***
Профессор Томас Любен смотрел на девять мрачных лиц перед собой. Он должен был уже начинать урок истории, но знал, что попытка объяснить новую тему детям будет пустой тратой времени, пока они отвлечены смертью своего одноклассника. — Такова война, — сказал Любен, привлекая внимание своих учеников. — Она убивает. Освобождение стран, продвижение собственных интересов, завоевание территорий — все это лишь побочные эффекты, которые могут произойти или не произойти. Но что несёт нам любая война — это смерть. И чем дольше будет продолжаться борьба с повстанцами, тем чаще вам придется сталкиваться со смертью людей, которых вы знаете и любите. — Неужели эта война необходима? — с внезапным гневом спросила Филиппа. — Каждая война служит определённой цели, — ответил Любен. — Некоторые говорят, что войны неизбежны, потому что их задумывает сама судьба. Потому что они должны принести за собой определённые последствия. Взять например… салемских ведьм. Их приговор был ужасен, непростителен… но это событие привело к созданию закона, разделяющего магглов и нас. А теперь скажите мне, почему это так важно? Почему для нас имеет огромное значение, что это событие произошло именно в то время? Мужчина подождал несколько секунд, но никто из его учеников, казалось, не знал ответа. Однако они выглядели гораздо более сосредоточенными, чем раньше. — В какой области магглы продвинулись дальше нас? — тихо спросил профессор Любен. — Вооружении! Если бы они усовершенствовали своё оружие до того, как напали на нас, то кто знает, что могло бы с нами случиться? Повстанцы, похоже, не знают, насколько магглы жестоки… — Люди, — неожиданно для себя произнёс Гарри. — Они люди. А люди бывают разные. Хорошие и плохие. Добрые и злые. Глупые, умные, трудолюбивые, жестокие… Независимо от того, обладает ли человек магией или нет, я думаю, что это не влияет на его интеллект. — То есть ты хочешь сказать, что магглы такие же, как мы? — резко спросил Клеменс, и Гарри впервые ощутил исходящую от него враждебность. — Я не думаю, что Гарри именно это имел в виду, — тут же сказал Трулс, не давая Гарри ответить. — Интеллектуально магглы могут быть так же умны, как некоторые ведьмы и волшебники, поэтому мы должны быть осторожны. Тем более что у магглов теперь есть своё современное очень опасное оружие. Гарри знал, что Трулс только что спас его от очень неловкой ситуации — он не хотел раскрывать свои мысли о магглах. Слова сами сорвались с языка. Мерлин, как он мог быть таким беспечным? — Да, — соврал Гарри, чувствуя себя неловко и обеспокоенно. — Именно это я и имел в виду. — Отнеситесь к смерти вашего товарища как к уроку, — посоветовал профессор Любен. — Война, бушующая в Италии, скоро расползётся в другие страны, и если она когда-нибудь доберется до Англии, то всех нас непременно пошлют сражаться. И тогда в нас не должно быть ни жалости, ни милосердия. Мы будем бороться за победу. Вы, как ученики второго курса, пока вне опасности. Однако в следующем году мы будем посвящать много времени нынешней политической обстановке и тому, как мы пришли к ней. На уроках прорицания вас научат толковать знамения катастроф и смерти, и, насколько я знаю, даже ваши уроки тёмных искусств наконец-то перейдут от теории к практике. Вас готовят к сражению на войне. Вы — элита. Вы избранные. — Значит, мы должны просто… забыть о Лоренцо? — недоверчиво переспросила Петронелла. — О его смерти? — Когда-нибудь для каждого из нас настанет последний день, — сказал профессор Любен, потом вздохнул