***
— Гарри! — взвизгнула Филиппа и бросилась к мальчику, обняв его чуть ли не до хруста рёбер, как только портключ доставил его на площадку перед жилой башней. — Ты стал выше! Ты смотри… Эй, погоди-ка. Ты сегодня спал? Почему ты так выглядишь… — Не надо, — решительно сказал Гарри. — Только не спрашивай. Пожалуйста, Филиппа. — Ты в порядке? — спросила итальянка, и прежнее её веселье исчезло, позволив беспокойству проступить на лице. — Гарри? — Остальные уже здесь? — спросил тот вместо ответа. — Как твои дела, Филиппа? — Петронелла, Николай и Лоренцо уже в своих квартирах, — ответила Филиппа. — Я собиралась подождать снаружи, чтобы поприветствовать всех, но, думаю, мы и так увидимся завтра на занятиях. Они начинаются в девять часов, профессор Дитмар выдаст нам расписание. У меня вроде всё нормально. Гарри, ты уверен, что… — Филиппа, — перебил её тот, — пожалуйста. — Ладно, — сказала Филиппа. — Пока что. Ладно. Пойдём к тебе, я заварю нам чай, и мы сделаем вид, что с тобой всё в порядке, если тебе от этого станет легче, — Гарри кивнул, и вправду почувствовав облегчение, и пошёл с Пеппино в свою квартиру. Там девочка скрылась на кухне, в то время как Гарри решил проверить, прибыл ли его чемодан в целости и сохранности. Он нашёл его в спальне. Клетка Букли тоже была там, и Гарри выпустил птицу полетать на несколько часов — он знал, как сильно она ненавидит сидеть в клетке. — Что ты делала там, внизу, на площадке? — спросил Гарри, усаживаясь на стул. — Ты действительно просто ждала, когда все придут? — Ну, я просто хотела поздороваться со всеми, — ответила Филиппа. — Лоренцо немного в печали, он не особо настроен поболтать. Понимаешь, в Италии сейчас острая политическая ситуация, были даже замечены мятежники, и из-за того, что его семья живёт прямо в центре магической части Рима, в самой гуще событий, они находятся в некоторой опасности. Не говоря уже о том, что его сестра — репортёр. — А как же твоя семья? — Ну, мы не лезем в политику — мы все работаем в сфере моды, хотя только тётя Пеппита добилась мировой известности. Все знают, что мы сохраняем нейтралитет. Кроме того, особняк моей семьи спрятан в маггловском районе Падуи. Я первая в своей семье стану Пожирательницей Смерти. — А что нового у Петронеллы и Николая? — Петронелла сказала, что забыла закончить одно из летних сочинений и собирается сделать это сегодня вечером. Сказала, что, пусть она даже умрёт, но доделает. — А Николай? — Ну, — тихо начала Филиппа, поставив наконец на стол две чашки чая и тоже усевшись. — Гарри, а Николай не кажется тебе немного… странным? — Что ты имеешь в виду? — с любопытством спросил Поттер. — Честно говоря, я не общался с ним близко. Всё, что я могу сказать, — это то, что он очень умён и выглядит так, будто замышляет что-то. — Замышляет, — повторила Филиппа. — Даже не знаю, Гарри. Но до меня доходили слухи, что он делает довольно мерзкие вещи. Например, поджигает собак и топит котя… Гарри? — голос девочки встревоженно повысился, когда Гарри нездорово побледнел и крепко сжал в руке чашку с горячим чаем. Он внезапно ощутил непреодолимый приступ тошноты. Он не хотел ничего даже слышать о сжигании, об огне — дышать было трудно, и Гарри не понимал почему. Он ведь сейчас не давился дымом, верно? И всё же он просто не мог дышать. И он чувствовал, как слёзы наполняют глаза, и слышал, как где-то трещит и ревёт огонь… — Гарри, — повторила Филиппа, на этот раз успокаивающе, не уверенная, что вызвало у друга такую реакцию. Она пересела, оказавшись сбоку от Гарри, а не перед ним, сжала его плечи и попыталась заставить его сосредоточиться только на ней. — Просто вдохни и выдохни. Ну же, спокойно. Вдох. Выдох. Ещё разок. Подожди, я принесу тебе воды. Нет, нет, он не хотел сейчас оставаться один. Почему он вдруг почувствовал себя так, словно снова наблюдал за казнью? — Не уходи, — выдавил Гарри и вдруг… почему он вообще плачет? Если он был так напуган, так потрясён, так травмирован, почему же он сразу не отреагировал? Это было полным бредом, как и всё вокруг в последнее время. Какой кошмар. — Всё в порядке, — сказала Филиппа слегка дрожащим голосом. — Ты можешь плакать. Давай, просто выпусти это из себя. Гарри издал какой-то слабый звук и просто прижался лицом к её плечу и громко всхлипнул, вцепившись руками в шелковистую ткань её блузки. Филиппа нежно провела пальцами по его мягким волосам, не зная, как утешить одного из своих лучших друзей. Робин Гуд никогда не плакал. Неужели Белгарион? А как насчёт Гулливера? Может, Питер Пэн? Нет, герои сказок никогда не плакали. Они были намного храбрее его. Чёрт, кажется, даже Белоснежка не плакала. Сводные сёстры Золушки в некоторых вариациях сказки отрезали части ступней, чтобы уместить ноги в хрустальную туфлю, и не проронили ни слезинки. Если даже второстепенные персонажи такие мужественные, то почему Гарри, который был не персонажем, а самым настоящим человеком, так раскис? Но он просто не мог сдержаться. Эти слёзы ждали последние несколько дней, чтобы выплеснуться наружу, и теперь, когда Гарри начал реветь, он не мог остановиться. Он не мог перестать думать о сумрачном зале, костре, старике… и Тёмном Лорде. Почему Гарри пригласили туда? Зачем? Он не мог даже представить, хоть убей. Может, стоит спросить Тома? Если кто-то и