Я сбежала, чтобы попасть в лапы гибриду

POV Клаус.       Я не знаю, что мне делать… Я, правда, растерян, и совершенно не знаю, что мне делать. Такого уже давно со мной не было, точнее, не было до момента, пока эта волчица не появилась в моей жизни, а с её появлением такое со мной уже не первый раз. Вовремя второй течки я впервые осознал, что ничего не могу, совершенно беспомощен и бесполезен. Ни моё хвалёное бессмертие, ни моя сила, ни опыт, ничего в этом случае мне не поможет. Я беспомощно смотрел, как она страдала, и понимал, что в этом есть моя вина. Больше я не мог ненавидеть её, не мог убедить себя в том, что она ничего для меня не значит, и что я с радостью смотрел бы на её смерть. Это ложь! Ненависть к ней было лишь средством оттолкнуть её от себя, заставить меня злиться и винить во всём этом её, и если бы я не был рядом с ней в эту неделю, я бы так и продолжал ненавидеть её, и думать, что она преувеличивает, говоря, что ей достаётся больше от воздержания. Что она просто хочет, чтобы её пожалели, и прониклись её ситуацией… Но в действительности то, что испытывал я от невозможности коснуться её, было лишь пыль, по сравнению с тем, насколько больно было ей. Её боль превосходила мою, настолько, что она не выдерживала её количества и теряла сознание, в эти моменты мой разум прояснялся, и я видел её, лежащую на полу, и постоянно на ней были новые раны, которые она сама себе наносила, словно хотела что-то выпустить из своего тела, но не могла. И я всеми силами пытался не смотреть на её обнажённое тело… А поверьте мне, там было на что посмотреть! Её формы настолько соблазнительны, что почти сразу даже я хотел её так же сильно, как и мой волк. И плевать было, к чему это приведёт, собственно даже на 8 день, мне было плевать, потому как она слишком хороша собой.       Я говорил с ней… Первое время я просто молчал, но она как-то в бреду сказала, что мой голос помогает ей выходить из темноты, что окружает её пока она находиться без сознания. И я подумал, что это малое, чем я могу ей помочь, поэтому стал говорить с ней. Не знаю, помогало ли это вообще, но я не переставал говорить. Я не особо помню, что говорил ей, но несколько раз я вслух восхищался её стойкостью, и силой духа. Мне больше не хотелась ни знать, ни смотреть, что и как её может сломать. Я хотел видеть, как она достигает большего, чем у неё есть сейчас, как становится ещё более успешной, и достойной женщиной. Вот на это я бы смотрел с удовольствием. Почему-то я подумал, что просто не наступит того момента, когда что-то её сломает, такого просто не могло быть, и мне хотелось в это верить. В то, что её целеустремлённый взгляд, решимость, с которой она движется вперёд, и непоколебимость духа, всё это ярко освещает её путь, и заставляет восхищаться её ярким светом, и я надеялся, что он никогда не потухнет. Знаю, что глупо, ведь она человек… Но почему-то я был уверен, что даже если она спотыкнётся, даже если упадёт, её свет всё равно не потухнет, и она встанет и будет светить ещё ярче, идя вперёд. Таких людей встречаешь крайне редко, и именно они заставляли меня восхищаться ими, и наблюдать, но она среди всех тех, кого я встречал раньше, светила ярче всех. Я, в самом деле, влюбился бы в неё… От неё трудно отвести взгляд, и ещё труднее не восхищаться её стойкостью, поэтому я не знаю, что мне делать.       Тогда, когда она меня поцеловала, именно она, не её волчица, моё сердце ёкнуло, совсем немного, но оно отреагировало на неё, хотя я сделал вид, что ничего не было. Я понимал, почему она это делает, и знал, что дальше она не зайдёт, поэтому и позволил ей, но себе отказать в таком удовольствии я тоже не мог. Так что я в растерянности. Но не только это стало причиной моего внутреннего состояния. Что-то не так с моим волком. Не могу точно сказать, но он всё больше стал беспокоить меня каким-то раздражающим чувством потери. Словно что-то у него отобрали, что-то дорогое ему, и он метается от боли и отчаянья, и это отдаётся в моём сердце. Поначалу, я думал, что с волчицей что-то случилось, но она была в полном порядке, я лично проверял, она работала у себя в кабинете, отбивая ритм клавиатуры. Я видел её через окно, и то, насколько она была сосредоточена, но у меня не было того безумного вожделения, вместо этого у меня возникла острая боль в сердце, и появилось желание сильно её обнять и больше не отпускать. Это было странно, очень необычно, но я просто ушёл, убедившись, что она и, правда, в порядке.       Однако это чувство потери никуда не прошло, оно было со мной на протяжении четырёх дней, и до сего момента, пока я находился среди таких же гостей, как и я. На самом деле, я не хотел приходить на вечер в честь основателей города, и уж тем более посещать собрание совета. Но как один из спонсоров этого города, я должен был быть там, по словам Элайджи, и вот я здесь. Пришлось надеть костюм, чтобы не выделяться среди толпы, хотя настроения у меня совершенно не было, и дело не в моём волке, а в Кэролайн. Я всё меньше стал её понимать. За эти четыре дня она всеми силами меня избегала, не отвечала на мои звонки, и не открывала мне дверь, хотя была дома. И я не знаю, в чём причина её обиды… Да, нет, знаю вообще-то. Она пусть и никогда не признает этого, но ей всегда льстило моё к ней повышенное внимание, и то, что я всегда выделял её на фоне остальных. Я понимаю, это нормально для той, кто всегда считал себя второй, после Елены. А тут появляется другая девушка, которая в моменты близости ко мне, становится для меня словно воздух, и важнее её никого не может быть, и это для Кэролайн очень и очень трудно. Я, правда, понимаю, но даже так, я ничего не могу с этим поделать, и больше я не могу убеждать её, что всё будет также как и раньше. Нет, это не значит, что мои к ней чувства вдруг испарились, просто стало слишком трудно держать в голове только одну девушку. Волчица ничего не делала для того, чтобы вытеснить Кэролайн из моей головы, это вышло само, и за эти дни я только и делал, что думал о волчице, не мог выкинуть её из головы, а про Кэролайн я вспоминал только тогда, когда намеренно пытался заставить себя не думать о волчице. Вот поэтому я в ещё большей растерянности.       На этот вечер я пришёл один, даже пригласи я Кэролайн, она откажет, потому как у нам сейчас всё сложно. Но я видел её, и даже пытался поговорить с ней, но почему-то она отворачивалась, опускала глаза, и говорила, что ей нужно время, и пока я связан с другой девушкой, ей трудно находится рядом со мной. Выслушав её, я сказал, что всё нормально, и я понимаю, но отделаться от чувства, что с ней что-то не так, я не мог. Поэтому я наблюдал за неё издалека, общаясь с другими гостями. Она как всегда выглядела прекрасно, в своём зелёном платье с какими-то узорами, которое облегало её фигуру, и доходило до колен. Привычная для меня причёска с локонами, и макияж. Наблюдая за ней, я сделал вывод, что моё чутьё меня не подвело, что-то и правда с ней было не так, она была слишком раздражена, иногда грубо отвечала, и много пила. Довольно необычное поведение, и я сомневаюсь, что она вела себя только так из-за меня, тут что-то ещё, и скорее всего я догадываюсь, что именно, точнее кто.       За моими наблюдениями, я стал слышать, как люди вокруг шептались о ком-то, кто только что вошёл, и не упустил из виду взгляд Кэролайн, который она перевела на вход в особняк мэра города. В миг, её лицо преобразилось в вампира, но так, как все смотрела на пришедшего человека, этого никто кроме меня не заметил, а потом это исчезло, и в её глазах была гнетущая ненависть, и всепоглощающая зависть. Это было очень неожиданно для меня, человек, на которого она смотрела, был ей настолько ненавистен, что она убить его была готова, поэтому мне стало интересно, кто это вызвал такую бурную реакцию у окружающим, и у Кэролайн в частности.       — Кто-нибудь в курсе, как зовут эту девушку? — спросил кто-то, стоящий недалеко от меня, пока я разглядывал Кэролайн.       — Впервые её вижу, может она знакомая Кэрол? — ответил тот, кто стоял рядом с ним. Лишь мимолётно мазнув взглядом говорящий, я перевёл глаза на ту, о ком они говорят, и мне всё сразу стало ясно.       Вся это реакция народа, люди, что пытались выяснить, кто же эта девушка, пришедшая с мэром города, Кэролайн, что так люто ненавидела новоприбывшую гостью, и я неспособный оторвать взгляда от девушки.       — Вау… — я далеко не сразу понял, что это именно я так отреагировал, больше не в силах сказать хоть бы что-то. Слова просто не находились, чтобы выразить столь божественную красоту волчицы. Моё сердце замерло, на те недолгие минуты, что она прошествовала мимо гостей, идя за Кэрол.       А что тут вообще можно было сказать? Не то, чтобы я впервые теряю дар речи от чьей-то красоты, но чтобы так реагировать, такого ещё не было. И что странно, у меня не возникло желания налететь на неё, сорвать столь прекрасное платье с её соблазнительного тела. Напротив, было странное чувство, словно я только и могу, что наблюдать за ней издалека, не имея даже шанса подойти и выразить свою ошеломлённость её. Она казалась такой недосягаемой, даже для меня, и только это ощущение не позволило мне подойти и поприветствовать её. Когда она скрылась из виду, завернув в какую-то комнату, вместе с мэром города, я ещё какое-то время смотрел на закрытую дверь. Люди вокруг стали ещё громче обсуждать эту, по их мнению, незнакомку, и каждый говорил о том, насколько она была прекрасна, но никто и словом не обмолвился о том, чтобы познакомиться с ней. Видимо, ни я один считаю, что вокруг неё есть какая-то особая атмосфера, которая не позволит никому подойти к ней. Но если уж на то пошло, даже ощущая это, меня бы вряд ли подобное остановило, но на данный момент, это ни к чему.       — Всё ещё будешь утверждать, что она безразлична тебе? — я ещё не успел отвести взгляд от двери, куда зашла волчица, как услышал около себя знакомый голос. Но я уже давненько не слышал в нём столько призрения, и даже некоего отвращения. Повернув голову в сторону подошедшей девушки, я, если честно, её с трудом узнал. Она была не просто в ярости, её глаза излучали столько ненависти и зависти, что поглощали её прекрасные голубые глаза скверной.       — Нет, не буду… Но это не имеет значения, мои к тебе чувства ни капли не изменились, поэтому… — договорить я не успел, потому как был остановлен её насмешливым оскалом. Да, что с ней? Она сильно уж изменилась. Неужели только из-за «связи»?       — Ошибаешься, Клаус! — откуда в ней столько злобы? Неужели её настолько задела моя «связь» с волчицей? Нет, тут что-то ещё. Что-то куда более сильное… Зависть? Но пока я думал, над её изменениями, она добавила, — завтра, когда мы разрушим «связь» между вами, всё станет как прежде… Должно стать, как прежде, иначе я не смогу это терпеть…       — Кэролайн… — на этот раз я сам себя остановил, не зная, что сказать. А она, больше ничего не сказав, развернулась и ушла, а я смотрел ей в след, думая о том, что вряд ли будет «как прежде».       Как бы я не пытался это отрицать, но уже ничего не будет как прежде. Я, конечно, могу претворяться, убеждать и себя и Кэролайн, что всё осталось таким же как и до появления волчицы, могу отворачиваться сколько угодно, но себя-то не обмануть. Я проникся к волчице тёплыми чувствами, что для меня очень не свойственно. Обычно я убивал тех, кто вставал на моём пути, кто портил мои планы, или даже за малейшие проступки. Но её убить я почему-то не могу, даже вред причинить у меня рука не поднимается, сколько угодно могу угрожать ей, но когда дело дойдёт до выполнения моих угроз, я не смогу. Поначалу, я был убеждён, и вполне оправдано, что это дело рук моего волка, и я до сих пор так думаю, но где-то глубоко внутри я сам не хочу причинять ей боль. Она ведь, по сути, совершенно ничего мне не сделала, она такая же жертва обстоятельств, как и я, и убивать её только за то, что она оказалась не в том месте, не в то время, как-то неправильно… Серьёзно? Я, в самом деле, так подумал? «Неправильно»? Да я за малое убивал, для меня совершенно ничего не значит человеческая жизнь, это всего лишь источник питания, не более. А то, что она оборотень, конечно, даёт ей чуть большую ценность для меня, но и всего-то. Тогда почему, я не могу её убить? Почему думаю о ней всё больше? Да, она восхитительна, не только внешне, но и своими некоторыми качествами, но разве это повод для меня? Просто, она чем-то меня зацепила, и я слишком поздно это понял.       Не прошло и десяти минут, как в комнату, в которой сейчас находится волчица, зашла какая-то девушка, и я сам того не осознавая заинтересовался тем, что они там делают. Поэтому навострив слух, я прислушался к голосам в комнате.       — Миссис Локвуд, он не отвечает. Я ему уже полчаса названиваю, но он не берёт трубку. Что делать? — обеспокоенно говорила девушка, что только что вошла в кабинет. Слыша какие-то звуки, очень похожие на работу процессора, и звуки клавиатуры, я понял, зачем Кэрол привела сюда волчицу.       — Кэти, ну, что значит, не отвечает? Ты напоминала ему, что сегодня он должен быть здесь? — возмущённо говорила мэр города, делая шаги ближе к девушке.       — Я думала, что он придёт… Простите, я должна была позвонить ему ещё вчера, и напомнить, — виноватый голос девушки, заставил волчицу перестать что-то набирать на клавиатуре, или она просто закончила, не уверен.       — Что-то случилось? Кто должен был прийти? — заинтересованный голос волчицы, вызвал во мне усмешку. А с виду она не кажется любопытной, и той, кто будет влезать в чужие проблемы. Видимо не так уж я хорошо её узнал. Интересно, что же ещё я о ней не знаю?       — Мы планировали закончить вечер живым выступлением, но аккомпаниатор так и не пришёл, и нам придётся либо в короткие сроки найти нового, либо отменить выступление, — недовольно говорила женщина. Так вот зачем они поставили рояль на самое видное место в гостиной. И если бы это был кто-то интересный, я бы даже остался до самого конца, чтобы послушать.       — Я видела рояль когда мы пришли… Если есть ноты, я подыграю, — уверенно заявила волчица, вызывая во мне прилив любопытства. Надо же, она умеет играть? Ради такого, можно и остаться, мне интересно на это посмотреть, и послушать.       — Вы, правда, сможете, Аврил? — удивлённо спросила мэр города, и кто-то стал делать шаги к выходу, скорее всего это волчица. Надо приготовиться к её выходу, а то опять дар речи потеряю.       — Да, это не проблема. Разве что, Вы ведь по нотам учили песню? — останавливаясь где-то на середине, спросила волчица. Её голос, прямо-таки говорил о её уверенности в своих талантах.       — Да, Денни играл по нотам. Только будут две песни, первая спокойная, а вторая активная, — говорила девушка, и по её голосу нельзя было сказать, что она уверена в способностях волчица к музыке. Вообще-то мне тоже интересно, насколько её уверенность оправдана, или она просто переоценивает себя?       — Хорошо… Кэрол, насчёт Вашего ноутбука, нужно немного времени, пока полностью завершиться диагностика, а до этого момента, могу я присоединиться к гостям? — вежливость с которой говорила волчица, была ей не очень свойственна. Но я уже понял, что она всегда вежлива к тем, кто проявляет к ней уважение, или же, кто ей полезен. Всё же какая из тех, которую я видел, настоящая волчица? Эта вежливая, и учтивая, подбирающая слова, и хорошо воспитана, с манерами, которых я уже как столетие не видел у девушек, статная и держится очень уверенно, где бы не находилась, и в какой компании. Или же та совершенно не заботящаяся о приличии, неряшливая, и плюющая на любые устои моды, довольно грубая в высказываниях, и прямолинейная, малообщительная, замкнутая, и в какие-то моменты даже вспыльчивая. Или же та маленькая девочка, что так сильно боится свою строгую мать, и возразить ей не может, но с возрастом всё же пытается. Трудно сказать, кто из этих троих, и есть настоящая волчица, ведь одно вытекает из другого, и скорее всего каждая из них, это часть её самой. Довольно многогранная особа.       — Да, конечно, я как раз хотела познакомить тебя с нашими гостями. Пойдём, — сказала мэр города, и они почти одновременно двинулись с места.       На этот раз я был готов к встрече с волчицей, но не ожидал, что с ходу наши взгляды встретятся, и у меня перехватит дыхание. Нет, это что-то другое, нежели любовь, просто она так прекрасна, словно ангел, спустившийся с небес, что невольно засматриваешься на её красоту. Я сразу заметил, но как же ей идёт это платье, нисколько не вульгарно, с учётом довольно многих вырезов, и открытых частей тела, наоборот этот дизайн подчёркивал её точеную фигуру, округлые бёдра, и соблазнительную грудь. Цвет бледно-белый словно говорил о степени её невинности, и нисколько не портил сочетание её бледной кожи с цветом платья. Ткань по виду напоминала цветок лилии, что лишь завораживало, и подтверждало её внеземное происхождение. Не могу отделаться от мысли, что она идеальна, без капли изъянов, что во внешности, что в выборе платья, что в манерах. Она так величественно шествовала мимо гостей, словно это не она пришла сюда, как гость, а мы все пришли к ней. Сейчас она мне сильно напомнила тех леди из благородных семей, с которыми я имел честь видеться, но даже в них я не видел столько благородства. Но и не скажешь, что она ставила себя выше других, она вежливо знакомилась с гостями, которых ей представляла Кэрол, и даже позволяла им целовать свою руку, хотя по её лицу не было понятно, но в глазах отчётливо выражалась боль. Её, что и правда, ничто не может сломить? Даже при том, что она знает какую боль ей причиняет прикосновения мужчин, она всё равно позволяет им прикасаться к себе? Это ли гордость, и благородство кровей? Или же глупость?       Я неотрывно следил за каждым её движением, делая вид, что беседую с какими-то гостями, хотя я даже не всю их болтовню слышу. Наблюдая за волчицей, я не мог не отметить её мраморное выражение лица. Оно нисколько не менялось, с кем бы она ни говорила, всё те же глаза с безразличием смотрели на своего собеседника, холодная полуулыбка, и никакой заинтересованности к противоположному полу. И дело тут вовсе не в запрете прикосновений, она сама не испытывала никакого интереса к тем, кто пытался зародить в ней заинтересовать. Она вежливо отказывала всем, кто приглашал её на танец, но в её голосе я слышал стальные тоны, которые лишали мужчин любой возможности настоять. В её руках был полный контроль беседы, но она заполучала его не с помощью страха, как это делаю я, мужчины сами отдают ей контроль, потому как эта девушка, держась так уверенно, с ровной спиной, расправленными плечами, гордо и непоколебимо, её голос был негромким, но заставлял других её слушать, и слышать. И, конечно же, её красота сыграла в этом не последнюю роль, потому как стоило ей лишь намекнуть, и мужчина, говоривший с ней, извинялся и уходил. Это было настолько восхитительно, что я и правда не отводил от неё взгляда, всё то время пока она знакомилась с гостями, и вела короткие беседы с каждым из них. О чём бы не пытались заговорить мужчины, она всегда сдержанно отвечала им, с полным представлением о чём идёт речь. Некоторые даже пытались впечатлить её, начиная разговор на разные темы, вроде их работы и дохода, но если честно, я не понимал, как она смогла держать лицо в такой момент. Подобным её уж точно не впечатлишь, потому как она сама очень умна, и успешна, что ещё больше заставляет ею восхищаться, но даже при большом доходе, не сказать, что она жадная, скорее её не столь деньги интересуют, как сам процесс их зарабатывания. Но она лишь выслушивала их, делала комплименты, но потом уходила к другому гостю. Таким вот долгим путём, дошла очередь и до меня.       — Клаус, рада видеть Вас сегодня в моём доме. Позвольте представить — это Аврил Лабонэир, она хоть и молода, но уже востребованный программист. Аврил, познакомься — это наш самый крупный спонсор — Никлаус Майклсон, — вежливо представляя нас друг другу говорила Кэрол. Я же, сначала хотел сказать, что мы и так знакомы, но потом передумал.       — Рад познакомится с Вами, Аврил, — с усмешкой проговорил я, беря её руку, и прилаживаясь губами к тыльной стороне её руки. Конечно, от меня не скрылось и то, как её рука дрогнула, и то, как внутри меня что-то тёплое стало разливаться, и прошло это чувство беспокойства. Но это было лишь на мгновение, потому как стоило мне отпустить её руку из своей, как мне даже стало казаться, что я слышу душераздирающий вой своего волка.       — Взаимно, Никлаус, — мне показалось или её голос больше не отдаёт сталью? Внимательно всматриваясь в её глаза, я не видел там и толики безразличия, её всё это забавляло, и она силилась не рассмеяться, поэтому её губы были растянуты в прекрасную улыбку. А потом, она показательно меня осмотрела, и добавила, — должна сказать, Вы прекрасно выглядите. Костюм очень идёт Вам, жаль, что я могу это увидеть только на таких мероприятиях, — её наигранный расстроенный голосок, вгонял меня в краску. Нет, я серьёзно не ожидал от неё такое подлянки! Вот так с ходу засыпать меня комплиментами, что мне даже неловко стало от того, что она первая сказала об этом. Но я сделал вид, что всё так и должно быть, хотя не уверен, что моё секундное замешательство ускользнуло от её цепкого взгляда.       — Что Вы, по сравнению с Вашим ангельским очарованием, я лишь один из серой массы. Но мне приятно, спасибо, — я говорил вежливо, хотя всё ещё ощущал некую неловкость, под её пристальным взглядом. Обычно это я заставляю других так себя чувствовать, а не наоборот. Так возьми себя в руки! Именно так эта волчица, и заполучала контроль над беседой. Я не настолько просто, чтобы так легко повестить на подобную уловку.       — Никлаус, не составите мне компанию, для одного танца? — учтиво спросила она, но её улыбка казалась мне нежной, а взгляд тёплым. Странные перемены… Может дело в «связи»?       — Конечно, почему бы и нет, — беря её руку, мы немного прошли к танцующим, и приняли позу для вальса.       Даже при том, что я держал её руку одной рукой, а второй придерживал за оголённую спину, не было того бешеного, сносящего всё на своём пути вожделения. Было лишь спокойствие моего волка, словно он снова нашёл того, кого потерял. И это меня настораживало. Что-то явно не так, и я не понимаю, что именно. Но параллельно с этими мыслями, у меня были мысли о том, как волчица хорошо двигается в вальсе. Каждое её движение наполнено грацией, никакой неуверенности, словно она тысячи раз это делала. А ещё я пытался не смотреть на её декольте, что было самой сложной частью во время всего нашего танца. Даже взгляд Кэролайн меня так не напрягал, как мои глаза, которые то и дело опускались с её лица, вниз, а она только усмехалась этому. И почему у неё такие соблазнительные формы? Чёрт! Это же просто игра на моей выдержке, и я стремительно проигрываю в ней.       — Скажи, ты заметил изменения в своём волке? — негромко проворила она, отвлекая меня от моих мыслей. Хоть это и не сильно помогает, но думаю, до конца я выдержу. И что самое безнадёжное в этой ситуации, так это то, что волк-то мой сейчас совершенно не причём, он ничего мне не навеивает, ну, кроме этого тепла.       — Вообще-то, да. Странное и очень неприятное чувство, — неохотно ответил я, отводя взгляд в сторону, но совсем ненадолго, потому как её пристальный взгляд, требующий более точных пояснений, заставил меня вернуть глаза на её лицо. Чёрт, какая же она красивая… Успокойся, сейчас не время об этом думать.       — Это похоже на то, как если бы ты потерял кого-то дорогого тебе. Тревога, беспокойство, и боль от потери. Поначалу, я подумал, что с тобой что-то случилось, но ты была в порядке, поэтому я не понимаю, что бы это могло значить, — на удивление было довольно просто говорить об этом. Хотя я не любитель говорить о своих чувствах, но сейчас я ведь говорил и не о своих вовсе. Волчица же слушала внимательно, что-то обдумывая и сопоставляя. Я смотрел на то, как её брови сводились к переносице, и поджались губы, её сейчас что-то тревожило, и скорее всего это связано с её волчицей.       — Так вот почему мне так холодно и пусто внутри… А может быть такое, что волчица умирает? — её вопрос меня сильно удивил. Но она не шутила, была предельно серьёзна, что уже и меня заставило тревожиться. Я никогда о таком не слышал, а я много изучал оборотней и их поведение в полнолунию, правда, о «связи» я как-то не интересовался, считая это не нужным мне.       — Сомневаюсь, что такое вообще возможно, — также негромко ответил я, запихнув свою тревогу куда подальше. Это в принципе невозможно, потому как оборотень — это одно целое человека и волка. Одно не может существовать без другого, и смерть одного значит смерть другого. А если с ней всё в порядке, то дело в чём-то другом. Надеюсь, я прав…       — Клаус, а ты хорошо танцуешь, я приятно удивлена, — резко переведя тему, она больше не выглядела обеспокоенной, даже улыбалась. Претворяется? Или, в самом деле, успокоилась? Нет, не успокоилась, её сердце всё также отбивало громкий ритм тревоги, она просто пытается, таким образом, немного отвлечься. И я подумал, что это не плохая идея.       — Ты всегда засыпаешь людей комплиментами? — усмехнувшись, спросил я, на что она как-то странно посмотрела на меня. То ли это был азарт, то ли что-то похожее, но меня это заинтересовало. Не могу предугадать её поведение.       — Да, но обычно я вру, — уверенно заявила она, смотря на меня самыми честными глазами. И я не смог сдержать смешка. Как она может говорить о таком, так просто, словно это ничего не значит?       — И сейчас тоже? — спросил я, не убирая с лицо улыбки. Я раньше не замечал, но она оказывается даже интересная, хотя, правильнее было бы сказать, я не хотел этого замечать. Да, и если бы не это затишье наших волков, сомневаюсь, что узнал бы об этом.       — Нет, тебе я не лгала. У тебя прекрасный вкус, и танцуешь хорошо, — искренность в её словах и голосе была даже слишком отчётлива. И её глаза… Господи, какие у неё глаза! Я даже заметил, что они становятся бледно-голубыми когда она холода и безразлична, когда ей весело они становятся как цвет неба, с такой приятной и тёплой синевой, а когда возбуждена цвет меняется на глубокий и насыщенный голубой оттенок. Сейчас ей кажется спокойно, и немного весело, поэтому и цвет её глаз тёплый, и такой приятный, словно смотришь на безоблачное летнее небо.       — Что же, приятно слышать, что хотя бы мне ты не лжёшь. Но, знаешь, ты меня сегодня сильно удивила, не только своим появлением, и шикарным платьем, но и тем, что оказывается, ты у нас играть на рояле умеешь, танцуешь бесподобно, и манеры твои без единого изъяна. Прям, вылитая аристократка, — с лёгкой насмешкой говорил я, замечая, как она удивлённо вскидывает брови, но потом быстро берёт себя в руки, и сдержанно улыбается. Я всё также смотрел в её прекрасные глаза, которые были всё такими же тёплыми.       — Мистер Майклсон, неужели, за Вашу жизнь, длинною в тысячелетие, никто так и не сказал Вам, что очень невежливо подслушивать чужие разговоры? — её тон без капли стали, но такой властный, хоть и тихий, вызвал во мне мурашки. Ого, вот это контроль голоса и тона, я впечатлён. Но если бы она добавила холода, тогда это можно было назвать угрозой, но сейчас она просто забавлялась. Интересно…       — Что Вы, мисс Лабонэир, разве я сказал, что подслушивал? Вы так громко говорили, что наверняка, не я один это услышал, — парировал я, всё выворачивая совершенно в другом направлении. Но её это нисколько не смутило, и не заставило растеряться, наоборот, она уверенно смотрела мне в глаза, даже не думая отвести взгляд. Смелая какая, даже интересно стало, что она придумала мне в ответ.       — В таком случае, прошу прощение, за мои подозрения. Я не знала, что Вы любите стоять под дверьми чужих кабинетов, — её благородный вид, уверенный голос, и то, что она им сказала, заставили меня на мгновение замереть, а потом выдать смешок. Никто ещё мне не говорил о моём пристрастии к потпиранию дверей. А она определённо забавная, и остроумная.       — Нет, уж, я лучше признаю, что всё же подслушал ваш разговор, чем обзаведусь подобной любовью, — ответил я, лишь на мгновение подумав, что всё же не так уж и плохо, что я отступил, потому как её победоносная улыбка, того стоила. Яркая, чистая и невинная, ну, в самом деле, ангел. Но лишь на мгновение, потому что потом было неприятное чувство проигрыша, впрочем, я его не показал, пообещав самому себе отыграться.       — Как бы нам не было весело в компании друг друга, но вечер подходит к концу. И как Вы уже подслушали, на это время у меня запланировано дело, — всё также не изменяя себе, благородно сказала волчица, оглядывая наш импровизированный танцпол. И правда, народу стала намного меньше, где-то в половину. Постойте? А сколько мы уже танцуем? Музыка совершенно другая, хоть и всё тот же вальс. Если сравнивать по ощущениям, то точно больше 10 минут, длинноватым вышел один танец.       — Что же, в таком случае, приятно было составить Вам компанию, миледи, — прерывая танец, я отстранился от волчицы на один шаг, и взяв её руку в свою, как подобает, в конце, снова коснулся губами тыльной стороны её руки. Она же, нежно улыбнувшись, направилась к той девушке, которая по плану, должна была закрыть вечер своим выступлением.       Смотря ей в след, я только сейчас заметил что запах окутавший меня с первых секунд, когда только волчица подошла, пропал. Нет, это не был её аромат, который сводил меня с ума, и который ощущал только я, это был лёгкий запах малины, и яблока, который исходил от её кожи, и волос. До сих пор ощущаю тепло её тела на своих руках, её гладкость кожи, и то, как она порой выгибала спину, в такт танцу. Даже её голос в голове всё ещё звучит приятным тембром, который заглушает все звуки вокруг, и я, в самом деле, не слышал музыки, ни её ритма, просто двигаясь автоматически. И чувство тёплого взгляда всё ещё не прошло, ни капли ненависти, ни злости, только нежность, тепло и веселье. Даже при том, что она знает кто я, она не боится, не осуждает, вообще никак не относится к этой части моей жизни. И я точно уверен, что это была именно Аврил, и это именно её взгляд грел душу, и её улыбка заставляла млеть от красоты девушки. Может, я и не должен так думал, может, всё это совершенно неправильно, и я поступаю просто отвратительно, по отношению к Кэролайн, но я не могу отказать себе в этом удовольствии.       