Моя мама чистое сияние. Это солнце, к которому я могу прикоснуться, поцеловать и держать, не обгорая. Санобер Хан
Она не могла вспомнить, сколько раз видела этот сон. Он тёк подобно реке по её коже, лаская в тех местах, о которых она прежде не знала. Его прохладное прикосновение успокаивало её, как лёгкий весенний ветерок, чувство восторга постепенно разрасталось в ней. Она улыбнулась на фоне струящегося солнечного света долины, в которой каждый раз оказывалась; лучи проливались на травинки, пока те колыхались на ветру. Горы всегда окружали эту мирную поляну, словно стражи, стоявшие над ней. Она знала это место, его фрагменты прочно осели в её памяти. Это была гораздо большая головоломка, находившаяся за пределами её понимания. Она задрожала, но не от холодного порыва, пронёсшегося по поляне. Солнечный свет упал на крест, созданный из грубой древесины более искусными руками, чем её собственные. На кресте висело сверкающее ювелирное изделие, в открытые половинки которого были вставлены фотографии людей, которые казались ей знакомыми. Среди зарослей и теней, отбрасываемых высокими деревьями, она заметила одинокую фигуру, стоявшую к ней спиной. Она увидела широкую спину, плечи, одно из которых было странно наклонено. Фигура вызывала любопытство, поэтому она не раздумывая шагнула вперёд. Кто этот незнакомец? Человек? Она почти узнала его, словно старого друга детства. Казалось, она знала его очень давно. Он всегда был там, наблюдал из тени. Мрак извивался вокруг его ног, а она подходила ближе, поднимая руку и готовясь принять эту тьму. Её сердце трепетало от возможности встретиться с ним. Покажи себя, умоляла она. Пожалуйста, я хочу знать. Сон прервался так же внезапно, как начался, и Уитни проснулась на подушке, промокшей от пота и пахнувшей хвойным ароматом.***
Наши дни — Эй, так ты придёшь сегодня вечером? Этот вопрос был таким же, как и многие заданные до него. Благие намерения, обличённые в дружелюбие, но скрывающие за собой сугубо жалость. Уитни прекрасно знала, что на самом деле заставляло людей приглашать её, одиночку, на вечеринки. Акт вежливой доброты и ничего более. На этот вопрос, который ей задала Аманда, Уитни ответила так же, как и на все остальные. — Нет, — произнесла она в телефон, — у меня завтра важный экзамен, к которому нужно готовиться. Но спасибо за приглашение. — Ладно, но если передумаешь — позвони мне, — прощебетала Аманда, однако в её голосе слышалось облегчение. Уитни понимала, почему. Не то, чтобы она не оценила этот жест. На самом деле, всё было совсем не так. Уитни стоило воспользоваться шансом, чтобы хоть немного пожить. Мать давно упрашивала её выйти за пределы четырёх стен, но Уитни эта идея не особо нравилась. А даже если бы она захотела развеяться, то выбрала бы любое другое место, кроме особняка, насчёт которого звонила Аманда. Уитни никогда не была поклонницей Трента ДеМарко и его эгоистичных причуд в виде устраивания сходок. Уитни предпочла бы спокойную прогулку любой вечеринке, если честно. Она любила тихую и спокойную атмосферу природы. С самого рождения она чувствовала, насколько близка к этому. Всё её естество тянулось к лесу или похожим диким местам. И только горы были для неё настоящей пыткой, она помнила, как тяжело было преодолевать весь этот камень. В прошлом, когда здоровье её матери было лучше, они отправились в поход на север Дакоты. Предки Уитни были родом из маленького неизвестного городка, местоположение которого она не знала. Мать нередко рассказывала ей об этом месте, но никогда раньше не приводила туда. Свежий горный воздух, огромное расстояние, отделяющее их от цивилизации — и Уитни мгновенно влюбилась в окружающие пейзажи. Вершины горного хребта поднимались высоко в небо, окружая их маленький лагерь, как стражи. С тех пор Уитни поняла, что этому уголку природы отныне принадлежало её сердце. Её истинный дом был здесь — среди деревьев и лесных существ. Но жизнь умела наносить беспощадные удары, и счастливые дни, проведённые в горах, быстро сменились рутиной. Уитни ухаживала за больной матерью в небольшом доме в пригороде Оклахома-Сити, недалеко от Нормана. В