знает, то точно он. Может быть, Гарри мог бы отправить ему письмо? Сможет ли Букля найти Тома… нет. Том — это даже не его настоящее имя. Может быть, всё равно стоит попытаться? — Прости, — прохрипел Гарри, отстраняясь от Филиппы через некоторое время. — Я знаю, подушкой для слёз быть не очень здорово. — Не говори ерунды, — ответила девочка. — Но ты выглядишь совсем измученным. Может, тебе стоит пойти прилечь? — Ты не собираешься меня ни о чём спрашивать? — Только когда ты проснёшься, и если захочешь, чтобы я спросила. — Ты расскажешь остальным? — спросил Гарри, протирая глаза. — Если ты не возражаешь, я скажу только Трулсу, — честно ответила Филиппа, — потому что знаю, как сильно он беспокоится за тебя. Я приведу его сюда вечером, и мы поговорим, хорошо? — Прости, правда, — повторил Гарри, — что всё так вышло. — Не извиняйся, — сказала Филиппа. — Просто… Гарри, не держи от нас секретов, если в этом нет серьёзной необходимости, ладно? Потому что они всегда встают непреодолимой стеной между человеком и его близкими. Секреты делают людей одинокими. По крайней мере, так говорил мой папа. А одиночество — это грустно и тяжело. — Тогда… — начал Гарри, но Филиппа оборвала его, покачав головой. — Я не собираюсь настаивать, чтобы ты рассказал мне обо всём сейчас. Иди поспи, Гарри. Когда ты проснёшься, мы с Трулсом будем здесь. Я возьму твой ключ. — Спасибо, — выдохнул тот, не зная, что ещё сказать. Филиппа улыбнулась, и Гарри почувствовал, что ему даже не нужно ничего говорить вслух, чтобы она поняла, как он ей благодарен.***
Гарри проснулся и увидел Трулса, который лежал рядом с ним на кровати и читал книгу. Единственным источником света служила палочка, которую его друг держал в руке. — Сколько сейчас времени? — пробормотал Гарри, зевая и зарываясь лицом в подушку. Ему казалось, что он может спать вечно — было тепло, мягко и уютно, и пусть у него было неприятное ощущение, что что-то не так, он не помнил, что именно, да и не хотел вспоминать. — Полдевятого вечера, — ответил Трулс, закрывая книгу и кладя её на пол, прежде чем повернуться к Гарри. — Филиппа сказала мне, что ты плакал. — О… — Гарри вспомнил не только казнь, но и неловкий разговор, когда он повёл себя так по-детски. Что же теперь о нём думает Филиппа? Боже мой, он ведь просто взял и разревелся! Как унизительно. — Не хочешь поговорить об этом? — спросил Трулс. — Не здесь, — сказал Гарри. «Никогда,» — подумал он, уже зная, что когда-нибудь объясниться точно придётся. — Я думаю, здесь лучше всего, — ответил ему Трулс. — Сначала поговорим тут, а потом пойдём пить чай и забудем о плохих мыслях. — А Филиппа?.. — Нет. Видимо, она сейчас утешает Лоренцо. У него тоже не всё гладко. Хочешь, я приведу её? — Не надо, — тихо сказал Гарри и вздохнул, зажмурившись. Ему на самом деле хотелось поговорить, но он не знал, с чего начать. — Пошли, — сказал Трулс, прижимаясь всем телом к Гарри и обнимая его за плечи. — Не надо прятаться, как черепаха в свой панцирь. Сравнение вызвало смешок у Гарри, который глубоко вздохнул, прежде чем заговорить: — Я присутствовал на казни, — прошептал он, и вместо того, чтобы напрячься, Трулс успокаивающе погладил Гарри по спине. На мгновение ему показалось, что в мире существуют только они двое. Слушать чьё-то сердцебиение, чувствовать его дыхание и тепло… это означало, что рядом живой человек, а именно это сейчас и было нужно Гарри. — Когда? — Позавчера. Было очень рано, когда мама пришла разбудить меня. Они сожгли человека заживо. За то, что он якобы помогал мятежникам. — И что ты чувствуешь?.. — Тошноту. Злость. Печаль. Я не знаю. Это всё просто… неправильно. Я не знаю, как тебе сказать, Трулс. Я не знаю как. — Ты это чувствуешь только из-за казни? — тихо спросил Трулс, и Гарри привстал на локте, чтобы посмотреть на своего друга сверху вниз, видя в темноте комнаты только ясные сине-голубые глаза. — В смысле? — спросил Гарри. — Тот, кто отдал приказ о казни… — Это был Тёмный Лорд. — Да, и наши родители служат Тёмному Лорду. И когда-нибудь мы тоже станем его слугами, — тихо сказал Трулс. — И это далеко не первая и не последняя казнь. Впереди тебя может ждать ещё множество. Не важно, правильно это или нет… это снова произойдёт, Гарри. И ты не должен позволить этому сломить тебя. — Но я не могу принять это! — воскликнул Поттер и снова зажмурился, чтобы сдержать слёзы, а Трулс просто притянул его обратно в объятия. — Тебе и не нужно, — сказал он. — Сейчас просто смирись, а когда сможешь, измени всё. — Как я могу отменить казни, если они происходят по приказу Тёмного Лорда? Каким бы влиятельным я ни стал… — Возможно, ты никогда не сможешь их отменить, но ты можешь изменить сам процесс. Сделать его гуманнее. — О, — сказал Гарри, и ему показалось, что он вот-вот поймёт что-то очень важное, но мысль куда-то ускользала. — Это… не приходило мне в голову. — Да, — вздохнул Трулс, шутливо дёргая друга за чёлку. — Вместо жестоких, садистских казней ты можешь сделать так, чтобы осуждённых убивали передозировкой Сонного зелья — это, вероятно, совсем безболезненно. Или Смертельным проклятием — оно действует мгновенно. Можешь мне верить, мой старший брат получил степень магистра по способам убийства. Он учился в Шведском Национальном Университете Магии — он очень престижен. — Универси… тете? — Это