и снова открыл книгу. — А теперь давайте сосредоточимся на теме нашего сегодняшнего занятия. Глава двадцать седьмая. Войны Гарпий. Это название несколько неточно, учитывая, что вражеская армия состояла не только из гарпий, но также русалок и даже вейл, но… Гарри стало дурно. И холодно. И страшно. Он дрожал всем телом, и рука Трулса казалась слишком горячей в сравнении с его собственной. Он не знал, что думать, что чувствовать, что делать. Он не был особенно близок с Лоренцо, но слова профессоров Дитмара и Любена были правдой — детям нужно осознать смерть. Понять, что в этой войне они могут потерять своих друзей. Нравилось ли им это или нет, так устроен мир. «Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным», — подумал Гарри. Беспомощным и ничтожным. Он вспомнил казнь, свидетелем которой стал год назад. Вспомнил слова Альбуса. Вспомнил ту маленькую комнату, которую нашёл перед рождественскими каникулами. «Я не обязан становиться лидером, если не хочу, — заверил себя Гарри. — Но я вернусь туда и почитаю эти книги. Должно же быть что-то, что я могу сделать». Разве Альбус не говорил, что Гарри может просто… повлиять на мысли людей? На их мнения? Если бы он мог заставить их почувствовать смысл в его позиции, тогда, возможно, появилась бы хоть какая-то надежда. И, если Гарри правильно помнил, в той комнате была даже книга об окклюменции — её было бы полезно изучить, особенно если он будет много общаться с Томом. «А ещё я слышал, что этому трудно обучиться», — подумал Гарри, даже не делая вид, что слушает профессора Любена. Чувствуя себя совсем вяло, Гарри прислонился головой к плечу Трулса. — Устал? — прошептал тот, и Гарри кивнул. — Я беспокоюсь за Филиппу, — тихо сказал Гарри. — Лоренцо был ей очень близким другом. Нам нужно как-нибудь поддержать её. — Мы можем поговорить с Бьёрном. У него всегда есть неплохие идеи. — Тогда уж скорее выкупить их у него. Бьёрн готов продать всё, что только можно. — Когда-нибудь он страшно разбогатеет, — пробормотал Трулс. — Если только его любовь к азарту не обанкротит. — Следующим уроком чары, — сказал Гарри. — Ничего, если я сяду рядом с Филиппой? Ну, то есть… ты не возражаешь? Я просто думаю, что ей нужно… «Почему я вообще спрашиваю его разрешения? Он же не обидится, если я не буду сидеть рядом с ним каждое занятие!» — Но пока вроде Петронелла утешает её. Может быть, зайдём к ней после уроков? — предложил Трулс. — Хорошо, — нерешительно согласился Гарри. Что-то его тревожило. Ему было немного не по себе. Может быть, потому, что он понятия не имел, как подбодрить Филиппу? Возможно. Ему надо будет поискать какую-нибудь книгу с полезными советами по утешению расстроенных людей. Или, может быть, стоит спросить Луну? Гарри всё равно придется написать ей. — Можешь опять прилечь на меня, если хочешь, — прошептал Трулс, почти касаясь губами уха Гарри. — Я не возражаю.***
Остаток учебного дня тянулся медленно. Гарри очень волновался за Филиппу, но поговорить с ней не успел, хотя девочка и бросала на него время от времени долгие, полные печали взгляды. — Я зайду вечером, — ухитрился прошептать ей Гарри во время обеденного перерыва. — Тогда нам никто не помешает. Не волнуйся, Филиппа. Ты не одна. Печальное выражение лица девочки стало почти пугающе пустым, и она кивнула. — Спасибо, — сказала она. — Я… я… спасибо… Но перед этим все девять человек собрались в квартире Петронеллы, которая настояла на том, чтобы все провели вместе несколько часов после ужина. — Мы всё равно не выкинем это просто