***
В конце концов Гарри заснул и проснулся только в половине первого. И когда он наконец, ближе к часу, добрался до гостиной, его встретила такая картина, что он едва не вернулся обратно в постель. Там были его родители и Сириус. А также Гилди. Может, это было каким-то знаком? Посланием высших сил? — Гарри! — воскликнул он, сияя от радости, — я лично пришёл пожелать тебе… — Да, да, — поспешил прервать Гарри, отчего Сириус и Джеймс захихикали, а Лили молчаливо возмутилась, — пожелать счастливого Рождества и всех благ. Почему ты в красно-оранжевом костюме? Разве зелёный не был бы более… к случаю? — Зелёный — не совсем мой цвет, — вздохнул Гилди, надув губы. — Он меня нездорово бледнит. Я не хотел рисковать, на случай, если вдруг столкнусь с твоим дуэльным инструктором. — Что… как ты можешь столкнуться с ним у нас? — спросил Гарри, чувствуя в этот момент неописуемое замешательство. — И почему ты вообще готов столкнуться с ним? — даже Гарри ещё ни разу не встречался с этим человеком, и, вероятно, не встретится до третьего курса, когда тот будет вести у них дуэль. — Раз ты спросил, то… — Пожалуйста, нет. Я не хочу этого знать. — Тебе пришло письмо, — сказал Джеймс, меняя тему разговора, — мы положили его к твоим подаркам. Кстати, Гарри, уже пора их открывать! Рви скорее бумагу! — Гарри нерешительно направился к куче аккуратно завёрнутых подарков, а его мама ушла на кухню, сказав, что она займётся едой, а «Джеймсу лучше побыть полезным и помочь ей, ради Мерлина». — Под «Джеймсом» она имеет в виду нас двоих, — сказал отец Гарри Сириусу, который фыркнул, но позволил себя оттащить на кухню. Гарри уже собирался открыть первый подарок, когда Гилди сел на пол рядом с ним и долго смотрел на Гарри с серьёзным выражением лица. — Что-то случилось? — наконец спросил мужчина. — Ты какой-то мрачный. — Просто много мыслей в голове, — нерешительно признался Гарри, откладывая в сторону нераспакованный подарок, который держал в руке, — я запутался. — Может быть, тебе просто стоит поговорить с кем-то. Иногда это помогает. — Это трудно объяснить. — Попробуй. — Если бы ты был в опасности или если бы тебе что-то угрожало, — начал Гарри, настороженно глядя на своего самопровозглашённого наставника, — и лучший способ защитить себя — это сделать то, что делать, возможно, нельзя. Например, это может быть рискованно и может идти вразрез с твоими моральными принципами. Что бы ты тогда сделал? Если не искать других вариантов? Потому что способ, который ты нашёл, самый лёгкий и, вероятно, самый беспроигрышный, просто немного опасный. — Ты знаешь, Гарри, — вздохнул Гилди, — основная проблема самозащиты — это как далеко ты способен зайти, не уничтожив при этом свою угрозу. Если ты хочешь защититься… тебе и вправду придётся преступать через себя? Потому что, если то, что ты нашёл, так опасно… — На самом деле это не так уж и опасно. Не для меня. Наверное, — заикаясь, растерянно пробормотал Гарри. Было бы легче сделать выбор, если бы он знал, что из себя представляет это Исчезнувшее Племя. — Но… в этом… был бы замешан не только я один. И всё это было бы ради благой цели. То есть… у меня есть очень веская причина. — Только то, что у тебя есть хорошее оправдание, — мягко сказал Гилди, сейчас такой нехарактерно проницательный и разумный, что Гарри на мгновение подумал, будто кто-то выпил оборотное зелье, чтобы выдать себя за этого человека и дать мудрый совет, — не делает твои поступки верными. Оправдание не сделает правильное из неправильного, даже если дарует тебе прощение. — Что же мне тогда делать? — спросил Гарри. — О какой проблеме ты говоришь? Ты сказал, что тебе что-то угрожает? Гарри уже собирался ответить, сказать что-нибудь, — хоть что-то, только не знал, что именно, — когда услышал, что его родители и крёстный возвращаются в гостиную. — Я никогда не понимал, почему женщины любят кошек, — говорил Джеймс. — Кошки независимы, они не поддаются дрессировке, не приходят, когда их зовут, шарахаются ночами неизвестно где, а когда возвращаются, то заваливаются спать на целый день и предпочитают, чтобы их не трогали. Другими словами: всё то, что женщины ненавидят в мужчинах, они любят в кошках. — Ты прав, но ведь женщины не выходят замуж за кошек, — ответила Лили, неся поднос с напитками, — наоборот, это у мужчин есть свои фетиши на кошкодевочек. — Кошкодевочек? — воскликнул Сириус с отвращением. — Фу! — Неудивительно, что тебе такое не нравится. Ты же собака, Бродяга. — Почему я должен это слушать? Погодите, почему вы вообще об этом заговорили? — встревоженно спросил Гарри. — В кошкодевушках нет ничего привлекательного, — согласился Гилди, — говоря о привлекательности… не то чтобы я находил его привлекательным… конечно нет… но скажи мне, Гарри, ваш дуэльный инструктор… — Я ни разу не разговаривал с ним, — вмешался Гарри. — Слушай, почему бы тебе просто не отловить его где-нибудь, если он тебе так интересен? Ты его поклонник? — Эм, — сдавленно выдохнул Гилди, остановив свои голубые глаза на чём-то позади Гарри, и мальчик с удивлением заметил, как румянец залил сначала шею мужчины, а потом растёкся по всему его лицу. Да, этот идиот — который, вероятно, не был таким уж большим идиотом, каким хотел казаться — действительно покраснел. — Мерлин, — только и сказал Гарри и решил, что не хочет развивать дальше эту тему. Ни-ког-да. — Это не то, что ты думаешь, — настаивал Гилди. — Послушай, — простонал Гарри, — мне уже одиннадцать. Мне всё равно. А теперь дайте мне эти тако и оставьте меня в покое.***
