаемся в этом доме? Это что какое-то особое место для переговоров, или вы так издеваетесь над нами? К тому же надоело мне постоянно видеть тебя, Кэролайн. Не могла бы ты куда-нибудь отлучиться, может газ выключить или ещё куда. И так трудно приходится, а тут ты ещё со своей кислой миной… И вообще дайте мне одеяло, мне холодно, — обычна она более сдержана, но сейчас вела себя довольно капризно. Может это из-за того, что она слишком устала, и больше всего сейчас хочет спать, поэтому не контролирует свой речевой поток.       Пока Кэролайн придумывала, что ответить на высказывание волчицы, я, заметил, как она обняла себя руками, ещё больше свернулась в клубок. Сам не знаю, каким чувством я был ведом в этот момент, но даже сообразить ничего не успел, как уже принёс одеяло, и заботливо укрыл им волчицу. Но осознание этого ко мне пришло только после слов самой волчицы:       — Спасибо, Клаус, теперь тепло, — укутавшись в одеяло, она даже не смотрела, кто его принёс, но всё равно знала, что это был я. А вот мне было не так хорошо и тепло, как ей сейчас. Может её и устраивает такой расклад событий, что, в общем-то, не идёт вразрез с её гордостью, или ущемлённой свободой, но вот меня всё это конкретно не устраивало. Поэтому я был озадачен своим собственным поведением, и тем, почему я даже не подумал о том, чтобы сопротивляться моему внутреннему волку.       Возвращаясь обратно на своё место, я до сих пор не совсем понимал, как это я так умудрился сделать что-то и не заметить этого. Неужели это из-за умиротворённого чувства и её спокойного и даже блаженного запаха, что наполняет эту комнату всё сильнее. Этот аромат такой безобидный, что я расслабился, не ощутив какой-то угрозы в этом вакууме покоя. Переведя на волчицу озадаченный взгляд, я до сих пор не полностью понимал, но сейчас она выглядела очень даже счастливой и спокойной, что внутри меня оборотень испускал чувство нежности к этой волчице. И пуская моё сердце, сейчас билось как ненормальное, я очень старался сдержать рвущуюся улыбку, сжимая челюсти. Вот тебе и безобидно… Да, этот покой куда более опасный, чем ощущение бешеного вожделения, что был раньше. Его я хоть понимал, и мог кое-как да сопротивляться, а этому просто на подсознательном уровне понимаю, что сопротивляться нет необходимости. Оно никак не ущемляет ни мою гордость, ни угрожает моей верности Кэролайн… Ох, как же я ошибался в последнем. Именно эта забота с моей стороны, вызвала у Кэролайн куда больше боли и злости, чем когда я сорвался и неистово целовал волчицу, исследуя её тело руками, и не имея возможности остановить себя.       — Не могу избавиться от мысли, что меня сейчас кто-то убить горазд, — с закрытыми глазами отозвалась волчица, а затем, с огромной неохотой заставила себя подняться, и, сложив ноги в позе лотоса, она открыла глаза, накидывая на свои плечи одеяло. Не нужно быть гением, чтобы понять, что этим «кем-то» является Кэролайн.       — Ах, точно… Совсем забыла, что мы говорили. Нюансы которым мы должны следовать… Дай мне минутку, мозги в кучу собрать, — сонным и заплетающимся голосом, отозвалась волчица, а затем довольно громко ударила себя по щекам ладошками, чтобы привести в более менее устойчивое состояние. Убирая руки, на месте удара были красные следы, которые медленно сходили, а она же, тем временем, задумалась, а добавила, — первое — вы должны убедиться, что во время течки я и он в непосредственной близости, то есть касаемся друг друга, только тогда яд будет вырабатываться в его клыках. Второе — когда будете разнимать нас, будьте готовы к моим истошным воплям, потому как любые чужие прикосновения, без разницы какого полы, будут приносить мне адскую боль. Ах, да, и ещё, как только начнётся течка, я разденусь, полностью. Это не фетиш, и не готовность к процессу, это оттого, что ткань одежды тоже приносит мне определённый уровень… да, что там, кошмарную боль, словно кожу скальпелем срезают. И ещё… Так, постойте, первое… второе… что же ещё там было? — задумавшись так глубоко, она какое-то время молчала, а я внутренне сжался от упоминания её боли во время течки. Она как-то уже говорила об этом, но я не воспринял эти слова всерьёз, подумал, она преувеличивает. А что если нет? Что если её боль и в самом деле намного превосходит то, что ощущаю я от воздержания? И пока я напряжённо об этом думал, она ещё несколько раз пыталась вспомнить, что же она забыла сказать, и уже на пальцах пересчитывала. Видимо её мозг и, правда, отказался работать в таком режиме турбо.       — Это что-то важное? — спросила ведьма, поглядывая на то, как волчица пыталась ещё и заставить себя не заснуть, пока капалась в своей памяти. А затем, она подняла заспанные глаза на ведьму, потом стала осматривать всех присутствующих, и даже меня не проигнорировала. Когда наши взгляды встретились, то внутри меня появилось непреодолимое желание нежно коснуться её губ, и крепко обнять. Но в этот раз я не поддался этому обманчивому умиротворению от столь сладостно-успокаивающего запаха.       — Точно, вспомнила… — неотрывно смотря на меня, она добавила, — если мы переспим, то ни одна ведьма не будет способна разрушить нашу связь. Единственным выходом будет — смерть одного из нас.       — Почему ты раньше не сказала об этом? — с лёгким упрёком, спросил я, смотря на неё в ответ, и честно говоря, я не нашёл в себе силы отвести взгляд. Сейчас меня не переполняет животное вожделение, мне хорошо и спокойно, особенно приятно, когда я смотрю в её голубые глаза, они словно затягивают меня в омут тишины и спокойствия, где нет никаких забот и проблем, где всегда только мир и покой. Я даже не могу сейчас, как следует разозлиться, что она утаила такую важную деталь.       — Я думала, что это не обязательно. К тому же, какое это имеет значение, если между нами ничего не произойдёт, как бы мы этого ни хотели. У нас у обоих есть то, от чего мы не хотим отказываться ради этой связи. А если уж это произойдёт, то я выберу смерть, нежели буду портить тебе жизнь своим существованием, — она говорила вполне здраво, но голос звучал так умиротворённо, и не громко, что приходилось напрягать слух, чтобы услышать каждое её слово. Мы всё также не разрывали зрительного контакта, и честно говоря, мне совершенно этого не хотелось, именно что мне, слишком уж тихо и спокойно. Но её слова заставили меня нахмуриться.       — Что-то ты на себя не похожа. А где же та стойкая и несгибаемая девушка, что ничему не позволит встать на своём пути к мечте? — я тоже был спокоен, и мне даже нравилась говорить с ней. Это впервые, когда мы говорим вот так, без ненависти друг к другу, без обвинений, просто говорим. Хотя со стороны вполне может показаться, что никто снаружи нашего комфорта нас не интересует. И я солгу, если скажу, что это не так, но это не то, что можно назвать настоящим, это лишь мираж навеянным нам «связью». И мы оба это прекрасно понимали, но как же хорошо не ощущать это вожделение и умопомрачительное притяжение.       — Не знаю, может, спит, — пожимая плечами, беззаботно отозвалась она, вызывая во мне лёгкий смешок. Интересное оправдание своему развязавшемуся языку на сонную голову. Но думаю, стоит уже прекращать, как бы хорошо и спокойно мне ни было, лучше не доводить это до какого-то финала.       — Думаю, и тебе пора, — с намёком отозвался я, и она, сделав глубокий кивок, поставила ноги на пол, и поднялась, чуть пошатываясь.       — Может, домой подкинете? — немного жалостливо спросила она, смотря куда угодно, но уже не в мою сторону. Мы оба знаем, что подобное уж точно будет лишним, по-моему, мы и так много себе позволили.       — Я отвезу, — беря на себя эту обязанности, сказал Элайджа, и направился к выходу. Волчица же, скидывая со своих плеч одеяло, которое упало на кресло, поёжилась от проступившего под кожу холода, и обняв себя руками, направилась к парадной двери, клюя носом.       — Сладкий снов, — усмехаясь, пожелал я, понимая, что это скорее всего первый и последний разговор на нормальных тонах, и стоило бы его закончить подобающе.       — Спасибо, — блаженно улыбнувшись, сонно пропела она, каким-то совсем не своим голосом, он был более мелодичным что ли. Я никак не отреагировал, хотя хотелось усмехнуться такой детской реакции. Однако сделай я это, и могу попрощаться не только со своим достоинством, но и с Кэролайн.       Стоило волчице уехать, как её запах ещё какое-то время витал в воздухе дома, который я не стал проветривать, потому, как этот аромат мне совсем не мешал, а даже помогал. Ведь после последовали тяжёлые часы уговоров Кэролайн, что всё не так, как она себе навообразила. Что между мной и волчицей, правда ничего нет, и тот лёгкий разговор был лишь эффектом изменившегося запаха волчицы, от её усталости. Я действительно так думал, хоть и не подозревал, что такое вообще может быть, но я даже рад, что узнал об этом свойстве связи. Интересно, а есть другие эффекты? Только сейчас об этом задумался. Но для начала мне нужно помириться с Кэролайн, что вышло только после обещанного подарка с моей стороны. Ну, и так хорошо, однако она почти сразу после этого сказала, что поедет домой, и не хочет пока меня видеть. Собственно чего и следовало ожидать. Мне вот любопытно, женщины и правда думают, что эти их слова «я пока не хочу тебя видеть», обиженный взгляд, и их удаляющаяся спина, подействуют на нас, так как они хотят? Я часто видел подобное, и на мне часто такое применяли девушки, за мои немалые тысячу лет, поэтому я прекрасно знаю, что это их поведение, своего рода способ показать, что у них есть какая-то доля власти над нами, и что мы покорно будет ждать, пока их желание повидаться настанет. Но меня подобное только забавляет. Наивные женщины, всё работает совсем не так, как вы того хотите. Мы в такие моменты делаем шаг навстречу, именно потому, что мы мужчины, и менее склонны к обидам, да и ублажить свою возлюбленную для нас очень даже приятно. А уж точно я не пойду извиняться только потому, что преисполнен чувством вины, и сожаления. На самом деле, за произошедшее я не сильно-то и виноват, потому как абсолютно ничего не сделал. Нет, ну серьёзно. Я просто принёс одеяло той, кто замёрз, да, не сразу конечно, я осознал, что такой заботливый к малознакомым девушкам, но я ведь даже и пальцем к ней не коснулся. А разговор наш был вполне обычным, не скажу, что между нами вспыхнули искры, потому, что их не было. Было просто чертовски хорошо и уютно, но опять же всё это из-за связи, а не потому, что я вдруг воспылал чувствами к волчице.       Именно поэтому я немного взбешён, после ухода Кэролайн, да и запах уже выветрился, поэтому нет ничего, что могло бы сейчас мне помочь. Забрав одеяло с кресла, я направился к себе в комнату, чтобы вернут его на место, но от него до сих пор исходил лёгкий запах волчицы. Ну, я конечно, рад, что единственный в доме, кто ощущает это, но может, куда безопасней для меня было бы постирать его? Хотя, запах и правда успокоил меня, и я больше не бешусь, но я всё же закинул одеяло с машинку, и сразу заправил, чтобы не искушать судьбу. Но если и, правда, задуматься, то почему её запах именно сейчас изменился? Почему, когда она говорила со своей матерью, запах был всё тем же до дрожи во всём теле притягательным? От чего это зависит? От душевного состояния, или от физического? Тут даже и не знаю, что больше подходит. Полагаю, она душевно тоже устала, не знаю, у меня просто такое чувство, что после беседы с Эвелин она проплакала остаток дня. Может, тоже последствия связи? А может, просто думаю, что обычно человек бы так и поступил. Волчица может сколько угодно делать вид, что на чужие чувства ей наплевать, может делать вид, что и на жизни других ей тоже плевать, но во мне всё равно сидит эта уверенность, что весь этот фарс лишь напускное. В действительности она не так уж и плоха. Но это не меняет того факта, что у меня до сих пор к ней неприязнь. А оттого, что я ещё и начинаю думать о ней чаще, то и подавно оно растёт лишь.       