место для дальнейшей учёбы после окончания любой из обычных школ. Это как… если ты хочешь специализироваться в чём-то, получить степень магистра, чтобы преподавать, например, ты поступаешь туда, учишься несколько лет и становишься экспертом в своей области. Хотя я не знаю всех деталей. Мне точно не хочется учиться после Дурмстранга. — О. — Может, пойдём, попьём чего-нибудь? — предложил Трулс. — Я не думаю, что стоит заваривать чай, а то это затянется на всю ночь. — У меня есть травяные настои, — сказал Гарри, садясь и глядя на друга. — Спасибо, Трулс. — Ты бы сделал то же самое для меня, — ответил тот, касаясь кончиками пальцев руки Гарри. — И ты уже сделал больше. — Ты делаешь это, потому что я спас тебе жизнь? — спросил Гарри, чувствуя, как внутри у него словно скручивается узел. Трулс бросил на него оскорблённый взгляд и покачал головой, тоже поднимаясь. — Конечно же нет, — ответил он. — Долг жизни не имеет к этому никакого отношения. Мы же друзья, Гарри. Так ведь? — Верно, — выдохнул тот, поворачивая руку и переплетая свои пальцы с пальцами Трулса. — Лучшие друзья.***
На следующий день мрачные мысли, которые никак не хотели покидать голову Гарри, наконец отступили, хотя он знал, что никогда не забудет казнь и пройдёт немало времени, прежде чем он придёт в себя окончательно. Однако Гарри больше не чувствовал усталости и ощущал слабое счастливое тепло в груди, когда шёл к кабинету вместе с Трулсом. Поттер даже смог более-менее искренне улыбнуться, когда они вошли и увидели Филиппу, приветливо улыбнувшуюся им в ответ. — Якоб и Бьёрн ещё не пришли, — вздохнула Хайди. — Надеюсь, они не опоздают… Трулс! Гарри! Как ваши дела? — Очень хорошо, — ответил Гарри, садясь. — А твои? — Шикарно, — девочка широко улыбнулась, и её голубые глаза засверкали от удовольствия. — Мы уже второй курс! Вы видели кого-нибудь из первокурсников? О боже, я не могу поверить, что мы больше не новички! Мы же теперь настоящие ветераны! — Ну, я бы не сказал, что прям ветераны, — возразил Клеменс, как раз в тот момент, как в кабинет вошли Якоб и Бьёрн. — Я надеюсь, нас не заставят сюсюкаться с новыми первокурсниками. — Будем надеяться, — согласилась Петронелла. — Якоб, Бьёрн, приветик. — Интересно, какое расписание у нас будет в этом году, — вздохнула Филиппа. — Скорее бы его увидеть. — Сомневаюсь, что там будет что-то хорошее, — мрачно сказал Гарри. — Готов поспорить, у нас всё так же миллион трансфигураций в неделю. Каждый божий день. — О Гарри, — рассмеялась Петронелла, потрепав его по руке, — я уверена, что всё не так уж плохо. — Я могу помочь тебе потренироваться в заклинаниях, если у тебя возникнут какие-то трудности, — пообещал Трулс. Дверь класса открылась, и вошёл профессор Дитмар. Странно, что мужчина умудрялся всегда выглядеть одновременно и робким, и сильным. — Сегодня вторник, — сказал он, как только сел на стул в первом ряду. — Каждый вторник, в девять часов, вы должны будете приходить сюда. Это наша официальная классная комната, где я буду проводить классные часы. Я раздам вам расписания и расскажу о некоторых деталях учёбы. Надеюсь, всё будет нормально, — подумал Гарри. Ему не терпелось поглядеть в своё расписание. Первым делом, когда Поттер получил листок, он подсчитал занятия трансфигурации — пять штук в неделю. Почему так много? Почему бы не поставить побольше… чар, например? — Как видите, в этом году у вас начинаются прорицания, — сказал профессор Дитмар. — Три урока у профессора Фольге Беньямина. Кроме того, вы могли заметить, что у вас будет только четыре урока гербологии в неделю, а не пять, как в прошлом году. Думаю, вопросов по расписанию нет. Интересно, чему мы научимся на прорицаниях? — подумал Гарри. — Надеюсь, это будет действительно что-то полезное. Было бы так здорово увидеть будущее до того, как оно произойдёт. — Начинается ваш второй год в Дурмстранге, и мы ожидаем от вас поведения, достойного нашей школы. Вы должны подавать пример всем другим ученикам — старым и новым. Потому что вы десятеро — первое поколение реформированного Дурмстранга. Всестороннее образование — ваша главная задача на сегодняшний день, поэтому подходите к учёбе с ответственностью, от вас ждут превосходной академической успеваемости… О Боже, какая тоска, — подумал Гарри, вздыхая и всё больше отвлекаясь от речи профессора. В конце концов он уставился на Лоренцо, гадая, думает ли тот о своей семье. — Если бы я был на его месте, то, наверное, попытался бы заключить сделку с Исчезнувшим Племенем, чтобы помочь своим близким. Но, к счастью, семья Гарри была в безопасности. С тех пор как Люпина отдали под их опеку, Джеймса Поттера перестали вызывать на рискованные, отнимающие много времени миссии. Лили много времени проводила на работе в больнице, а в силах и самостоятельности Сириуса Гарри не сомневался. Он не мог не сочувствовать Лоренцо и задавался вопросом, сможет ли чем-нибудь помочь однокурснику. Впрочем, они были не так уж близки, и Гарри понимал, что у Филиппы утешить товарища получится куда лучше. А как же семья Трулса? — пронзила Гарри мысль. — Они ведь, кажется, занимаются политикой. Не последние там люди. А что, если они тоже в опасности? Что, если Трулс однажды почувствует себя одиноким? Хватит ли меня, чтобы помочь ему? Я даже не знал бы, что сказать! А потом Гарри вспомнил тёплую руку Трулса в своей, их переплетённые пальцы, уют и покой, и решил, что иногда слова просто не нужны.***