В Гарри что-то изменилось. Лили замечала это и раньше — например, после вступительного экзамена в Дурмстранг. С тех пор Гарри постепенно, почти незаметно, менялся, но это не столько пугало, сколько сбивало с толку. Казалось, теперь он мог сделать своё присутствие, если это можно было так назвать, ощутимым и заметным. Он как картина, которая только недавно заиграла своими красками. Он стал общительнее, увереннее… и хотя люди и вправду, казалось, гораздо чаще замечали его в последнее время, всё же он был немного… неосязаемым, можно сказать, прозрачным. Это было смешно, ведь Гарри — вон он — сидит, вполне материальный, и ест тако, дразня Гилдероя Локхарта на все лады. И всё же Лили не могла избавиться от… страха, что Гарри внезапно исчезнет. — О чём задумалась, Лили? — спросил Джеймс, и она нежно улыбнулась своему мужу. — О Гарри, — ответила она, и Сириус усмехнулся. — Он отлично справляется. Я им очень горжусь. Даже если ему на самом деле нравится этот шарлатан. — Гилдерой — великий человек, — резко сказала Лили. — Почему вы так настроены против него? — Ты же знаешь, что он голубой, — заметил Сириус, и женщина глубоко вздохнула, качая головой. — Только не говори мне, что ты считаешь гомосексуализм заразным, — попросила она, — не будь дураком. — Но Гарри может попасть под его влияние, — продолжил Сириус, и Лили поколебалась, прежде чем неопределённо пожать плечами. Джеймс нахмурился, глядя на них. — Разве это имеет значение? — спросил он. — Что с того, если Гарри окажется геем? Сейчас ему, конечно, никто не интересен, потому что он слишком мал. Но в конце концов, когда он вырастет, будет ли иметь значение, если он вдруг приведёт к нам парня вместо девушки? — Тебе нужен наследник рода Поттеров, — напомнил Сириус, и Джеймс пожал плечами. — Что мне нужно, так это видеть Гарри счастливым, Сири. Ты же знаешь, мне всегда было наплевать, продолжится ли главная линия чистокровных Поттеров. Если Гарри решит связать свою жизнь с мужчиной, то сможет усыновить ребёнка. Мерлин видит, в мире достаточно сирот, которые живут без семьи. — Я понимаю твою точку зрения, — настаивал Сириус, — и вообще ничего не имею против гомосексуалистов, но ты должен знать, что, если Гарри вступит в ряды Пожирателей Смерти, а затем обзаведётся мужчиной… как партнёром, это определённо выльется в скандал. Незначительный, но всё же… — Не думаю, — вмешался Джеймс, — если Гарри станет влиятельным и высокопоставленным лицом и если его партнёр не будет ему уступать, люди примут это. Служить власти — вот их задача. Если ты слаб — тебя ненавидят, а если силён — превозносят. Ориентация не имеет ни малейшего значения, и ты это знаешь. Наоборот, люди будут в восторге. Одной чистокровной семьёй меньше, тем же лучше для них. Меньше конкуренции. — Я думаю, что сейчас не время для этого разговора, — внезапно произнесла Лили, заставляя себя улыбнуться, — как ты и сказал, Джеймс, Гарри пока ещё ребёнок, ему всего одиннадцать лет. Мы не знаем, каков будет его выбор. Может быть, он познакомится с Джинни Уизли, и… — Ты сама только что сказала, что он ещё ребёнок, — не дал ей договорить Джеймс, внезапно почувствовав раздражение. — Хватит, Лили. Никакого сватовства. — Ох, вы только посмотрите на время! — внезапно воскликнул Гилдерой, поднимаясь с дивана. — Мне пора идти. Спасибо вам за гостеприимство, дорогие Лили и Джеймс. — Мы рады, что вы смогли приехать, — сказала Лили, с облегчением отыскав выход из напряжённого разговора. — Мы надеемся, что вы сможете навещать нас почаще. — Я постараюсь, — ответил мужчина, пожимая ей руку, прежде чем направиться к камину. — До встречи, Гарри! Помнишь, что я сказал, да? До свидания! Думаю, он может оказать хорошее влияние на Гарри, — призналась Лили себе, наблюдая, как её сын встаёт и берёт свои подарки вместе с письмом, а затем направляется в свою комнату, — Гарри мог бы научиться у него быть дружелюбнее.***
Как только Гарри закрыл за собой дверь своей комнаты, он бросил подарки на пол и разорвал конверт с полученным письмом. Он узнал почерк и сразу понял, что это письмо от Филиппы. Вопрос в том, зачем она написала ему. Быстро пробежавшись глазами по аккуратным строчкам, Гарри не смог сдержать поражённого выдоха, сердце пропустило удар. Это было нехорошо. Совсем не хорошо. Гарри, Я получила письмо от Хайди два дня назад. Я не знаю, что происходит, но, кажется, Беллатриса Лестрейндж зачем-то встретилась с Бьёрном, Николаем, Хайди, Якобом и Трулсом. Может быть, она и тебя разыщет. И всех остальных. Я уже говорила с Лоренцо, который сказал, что Клеменс может что-то знать. Однако он не ответил ни на одно моё письмо. Как я уже сказала, я не знаю, что происходит, но будь начеку. Береги себя, Гарри, увидимся через несколько недель. Филиппа — Что, чёрт возьми, происходит? — прошептал он. Значит, Беллатриса разыскивала и его друзей? Почему? Нужно было поговорить с Филиппой. Гарри нужно срочно отправить ей письмо. Но, если она сейчас в Италии, сова просто не успеет долететь до неё за несколько дней. Неужели ему действительно придётся ждать окончания каникул, чтобы поговорить о случившемся — что бы это ни было — со своими друзьями? Но если это правда, если Беллатриса действительно разыскала их всех… делает ли это её опасной именно для Гарри или наоборот? С чего бы одной из