университете Оклахомы она начала свой путь будущего медика и большинство времени тратила на подготовку к тестам и экзаменам. Время от времени ей даже звонил брат. Клэй не следовал тем же целям, что и Уитни. Его стремления заключались в основном в его мотоцикле, который он назвал Люсиль. Мчаться по дорогам на высокой скорости — вот был его способ избавиться от стресса, вызванного болезнью их матери, и в своих путешествиях Клэй пропадал уже шесть месяцев. Уитни редко находила время для общения с ним, но когда им всё-таки удавалось поговорить, это было скучно. Он рассказывал ей о своих делах на «свободе», она — о домашних событиях. За редким исключением они обсуждали что-то ещё. Некоторые предполагали, что Уитни страдает от депрессии из-за всего, что произошло. Конечно, ей было грустно, и она хотела, чтобы всё было по-другому. Однако она любила свою маму и даже Клэя. Она очень их любила; она никогда не держала зла на них. На её месте большинство осудило бы Клэя за его поступок, но Уитни только стиснула челюсти и решила нести всю ту ношу, которая свалилась на неё одну. Это было единственное, что она могла сделать, чтобы сохранить контроль над своим здравомыслием. Аманда повесила трубку, и Уитни громко вздохнула. Она почувствовала прилив очередной головной боли. Её интересовало приглашение, но также она имела обязательства. Женщина в комнате наверху была главным приоритетом. Если Уитни оставит её, то никогда себе не простит, если что-то случится. Рак молочной железы у её матери был обнаружен не так давно. Точнее, врачи не смогли сразу обнаружить опухоль. Это была не их вина. Мать Уитни была глухой и знала только язык жестов, на котором могла сообщить, насколько плохо себя чувствовала. Истощение постепенно не позволяло ей заниматься привычными домашними делами. Однажды Уитни услышала, как тяжело дышала мать, занимаясь садом, и тогда поняла, что та заболела. После этого всё изменилось, жизнь Уитни перевернулась вверх дном, она была словно рыба, выброшенная на сушу. С тех пор её жизнь состояла из походов по больницам и наблюдения за процессом лечения. Уитни видела, как её мама постепенно умирает. Когда-то сильная женщина, та была расколота пополам физическим потрясением, случившимся с ней. Уитни понимала, что мать уже не та, какой была раньше. Её брат не смог справиться с давлением и вскоре покинул их. Уитни же осталась заботиться об умирающей матери, утопая в скорби и ненависти. Всё, что она тогда могла чувствовать — это презрение по отношению к поступку брата. Телефон зазвонил, отвлекая её от учебника. Уитни взглянула на экран. Заметив знакомое имя, она улыбнулась, в её груди затрепетало сердце. Уитни тут же схватила телефон и ответила на звонок. — Привет, — поздоровалась она. — Чем занимаешься? — голос Майка казался таким же усталым, как её собственный. — Страдаю, готовясь к экзамену, — ответила она, пожалуй, только сейчас осознав, насколько вымоталась. Усталость будто вгрызалась в её кости. — А ты? — Я только с работы, — вздохнул он, — собираюсь заскочить домой и немножко напиться. Уитни хихикнула. — И мне оставь чуточку, ладно? Майк на другом конце линии цокнул языком. — Мисс Миллер, вы имеете полное право прийти и присоединиться ко мне. — Ага, — она ухмыльнулась, — а потом завалить экзамен. Уже бегу и спотыкаюсь. Майк хмыкнул. — Кто бы сомневался. Или прилежная ученица Уитни сдаёт всё на «отлично», или не знает, что сделает с собой. — Слушай, Майк… — начала Уитни, но тут её ушей достиг слабый звенящий звук, и она остановилась, прислушиваясь в ожидании. — Мне надо идти. Поговорим завтра. Мама зовёт. — Хорошо, детка, тогда до завтра, — в голосе Майка слышалось сожаление, — спокойной ночи. Уитни улыбнулась. — Спокойной ночи. Она нажала красную кнопку на экране телефона, чтобы завершить звонок, и отложила его на тумбочку. Положив учебник рядом с телефоном, Уитни встала и повернулась к лестнице. Медсестра, следившая за состоянием её матери, должна была прийти следующим утром. Уитни же заботилась о матери на протяжении ночи. Обычно она развлекала маму чтением книг, но иногда просто говорила с ней. Поднявшись по лестнице, Уитни