так из головы, — сказала она. — Мы могли бы поговорить об этом вместе. — А о чём тут говорить? — спросил Николай. — Не буду вам врать, ребята, мне лично всё равно. Я плохо знал Лоренцо, и его смерть никак меня не трогает. — Не могу поверить, что слышу это, — прошипела Филиппа сквозь слёзы. — Он просто честен, — заступилась Хайди. — Но мы должны как-то попрощаться с ним? Мы не можем устроить здесь официальные похороны, но что-нибудь можно придумать. — Интересно, кто из нас умрёт следующим, — вдруг пробормотал Якоб. — И забудем ли мы их? — Никогда, — отрезала Филиппа. — Я не забываю своих друзей. — Вы слышали, что говорили профессора, — сказал Клеменс. — Мы станем Пожирателями Смерти, Филиппа! А не какими-то долбаными миротворцами! Что, если однажды мы окажемся в ситуации, когда нам придется убить своего друга, чтобы спасти кого-то другого? Или… или если мы должны будем убить кого-то из наших знакомых, чтобы избежать угрозы утечки секретной информации, которую они случайно узнали? Смерть неизбежна! Для всех нас. — Единственный способ выжить наверняка — это стать сильнейшим, — спокойно сказал Николай. — Если бы Лоренцо был сильным, он смог бы выбраться оттуда, я уверен. — Ублюдки, — мрачно сказала Филиппа. — Вы оба конченные ублюдки. — Не надо обзываться, — вздохнула Хайди, вставая. — Похоже, мы все слишком на взводе, чтобы говорить об этом прямо сейчас. Было очень мило с твоей стороны пригласить нас сюда, Нелла, но, возможно, нам стоит поговорить завтра. — Действительно, — согласился Николай, тоже вставая. Гарри онемел от шока — он не ожидал такого… безразличия и холода от этих ребят, которых считал своими друзьями. С другой стороны, он ведь и так знал, что с Николаем что-то не так. — Увидимся завтра, — сказал Клеменс, прежде чем тоже уйти. Едва за ним захлопнулась дверь, как Филиппа разрыдалась. Петронелла быстро подвинулась и обняла итальянку. — М-да, — пробормотал Якоб, закрывая глаза и откидывая голову на подлокотник дивана. — Когда мы умрём, это действительно будет конец. — Они меня, конечно, удивили, — сказал Бьёрн. — Хоть я и не ожидал какого-то искреннего сострадания. Но я не думал, что они поведут себя настолько прямолинейно. — Вот бы люди с закрытыми душами почаще закрывали свои рты, — вздохнул Гарри и мягко дотронулся до плеча Филиппы, не зная, что сказать. — Мы его не забудем. Правда. Никого из нас. Мы не забудем друг друга, что бы ни случилось. Не только Лоренцо. Я никогда не забуду ни тебя, ни Трулса, ни Якоба, ни Бьёрна, ни Петронеллу. И я не забуду ни Николая, ни Хайди, ни Клеменса, как бы они себя ни вели. — Гарри прав, — поспешила согласиться Петронелла. — Нас десять. И пока мы помним об этом, нас всегда будет десять, что бы ни случилось. — Мы поставим ему где-нибудь надгробие, — пообещал Трулс. — Найдём хорошее место и сделаем достойный мемориал. — Ты выглядишь измученной, Филиппа, — сказал Бьёрн. — Может, отложим это пока? Попробуй немного поспать, ладно? — Да, — ответила Филиппа, хотя было ясно, что она вряд ли сможет заснуть. Якоб, чья квартира была ближе всего к квартире Петронеллы, предложил проводить их всех до квартиры Филиппы, но Гарри отказался. — У тебя тоже усталый вид, — сказал Гарри. — Филиппа знает, что тебе не всё равно. Как и все мы. Но твоё здоровье тоже важно, не меньше здоровья Филиппы. Якоб бросил на него оценивающий взгляд и устало улыбнулся. — Он и мне был близким другом, — признался мальчик-немец, говоря уже не про своё истощение. — Спасибо. В итоге именно Гарри довёл Филиппу