лучших слуг Тёмного Лорда искать десятерых детей? Конечно, они были студентами Дурмстранга и первым поколением, которое поступило туда после изменения образовательной системы… неужели всё дело в этом? Может быть, Гарри следует послать письмо Филиппе и рассказать ей о своей теории? Да, он мог бы это сделать. Быстро взяв обрывок пергамента и перо, Гарри нацарапал короткое сообщение. Ф., Она и меня загнала в угол. Должно быть, она ищет нас всех. Может быть, потому что мы — истинное первое поколение новой системы Дурмстранга? Всё это попахивает опасностью. Будь осторожна. Увидимся. Г. Затем Гарри поспешил из своей комнаты в совятню на территории поместья Поттеров, чтобы найти Буклю. Полярная сова ухнула на него и ласково куснула разок, прежде чем улететь туда, куда велел ей Гарри. Мальчик некоторое время смотрел вслед птице, пока холод не стал совсем невыносимым. Он не знал, сколько времени потребуется Букле, чтобы добраться до Филиппы, но ему было всё равно. Если он был прав и ситуация примет опасный оборот, то ему, возможно, придётся воспользоваться его Книгой Союзников. Это было бы… «Оправдание не сделает правильное из неправильного». …оправданно. Будь ты проклят, Гилдерой Локхарт. Гарри был так поглощён своими мыслями, что пропустил ступеньку на выходе из совятни, споткнулся на лестнице и упал, ударившись головой и эффектно вырубившись.***
Вокзал был таким же серым, сырым и унылым, каким запомнился Гарри. Однако, в отличие от двух предыдущих визитов, теперь он знал — или сильно подозревал — что это место не было сном и Альбус не был создан подсознанием мальчика. — Я хочу знать… — сказал Гарри, как только увидел старика, — я хочу знать, действительно ли это сон. — Сон? Нет, конечно нет, — ответил Альбус, и его голубые глаза радостно блеснули. — Наши с тобой встречи ни разу не были сном. Но ведь часть тебя и так знала это, я прав? — Нет, — возразил Гарри, — пожалуй, нет. Наверное. Это всё равно не важно. — Почти всё в нашем мире не так важно, как кажется, — согласился Альбус, и Гарри вздрогнул, когда проходящий мимо поезд обдал его сильным порывом холодного ветра. — Я хотел поговорить с вами, — сказал Гарри. — Наверное, я действительно знал, что вы не плод моей фантазии. Иначе это было бы всё равно что просить совета у самого себя. — Ты бы удивился, узнав, как много на самом деле таится в твоём разуме, — ответил ему Альбус. — Он просто редко открывается тебе. О чём ты хотел поговорить со мной, мой мальчик? — Что это за место? — спросил Гарри, наконец усаживаясь на скамейку рядом со стариком. — Я уже говорил тебе, Гарри. Кажется, во время первой нашей встречи. Это своего рода… станция. Люди умирают и прибывают сюда. — Тогда почему я здесь? Я не мёртв. По крайней мере, мне так кажется. — Хороший вопрос. К сожалению, я не знаю ответа на него. — Но… — Я полагаю, что ты хотел о чём-то поговорить. Об этом вокзале? — О, нет, — сказал Гарри, возвращаясь к своей первоначальной теме, — мне нужен совет. — Я сделаю всё, что в моих силах, мой юный друг, — любезно ответил Альбус. — Что вы знаете об Исчезнувшем Племени? — спросил Гарри, и огонёк веселья в глазах мужчины внезапно исчез. — Ты не должен говорить о них здесь, — сказал он, качая головой. — Вообще-то, ты нигде не должен говорить о них. Они могут услышать тебя и подумать, что ты зовёшь их. И я уверяю тебя, мой мальчик, ты не захочешь, чтобы их призывали. — Но оно… они… могли бы спасти меня и моих друзей! — воскликнул Гарри, заставив Альбуса посмотреть на него долгим, тяжёлым взглядом. — Почему бы тебе не начать с самого начала? — спросил старик. — Расскажи мне всё. И Гарри так и сделал. Он рассказал Альбусу о своих родителях, о Пожирателях Смерти, о внешнем мире. Он рассказал ему о палочках-близнецах, о Беллатрисе, о Дурмстранге и о слухах про войну. Он даже рассказал про странный дневник своего родственника. Когда он закончил, старик долго молчал. — Я трус? — спросил наконец Гарри. — За всё это время я так и не решился… — Тебя останавливала вовсе не трусость, — ответил Альбус. — Я думаю, это был здравый смысл и чувство самосохранения. Похвальные качества. — Я просто чувствую, что застрял между «должен» и «нельзя». — Никто не взрослеет в строгом соответствии с количеством прожитых лет, мой мальчик. Мы взрослеем, когда отказываемся от наших идеалов. Годы могут покрыть морщинами лицо, но когда мы прощаемся с нашими принципами, то морщинами покрывается душа, — сказал Альбус, и Гарри смутно вспомнил цитату из книги, которую читал несколько месяцев назад. — Знаешь, как это связано с тем, через что ты сейчас проходишь? — Вы думаете, что, вызвав Исч… вызвав их и положившись на их силу… я бы отказался от своих идеалов? — Гарри даже не был уверен, какие у него вообще были идеалы. — Так думаю лишь я или мы оба? — …Я не знаю. Мы… может быть, мы оба? — Это так просто, — мягко начал Альбус, положив морщинистую руку на плечо Гарри, — выбрать самый лёгкий путь в трудный час. — Кое-кто… этот человек не то чтобы друг мне, но давайте пока называть его так, — начал Гарри, — он сказал мне, что даже очень весомое оправдание не сделает твои поступки правильными. — У тебя очень мудрый друг. — Э-э, да. Мудрый, — Гилдерой Локхарт мудрый? Ну, может быть, временами. — Самое трудное в жизни — это научиться понимать, к чему стоит стремиться, а что лучше оставить позади. Тебе может сейчас казаться, что достижение желаемого стоит тех великих