ступила на паркет. Их маленький дом в пригороде казался странным, но удобным. Это место хранило в себе множество воспоминаний как для Уитни, так и для её брата. Скрип деревянных ступенек был одним из них. Уитни вспомнила, как пыталась избежать этого шума в детстве, когда поднималась по лестнице. Или когда те же доски скрипели, предупреждая о приходе матери, в то время как Уитни читала вместо того, чтобы спать. Дверь в комнату матери была открыта, и маленький колокольчик внутри снова зазвонил. Уитни плавно преодолела оставшееся расстояние и вошла в комнату. Помещение было оснащено всем необходимым оборудованием благодаря одному медицинскому центру. Однако вокруг располагалось немало вещей, напоминавших Уитни о жизни её матери до страшного диагноза. На стенах висели фотографии в рамках, на которых улыбались они с братом. Большой книжный шкаф стоял в углу возле кровати, множество книг было расставлено на полках. Там тоже были фотографии. На снимках запечатлелись моменты семейного отдыха на каникулах и детство Клэя. В дальнем конце комнаты Уитни заметила массивный комод, в котором хранилось много удобной одежды для её матери. Летние шорты и футболки, аккуратно сложенные и рассортированные по ящикам. Уитни вспомнила, как примеряла мамины наряды и мечтала поскорее стать взрослой. Оглядываясь назад, она сожалела о том, что иногда думала о таких вещах. Зрелость наступила быстрее, чем ей хотелось. Уитни посмотрела на себя в большое зеркало. Её каштановые волосы были аккуратно подняты в пучок на макушке, рубашка висела на худых плечах. Уитни ела слишком мало — на ней предсказуемо сказался стресс из-за диагноза матери. Многие знакомые проявляли заботу о здоровье Уитни, но она всякий раз заверяла их, что всё в порядке. Её худоба ещё находилась в рамках нормы. Уитни питалась мало, но не совсем отказывалась от еды. Ей просто не хотелось есть большую часть времени. Колокольчик снова зазвонил, и Уитни вздохнула. Она повернулась, чтобы посмотреть на свою мать с улыбкой, руки женщины медленно формировали символы. Уитни некоторое время изучала их, пока мать терпеливо ждала её ответа. Ты в порядке? Выражение лица Даяны Миллер сменилось на обеспокоенное, и Уитни покачала головой. — Да, мам. Всё нормально. Я просто устала, — Уитни сделала паузу. Ей было сложно общаться на языке жестов, — завтра экзамен. Я знаю, ответила Даяна, ты хорошо подготовилась? Уитни пожала плечами. Тёмно-зелёные глаза матери сузились. Даяна была худой, намного худее, чем того хотела бы Уитни. Вокруг её головы был обёрнут платок, скрывавший последствия лечения. Когда-то пышные каштановые волосы давно выпали. Уитни знала, что её мать скучала по тем частям себя, которые потеряла, но внутренняя сила помогала ей бороться с депрессией. Не очень убедительно, поспешно заявила Даяна. Теперь она казалась раздражённой. — Знаю, мама, — Уитни снова вздохнула, — я делаю всё возможное. Даяна улыбнулась, и Уитни почувствовала, как на её глаза навернулись слёзы. Мать всегда беспокоилась об её успехах и будет поддерживать во всём до последнего вздоха. Уитни надеялась, что мать победит болезнь и вернётся к ней. Хотя даже сейчас Даяна оставалась всё той же заботливой мамой. Тебе нужен перерыв, добавила миссис Миллер, сходи со своим кудрявым молодым человеком куда-нибудь. Уитни рассмеялась над тем, как её мать описала Майка. Она не была уверена в том, что Даяне понравился её избранник, но, по крайней мере, та не высказала никакого мнения об их отношениях. Майк заставлял Уитни чувствовать себя легкомысленной, но счастливой. Конечно, он был хорошим парнем, и Уитни старалась заботиться о нём. Тем не менее, в ней оставалось что-то, вызывавшее беспокойство. Чёрная пустота в сердце выделялась среди других чувств. Уитни никогда и никому не говорила об этом, кроме своей матери. — Ты же знаешь, мама, что я не могу тебя бросить, — поспешно ответила Уитни, качая головой. Даяна вздохнула — Уитни очень редко слышала этот звук. Тебе нужно время от времени бывать на свежем воздухе и развлекаться. Со мной побудет Нэнси. Не беспокойся обо мне. Уитни усмехнулась, и мать не могла этого услышать, но очень