Первые несколько недель учёбы пролетели совсем быстро. Гарри, к собственному удивлению, пока не тошнило от трансфигурации, и хотя ему никогда не нравился этот предмет, он уже не мечтал, чтобы его убрали из программы. Дождливым воскресным вечером Гарри снова гулял по саду Гриндевальда, наслаждаясь погодой и размышляя, существует ли заклинание, которое защитило бы его от дождя, если бы он захотел почитать книгу на улице. Мальчик был так погружён в свои мысли, что сначала даже не заметил огромную змею в кустах. Но когда Гарри увидел её, то замер, чувствуя, как у него перехватило дыхание, а сердце пропустило удар. Сможет ли он убежать, или змея бросится на него? Может быть, я смогу проклясть её? — подумал Гарри, сглотнув и стараясь сохранять спокойствие. — Она такая большая… интересно, а она ядовитая… — Она не нападёт на тебя, — произнёс знакомый голос, и Гарри захотелось обернуться и посмотреть на Тома. Потому что, конечно же, это был он. А кто бы ещё смог выпустить огромную змею на школьную территорию? Но Гарри не собирался поворачиваться спиной к рептилии. Он настороженно наблюдал за ней, напрягшись всем телом, пока не почувствовал, что Том стоит прямо за ним, положив руку ему на плечо. — Что ты здесь делаешь? — спросил Гарри, не отрывая взгляда от змеи. — Это… она… он… твой? — Это Нагайна, — ответил Том, — любимица Тёмного Лорда. Я нахожу этот сад исключительно приятным и поэтому решил поделиться своим… удовольствием с ней. — С питомицей Тёмного Лорда? — удивлённо переспросил Гарри, наконец повернув голову, чтобы посмотреть на мужчину. — Я хочу кое о чём поговорить с тобой. — Не сомневаюсь, — протянул Том. — Пойдём присядем, если ты не хочешь стоять и разговаривать прямо тут. Я бы предпочёл беседовать сидя. — Все скамейки мокрые, — заметил Гарри, позволяя подвести себя к одной из них. Усмехнувшись, Том применил заклинание, которое высушило сидение, и Гарри моргнул, стараясь не смущаться своей глупости. — Ладно, думаю, так лучше. — Ты, кажется, хотел поговорить о чём-то конкретном, — сказал Том, и его тон был… странно предвкушающим. — Почему ты пришёл сюда? — Неужели тебя интересует именно это? — Нет, — признался Гарри, чувствуя, что ему не хочется переходить к своему вопросу, и поэтому он решил зайти с другой темы, которая тоже его интересовала. — Ты… заставил Гилди… Гилдероя Локхарта… преподавать в Хогвартсе. Просто… зачем? И какое место ты занимаешь в армии Тёмного Лорда, если ты так просто всё устроил? — Школа нуждалась в учителе по защите, и я просто предложил его, — сказал Том, пожимая плечами. — В этом нет ничего подозрительного. Абсолютно ничего. — Ты ведь не пытаешься играть в сваху, правда? Теперь ведь Гилди может беспокоить профессора Крауча, потому что у него есть повод. Даже сама мысль о том, что ты пытаешься свести этих двоих, кошмарна. — О, ерунда. Кроме того, разве не было бы забавно наблюдать за их вознёй? — Я тебе не доверяю, — невозмутимо заявил Гарри. — Серьёзно. — Ты так легко разбрасываешься подобными обвинениями, — ухмыльнулся Том. — Меня ранят твои слова. — Сомневаюсь, — пробормотал Гарри, отбрасывая чёлку в сторону. — Я знаю, что у тебя есть какие-то скрытые мотивы, и собираюсь выяснить, какие именно. Кстати, перестань избегать моего второго вопроса. Насколько высокую ты занимаешь должность? — Том пожал плечами с весёлой улыбкой, и на лице Гарри проступил явный скептицизм. — Если я скажу тебе, что на самом деле… — начал он. — Не говори глупостей, — перебил Гарри, и самоуверенное выражение лица Тома сменилось недоумением. — Но я ещё ничего не сказал! — Ты собирался сказать что-то нелепое. Типа… как… — Как что? — Например, заявил бы, что ты сам Тёмный Лорд или что-то в этом роде. — Видишь ли, — сказал Том, — я — он и есть. — Не говори глупостей, — вздохнул Гарри, бросив на него сочувственный взгляд. — Но это не важно. Я знаю, что ты всё равно крут, даже если не контролируешь полмира. — Это так чудно и нелепо, — пробормотал Том. — Что ж. Верь во что хочешь, но я скажу, что я предупреждал, когда ты всё поймёшь. — Если ты Тёмный Лорд, — начал Гарри, внезапно почувствовав, как поутихло веселье и заколыхалось беспокойство. Притуплённые чувства от казни снова всплыли. — Тогда… зачем ты пригласил меня… посмотреть на… Прямо перед началом школы? На казнь. Том несколько долгих мгновений смотрел на Гарри с непроницаемым выражением лица, а потом отвернулся. — Я видел тебя. Тебе всё это не понравилось, — наконец сказал мужчина. — Конечно, мне не понравилось, — воскликнул Гарри. — Зачем я понадобился Тёмному Лорду? А если ты меня видел, то почему… почему ты не… я не знаю, ничего не сделал? Я не хотел быть там. Я не хотел этого видеть. Это было ужасно. Чудовищно. Бесчеловечно! — Неужели? — спросил Том с искренним удивлением. — Я думал, это будет довольно зрелищно. — Зрелищно, — тихо повторил за ним Гарри, внезапно почувствовав, что ему стало трудно дышать. — Зрелищно? — Да. Это… удивительно, на самом деле, наблюдать, как навсегда уходит чья-то жизнь. Как человека можно лишить его «завтра» простым приказом. Это напоминает нам, что реальная жизнь беспощадна. Некоторым людям это нравится. Другие со