жертв, на которые ты бы пошёл, но так ли это на самом деле? Сможешь ли ты жить со своим выбором потом? — Но разве у меня есть другие варианты? Беллатриса может одним щелчком пальцев содрать с меня кожу живьём, если я хотя бы моргну как-то оскорбительно для неё. Я слышал много разных историй о ней. — И ты думаешь, что решение этой проблемы можно найти, если обратиться к тёмной магии? — спросил Альбус. — А к чему же ещё? — Светлой магии, разумеется. — Но… — Гарри нахмурился и покачал головой. Альбус вздохнул и постарался объяснить: — Беллатриса, судя по тому, как ты описал её, знает почти всё о тёмной магии. И всё же, тёмные волшебники и ведьмы часто допускают одну распространённую ошибку — они игнорируют светлую магию, магию с точно таким же потенциалом и силой. Гарри прикусил губу, размышляя. Слова Альбуса не убедили его — мальчик никогда не слышал, чтобы люди говорили о силе магии Света. Конечно, пользоваться ей было благородно и похвально, но никто не считал её действительно могущественной. — Скажите, — начал Гарри, меняя тему разговора, чтобы удовлетворить своё любопытство, — почему это место всегда такое пустое, если именно сюда попадают мёртвые, прежде чем отправиться дальше? — Пустое? — переспросил Альбус, явно удивленный. — Совсем нет, мой мальчик. Вообще-то здесь довольно людно. Неужели ты никого не видишь?***
— Он просто лежал там, — всхлипывала Лили, сидя рядом с кроватью сына, на которой тот лежал без сознания. — Почему он до сих пор не очнулся? — Должно быть, он ударился головой при падении, — сказала целительница Джонс, отстраняясь от своего пациента, — возможно, у него сотрясение мозга. Но не волнуйтесь. Я уверена, что с ним всё будет в порядке. — Мы можем что-нибудь сделать, чтобы ему поскорее стало лучше? — спросил Джеймс с порога с озабоченным выражением на лице. Целительница Джонс с лёгкой улыбкой покачала головой. — Это несерьёзная травма, мистер Поттер. Ваш сын скоро будет в полном порядке. Я провела осмотр и могу заверить вас, что кроме шишки на голове и возможного незначительного сотрясения с ним всё хорошо. — Но сотрясение — это всё-таки травма мозга! — воскликнула Лили. — Лёгкая травма, — поправила целительница. — Ему просто нужен отдых, миссис Поттер. Я вам гарантирую, что он не первый пациент с сотрясением, которого я вылечила. Что ж, мне уже пора идти. — Я вас провожу, — сказал Джеймс, и Лили поморщилась, когда женщина ушла. Гарри, её любимый и единственный сын, был ранен и так бледен, что у неё разрывалось сердце от одного лишь взгляда на него. Целительница Джонс явно не понимала всей ситуации — Лили даже простой синяк было больно видеть на Гарри. Вздохнув, она потянулась, чтобы поцеловать сына в лоб, но тут же удивлённо моргнула, увидев, какая… влажная была у него кожа. Гарри обычно не сильно потел, поэтому это было немного странно. Кроме того, он был ледяной. Не говоря уже о странном запахе. Мальчик пах грязью, камнями и, кажется, дождём, и дымом. Как будто Гарри сейчас был в холодном, сыром месте, а не дома, в своей комнате на кровати. Может быть, он упал и в совятне, а не только на лестнице? В совятне не было стёкол в окнах, и поэтому снег, должно быть, залетел внутрь. Надо было проверить — раньше там точно стояли чары, не дающие снегу сыпать в помещение и позволяющие совам залетать и вылетать. Что, если Гарри ещё и простудится? Этого только не хватало! Он ещё даже не открыл свои подарки! — Он всё ещё без сознания? — спросил Джеймс, и Лили, подняв глаза, увидела, что он держит под мышкой чёрную мантию. — Ты на задание? — спросила она в ответ, и её супруг поморщился. — Записка пришла буквально через несколько секунд после ухода Джонс. Нашли лагерь оборотней, который, возможно, захочет с нами сотрудничать. Я не знаю, надолго ли ухожу. — Оборотни, — с ужасом повторила Лили, — будь осторожен, Джеймс. — Не волнуйся, милая, я буду не один. — Один или нет — будь очень осторожен в любом случае. Говорят, оборотни агрессивны, быстры и сильны. — Я не буду на передовой, — пообещал Джеймс. — Позаботься о Гарри, ладно? — Конечно, — ответила Лили, задаваясь вопросом, за что их новогодние каникулы так испорчены.***
— Но, — сказал Гарри, — я никого не вижу! Почему я могу видеть только тебя? — Возможно, потому, что я пока никуда не собираюсь, — ответил Альбус. — Почему? — Я жду. — Кого? — Моего дорогого друга, — задумчиво произнёс Альбус, отчего Гарри стало немного не по себе, — но вернёмся к тому, что беспокоит тебя, мой мальчик… — Меня всё беспокоит, — надулся Гарри, — всё. — Я уверен, что всё не так уж плохо. — Хуже, чем вы можете себе представить. — Что ж, мальчик мой, — начал Альбус, и Гарри показалось, что мужчина сдержал смешок, — магия Света сильно зависит от положительных эмоций, таких как надежда и вера в добро. — А есть ли волшебники, которые могут владеть и той, и другой? — внезапно спросил Гарри. — Я имею в виду, и тёмной магией, и светлой. — Да. Кажется, их называют серыми волшебниками. Нейтральными. Их очень редко можно найти — большинство людей склонны выбирать лишь одну дорогу, просто так проще. — Вы были светлым? — Да. — А Тёмный Лорд, ну, тёмный, конечно. — Верно. — Вы сказали, что Свет может быть таким же сильным, как и Тьма? — Да. Тебе не нужно это племя, Гарри. Дай себе время и возможность изучить заклинания Света — и результат удивит тебя. — Я подумаю об этом, — нерешительно ответил Гарри, и старик улыбнулся. Он ничего не сказал, но мальчик вдруг понял, что даже если бы Альбус что-то произнёс, то Поттер не услышал бы его. Потому что он снова ощутил рывок, и… …вдруг Гарри очнулся. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы открыть глаза, и он увидел маму, сидящую рядом с ним. — Как ты себя чувствуешь, малыш? — спросила она, и мальчик тихо застонал, когда головная боль дала о себе знать. — Голова болит, — ответил он. — Я поскользнулся? Упал с лестницы… — И ударился головой, да. Целительница Джонс сказала, что с тобой всё будет в порядке, если соблюдать постельный режим. Может, ты хочешь пить? Тебе что-нибудь нужно? — Нет, — прохрипел Гарри, чувствуя головокружение и почти отключаясь. — Просто хочу спать.***