хорошо понимала язык тела и читала по губам. Нэнси, медсестра, также научилась языку жестов. И всё же Уитни не хотелось бросать мать на Нэнси, пусть та и старалась изо всех их. Уитни чувствовала себя обязанной присматривать за матерью с того самого момента, как та заболела. — Легче сказать, чем сделать, — произнесла вслух Уитни, лишь частично используя жесты. Её руки устали, — я беспокоюсь о тебе всё время. Мать покачала головой и движением руки подозвала дочь. Оборудование, окружающее женщину, пищало в тишине комнаты, вызывая у Уитни лёгкое волнение. Она приблизилась к матери, и та крепко обняла её. От Даяны пахло мятой и лавандой. Уитни запомнила этот запах — это был любимый лосьон её матери. Воспоминания о летних каникулах, проведённых вместе, пробудили в её сердце тоску. Уитни отчаянно желала вернуть то время, вернуть хорошее самочувствие матери. Ненависть к болезни расцвела в ней подобно вспыхнувшему пламени, но не была чем-то новым. Уитни давно знала это пламя. Некоторое время Уитни просто находилась в материнских объятиях, впитывая родное тепло каждой клеточкой своего тела. Она вдыхала запах лосьона и оттесняла из мыслей печаль. Она не могла позволить матери увидеть её в таком состоянии, она должна оставаться сильной и помогать бороться с недугом. Должна сохранять стойкость и дарить сугубо положительные эмоции. Вот только Даяна слишком хорошо знала свою дочь. Наконец Уитни отстранилась от матери и поняла, что плачет. Она торопливо провела ладонью по щекам, вытирая слёзы. Даяна сочувственно улыбнулась и, протянув руку, вытерла несколько капель с подбородка Уитни. Не плачь по мне, Обезьянка. От этого детского прозвища Уитни сильнее разревелась. Подумай о том, чтобы выйти на прогулку. Я буду в порядке. Уитни кивнула при мысли о завершающемся учебном семестре. Она не хотела оставлять маму, но отчасти понимала желание Даяны. Ей не следовало засиживаться дома, пока летние месяцы проходят мимо неё. Она молодая девушка и должна заниматься тем, чем обычно занимаются её ровесницы. Правда, она уже давно потеряла стремление к такой жизни. — Я подумаю об этом. Обещаю. — ответила Уитни. — Спокойной ночи, мама. Даяна пожелала ей спокойной ночи в ответ, прищуром напомнив, что к разговору о летнем отдыхе они ещё вернутся. Уитни знала, что мать не оставит эту тему без внимания. Для родителя важно счастье его ребёнка, и Даяна старалась сделать всё, чтобы её дочь не сломалась, как Клэй. Даже если ради этого придётся бесконечно спорить и ругаться на языке жестов. Выходя из комнаты, Уитни обернулась, увидев, как глаза матери закрываются, а грудь поднимается и опускается во сне. Даяна быстро утомлялась из-за болезни. Обычно Уитни избегала изнурительных разговоров с мамой перед ужином. Тем не менее, было приятно пообщаться с ней. Это пусть и ненадолго, но вернуло её к былым временам. Уитни решила, что горячий душ пойдёт ей на пользу. На улице не было холодно, но горячая вода с паром, обволакивающим её фигуру, казалась лучшим средством борьбы со стрессом. Она уже чувствовала истощение, скручивающееся под напряжёнными плечами. У неё ужасно болела шея от долгого сидения за учебниками. Их маленькая ванная казалась уютной и тёплой по сравнению с ванными комнатами в больнице. Коричневые оттенки и тёмная шторка создавали ощущение комфорта. Гранитная тумбочка сверкала в оранжевом свете люстры. Возможно, Уитни просто привыкла к белым стенам и бледному фарфору. Её всегда беспокоило столь быстрое привыкание. Она скучала по тем временам, когда в попытках отрицать перемены хотела швыряться предметами и кричать. Она повернула кран на максимальную температуру. Пар поднимался клубами вокруг неё, и Уитни вдыхала его, позволяя наполнять внутренности. Затем переключила поток воды в насадку для душа. Раздевшись, она проскользнула в ванную и задёрнула тёмно-коричневую шторку. Капли воды стекали по её телу, наполняя теплом. Уитни позволяла испарениям окутать себя, как будто находилась в их невесомых объятиях. Беспокойство внутри неё растворилось, испаряясь вместе с влагой в воздухе. Тяжёлый груз с плеч также исчез, и Уитни пожала ими, снимая напряжение. Вскоре