временем привыкают и тоже входят во вкус. Полагаю, ты принадлежишь к последним. — То, что сделали с этим человеком, было неправильно. — Почему? — Что значит «почему»? — недоумённо спросил Гарри. — Его сожгли заживо. Разве ты не слышал его криков, или тебе хватило трёх недель, чтобы забыть их? Делать что-то подобное с другим человеком… это… — Довольно, — прошипел Том тоном, которого Гарри никогда раньше не слышал. Мальчик тут же смолк, чувствуя себя так, словно только что сам же себя подставил, но не понимая, как именно. — Я и раньше замечал в тебе… нравственность. Я не понимаю тебя. Ты словно живёшь в мире своих любимых сказок, где между добром и злом проведена чёткая граница. И ты хочешь применить это к реальности. Но это не сработает. Благородные рыцари не могут жить и сражаться не по своим честным правилам, Гарри Поттер, а реальная жизнь полна грязи и лжи. Тебе уже следует понять, что жизнь не волшебная сказка. Ты должен знать, что мир полон разных чистых идеалов, но почти все они неосуществимы и пусты. — Так какой был смысл мне видеть эту казнь? — спросил Гарри, убеждённый, что Том ошибается. Но он не знал, как выразить свои мысли достаточно ясно, чтобы его поняли. — Раз уж зрелища из неё не вышло, — ответил Том, — тогда, может быть, она послужит уроком. Это было наказанием для сторонника мятежников и предостережением остальным, кто вздумает заступиться за них. Он нарушил закон — он преступник. Так чего же стоит его жизнь? — Каждая жизнь важна. — Какое наивное заявление. Скажи ещё, что все люди равны… да ладно, не смотри на меня так. Люди отнюдь не равны. — Не насмехайся надо мной, — тихо сказал Гарри, глядя на Тома с обиженным выражением лица. — К окружающим следует относиться как к равным, пока они не сделали ничего, чем заслужили бы иное отношение. — Ну да, конечно, — усмехнулся Том. — Когда люди становятся равными друг другу, они начинают позволять себе слишком многое. Они думают: «Я имею право делать это, я имею право делать то». И тогда каждый начинает творить всё, что пожелает, потому что при равенстве нет никого главного, кто мог бы управлять всеми и осаждать безумную толпу. А на одну лишь хрупкую человеческую мораль рассчитывать нельзя. Гарри так отчаянно хотел, чтобы Том всё понял. Но как он мог донести до него это? Гарри считал себя достаточно красноречивым и свободным в выражениях, но сейчас он не мог найти ни одного подходящего слова. Разочарованный в себе, мальчик посмотрел на Тома, молча поклявшись никогда больше не позволять себе чувствовать себя таким беспомощным во время дискуссии. — Ты станешь Пожирателем Смерти, а не святым, — сказал Том после долгого молчания. — К тому же, Святой Поттер звучит нелепо. — Это был ты? — спросил Гарри. — Ты пригласил меня на казнь? — Возможно. — Я не собираюсь менять своё мнение. — Я на это и не рассчитывал. Если бы ты учился в Хогвартсе, то наверняка попал бы на Гриффиндор, — Гарри пожал плечами, не совсем понимая, как отнестись к этому предположению. — Твои глупые, иррациональные идеи забивают твою голову, и ты даже не видишь в этом никакой опасности. — Я тебя не понимаю. — Это потому, что ты просто не хочешь понимать, что некоторым людям нравится причинять боль. Вернее… им всё равно. И… тебе ведь всего двенадцать? Тем не менее, признаюсь, я разочарован. Я думал, что ты уже достаточно зрел, чтобы принять казнь… а вместо этого ты считаешь её ошибкой, чем-то неправильным, и упрямо продолжаешь игнорировать правду. — Какую правду? — Что такое происходит постоянно. И произойдёт снова. Что это простая необходимость, а не что-то правильное или неправильное, — Том уставился на Гарри, прищурив красные глаза, и мальчик вдруг понял, что на самом деле он ничего не знает о человеке, сидящем перед ним. Том мог быть серийным убийцей, преступником или… просто психом. — Не думаю, что мы сможем согласиться друг с другом, — сказал Гарри. — Тебе нужно повзрослеть, — ответил ему Том, вставая и протягивая руку к змее — Нагайне — явно собираясь уходить. — Мечтать о светлых идеалах в мире, который не уважает ничего, кроме власти, — верный путь на дно. Гарри ничего не сказал, глядя вслед удаляющемуся мужчине. Внезапно ему стало очень не хватать Трулса. Том, в свою очередь, недоумевал, зачем ему понадобилось разговаривать с этим ребёнком, чья праведность его ужасно раздражала. Но ему было любопытно — мальчик был странным, и как бы ни злил его, Том всё равно был заинтересован. Но было ещё кое-что. Мальчик не упомянул об этом, да Том и не ожидал, что Гарри поднимет эту тему. Он тоже не хотел пока об этом спрашивать. До тех пор, пока не получит реального подтверждения, что мальчик, на короткое мгновение, исчез во время казни.***