В конце концов, пришло время возвращаться в школу, и Гарри был этому как никогда рад. Атмосфера дома становилась всё более напряжённой из-за того, что отец был вовлечён в проект, касающийся оборотней. Джеймс часто отсутствовал, уходя на работу ранним утром и возвращаясь поздно вечером, а иногда оставаясь там и на ночь. Насколько Гарри понял, сейчас шли переговоры о приспособлении некоторых оборотней к жизни в волшебном обществе, и если бы оборотень заселился в дом Поттеров, Гарри предпочёл бы жить в другом месте. Вернуться в школу и встретиться с друзьями было определённо лучшей альтернативой. Все десять детей с помощью портключей переместились во дворик перед их башней, и сердце Гарри сжалось от счастья, когда он оказался в окружении своих друзей. — Я сшила для тебя несколько новых нарядов, — сказала Филиппа, обнимая его, — ты обязательно должен примерить их позже. Особенно зелёный галстук. — Ты так и не ответила на моё письмо, — пожурил Гарри, и девочка устало улыбнулась ему. — Я не знала, что сказать. Но всё-таки поговорила об этом с Лоренцо. — Гарри! — воскликнул Трулс, беря низкого в сравнении с ним Поттера в охапку из рук Филиппы. — Как ты? — Очень хорошо, Трулс. А ты? — Эй, ребята! — крикнула Хайди, чтобы сквозь общий гомон её все могли слышать. — Нам всем нужно распаковать сумки и устроиться. Давайте мы сейчас пойдём в свои квартиры и где-нибудь через часок встретимся у… эм… — У меня, — предложила Петронелла, — я взяла из дома всякие закуски. — Я тоже, — сказал Якоб. — Я принесу свои. — Звучит отлично, — Хайди радостно улыбнулась, и дети вместе направились к зданию общежития. — Я страшно скучала по вам, ребята! — Трулс, — тихо начал Гарри, привлекая его внимание, — ты… мне сказали, что Беллатриса Лестрейндж… — Да, — вздохнул мальчик, — но она ничего не сделала мне. На том вечере она просто стояла и смотрела на нас с сестрой. Это было довольно жутко. — Она… не разговаривала с тобой? — Нет. Может быть, ей просто не представилась возможность. А что? — Потом расскажу, — пообещал Гарри, когда они добрались до его квартиры, — увидимся через час. Войдя внутрь, Гарри не смог удержаться от быстрой проверки — открыл дверцы шкафов и полок, заглянул под кровать, столы и стулья… он не знал, что именно ищет… но он просто должен был это сделать. Я не параноик, — сказал себе мальчик, переодеваясь в более повседневную одежду — в школьной форме не было необходимости. Занятия начнутся только завтра, во вторник, и Гарри чувствовал некоторое разочарование по этому поводу — вторник был самым длинным учебным днём, причём с двумя уроками трансфигурации. Гарри, немного замёрзший, стоял посреди своей квартиры и гадал, была бы жизнь проще, если бы он решил поступить в Хогвартс. Однако он даже представить не мог, что дружил бы с Драко или Роном вместо Трулса и остальных ребят. Гарри чувствовал особую связь со своими однокурсниками. Осознание того, что Беллатриса загнала в угол не его одного, значительно помогало — конечно, ведь все вместе они смогут найти объяснение происходящему. Теперь Гарри просто должен узнать, был ли он единственным, с кем она именно разговаривала. Он всё ещё размышлял об этом, когда наконец добрался до квартиры Петронеллы, неся с собой тыквенные пирожные и бутерброды с тунцом, которые приготовила мама. — Как прошли твои каникулы? — спросила Хайди, снова обнимая Гарри. Она, Петронелла, Николай и Бьёрн тоже уже пришли. — Не без сюрпризов, — ответил Гарри, — но, я надеюсь, мы поговорим об этом позже. — Значит, и ты тоже, ха, — хмыкнула Хайди, жестом приглашая Гарри сесть, забирая из его рук закуски и ставя их на стол. — Я подозреваю, что все мы… столкнулись с ней, — сказал Гарри и сел между Николаем и Бьёрном, которые освободили ему место. В гостиную вошли Филиппа и Лоренцо. — Оставьте дверь открытой, — распорядилась Петронелла. — Всё равно кроме нас в здании никого нет. — Я познакомилась с твоим Локхартом, — сказала Филиппа, протискиваясь между Гарри и Бьёрном. — Он просто потрясающий! — Он не мой Локхарт! — возмутился Гарри. — И я бы уж точно не назвал его потрясающим. И даже не вздумай мне говорить, что влюбилась в него. — А почему бы и нет? — немного обиженно спросила Филиппа. — Потому что он точно гей, — сказал ей Гарри, но решил не говорить, в кого влюблён Гилди. — Да уж, это хреново, — выдала итальянка. — Ну, по крайней мере, он счастлив, я полагаю. — Что? — Клеменс, который только что вошёл вместе с остальной частью их группы. — Что хреново? У кого? — Ничего, — огрызнулась Филиппа, — Просто я не в настроении. — Ой, кажется, у кого-то сердце разбилось, — усмехнулся Якоб, получив за это шлепок от Пеппино. — Хорошо, ребята, если все здесь, тогда