Как бы я не любил Кэролайн, как бы хорошо к ней не относился, и как бы хорошо она не относилась ко мне, и не любила меня. Даже при всех тех замечательных днях, что мы провели вместе, я никогда не чувствовал себя настолько поглощённым Кэролайн. Да, я всегда смотрел на неё, и она была для меня центром внимания, но давайте посмотрим правде в глаза, для неё я не был так дорог. Она не могла дать мне того же, что давал ей я, она просто отвечала на мою любовь. И как бы я не пытался не обращать на это внимание, но больно осознавать, что если встанет выбор между мной, и её друзьями, очевидно, кого она выберет. Рядом со мной, она думает только обо мне, но когда она с друзьями, её голову забивают другие мысли, а я же всегда думал только о ней, в любое время. Это выходило само, я не заставлял себя, просто эти мысли сами появлялись у меня в голове, а я не мог от них отделаться. Вот поэтому я и говорю, что она не даёт мне того же, что даю ей я.       Но сейчас же, Аврил заставила меня почувствовать себя особенным в её жизни. Намеренно или нет, но она выделила меня из всех здесь присутствующих, мне хочется верить, что это была настоящая Аврил. И всего на этот вечер я хочу поверить, что в моей жизни нет никакой боли, и есть только трепет души, что до сих пор излучает тепло. Мне и правда было спокойно рядом с ней, наверное, это от уверенности в том, что она не придаст, не воткнёт нож в спину, не изменит. Хоть всё это и иллюзия «связи», но как же порой не хватает этой уверенности в ком-то, и в том, что я не останусь одинок. Может Ребекка и была права, говоря что «связь» между мной и Аврил благо небес. Но верить в этом, даже если и хочется, я не могу. Не только потому, что подобное предаст доверие Кэролайн, но и потому что сама Аврил, скорее с крыши упорхнёт, чем позволит чему-то себя связать. Поэтому только на сегодня, я позволю себе ещё немного понаблюдать за ней, а завтра всё прекратится, и хоть не будет как прежде, но зато реально.       Пока я думал над всем этим бедламом, творившимся в моей голове, зазвучали первые звуки рояли, и я тут же сосредоточил своё внимание на девушке, которая пока ещё не произнесла и звука, и на Аврил, которая внимательно смотрела на ноты перед ней, и нажимала на белые клавиши. Её пальцы так уверенно проходили по клавишам, а потом они одновременно начали петь. Девушка пела в микрофон, и её голос звучал довольно громко, а вот Аврил, негромко подпевала, и её никто не слышал. Но только не я. Я слушал только её голос, наполненный чувством печали и грусти, и её глаза и лицо выражали те же эмоции. Скажи что-нибудь, я почти отчаялся. Я стану твоим единственным, если захочешь. Я бы последовал за тобой куда угодно. Скажи что-нибудь, я почти отчаялся. И я чувствую себя беспомощным, Все это было выше моего понимания — Я совершенно ничего не знаю. Я буду спотыкаться и падать — Я все еще учусь любить. Только-только, едва-едва. Скажи что-нибудь, я почти отчаялся. Прости, что не смог достучаться до тебя. Я бы последовал за тобой куда угодно. Скажи что-нибудь, я почти отчаялся. Я проглочу гордость — Ты та, кого я люблю И я говорю тебе «прощай». Скажи что-нибудь, я почти отчаялся. Прости, что не смог достучаться до тебя. Я бы последовал за тобой куда угодно. Скажи что-нибудь, я почти отчаялся. Скажи что-нибудь, я почти отчаялся. Скажи что-нибудь… A Great Big World feat. Christina Aguilera — Say Something       Знаете ощущение, когда из вас выбивают весь воздух, какой-нибудь неожиданностью, которая так вас шокирует, что вы забудете как дышать. Вот примерно, такое ощущение у меня было сейчас. Хоть её никто и не слышал, кроме меня, и был так задет её чувствами, что не мог не только отвести от неё взгляда, но даже забыл, что мне вообще необходимо дышать. Если бы у меня спросили, что я испытал во время этого выступления, я бы не смог ответить. Было слишком много всего, восхищение её умениями, наслаждение её голосом, боль от тех чувств, что она вкладывала в каждое слово, шок от самих строк песни, и оттого насколько хорошо она понимает смысл текста. В отличие от самой выступающей, по-моему, той вообще невдомёк о чём идёт речь, главное, что в ноты попадает, и красиво держится, ни капли искренних чувств. Аврил под конец даже заплакала, что ещё больше задело моё сердце. Не знаю о ком она думала, пока пела, но очень надеюсь, что я не при чём. Но помимо этого, было желание уберечь её от боли, обнять и защитить. Впервые она мне показалась не той благородной леди, в которой уверенности хватит на сотни людей, она была ранимой, женственной, и такой уязвимой, хоть и была боль в голосе и глазах, но и также нежность за ту любовь, о которой она думает. Она, в самом деле, любит того, о ком думает сейчас, и отчего-то у меня возникает только одно предположение «родители». Мне трудно верится, что такая отстранённая девушка, как она, любила кого-то ещё.       Почти под самый конец, что-то пошло не так, и микрофон перестал работать, и голос поющей девушки панически стих, а голос Аврил был всё также слышен, даже стал громче. По-моему она даже не заметила, что выступление прервалось, так сильно она была погружена в свои собственные чувства, и воспоминания. Конечно, я заметил причину неполадок, и имя им «Кэролайн», она просто разорвала шнуры, которые были подключены к колонкам, и аппаратуре, и так же быстро исчезла, словно и не причём вовсе. Но я не стал что-либо говорить ей, только перевёл на неё взгляд, когда она возникла у стола с алкоголем, и тяжело вздохнул. Зависть и ревность такая сильная штука, что порой даже меня пугает то, насколько далеко люди готовы зайти, чтобы напакостить тем, кого ненавидят. Нет, ну я понимаю, что я стал причиной такого её поведения, но ведь Аврил то тут совершенно не причём. Это просто проекция своей злости на невиновного человека. Могла бы уже мне скандал устроить, зачем то выступление девушки прерывать.       И пока у всех спадал шок, от чувственной концовки Аврил, Кэролайн ещё больше её возненавидела, сама Аврил, только недовольно кинула взгляд на мою девушку, сразу поняв, чьих рук дела её внеплановое сольное выступление, и вытерла слёзы со щёк, а я же уже пожалел, что остался. Нет, я не осуждаю Кэролайн, я вполне понимаю причины её поступков, и надо сказать, будь я на её месте, я бы поступил гораздо хуже, но мне было немного неловко от этой ситуации. Здесь полностью вина лежит на мне, но почему-то получила за всё именно Аврил, и правда, неловкая ситуация. А затем Аврил заиграла более заводную мелодию, и судя по шокированному лицу девушки-солистки это было окончательно не по плану, она даже спрашивала волчицу, что та делает, но в ответ была только насмешливая ухмылка, и взгляд желающий отплатить за месть. И с первыми строками песни, мне по-настоящему стало жутко, потому, как мне точно влетит от кого-то из них. Изгибы ее тела напоминают песочные часы, Но я могу составить ей хорошую конкуренцию, Ее формы округлы, как Кадиллак, Но при взгляде на меня у тебя закружится голова. (Остановись и подожди, подожди, стоп, еще немного) Послушай, кто угодно может стать оторвой Тебе нужна хорошая девочка, Чтобы ты забыл, как дышать. Бах, бах, прямо по твоей крыше, Я знаю, ты хочешь меня Бах, бах, я сразила тебя наповал, Я разрешу тебе завладеть ситуацией. Подожди, сделай шаг назад, Подожди минуту, Бах, бах, прямо в твое сердце, Я знаю, ты совсем не против, Бах, на заднем сиденье моей машины, Я разрешу тебе завладеть ситуацией. Подожди, дай мне взять над тобой контроль, Подожди минуту. Она может держать твою руку в начальной школе, Но я покажу тебе, как ее закончить с отличием. Нет, я не хочу слушать твою болтовню, Просто иди сюда и покажи, на что ты способен, (Твоя любовь реальна, детка, люби, но не говори ни слова) Посмотри, все так притворяются хорошими девочками, Но тебе нужна настоящая оторва, чтобы свести с ума. Это Myx Moscato, Это брызги в бутылке, Это Аврил врывается сюда на полной скорости, Это