На следующий день Гарри всё ещё думал о Томе во время первого урока. Он не мог избавиться от ощущения, что совершил… ошибку. Он не был уверен, в какой именно момент, а может, ему это вообще просто показалось. Мне нужно побольше узнать о Томе, — решил он. — Я должен. Я не вернусь в сад Гриндевальда, пока не узнаю, с кем имею дело, — но он даже не знал настоящего имени Тома! Как бы Гарри хотелось просто спросить Сириуса и описать ему Тома. Но тогда его крёстный захочет узнать, как Гарри познакомился с этим человеком, а мальчик не хотел об этом рассказывать. — Дома, — произнёс профессор Дитмар, и Гарри с облегчением начал собирать сумку с учебниками, — напишите краткое эссе о пяти водных растениях, которые вы считаете наиболее полезными. Свободны. — Завтра у нас уже гербология, — захныкала Петронелла, когда они вышли из класса. — Я надеюсь, что сегодня нам больше не придётся писать эссе. — Но теперь у нас есть тёмные искусства, и их преподаёт брат профессора Дитмара. У них схожие методы обучения, так что я думаю, что получить ещё одно эссе очень вероятно, — сказал ей Бьёрн. — Хочешь поспорить? — Ты можешь хоть иногда контролировать свой азарт? — сказал Якоб. — Серьёзно, чувак. — Ставки и азартные игры — это так весело, — улыбаясь, ответил Бьёрн. — Скоро я заработаю на них целое состояние! — Да-да, ты такой молодец, — протянула Хайди, заставив мальчика нахмуриться. — Для вас, девчонок, всё просто — надо только быть красивой, и тогда точно найдёшь себе богатого мужа, — заявил Бьёрн. — Но у нас, парней, всё по-другому. — Совершенно верно, — неожиданно сказала Филиппа, хотя по её голосу нельзя было сказать, что она согласна с однокурсником. — Когда женщина беспомощна, это считается чем-то умилительным, особенно у старшего поколения. Если же мужчина беспомощен, он просто кусок дерьма. Гарри, как это называется?.. — Двойные стандарты, — ответил тот таким тоном, как будто сама фраза была личным оскорблением. Гарри покачал головой и заметил, что Николай стоит чуть в стороне, уставившись в пустоту. С тех пор как Филиппа проговорилась, что Николаю нравится жестоко мучить животных, Гарри не знал, как вести себя с ним. Обычно он старался притвориться, что ничего не знает. Но иногда он вспоминал и внутренне содрогался, испытывая необъяснимый страх. Он не заметил, чтобы кто-то ещё вёл себя странно рядом с Николаем, и Гарри задумался, знал ли об этом кто-нибудь, кроме него и Филиппы. Как она вообще такое узнала? — Ты что-то притих, — сказал Трулс, отвлекая Гарри от его мыслей. — Что-то случилось? — Я тут кое о чём подумал, — пробормотал Поттер. — Я… э-э… наверное, не стоит говорить об этом тут. Кто-то может услышать. — После тёмных искусств у нас твари и прорицания, — сказал Трулс. — А потом обеденный перерыв. Можно тогда пойти ко мне. — Хорошо, — с улыбкой согласился Гарри, когда они вошли в класс тёмных искусств. — Скорее бы мы уже начали устраивать дуэли, — вздохнула Филиппа, садясь перед Гарри и Трулсом. — Ты что, не слышала? — спросила Хайди, садясь рядом с ней. — Я узнала, что профессора Крауча временно перевели в Хогвартс. Ходят слухи, что он помогает там одному профессору, — глаза Гарри чуть не вылезли из орбит, рот приоткрылся. — Что? — воскликнул он. — Что ты сказала? — Разве ты не знал? — удивилась Хайди. — Даже я об этом слышала, как так? Ты же ученик Гилдероя Локхарта? — Вовсе нет, — выдавил Гарри. — Он мне никто. Он просто иногда врывается в мою комнату… — О, уж в мою комнату он может ворваться в любое время. — Филиппа! Фу! — Я прочла в «Гексогене», — сказала Хайди. — Он давал там интервью… Гарри, я знаю, что это странный вопрос, но Локхарт, кхм… — Я даже слышать ничего не хочу! — крикнул Гарри. — Меня не касается, с кем он крутит романы! Неудивительно, что он до сих пор не написал мне ни слова — он слишком занят Краучем! — О Боже, — выдохнула Хайди, схватив Филиппу за руку. — У Локхарта роман с мужчиной! Он гей! — Может, бисексуал? — предположила Филиппа. — Может, сменим тему? — спросил Гарри. — Поговорим о чём-нибудь поважнее? — Хайди странно улыбнулась, бросив взгляд на Трулса. — Как насчёт того… — начала она, но появление профессора тёмных искусств, Ульриха Дитмара, спасло Гарри от её предложения.***
Квартира Трулса была почти такой же, как и у Гарри, за исключением того, что она была немного опрятнее, а на кухне было полно всякой утвари. — Моя мама постоянно посылает ко мне домашнего эльфа, — объяснил Трулс, увидев удивлённое выражение лица Гарри. — Итак, у нас есть два часа до чар. Не хочешь рассказать мне, что тебя так угнетает в последнее время? — Жизнь меня угнетает, — вздохнул Гарри, усаживаясь и кладя книги на стол перед собой. — Может, поработаем над нашими эссе по гербологии, пока разговариваем? — Хорошо, я только заварю нам чаю. Ты голоден? Я могу испечь блины. — Чая достаточно, спасибо. Скажи, Трулс, что ты думаешь о Николае? — Николае? — переспросил тот, прищурившись. — А что такое? — Филиппа рассказала мне кое-что о нём, и я не могу перестать беспокоиться, — признался Гарри. — Она сказала, что ему нравится… причинять боль животным. И… это правда? — Не знаю, — ответил Трулс, расслабляясь. — Впрочем, меня бы это не удивило. Про него много чего говорят. — Как это? Почему все знают об этом, а я нет? — нахмурившись, спросил Гарри. — Кто ещё, кроме тебя и Филиппы, в курсе? — Гарри, я не знал, что он мучает животных, но Николай… да ты бы только видел его во время уроков. Занятие по тварям — для него садистский праздник, а на трансфигурации он однажды спросил, можно ли убить человека, если превратить часть его тела во что-нибудь. Он впитывает каждое слово профессора на тёмных искусствах, в гербологии его интересуют лишь медленно убивающие яды… он иногда поджигает вещи, он эгоцентричен, не стесняется применять насилие… — Я ничего такого не замечал. — Чтобы заметить это, нужно время — он не занимается всем этим каждый день