давайте сядем вокруг стола, — заявила Петронелла, явно наслаждаясь своей ролью хозяйки, — давайте. — Нам нужно многое обсудить, — сказала Хайди, закрывая дверь квартиры, прежде чем сесть и пододвинуть поближе стакан с водой. — Итак, прошу тишины! — Да, мэм, — насмешливо поклонился Николай, — мы заткнулись. — Я сразу перейду к делу, — начала Хайди. — Те, кто контактировал с Беллатрисой Лестрейндж, поднимите руки! — Точнее, — вмешался Гарри, — если есть кто-то, к кому она ещё не подходила, поднимите руки, — Гарри почему-то даже не был удивлён, когда никто не пошевелился. — Ты был прав, — сказала Филиппа, поворачиваясь к остальным. — Несколько недель назад я получила сообщение от Гарри, что Беллатриса, вероятно, пожелает лично увидеть всех нас. — Но почему? — спросила Петронелла. — Возможно, потому, что мы — первое поколение новой системы Дурмстранга, — объяснил Гарри. — Кроме того, я помню, как мне говорили, что Тёмный Лорд иногда проверяет старшекурсников. Что, если Беллатриса должна проверять нас? — В этом есть смысл, — кивнул Трулс, — но мы не узнаем наверняка, если не встретим её в школе. В гостиной воцарилась тишина, и Гарри невольно почувствовал тепло в груди оттого, как уютно и по-семейному здесь было сидеть вот так. Он чувствовал себя как дома. — Я боюсь, — вдруг прошептала Петронелла. — Мы же всего лишь первокурсники, но в конце концов станем Пожирателями Смерти. И раз мы ученики Дурмстранга, то однажды мы будем сражаться с людьми, которые могут быть даже сильнее Беллатрисы. Гарри почувствовал правду в её словах, ощущая, как холодеет от дурного чувства внутри, и даже не заметил, как рука Трулса начала сжимать его собственную под столом. — Мы не одни, — сказал Клеменс, отбрасывая в сторону свою белокурую челку, — мы есть друг у друга. Мы будем упорно тренироваться, и даже если по одиночке мы не сможем победить таких сильных магов, как она, то вместе у нас определённо получится. Отец говорил, что по отдельности мы — капли, а вместе — целый океан. — Звучит обнадеживающе, — сказала Хайди, успокаивающе положив руку на плечо Петронеллы. — Но нам не следует торопиться. Может быть, она просто хотела посмотреть, что мы из себя представляем? — Она с тобой не разговаривала? — спросил Гарри, и остальные ребята устремили на него свои взгляды. — Нет, — ответила Хайди. — А с тобой она говорила? — Да, — нервно сказал Гарри, заметив, что он, похоже, был единственным, с кем всё-таки побеседовала эта женщина. — Что она сказала? — с любопытством спросил Трулс, всё ещё успокаивающе держа Гарри за руку. — Угрожала убить меня, — тут же ответил Гарри, — и похвалила мои прекрасные глаза. Потом она сказала, что когда-нибудь из меня выйдет хороший Пожиратель Смерти и что я пойду по её стопам и стану одним из самых верных его слуг. Как-то так. — Мерлин, — выдохнул Бьёрн. — Почему? Почему именно ты? — Хотел бы я знать, — встревоженно сказал Гарри, — в моей жизни всё вдруг усложнилось. — Не только в твоей, — сказал Якоб, — но я думаю, мы слишком рано беспокоимся. Пока ещё ничего не случилось, и, может, мы вообще зря волнуемся. Так что давайте просто сосредоточимся на учёбе… Это в любом случае самый лучший вариант, что бы ни произошло в будущем. — Потому что мы всё равно окажемся на поле боя, — пробормотала Хайди. — Возможно, нам придётся убивать. — Жаль, что я не могу сказать тебе «не неси чушь», — вздохнула Филиппа, — ведь я знаю, что ты права. И Гарри снова подумал об Исчезнувшем Племени.***
Гарри в очередной раз встретился с Томом пятого марта. Последние несколько месяцев пролетели незаметно. Гарри и его друзья делали всё возможное, чтобы сосредоточиться исключительно на учёбе, и, в конце концов, Беллатриса была почти забыта — или, по крайней мере, стала не самой насущной их проблемой. Однако это не означало, что всё было хорошо. В школе шестые и седьмые курсы приступили к программе интенсивной боевой подготовки, и слухи о грядущих сражениях в Англии и за её пределами стали частью повседневной жизни учеников, даже самых младших. Гарри, как ни волновался, продолжал получать ободряющие письма от матери. — Говорят, что в Италии тоже есть лагерь повстанцев, — сказал однажды Лоренцо по дороге на урок чар. — Моя сестра — журналистка, и наши родители боятся, что её пошлют туда в командировку. — Это так странно, — вздохнул Клеменс в ответ, — такое ощущение, что сражения происходят по всему миру, а не только в Британии. Думаете, война действительно начнётся? Этот короткий обмен репликами не выходил у Гарри из головы в тот день, когда он шёл из своей квартиры в сад Гриндевальда. Как бы ему ни нравилось быть рядом с друзьями, он любил проводить воскресное утро в уединении, и сад был идеальным местом для этого. Сегодня же, однако, едва Гарри ступил в лабиринт, как увидел Тома, стоящего посреди дорожки и уставившегося прямо перед собой с отсутствующим выражением лица. Остановившись в нескольких шагах от мужчины, Гарри, даже несмотря на ухоженный вид Тома, заметил у него признаки усталости. Мужчина не смотрел на него, но Гарри знал, что тот знал, что Гарри стоит рядом. — Выглядишь неважно, — наконец осторожно сказал мальчик. Было странно, что он так боялся Беллатрису, ведь Том, вероятно, был равным ей по рангу. Однако у него не было той ауры безумия. И отчасти Гарри понимал, что, возможно, именно эта напускная безобидность делала этого человека даже более опасным, чем