Самый живой

Копировать-вставить, копировать-вставить, вставить-вставить-вставить. Сначала жарко, потом похуй. Сначала дурно, потом - еще больше дурно. Морти не ждал, что Рик явится откровением, прорезав озоном портала спертый воздух в комнате, и разрешит на себя дрочить. Морти уже ничего не ждал, если честно. Морти осыпался под воображаемыми поцелуями, оплавлялся под воображаемыми прикосновениями. До прекрасного отвратительно, до ужасного недостаточно. До одури - в собственную руку, до четырех утра - на неприятно влажных от бессонницы и пота простынях, до холодной воды - под душем, пока еще все спят. Все, кроме Рика, наверное. Потому что в очередном инопланетном баре временные показатели не котируются земными четырьмя утра, когда Рик либо понятия не имеет, чем занят Морти, либо, наоборот, слишком хорошо представляет, вдалбливая чье-то обезличенное молодое тело во внутренние стенки туалетной кабинки. Их персональное, разделенное во всех смыслах безумие. Рик напивается, чтобы не считать удары сердца на вдохе, Морти ненадолго задерживает дыхание, чтобы не делать того же на выдохе. Кадык дергается под горловиной темной водолазки, когда худые веснушчатые пальцы сжимают руль, другой рукой, окровавленно, придерживая разодранный бок под промокшими красным обрывками горчичной футболки. Рик хотел бы помочь - но у Рика оторваны обе руки, механическими сочленениями и синтетикой нервов зияющие пустотой в тех местах, где положено быть по крайней мере предплечьям. Рик опускается на колени, когда они зависают посреди космической пустоты и, пригвожденный ко дну искусственной гравитацией и собственным моральным падением, слабо отмечает, как же ему где-то за границей сознания охуенно, пока открывает зубами упаковку шприца с сывороткой, который держит перед его лицом Морти свободной рукой. Еще секунда - и киборг вгоняет его юноше в правое бедро, языком надавливая на аккуратную кнопочку автоматического ввода лекарства, находящуюся сбоку на металлическом тельце альтурнианского шприца. Потрясающий механизм. Особенно в контексте подобного применения. Морти бы даже оценил, если бы у него прямо сейчас не вываливались наружу сквозь тонкую прорезь в боку кое-какие внутренности. Достаточный уровень стресса, чтобы помешать стояку? О, слава богам, ситуацию спасает постепенно немеющая в бедре нога - отрегулировать дозу не было ни времени, ни возможности и теперь от размышлений о красоте Рика, упавшего на колени меж его раздвинутых ног с колпачком полого шприца во рту, парня отвлекает возможная перспектива двинуть кони от передоза, если в ближайшее время они ничего не предпримут. Первым спохватывается ученый, затуманенно-буднично отмечая, что у них где-то пять минут, и лучше бы Морти поторопиться и поискать в бардачке "ну ту штуку, блять, М-Морти, я ее при тебе чинил, в с-синем металлическом ящичке". Морти наклоняется, чуть не выплевывая содержимое желудка через рот, а сам желудок - через уже известную читателю боковую прорезь в собственном теле. Приходится в буквальном смысле перебросить все в левую руку, правой дотягиваясь до бардачка, а весь свой вес упереть в пошатывающегося перед ним Рика. "Штукой" оказывается прибор для частичного восстановления подвижности рук, что-то наподобие экзоскелета, после "подключения" к шейным позвонкам разрастающегося к поврежденным частям, прорастающим в них, проникающим глубоко в плоть и заменяющим собой пораженные нервы или костную ткань. В условиях полного отсутствия рук подобное прорастание в пустоту смотрелось до завораживающего жутко: экзоскелет "по памяти" облеплял руки Рика, проникал в механику и синтетику нервов, вернее - в то, на месте чего они должны были быть. Видимо, от количества адреналина и прочих гормонов мозг с трудом воспринимал структуру тела и выстраивал все чисто на рефлексах: лже-руки пустотными межующимися конструкциями не раз смещались в пространстве, словно не определившись, где им быть и в какую сторону расти. Пальцы иной раз дублировали себя, грозясь стать собственными фрактальными единицами и Рик, было видно по напряженному лицу, плюнул на попытки досчитаться их, сосредоточив все внимание и силы на выстраивании самого остова конструкции и приведении его в работу. На какие-то долгие секунды он даже закрыл глаза, слегка откинув назад голову, пока механика танцевала вокруг него, а подпрограммы вели ожесточенные бои с мозговыми накладками за доказательство несуществования некоторых его частей. Гений, пытающийся обмануть собственное творение. Исключительное зрелище. Процесс занял, судя по ярко выраженной обеспокоенности в гранях ученого, дольше положенного срока: он склонился над Морти, наскоро штопая рану и придерживая неровно края в непослушных полупустых механических пальцах, когда юноша уже начал отключаться. Вкачал антидот от предыдущего препарата, когда, возможно, у Морти в запасе было пару секунд жизни. Это отрезвляло и, вместе с тем, догоняло настолько, что становилось отчетливо ясно только одно: ничто по-настоящему не важно, кроме того, что ты сам считаешь таковым. Во всей Вселенной и во всех ее мульти-версиях Морти откровенно считал таковым только Рика. Настолько, чтобы потянуться к его пересохшим губам собственными, влажными от неоднократно откашлянной за вечер крови, когда тяжелеющие веки уже начинали прикрывать расширившиеся непозволительно сильно от медикаментозного шока зрачки. У него только что появилась еще одна жизнь и он ее не проебет.