или даже каждый месяц. И всё это видно только в каких-то мелких деталях, которые не особо заметны сами по себе. И, Гарри, честно говоря, ты не самый наблюдательный парень на свете. — Я что, тупой? — спросил Гарри, искренне недоумевая. Трулс нежно улыбнулся и, прежде чем сесть, поставил на стол две чашки чая и тарелку с печеньем. — Ну, разве что совсем чуть-чуть, — ответил Трулс. — Я думаю, это потому, что у тебя голова забита сказками. — Но я же в курсе о зависимости Бьёрна от азартных игр. — Об этом все знают. Готов спорить, он влезет в долги ещё до того, как мы закончим школу. — Неужели Николай действительно этим занимается? Ну… издевается над животными и интересуется всяким… Зачем? — Даже не знаю. Думаю, ему это нравится. — Но это неправильно, — нахмурился Гарри. — Это… это как та казнь. Неправильно. Может быть, у него это временно? — Он очень мягок с Хайди, — сказал Трулс, потянувшись за печеньем. — Если его жестокость временна, то Хайди в конце концов сделает из него человека. А вот Клеменс говорит, что у Николая правильное мышление для Пожирателя Смерти. И его слова не пустой звук — его мама раньше работала с известными Пожирателями Смерти и рассказывала о них страшные вещи. — Пожиратели Смерти, — вздохнул Гарри. — Почему-то теперь это звучит не так прекрасно, как раньше. — Почему? — спросил Трулс. — Это из-за казни? Ну, у всех есть недостатки. Повстанцы ничем не лучше них, но мы, по крайней мере, нападаем на преступников, а не на мирных жителей. — Я не знаю, почему. Я просто чувствую себя сбитым с толку из-за всего произошедшего, и… Трулс, что, если мне когда-нибудь придётся кого-то убить? — Тогда ты это сделаешь. — Тебе так легко это говорить. — Вот и нет, — ответил тот. — И прямо сейчас я знаю, что ни ты, ни я не смогли бы никого убить. Но именно поэтому мы здесь, а не в какой-то другой школе, Гарри. — Трулс, — нерешительно начал Поттер. — Это плохо… что я хочу делать то, что считаю правильным? — Не знаю, — вздохнул он. — Но не волнуйся — даже если это неправильно, я всё равно буду рядом с тобой. Ты так часто витаешь в облаках, что без помощи тебе никак не обойтись, — шведский мальчик ободряюще улыбнулся. Гарри почувствовал, что его собственные уголки губ тоже дрогнули и растянулись в улыбке, и он опустил глаза на своё едва начатое эссе по гербологии. — Трулс? — позвал он после нескольких минут молчания. — Да? — Не мог бы ты… передать мне чернила, пожалуйста? — Конечно, — Трулс подвинул пузырёк с чернилами поближе к Поттеру, хотя тот и так был в пределах его досягаемости. Гарри вымученно улыбнулся и вернулся к написанию эссе, добавив абзац о жабернике. Они сидели молча несколько минут, прежде чем Гарри заговорил снова: — Трулс? — М-м? — Тебе… эм… как тебе эссе? Лёгкое? — Да, оно довольно простое. А что? Для тебя сложное? Можешь переписать у меня… — Ах, нет, нет. Я тоже думаю, что оно простое. Но всё равно спасибо. — Гарри, — сказал Трулс, дотрагиваясь до его лица и заставляя его посмотреть на него. — Что случилось? — Всё в порядке, — нервно ответил Гарри, и сердце подступило к горлу. — Я просто… ничего. Ничего. — Гарри. — Я… буду тебе отвратителен. — Это невозможно, — заявил Трулс. — Что случилось? — Есть кое-что, чего ты не знаешь обо мне, — сказал Гарри, не веря, что после всех этих месяцев молчания он действительно собирался раскрыть свой секрет. Трулс несколько мгновений пристально смотрел на Гарри, потом сел рядом с ним и взял его за обе руки, и тогда Поттер продолжил: — И я думаю, что тебе нужно об этом знать, прежде чем ты пообещаешь поддерживать меня во всём, что бы я ни делал. — Всё в порядке, — заверил тот. — Ты можешь мне рассказать. — Трулс, — начал Гарри тихо, нервно, зная, что для него это не было большой проблемой… но если это станет проблемой для Трулса, он может потерять друга. — Я полукровка.***
— Ты всё ещё думаешь о нём. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, Нагайна, — прошипел Том в ответ. Он был один в своём кабинете, просматривая отчёты о вампирах-иммигрантах и размышляя, смогут ли семикурсники Дурмстранга выжить, если устроить им небольшую специальную подготовку к работе с тёмными тварями. — Ты всё время говоришь о нём, — лениво заметила Нагайна. — Он… — Маленькая заноза, — прорычал Том. — Вот кто он такой. Ты когда-нибудь встречала кого-то, кто был бы таким гриффиндорцем? Он думает, что все люди равны, и не понимает необходимости казней! Он, наверное, если бы мог, запретил бы даже Круциатус! — И всё же ты постоянно мысленно возвращаешься к нему. — У него моя палочка-близнец. Я думал, что это хоть что-то да значит. Но теперь у меня возникает только один вопрос: как? Он же совсем другой. Я никогда не был таким. — Если он тебе не нравится, почему ты всё время думаешь о нём и навещаешь его? — прошипела Нагайна, и у Тома возникло смутное впечатление, что если бы она могла закатить глаза, то сделала бы это. — Мне никто не нравится, — сказал он. — Я просто не понимаю его. Иногда я ловлю себя на том, что думаю о нём как о ком-то, кто… не похож на других людей. Как будто он… другой? Необычный? И это… — Правда. — …просто смешно! — Том несколько раз удивлённо моргнул, прежде чем повернуться и посмотреть на огромную змею. — Что? — Он пахнет мёртвым и живым, — сказала ему Нагайна. — Как будто он иногда