Радует, что этой ночью всё было спокойно. Мне ничего странного не снилось, и вообще я даже не помню, что мне снилось, потому как я спал, как убитый. Эти три недели были для меня непростыми, я много нервничал в преддверии течки волчицы, так что крепкого сна у меня не было, поэтому я, можно сказать, отсыпался за эти дни в беспокойстве. Даже проспал утро, и проснулся только к началу обеда. Но, это было вполне ожидаемо, поэтому я просто не удивился и направился в душ. Там я тоже провёл довольно много времени. Что-то у меня не так с настроением. Какое-то странное чувство апатии, вдруг накатило, когда проснулся. Сам не знаю, с чего вдруг, всё ведь было нормально вчера, если не учитывать несерьёзную ссору с Кэролайн, которую я почти загладил. Не может ведь быть, что это появилось после запаха волчицы, так? Нет, не должно, а то было бы как-то уж слишком. К тому же это ощущение моё, а не моего волка, вот и всё объяснение.       После душа, я вышел из ванной, обвёрнутый полотенцем вокруг бёдер, и вытирал волосы от влаги, когда обнаружил в своей комнате сестру. А она то, чего здесь забыла?       — Долго же ты спал, — чуть насмехаясь, проговорила она, откидываясь на руки, и всё продолжая сидеть на моей кровати. Я же, безразлично её осмотрел, и подошёл к шкафу. Нравится подглядывать за тем, как переодевается твой брат, тогда смотри дальше.       — Чего пожаловала, сестрёнка? — одеваясь, спросил я, но даже будь она столь беспечной сестрой, но в мою сторону она не смотрела. А мне было как-то всё равно, чего она там не видела.       — Вообще-то я хотела поговорить с тобой ещё вчера, но когда пришла к тебе в комнату, ты спал беспробудным сном, поэтому решила перенести разговор, на сегодня, — ответила она. Странно для неё так проявлять интерес к моей личной жизни, обычно всё наоборот. Уже одевшись, я продолжил вытирать волосы, чтобы не намочить сухую футболку.       — И о чём же ты хотела со мной поговорить? — идя прочь из комнаты, я имел твёрдые намеренья поесть, поэтому сразу направился на кухню. Слыша за своей спиной шаги моей сестры, я дошёл до холодильника, и достал оттуда пакет с кровью.       — Ник, ты точно уверен, что хочешь разорвать связь? — неуверенно спросила Ребекка, заставляя меня обернуться. Снова она за своё, её желание быть любимой настолько сильно, что она завидует моей связи. Но, правда, в том, что эта связь — это не любовь, это то, что тебе навеял твой же волк. Ему невозможно сопротивляться, а когда всё заканчивается, ты чувствуешь фальшь в том, что было в порыве этого притяжения.       — Кажется, у нас уже был этот разговор, — переливая кровь из пакета в стакан, терпеливо ответил я, вспоминая, как она какое-то время назад уже приходила ко мне с подобным. Всё закончилось её слезами, и тем, что меня назвали «недостойным» такого блага. В тот момент я не знал над чем мне смеяться в первую очередь. Над тем, что связь, лишающая нас права выбора — это благо, или над тем, что я недостоин его? Я ведь даже не выбирал эту связь, она просто нарисовалась, портя мне все планы.       — Просто в Аврил ты можешь быть уверен полностью, она никогда не предаст тебя, не пойдёт против, и всегда будет на твоей стороне. Даже если вы терпеть друг друга не можете, эта связь всё исправит, — печально говорила сестра, а я молча смотрел на неё, и попивал кровь из стакана. Думаю, тут и так всё понятно, она хочет того же, но не может будучи вампиром. Хотя…       — Ребекка, а ты была бы рада, быть с тем, кому сама внушила любить тебя? — спросил я, но она только опустила голову, ничего не сказав, и ушла.       