Лестрейндж. — Что ты здесь делаешь? — Это хорошее место для размышлений, — сказал ему Том, — занятия, которое для тебя явно непривычно, м? — О чём ты думаешь? — спросил Гарри, игнорируя последние слова мужчины. — О, как обычно, — пренебрежительно ответил Том, — об идиотизме некоторых людей, пытках, крови… и почему, чёрт возьми, люди оплакивают кого-то даже спустя почти пятнадцать лет? — Такое бывает, если этот кто-то был важен для них, — сказал Гарри, усаживаясь на скамейку рядом. — Ты скучаешь по кому-то? — Ещё чего, — усмехнулся Том, — а вот мятежники… я должен понять, что заставляет их сражаться во имя кого-то давно умершего. — Кого же? — Старика. Дурака. Ты его не знаешь. В Англии существует неписаное правило, запрещающее произносить его имя вслух. — Значит, Тёмный Лорд ненавидел его? — тихо спросил Гарри, и Том как-то странно посмотрел на него, и в его глазах появилось необычное, почти потерянное выражение. — Тёмный Лорд, вероятно, ненавидит всех, — наконец сказал Том, — даже если он этого не показывает. Да. Единственное, что доставляет ему удовольствие, — это причинять другим боль, а почему бы и нет? Зачем придавать значение бессмысленным чувствам других людей, которые ниже тебя по статусу? Их эмоции и привязанности всё равно такие непостоянные. — Так он злой? — неожиданный вопрос заставил Тома остановиться и глубоко вдохнуть. Он долго смотрел на цветущие кусты, прежде чем ответить: — Волдеморт… не верит ни в добро, ни в зло… потому что нет ни того, ни другого. Не в их чистом виде. Есть только сила. Кто-то обладает ей, а кто-то слишком слаб, чтобы удержать её. — Звучит очень по-злодейски, — заметил Гарри, — «нет ни добра, ни зла», «я обязательно уничтожу тебя в следующий раз», «то, что не убивает тебя, делает тебя злодеем», «почисти зубы»… Нет, погоди-ка, это фразочка Гилди. — Гилди? — Гилдероя Локхарта. Он мой… э-э… наставник. — О. Тогда неудивительно, что ты такой странный. — Прошу прощения? — оскорблённо фыркнул Гарри. — Ты только что сравнил меня с… Послушай, этот мужчина носит пурпурные мантии и втайне влюблен в профессора Крауча… — взрыв хохота, прервавший начатую было тираду, застал Гарри врасплох, и он уставился широко раскрытыми глазами на Тома, который, казалось, не мог перестать смеяться. И этот волшебник назвал его странным. Ха. Уж кто бы говорил. — Это не смешно, — сказал Гарри, — меня эта новость травмировала. — Ты ещё слишком мал, — наконец выдавил Том, с усилием беря себя в руки, — чтобы понять. — Вряд ли они когда-нибудь встретятся. — Я бы на твоём месте не был так категоричен. — Послушай, — протянул Гарри. — Ты сегодня какой-то странный. Что с тобой такое? Веселье вмиг покинуло Тома, на лице снова отобразилась лишь скука. — Пожалуй, мне пора идти, — сказал он, отворачиваясь и направляясь к выходу. — Приятно было снова увидеть тебя спустя столько времени, Гарри. — Ты не скажешь мне, кто это был? — крикнул ему вслед Поттер. — Тот старик? Как его звали? — Альбус, — ответил Том, не оборачиваясь и не глядя на Гарри, — Альбус Дамблдор.***
Истории известны не так уж много людей по имени Альбус Дамблдор, верно? И всё же, сколько Гарри ни искал, он не мог найти ничего об этом волшебнике. Это было странно. Он не осмелился спросить родителей напрямую, поэтому пошёл и взял книгу «Великие волшебники двадцатого века», но там не было даже упоминания об этом человеке. Может быть, он всё-таки не был великим? Но если нет, почему мятежники до сих пор следовали за его целями даже после его смерти? Нет, Гарри просто не хватает чего-то для решения этой загадки. В настоящий момент Гарри просматривал всё ту же книгу, сидя на диване, пока Филиппа и Хайди что-то пекли. — Я всё ещё не понимаю, почему вы делаете это здесь, — сказал Трулс, который сидел рядом с Гарри, обращаясь к девочкам. — А почему бы и нет? Что-то не похоже, чтобы Гарри нужна была кухня, тем более прямо сейчас, — ответила Филиппа. — Я думаю, нам всем стоит записаться на уроки кулинарии. Хочешь малиновый маффин, Трулс? Твои любимые, насколько я помню. Мы только что испекли партию. — Они отравлены? — с явным подозрением спросил мальчик. Хайди взяла один и откусила маленький кусочек. — Нет, — сказала она, — честное слово. — Нет, не буду, спасибо. Гарри издал смешок, оторвавшись от книги: — Ты что, взял бы их, если бы они были отравлены? — Я не верю, что эти девчонки не хотят отравить меня, — защищаясь, ответил швед, — особенно Филиппа. Она бы так и сделала, если бы только смогла! Одни её гневные взгляды чего стоят! — Согласен. От них наверняка можно умереть. — Вот и я о том же! — Вы, ребята, ведёте себя как дети, — заявила Хайди, придвигая стул, чтобы встать на него. — Я вот не могу дождаться, когда вырасту. Хочу быть высокой. — Когда мы повзрослеем, то начнём ходить на вечеринки к взрослым, — с усмешкой согласилась Филиппа. — В платьях! Гарри, ты ведь будешь моим партнёром на будущих балах, да? — А почему не Николай? По-моему, ты ему нравишься, — прошептала Хайди. Итальянка покачала головой, но всё равно улыбнулась. Гарри вздохнул, внезапно почувствовав невозможную скуку. — Давай пойдём полетаем? Мы можем оставить девочек здесь, — предложил Трулс. — Ладно, — сказал Гарри и встал. — Я соскучился по полётам. Очень жаль, что мы не можем нормально играть в Квиддич. Чёрт бы побрал этих заносчивых дебилов со второго курса. Погода на улице была такой же приятной, как и утром, только немного прохладнее. Ближайшая