оу, оу. Мы плаваем в гроте, Выигрываем в лото, Купаемся в голубой пене с головы до ног. Котенок, мне так хорошо, Я горю от желания. Давай, попроси тебя подвезти, Давай, Бэтмен давно не оставил здесь ничего, Бах, бах, давай, разнеси все, Королева Аврил восходит на пьедестал, Здесь я, ты и она, Если кто-то попробует меня испытать, они пожалеют, Оседлай его, как Harley, И потом устрой стриптиз в его Феррари, Если он надоест, мы устроим здесь взрыв, Телефон трещит не умолкая, он сыпет проклятьями, Это тебе не караоке, но вот тебе микрофон. Б-А-Х, ох, Б-А-Х, эй, Посмотри, все так притворяются хорошими девочками, Но тебе нужна настоящая оторва, чтобы свести с ума. Jessie J Feat. Nicki Minaj And Ariana Grande — Bang Bang       У меня стойкое ощущение, что меня застукали с любовницей, и теперь моя жизнь под угрозой. Блин, Аврил, ты что творишь? Ты смерти моей хочешь? Какого чёрта ты выбрала именно эту песню, других, что ли вспомниться не могла? Но ладно бы было только это, но с каких это пор, я стал тем, кому посвящают песни? И это не безобидная песенка, а вполне себе опасна для моей жизни. Можешь не смотреть на меня так, что сейчас просто набросишься и изнасилуешь? Блин, Аврил, ну какого чёрта, я стал мишенью для твоей мести Кэролайн? Это же прямое приглашение на тот свет, и поверь, Аврил, ты пойдёшь со мной. Сейчас Кэролайн в такой ярости, что если бы её друзья не вывели её из особняка, она бы точно свернула волчице шею. И ведь сам виноват, не фиг было столько внимания уделять Аврил, но кто же знал, что этим всё закончится. Вот как не одно, так другое, чего же мне не живётся спокойно? Но как бы я сейчас не возникал, а пока Аврил пела, почти всецело смотря только на меня, я был поражён. Она в буквальном смысле взглядом уже сделала со мной всё, что её душеньке угодно. И каюсь, в тот момент мне это определённо нравилось, и я снова увидел её с другой стороны, пошлой, грязной извращенкой, что побуждало меня на определённый ряд действий. Но я ничего не сделал, еле сдержал себя, чтобы не воплотить мои желания в реальность. Чёрт эта девушка явно знает, как свести меня с ума, и тут речь уже не идёт о моём оборотне.       Но вот скажите, почему Аврил, так нравится испытывать мою выдержку? Я думал, что в сексуальном плане она меня не особо привлекает… Да кого я обманываю, её формы даже импотента заставят возбудиться, а что уж так говорить обо мне. Но это ведь физиология, я не могу, не смотреть когда Аврил ведёт себя так сексапильно… Чёрт, будь я проклят, но за эти несколько минут, пока Аврил не только пела, но и даже вызывающе двигалась в такт музыке, что сводило меня с ума, я пожалел, что у меня есть девушка. Никогда так никого не хотел, как её… А она же словно специально, продолжала двигать бёдрами, и смотреть на меня. Она точно меня ненавидит! Вот теперь я в этом уверен! Господи, да пощади же ты меня, хотя бы в этот раз, я уж о многом не прошу. Дай мне ещё немного терпения, скоро всё закончится, очень на это надеюсь, потому что меня уже ничто не остановит, если мой волк хоть бы повеет мне малую долю вожделения к Аврил. Никакая гордость меня не спасёт, потому, как всё моё нутро жаждет именно эту девушку. До чего же она сводит меня с ума.       Я просто ушёл оттуда, потому, как Аврил закончила свою песню, а мне крайне необходим свежий воздух, где я не буду ощущать этот запах малины и яблока, никогда бы не подумал, что такое может меня возбудить. Выходя на улицу, я вдыхал полной грудью воздух, и пытался привести свои мысли в порядок. Мне не трудно будет списать подобное на моего волка, если Кэролайн потребует объяснений, но если перед ней такое оправдание сработает, то вот перед собой нет. Но как-то меня это не особо заботит, потому что тут любой на моём месте отреагирует так же. Поверьте, никто не устоит перед такой девушкой, как Аврил. Даже если её характер не сахар, но фигура, внешность, её самодостаточность, покроют это с лихвой. И я уже хотел пойти домой, как кто-то коснулся моего плеча, заставляя меня обернуться. Кто бы сомневался, что это будет она.       — Решила окончательно меня добить? Знаешь, я ведь не железный, сорвусь, и тогда будешь ты всю жизнь привязана ко мне, — через стиснутые зубы проговорил я, смотря на то, как девушка позади меня, краснеет толи от стыда, толи от смущения.       — Я хотела извиниться… Прости, я не подумала, меня так взбесил поступок Кэролайн, что я сглупила, — сокрушённо опустив голову, со стыдом отозвалась Аврил, заставляя меня усмехнуться. Кто бы мог подумать, что она ещё и так себя может вести, хотя, в тот раз, в моём доме почти сразу после течки, она так смущалась, и просила меня отвернуться, и не смотреть. Хотя, куда уж там, я уже давно всё прекрасно рассмотрел, и запомнил.       — Пойдём, проведу тебя домой, а то в таком наряде, кто знает, какие приключения ты себе найдёшь, — снимая пиджак, я накинул его на плечи волчицы, и только когда её до дрожи соблазнительная грудь бы прикрыта, я подумал, что до её дома дотяну. Она только благодарно улыбнулась, просовывая руки в рукава, и застёгивая пуговицы.       — Насчёт Кэролайн… Как думаешь, если я извинюсь, она не будет на тебя злиться? — её неуверенный вопрос, заставил меня удивиться.       — Что ты имеешь в виду?       — Если мы скажем, что это было из-за «связи», всё что происходило этим вечером. Твои взгляды на меня, и то, что я выделила тебя из толпы, хотя если честно, я не собиралась это делать, просто, когда уже расслабилась рядом с тобой, поняла что прокололась. И потом наш слишком затянувшийся танец… Блин, я должна была просто спросить о твоём волке и уйти, но поддалась этому приятному чувству, и всё стало только сложнее. А потом эта песня, и ты, неотрывно смотрящий на меня, и Кэролайн сжигающая меня ненавистным взглядом, и я дура, вспомнила про родителей, и разревелась как ненормальная, благо песня была подходящей. А потом этот поступок Кэролайн, и я так разозлилась, и решила отомстить… Прости, что вела себя как полная идиотка, в купе с извращенкой, но мне так понравился твой взгляд, и то как ты раздевал меня им… О Боги, да что я творю! Всё это от воздержания… Блин, да я же так помру от стресса, и никакого мне расслабления, чёрт! Ну, почему и на меня распространяется этот тупой запрет на ласки?! — поначалу было видно, что ей неловко говорить обо всё, что стряслось в этот вечер, но под конец, это был уже истерический крик неудовлетворённой женщины. И тут я даже осознать не успел, как рассмеялся, поглядывая на красную от злости и смущения девушку, я в какой-то момент, по-настоящему посочувствовал ей. Мне так стало жаль её, что даже проскользнула мысль помочь ей в снятии напряжения.       — Тебе смешно, а мне вот не очень?! Ты хоть представляешь, каково мне? Да, куда там… Тебе-то легко только захоти и перед тобой «открываются двери», — она была сейчас на взводе, а я уже таким неконтролируемым смехом залился, что даже живот побаливал. Какие мать твою, «двери»? Что за метафора такая. Но она не умолкала, продолжая жаловаться на свою неудовлетворённую жизнь. А я-то думал, сама невинность, а оно вон оно как. Падший ангел, с неудовлетворённым сексуальным желанием.       — Бедняжка… может помочь? — только после того, как сказал это, понял, что ляпнул, и тут же перестал смеяться.       — Только твоей помощи мне и не хватает… Сама справлюсь?! До этого же справлялась, — её уверенно-протестующий голос на повышенных тонах, снова заставил меня прыснуть от смеха. Она так откровенно говорит о столь личном деле, что прям нельзя не смеяться. Мне и правда жаль её, блин, ну серьёзно, совсем бедняжке не повезло, без свободы, без партнёра, а теперь и без самоудовлетворения, долго она так явно не протянет.       — Да, хватит тебе уже ржать надо мной?! Сколько можно… — раздражённо прикрикнула она, но я и не собирался прекращать. Просто не мог себя остановить, пока она не сказала, то, что сказала, — смейся-смейся… Кто знает, как твой волк отреагирует на такое долгое воздержание, — мой смех тут же прекратился, и я задумался. Потом опустил взгляд вниз, вспоминая, что за эти четыре дня у нас с Кэролайн ничего не было, и медленно появлялась паника. Которая только после победного смешка Аврил исчезла.       — Всё у меня там нормально… Сегодня реагировал как надо, — самодовольно ответил я, видя появившееся раздражение у волчицы. Теперь пришла моя очередь победоносно усмехнуться, на что она ещё больше разозлилась, и, бурча под нос, что-то о несправедливости и ущемлении прав женщин ускорила шаг. Она прям, вся закипала о злости, и явного желания, но вот ничего поделать с этим не могла.       — Аврил, ну, не дуйся ты. Разрушим «связь» и можешь делать, что хочешь и с кем хочешь, — догоняя её, я попытался немного загладить её злость, но честно говоря, понятия не имею, что должен сказать в такой ситуации. Я никогда в ней не был, даже подумать не мог, что когда-нибудь буду утешать девушку, которая страдает от неудовлетворения, эта одна из самых странных ситуаций, в которых я оказывался. И самое несмешное в том, что я причина её неудовлетворения, это довольно сильно бьёт по моему самолюбию.       — Не говори об этом так уверенно. Высока вероятность, что ничего не выйдет, поэтому лучше не питать ложных надежд, — угрюмо ответила она, и недовольно смотрела под ноги. Даже не знаю, что её сейчас больше волнует, неудовлетворение, или отсутствие каких-либо гарантий на завтрашний ритуал.       — Помнишь, ты говорила, что третья течка будет концом… Я решу, что делать, только когда точно буду уверен, что завтрашняя попытка провалится. Поэтому перестань уже думать о своей смерти, — меня немного раздражало то, что она так запросто говорит о своей гибели. Тогда, в моём доме, когда Эвелин предложила убить меня и «связать» свою дочь с другим оборотнем, Аврил так разозлилась. Интересно, что она думает о своей жизни?       — Ой, да, ладно тебе. Клаус, тебе ведь ничего не стоит отняться жизнь, это уже стало частью тебя… Но для меня же это невозможно. Ненавижу это слово «невозможно»… но так уж оно и есть. Я слишком мягкосердечна, и жалостлива к жизням других людей, у меня духу не хватит убить хоть бы одного человека. И если выбирать, чья жизнь дороже, твоя или моя, выбор будет очевиден. Моя жизнь ничего не стоит, мне чуть ли не с самого рождения Эвелин внушала, что я никто, и жизнь моя ничто, поэтому даже если умом я понимаю, что моё существование так же ценно, как и любое другое, но сердце твердит обратное. Я лишь притворяюсь, Клаус. Вся эта гордость, стойкость, и непоколебимость духа… всё это лишь одна сторона монеты. Я могу храбриться сколько угодно, могу противиться неизбежному, но в действительности моя мечта быть свободной, лишь половина меня… той самой стойкой стороны меня, — замолчав, она смотрела куда-то в пустоту, немного замедляя шаг. А я шёл рядом, я слушал её, понимая, что она просто хочет высказаться, потому что накопилось. Не очень-то мне нравится подобное, но иногда и у меня появляются такие потребности, поэтому я слушал молча. Но не ожидал, что она свою жизнь совершенно не ценит… Чёрт, надо было тогда ту бесящую тётку прикончить! Чего она вообще пыталась добиться, говоря своему дитя, что тот никто и ничто? Никогда подобного не понимал. Хотя в какой-то степени я даже понимаю Аврил, Майкл тоже меня за человека не считал, так что могу представить, какие душевные травмы это ей принесло.       — Именно эту сторону себя, я предпочитаю показывать людям, потому что за неё не стыдно, за неё можно гордиться, и с высоко поднятой головой, идти на виду у всех. Но как я уже сказала, это лишь одна сторона монеты. Вторая же, на мой взгляд, жалкая, уродливая, ничтожная маленькая девочка, что забилась в угол и плачет, оттого что никому не нужна. Её сильные, но в тоже время хрупкие чувства к своим родителям были уничтожены, и теперь она боится любить. Боится снова стать ненужной, снова ощутить эту боль от безответной любви, боится, что её сердце в следующий раз не выдержит. Поэтому она убегает ото всех. Бежит, не оглядываясь… ей страшно и боязно. И она будет убегать и дальше, даже если сильно хочет быть любимой, быть нужной, перестать быть одинокой… даже если так сильно мечтает об этом. У неё не хватит смелости остановиться. Так что эта маленькая девочка, не хочет разрывать «связь», наивно думая, что хотя бы так будет нужна кому-то, и возможно её полюбят. Она как щенок, её бьют, обзывают, унижают, но она продолжает ластиться, продолжает просить о любви, жалобно скуля, и она готова терпеть всё это, лишь бы быть нужной. Клаус, скажи ей, что она нужна тебе, и поверь, она побежит за тобой хоть на край света, чтобы ты ей не сделал, как бы ты не унизил её, она будет оставаться рядом, потому что однажды, ты сказал, что она нужна тебе. Эта жалкая собачонка, будет покорно сидеть на привязи, выполнять любой твой приказ, она будет делать всё идеально, лишь бы ты почесал её за ушком в качестве похвалы. Хочешь верь, хочешь нет, но Клаус, когда ты вернёшься, она будет радостно вилять хвостиком, и даже словом не обмолвится о том, со сколькими женщинами ты был, что ты делал, чем занимался, даже если она хочет об этом узнать, но не спросит, потому что её хозяин может разозлиться. Эта часть меня была создана Эвелин, её представлением об идеальной волчице для своего партнёра, она всё для этого делала, лепила меня как вздумается, наказывала за малейшую оплошность, потому что идеальная Аврил не имеет права делать ошибок, ведь она идеальна. Та Аврил — покорная, верная, послушная, преданная, молчаливая, исполнительная, хозяйственная, она никогда и слова поперёк не скажет, хорошо обучена манерам и этикету, чтобы не опозорится, и самое главное творение Эвелин, которым она гордится больше всего — теоретически опытная в сексуальном плане. Книги, порно, личное наблюдение за оборотнями во время течки, вне её, во время полнолунии, когда оба в обличии волки, или когда кто-то один, она видела всё это, и знает, чего ожидать, и что в таком случае делать, чтобы доставить своему партнёру больше удовольствия. Всё это та часть меня, о которой я не хотела бы вспоминать, но она есть, и порой мне необходимо к ней обращаться, чтобы соответствовать своему окружению, — она снова замолчала, хотя что ещё можно добавить к такому. Я думал, что та благородная леди, одна из её возможных сторон, но оказалось, что это не так. Однако на подобное откровения, я не знал, что ответить, и стоит ли говорить хоть что-то. Я и подумать не мог, что её так дрессировали, лишь бы подороже продать, и как после такого-то откровения я смогу её убить? Даже меня подобное проняло, и заставило почувствовать эту, так мной не любимую, жалость. Смотря на Аврил, совершенно не скажешь, что она может быть такой ручной, ошейник надень, и будет только рада. Такие люди обычно вызывали во мне только призрение, они казались настолько безвольными, что даже сами не могли прожить свою жизнь без приказа. Мне всегда хотелось убить таких людей, чтобы кислород не расходовали. Но Аврил другая… Она нашла в себе силы жить по своим правилам, нашла силы разорвать поводок, и сбежать от недостойных хозяев, и стала только сильнее.       — Так что, моя жизнь ничего не стоит, хоть я и не хочу умирать, — говоря столь противоречивые вещи, она заставила меня за долгое время её монолога, перевести на неё взгляд. Я был готов увидеть даже слёзы в её глазах, или злость оттого, какой её сотворили, или даже ненависть, но я не увидел ничего. Полное безразличие, словно ей и правда жизнь не дорога, лишь бы моя была в порядке. Только теперь я понял, почему она тогда защищала меня перед своей матерью, её этому дрессировали. Защищать своего хозяина, оберегать спокойствие его жизни, притворяться, что самой Аврил не существует, и поэтому она никак не доставляла мне неприятностей, хотя по её же словам, часть её хочет быть нужной, и делать всё, что захочет её хозяин, поэтому она помогает в разрушении «связи», и не возникает. Я думал, что причина в её желании быть свободной, но она, наверное, и сама не осознаёт, что делает это ради моего комфорта. Ведь будь дело только в гордости, она бы не приходила в мой дом, помогая решать проблему с неосведомлённостью, она бы просто позвонила бы, или же написала записку, но не стала бы подвергать себя такой опасности.       Я не знаю, что вообще сказать. Понимая причины её поступков, которые порой были мне не совсем понятны, я в растерянности. Это уже не связь и её влияние, это Аврил, которая даже жизнь отдать готова лишь бы я получил, что хочу. Она никогда не предаст меня, и всегда простит мои ошибки, даже если я буду делать ей больно, даже если убить попытаюсь, даже если убью, она простит. Эта полная покорность идеальной Аврил даже без «связи», её исполнительность, и желание обеспечить комфорт для меня, немного пугают. Обычно я такое достигал только с помощью внушения, а тут девушка, которую с самого рождения ломали, лепили, а если не нравился результат, ломали снова и снова лепили, а она наивная даже не подозревала, в кого её превращают её собственные родители. А я думал, мои были монстрами, а оказывается есть и похуже. Вроде и не скажешь, что они были жестокими, но то, что они с ней делали, даже хуже того, если бы применяли силу. Тело можно вылечить, душевные раны можно залатать, но когда тебя создают с самого нуля и до финального образа, это уже никак не вылечить. Даже если я использую внушение, это ей никак не поможет, потому что слишком глубоко укоренились вложенные в неё качества, настолько, что сотворили личность. Я, честно говоря, даже не понимаю, как в этом дурдоме она смогла сохранить свою личность? И я ещё считал её характер не сахаром? Скорее она ангел с горчинкой…       — Мы пришли. Спасибо, что провёл, — спокойно отозвалась она, собираясь снять пиджак, и вернуть его мне. Мы остановились у её дома, почти у крыльца, и я смотрел на то, как пальчики Аврил трястись, но не от холода, а от душевной боли, а вот её лицо было спокойным, ноо глаза… Только сейчас обратил внимания, что они стали как дно озера, тёмно-голубыми, что ещё секунда и она расплачется как ребёнок. Но настоящая Аврил слишком гордая, чтобы позволить кому-то видеть свои слёзы, вот она, моя строптивая волчица. Восхитительна…       Я так ничего и не сказал ей, но даже так, я не смог отказать себе в удовольствии коснуться её губ. Поэтому, когда она протянула мне мой пиджак, я схватил её за запястье, и потянул на себя, другой рукой обхватывая её оголённую талию, и накрывая её губы поцелует. Всё такая же сладкая, и вкусная, даже без влечения волков, не могу перестать сминать её губы в поцелуе, и прижимать ближе к себе. Не могу отказать себе в удовольствии ощущать вкус её языка, и того, с каким наслаждением она мне отвечает, обхватывая мою шею руками. Слишком… слишком приятно, чтобы отказывать себе в этом. Даже без запаха волчицы, Аврил пахнет очень соблазнительно, и вкус её также сладок, как и всегда. Мой волк где-то там ликует и довольно виляет хвостом, но это нисколько мне не мешает, хотя раньше раздражало, думаю, это оттого, что я сам захотел поцеловать Аврил.       Точно не могу сказать, сколько времени занял наш поцелуй, но уверен, что долго, даже слишком долго. Минут пять, наверное, и я бы продолжил и дальше целовать её, и наслаждаться её вкусом, даже не подумав о том, чтобы продолжить, но нам нужен кислород. Я коснулся лбом её лба, и смотрел в её глубокие голубые глаза, такой цвет появлялся только, когда она сильно возбуждена, и мне это льстило, поэтому я усмехнулся. Аврил же, тяжело дыша, и ослабляя свою хватку, на моей шее, держала руки на моих плечах, и с жадностью смотрела на мои губы. Какой однако ненасытный ангелочек. Но если мы продолжим так и дальше, боюсь, кто-то из соседей может нас увидеть, меня не это беспокоит, и даже то, что о подобном может узнать Кэролайн, сейчас меня не волнует. — До завтра, — коснувшись её лба губами, я отошёл на шаг от неё, и она поняла, что на этом мы остановимся, поэтому кивнула, и поплелась к входной двери. Больше её пальцы не дрожали от боли, теперь же по её тело проходила дрожь от неудовлетворения. Ты уж прости, мой ангел, но дальше мы не пойдём.       Убедившись, что она зашла в дом, и закрыла дверь, я только тогда, держа в одной руке пиджак, направился в сторону моего дома. Элайджа заберёт машину со двора Локвудов, так что об этом можно забыть. Но всё же, почему я не могу противиться ей? Знаю ведь, что это ничем хорошим не закончится, но продолжаю наступать на всё те же грабли, и самое странное, мне это нравится. Она мне нравится, слишком редкое явление для человека, в котором столько различных качеств. Я бы хотел и дальше узнавать о ней что-то новое, хотел бы полностью разгадать её, хотел бы стать для неё всем, и даже хозяином. Мой эгоизм просто напросто не позволит мне, отдать кому-то столь редкий экземпляр, но Кэролайн не позволит мне оставить её. Поэтому я в замешательстве, и не могу принять хоть какое-то решение. Сейчас, когда наши отношения с Кэролайн летят к чертям, я, вместо того, чтобы это исправить, думаю о волчице, беспокоюсь о ней, и без сожалений провожу с ней время, потом также целую её, и наслаждаюсь каждым мгновением, хотя точно знаю, что любовных чувств у меня к ней нет. Но она не треплет мне нервы, не заставляет терпеть её выходки, и мириться с её обидчивостью, она совершенно ничего от меня не требует, даже внимания. Кажется, будто Аврил всё равно, посмотрю я в её сторону или нет, её день от этого не ухудшится, потому что она самодостаточна, и ей не нужно моё внимание, чтобы потешить самолюбие. А вот Кэролайн, порой так неуверенна в себе, что это раздражает, и в такие моменты она ещё и требует от меня больше внимания, чтобы убедится в искренности моих чувств. А ведь раньше я это считал даже милым, а сейчас почему-то бесит.       Вернувшись домой, я сразу же направился в свою ванную комнату. Стену, которую я разнёс тогда, заделали всего за один день, а за тот же день, поставили новую мебель. Так что мне даже не пришлось перемещаться в гостевую. Зайдя в ванную, я на удивление был крайне спокоен, даже с учётом того, что сегодня произошло, и скорее всего завтра меня будет ждать настоящая нервотрёпка. Но это завтра, а сейчас душ и спать со спокойно душой. До сих пор ощущаю сладкий привкус моего ангела, хотя недолжен, ведь уже много времени прошло, как мы разошлись по домам. Но, правда странно, что мне не хотелось пойти дальше относительно Аврил, и не закончить этот вечер и ночь в её тёплых объятиях, и под её громкие стоны. Я даже не думал об этом, в тот момент, по крайней мере, не сейчас. Однако откинуть эти мысли в сторону, было куда проще, чем я думал, и я смог быстро закончить водные процедуры, и вернуться в свою спальню. Надев нижнее бельё и штаны, я завалился на кровать, и довольно быстро уснул. Меня совершенно ничего не беспокоило, ни завтрашний ритуал, ни проблемы с Кэролайн, ни моё странное поведение с Аврил, совершенно ничего. Оттого и уснул быстро, и было внутри меня умиротворение и покой, которого не было с того последнего раза из-за уставшей Аврил и её расслабляющего запаха. Конец Клаус.