бывает мёртв. Но ведь люди так не могут? Умирать несколько раз, а потом возвращаться. Если бы другие люди могли, они бы пахли так же, как он. — О чём ты говоришь? — спросил Том, теперь уже совершенно заинтригованный. — О мальчике, — уточнила Нагайна. — Мальчике, который так тебя волнует. Этот разговор мне надоел. Мне нужно солнечное местечко. Я хочу спать. — У мальчика есть моя палочка-близнец, а это значит, что наши магические ядра похожи, — пробормотал Том, не обращая внимания на свою любимицу. — А что, если есть какая-то другая связь? Но почему? Как? Как может кто-то умереть и вернуться к жизни? Нагайна, ты уверена? И на казни он действительно куда-то пропал, я не ошибся. Как-то покинул зал, на котором были противоаппарационные щиты. Но он и так слишком мал, чтобы знать, как аппарировать. — Я хочу есть. — Я должен похитить мальчика и провести над ним опыты. Проверить его магию и кровь, просканировать мозг, и, возможно, сделать то же самое с его родителями. — Хочу мышей. — Но после этого он со мной не станет разговаривать. Ну почему всё так сложно? — Или крыс. Жирных крыс. — А что, если он нашёл какой-то другой способ стать бессмертным? — Том помолчал, нахмурившись. — Нет, он слишком правильный для такого. Он так похож на… Дамблдора… — Нагайна подняла голову при упоминании знакомого имени, которое, как она знала, её хозяин ненавидел. — Дамблдор, — повторил Том. — Да, мальчик немного напоминает его… правда, дорогая моя? — Нет, — ответила змея. — Я не помню этого человека. Я помню имя, но не человека. — Возможно, если бы я смог понять некоторые вещи о Дамблдоре, то и крошечный незрелый идиотский мозг Поттера поддался бы мне. — Почему ты так хочешь понять его? Если он тебе мешает, просто избавься от него. — Я думаю, нам нужно навестить кое-кого, — решил Том, потянувшись за своей мантией с капюшоном. — Идём, Нагайна. — Куда? — В Нурменгард.***
— Моя мама обычно говорит «чистокровка в первом поколении», но я знаю, что это не совсем точный термин, — сказал Гарри. — Я… э-э… думаю, тебе следует знать. Только, пожалуйста, не говори пока остальным. Когда-нибудь я хочу рассказать им всё сам. Трулс молча смотрел на него несколько секунд, в течение которых Гарри тошнило от волнения. Наконец Трулс кивнул и улыбнулся. — Но ты всё равно Поттер, — сказал он. — И я… ты мой друг. Кроме того, быть полукровкой не так уж и зазорно. На самом деле, многие говорят, что сам Тёмный Лорд является одним из них. — Значит, ты не против? — Мне это не важно. — Я рад, — выдохнул Гарри, закрывая глаза. — Я боялся. Думал, что ты будешь… ну, не знаю, относиться ко мне по-другому. — Не буду, — пообещал Трулс. — И я уверен, что ни Филиппа, ни Лоренцо тоже не станут. Или Бьёрн… он не заботится о чистоте крови, его волнуют только деньги. Хайди… не возненавидит тебя, но, возможно, будет обращаться с тобой как с ребёнком. Ну, знаешь, будет строить из себя наседку и думать, что ты беспомощный. Николай… с ним всё сложнее. А вот кто будет в шоке от этой новости — это Клеменс и Петронелла. У них обоих семьи имеют очень прочные связи с Пожирателями Смерти ещё с прошлых поколений, и родители Клеменса часто присоединялись к охоте на магглов. — Тогда я сохраню свой секрет, — решил Гарри. — Я просто… не хотел… чтобы ты… ну… — Спасибо, — тихо сказал Трулс, и он был так близко, куда ближе, чем раньше. Гарри чувствовал его дыхание и мог сосчитать его ресницы — вот как близко они были. — Мне приятно знать, что ты мне доверяешь. — Спасибо тебе, — прошептал Гарри. — За то, что ты… за то, что ты не… — Ты не возражаешь, если я спрошу?.. Твоя мама… — Она магглорождённая ведьма. — У тебя дома есть что-нибудь маггловское? Маггловские традиции и вещи? — спросил Трулс. — Нет, — ответил Гарри. — Мама… очень строго следит за тем, чтобы ничего такого у нас не было. Папа думает, что она пытается… ну не знаю, компенсировать что-то. По-моему, это глупо. Чистота крови не влияет на силу и интеллект, так к чему все эти стереотипы? На чём они основаны? — Может быть, ты спросишь свою маму? — Я пытался, но она всегда либо меняет тему, либо ругает меня за то, что я спрашиваю. — У неё есть родственники в маггловском мире? — спросил Трулс. — Может быть, если у неё была там семья, и сейчас она никак не контактирует с ними, то, возможно, она пытается оградиться от всего, что напоминает ей о них. Может быть, они никогда не ладили или сильно поссорились. — Я не знаю, есть ли у неё маггловские родичи, — ответил Гарри. — А что, если у меня есть куча кузенов-магглов и я никогда об этом не узнаю? — Ты хочешь это выяснить? — Как? Мама уж точно ничего мне не скажет. — Всё, что нам нужно, — это имя, — сказал Трулс, вдруг усмехнувшись. — И тогда, когда наступит лето, мы вдвоём отправимся на поиски твоих родственников. Прямо как сюжет какой-нибудь сказки. — О Боже, — рассмеялся Гарри. — Ты только представь нас среди магглов! — Не думаю, что у нас с этим возникнут трудности. — Но мы ничего не знаем о магглах, кроме того, что они не владеют магией. — Ну так узнаем. Проведём собственное исследование. — Твои родители просто позволят тебе… сделать это? — протянул Гарри, не веря, что он действительно начинает думать об этом. — Мои вот… я бы не был так уверен. — Учебный год только начался, — ответил Трулс. — Мы что-нибудь придумаем.