она начала напевать песню, мелодия которой уже некоторое время застряла в голове. Голос приглушался мягким шумом воды. Уитни запела на несколько октав выше, массируя кожу голову и втирая в волосы шампунь. Она будто исполняла балладу перед невидимой публикой. Никто об этом не знал, но Уитни питала тайную страсть к хоровому пению. Это началось, когда она была ребёнком и с помощью пения выпускала эмоции. Она редко позволяла кому-то слушать себя. Мама не могла её услышать, но знала, что Уитни умеет петь. Уитни позволила мелодии окутать себя, пока вода каскадом стекала по её коже. Звуки эхом отражались от кафельных стен ванной комнаты. В своём воображении она находилась на огромной сцене. Миллионы людей слушали её пение и восхищались. Приняв душ, она переоделась в удобную пижаму и спустилась по лестнице за учебниками. Проверив мобильник перед тем, как начать собирать рюкзак на завтрашний учебный день, она заметила сообщение от Майка. Он написал, что вернулся домой и добавил кое-что интересное, явно выделявшееся среди остальных сообщений. Майк: Привет, Уит. Уэйд позвонил мне сегодня и сообщил, что через неделю собирает всех в Вашингтоне праздновать окончание учёбы. Что думаешь? Мы поедем? Всё будет оплачено. Уитни вздохнула. Уэйд был другом Майка, но не её. Его родители были успешными юристами и щедро тратились на отдых сына и его друзей. Майк рассказывал истории о путешествиях в разные части страны. Уитни считала, что всё это — пустая трата денег. Будь у неё такие суммы, она тратила бы их на оплату медицинских счетов матери. Тем не менее, предложение показалось ей заманчивым. Судьба явно на что-то намекала, и это нельзя было игнорировать. Уитни только что общалась с матерью по этому поводу, хотя сама ситуация была не более чем совпадением. В судьбу она не верила. Это по части сторонников веры в магию и всё подобное. Она же не интересовалась ни тем, ни другим. Уитни: Почему в Вашингтоне, а не на пляже, как раньше? Она подумала о каникулах в горах. Там будет намного прохладнее, но горный воздух всегда казался ей куда более соблазнительным, нежели местное палящее солнце. Телефон оповестил о новом сообщении. Майк: Без понятия, если честно. Я сам узнал обо всём несколько минут назад. Думаю, надо ехать. Уитни сощурилась и снова поднялась по лестнице в свою комнату. Провести несколько часов в машине с Уэйдом и кем-то из его компании не казалось удачной идеей. Уитни не очень хорошо знала Уэйда, только то, что он был очень избалованным и немного глупым. Тем не менее, каникулы в горах перевешивали негативные мысли о странном парне. Если посмотреть на всё с позитивной стороны, она наконец-то вырвется подальше от своего города и стресса. Внезапно её сердце сжалось, будто его схватила пара невидимых ладоней. В сознании Уитни мелькнуло безымянное озеро, неподвижные воды которого походили на стекло. Затем последовали картинки из сна, одинокая фигура и крест. Что-то звало её, и это казалось таким реальным, что в животе начал скручиваться узел предвкушения. Она должна отправиться в это путешествие, поэтому ответ набрала быстро. Уитни: Ладно, только мне нужно обсудить это с мамой. Она уговаривала меня выйти из дома, поэтому, скорее всего, проблем не возникнет. Кто ещё едет? Она не хотела будить мать ради того, чтобы сообщить о своих планах. Даяне требовался отдых, из-за лечения её график сна постоянно нарушался. Уитни тоже страдала от этого. Однако, разумеется, мать должна быть в курсе её поездки. Та будет довольно долгой и утомительной, но что-то в глубине души подсказывало Уитни, что отказываться не стоит. Она посмотрела на телефон, когда Майк ответил. Майк: Аманда, Ричи и Уэйд — только они решились. Ну и мы, если всё-таки согласимся. Уитни не ответила. Упоминание остальных оставило неприятный осадок. Она подняла взгляд и посмотрела на своё отражение в зеркале спальни. Под некогда яркими жизнерадостными глазами виднелись тёмные круги. Усталость давала о себе знать, и больше скрывать стресс не получится. Ей нужно выбраться куда-нибудь, пока истощение не привело к чему-то страшному. Значит, мама была права. Настало время отдохнуть.