Моей сестре никогда не везло на парней, постоянно попадались одни козлы. Либо она не разбирается в людях, либо они падки на неё. Грустно это как-то, она ведь хорошая, красивая, и далеко не глупая, так почему же даже мне в любви больше повезло, чем ей? Дело в её желании быть любимой? Ну, знаете, говорят «если сильно чего-то хочешь, никогда этого не получишь», это просто закон подлости. В этот раз ей снова разбили сердце, и это сделал тот бармен, сказав, что ни хочет иметь ничего общего с вампирами. Понять его конечно тоже можно, но моя сестра и её счастье для меня важнее, поэтому плевать на понимание, я бы заставил его силой, не будь Ребекка такой доброй. Она просто приняла его решение, и больше не боролась. А теперь ходит с кислой миной, и пытается убедить меня, что лучше волчицы и той силы, что нас связывает, у меня не будет. Ну, в какой-то степени она права. Наша связь и правда не позволит предать друг друга, а ей уж тем более не позволит изменить мне, и я это знаю наверняка. А вот с Кэролайн я не могу быть уверен полностью, никто не может. В жизни разное случается, и порой даже если не хочешь что-то делать — делаешь. К тому же сердце человека переменчиво — и я не могу рассчитывать на вечную любовь со стороны Кэролайн, так же как и не могу гарантировать, что сам буду любить её вечно. Для нас «вечность» слишком долго, и говорить такие слова было бы безответственно, по меньшей мере. Вот поэтому я и не могу быть уверен. А с волчицей мог бы, даже стань она гибридом, связь никуда не денется, я проверял на своих гибридах, так что знаю наверняка. Хотя это довольно странно. Ведь после смерти оборотня, по словам волчицы, связь рушится, но когда оборотни становились гибридами, их связь никуда не девалась. Не знаю, может это связано с ядом? Или дело в магии? Во вселенной, или ещё в чём-то. Я и, правда, не знаю.       Ближе к вечеру ко мне на порог заявила Кэролайн, и мявшись, сказала, что прощает меня, я не стал говорить о том, что меня не за что прощать. Иначе мы снова поссоримся. Конечно, мой подарок в виде колье с драгоценными камнями ей пришёлся по вкусу, и мы окончательно помирились, скрепив это сексом. И всё было бы просто великолепно, мы были уже на финишной прямой, как в мой нос ударил рушащий всё настроение аромат. Он душил меня своим дразнящим запахом, и я тут же отлетел подальше от Кэролайн, потому как было мучительно находиться в ней в этот момент, и касаться её кожи, слышать голос было словно пыткой.       — Кэролайн, тебе лучше уйти! Прямо сейчас! Пока я ещё могу держать себя в руках, — сдавленно говорил я, уже точно зная, что моё лицо было изменено, цвет глаз сменился на жёлтый, белки почернели, проступила сеточка вен под глазами, и клыки вышли наружу, вытягивая вместе с собой утробный рык оборотня.       — Что? Сейчас что ли…? — очень недовольно отозвалась она. Ох, как я тебя понимаю, но я не могу продолжать в таком состоянии, потому как я просто разорву её на части.       — Быстрее…! — через сжатые зубы, прошипел я, всеми силами, что имею, удерживая сознание при мне. Она же, понимая, что может пострадать, стала быстро собираться, и только у выхода сказала:       — Я позвоню Бонни, скажу, что мы начинаем, — её недовольный голос, со злостью и болью, был для меня худшим звуком из всех, что я когда-либо слышал. Он заставил меня вцепиться когтями в стену, чтобы не напороться ими на горло Кэролайн.       Когда она ушла, я стал в бреду одеваться. Сам не знаю, почему подумал об этом именно сейчас, но как-то некомфортно мне будет на глазах у ведьмы. А когда оделся, я просто ждал, разгромляя свою комнату, чтобы не сорваться и не покинуть это место. Запах становился только сильнее, и он уже понемногу вытеснял моё сознание, и рушил все преграды на пути к получению желаемого. Я никогда так не молился Богам, как сейчас, прося их поторопить ведьму, и запереть меня в комнате. Хоть я понимал где-то на затворках сознания, что даже покинь я свою комнату, в дом волчицы мне не попасть. Но разве меня это остановит? Я буду рушить дом до основания, пока не смогу коснуться… Аврил. Последнее, что я помню, когда был ещё в сознании это то, как подумал о том, что сейчас её запах в разы сильнее, чем в первый раз, он насыщенный, дразнящий, срывающий моё сознание с петель и запирающий его в кандалах. А затем, всё померкло, и было только одно имя в моей голове, которое я выкрикивал снова… снова… снова… снова… снова.       — Аврил! Конец Клаус.