квиддичная площадка была занята официальной командой Дурмстранга по квиддичу и их запасными игроками. — Мы можем дойти до другого поля, — сказал Гарри. — Или посмотреть, как они играют, — ответил Трулс, прежде чем указать на игрока, который только что проделал довольно сложный финт. — Это тот третьегодка, о котором все говорят. Виктор Крам. — Счастливчик, — пробормотал Гарри, — он может играть, когда захочет. — Говорят, он особенный, — задумчиво протянул Трулс. — Я в это верю. Ты только посмотри, как он летает. И Гарри смотрел, мечтая оказаться сейчас на месте Крама. Летать, вот так же беззаботно, не беспокоясь о будущем и своей семье и просто наслаждаясь своей школьной жизнью. Гарри не мог отделаться от навязчивого вопроса, что бы он делал, если бы был сейчас в Хогвартсе? Явно не стоял бы рядом с Трулсом, наблюдая, за слаженной работой квиддичной команды. — Трулс, — начал Гарри, всё ещё глядя на парящую фигуру Виктора Крама, — если начнется война, что будет с нами? — Ничего, наверное, — ответил Трулс. — Мы так и будем учиться здесь, и пройдут годы, прежде чем нас заставят сражаться. А я не думаю, что война продлится так долго. — А как же наши семьи? Ты не волнуешься за них? — спросил Гарри. — Я не хочу об этом думать, — признался Трулс. — Моя семья живёт в Швеции и, скорее всего, останется в безопасности. — Будущее пугает, — вздохнул Гарри. — Во всех отношениях, — согласился Трулс.***
Шёл июнь — последний учебный месяц — когда Гарри получил довольно тревожное письмо от матери. Мой дорогой сын, Я не знаю, как сказать тебе эту новость так, чтобы она звучала менее ужасно. Однако я верю, что ты будешь вести себя разумно в этой ситуации. Ты всегда был очень зрелым для своего возраста, и прямо сейчас я действительно ценю это. Может быть, ты помнишь, как твой отец вернулся со своей первой миссии, связанной с оборотнями, во время твоих рождественских каникул? И что его задача состояла в том, чтобы отправиться со своей командой исследовать лагеря оборотней и посмотреть, кто из них достаточно верен и потенциально полезен, чтобы пройти социализацию у волшебников? Нам говорили о возможности временного пребывания оборотня в семье магов, в рамках обучения и приобщения к нашему образу жизни. Нашу семью выбрали, наряду с некоторыми другими, и теперь мы должны принять оборотня. Я хочу заверить тебя, что оборотень — его зовут Ремус Люпин — безобиден. Во время полнолуния у него будут зелья и клетка, если же они не помогут, то на нём есть ещё ошейник на шее, который обезвредит его в случае угрозы. Однако я помню Люпина ещё со времён Хогвартса — он вежливый и милый, и если бы он не был оборотнем, я бы с готовностью назвала его своим другом. Когда ты вернёшься из школы, он уже будет здесь. Мы выделили ему комнату в подвале, где он будет находиться днём, когда мы с Джеймсом уедем. Тебе не нужно волноваться, Гарри — ты никогда не будешь находиться в его присутствии без Джеймса, Сириуса или меня, на всякий случай. Я не могу дождаться, когда наконец увижу тебя снова, милый. Бесконечно люблю, Твоя мама Лили Гарри оцепенело положил письмо, чувствуя, как кровь застыла в жилах. Он тупо смотрел в окно на заходящее солнце и рассеянно думал о том, как теперь он вообще заснёт после такого сообщения. Завтра пятница, и он просто обязан быть полностью сосредоточен на занятиях, так как до экзаменов осталось меньше недели. Но оборотень. Гарри никогда даже не видел оборотня, а теперь он должен жить с ним? С другой стороны, мама ведь сказала, что он вежливый и милый, — подумал Гарри, — чего нельзя сказать даже о некоторых людях. Интересно, как он выглядит. Будет ли он высоким, волосатым и с огромными зубами? В памяти вдруг всплыло воспоминание о «Красавице и Чудовище». Истории о том, как важно видеть то, что порой скрыто маской безобразия. И пусть оборотень, конечно, не был похож на то Чудовище из сказки, можно ли его называть монстром? Я должен рассказать об этом Тому, — вдруг подумал Гарри и усмехнулся, — что сказки, в которых он не видит смысла, научили меня не думать о каждом чудовище как о настоящем монстре. Гарри удивил бы своих родителей и крёстного и попытался бы, ну, не подружиться с оборотнем, но, возможно, хотя бы быть вежливым с ним. Даже дружелюбным. От таких мыслей ему стало немного легче, и Гарри улыбнулся, слегка расслабившись. Должен ли он написать ответ маме? Может быть, позже… а может быть, и не нужно ничего писать, а просто дождаться возвращения домой. В конце концов, до тридцать первого июля оставалась всего пара недель. Первый год Гарри в Дурмстранге почти закончился, и мальчик с трудом мог поверить, как же много всего произошло и как он морально повзрослел за это время. Это было довольно странно, и он задумался, заметят ли Драко или Рон изменения в нём. Иногда Гарри находил забавным, что его семья регулярно общалась с двумя этими родами, которые постоянно были в состоянии вражды. Уизли были друзьями его родителей — настоящими друзьями, с похожими воззрениями и надеждами. Малфои же роднились с Поттерами через Сириуса, кузиной которого была леди Малфой. Интересно, как отнесутся к этому оборотню обе семьи? Может быть, у Малфоев тоже будет жить оборотень? Тогда я должен спросить об этом маму, — подумал Гарри, выключая свет и направляясь к своей кровати. — Всё-таки очень интересно, как выглядит оборотень. Через три недели и два дня Гарри встретил Ремуса Люпина.