до ее квартиры. Всё-таки, он жил к ней ближе всех. Когда они вошли внутрь, Гарри помог ей сесть на диван, а потом осторожно снял с неё туфли и куртку, предложив даже заварить чай. — Я хотела бы знать, было ли ему больно, — сказала Филиппа, закрывая глаза. — Мне нужно знать. Он был мне как брат, понимаешь? Наши семьи хорошо знали друг друга и… я не могу поверить… я просто… — она была настолько подавлена, что Гарри даже испугался. Он сел рядом с ней и взял за руку. Сердце подсказывало ему, что надо делать, и он решился, невзирая на большой риск. — Филиппа, — начал Гарри. — Если… если ты пообещаешь не задавать мне никаких вопросов, я смогу… получить эту информацию. — Что? — спросила она, словно опомнившись. Гарри заметил замешательство и недоумение в её голосе и глазах, но всё же продолжил: — Обещай никогда не спрашивать меня об этом, — потребовал он. — И никогда не пытаться понять… и тогда я свяжусь с мёртвыми, чтобы узнать, что случилось с Лоренцо. — О чём говоришь? — спросила Филиппа, широко распахнув опухшие глаза. — Это… ты что, шутишь? Ты знаешь кого-то, кто там был? Или ты хочешь поговорить с профессором прорицаний? — Нет, — ответил Гарри. — Мне не нужна помощь других. Мне не следовало бы даже предлагать тебе это, но я не могу видеть тебя такой грустной. У меня никогда не было братьев и сестёр, но даже думать о том, что я могу потерять кого-то, кого я так сильно люблю, слишком больно. Если я могу дать тебе хоть какое-то облегчение… просто пообещай никогда не спрашивать меня об этом и никогда никому не говорить. Даже Трулсу. Несмотря ни на что. — Ты не врёшь, — прошептала Филиппа, поднимая руку и касаясь кончиками пальцев щеки Гарри. — Ты правда не врёшь. — Дай мне неделю, — сказал Гарри. — Мне нужно прочитать несколько книг, решить кое-что и написать кое-кому. Но я всё узнаю и расскажу тебе. Я обещаю. — Знаешь, — выдохнула Филиппа. — Раньше я думала, что к тебе будет труднее всего подступиться. — Что? — Гарри был искренне удивлён этим признанием. — Почему? — В тебе что-то есть, Гарри. Что-то… вроде тонкой невидимой стены. Окружающие подсознательно ощущают её, но, кажется, только я по-настоящему знаю, что она существует. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, Филиппа. — Да? Ну ладно, — пробормотала та, и Гарри заметил, что она уже почти спит. Он не осмелился снять с неё юбку или рубашку, но стянул носки, расплёл косы и отнёс в постель. Он уже собирался выйти из спальни, когда голос девочки остановил его. — Эй, Гарри, — сонно сказала Филиппа, глядя на него сквозь темноту. — Ты можешь остановить эту войну? Гарри долго стоял, чувствуя, как внутри у него все застыло. Он был напряжён, испуган и насторожен. Ровное дыхание Филиппы ясно говорило о том, что, пусть сама девушка не верила, что сможет заснуть, ей всё же это удалось. Гарри невольно вспомнил, что говорил ему Ремус Люпин много месяцев назад. «Если ты считаешь, что и мятежники, и Пожиратели Смерти ошибаются, то поговори с теми, кто не относится ни к одним, ни к другим. Если ты не считаешь, что война — это единственный выход, тогда заставь людей разделить твоё мнение. Отдай своё будущее в хорошие руки, Гарри. В свои собственные». Когда Поттер наконец покинул квартиру Филиппы, чтобы вернуться к себе, он уже не сомневался, что ему придётся снова вернуться на вокзал и ещё раз серьёзно поговорить с Альбусом. Но до этого — уже завтра — он сходит в потайную комнату и ещё раз посмотрит на те книги.***
«Камни, деревья и реки, вокруг отличный пейзаж, — мрачно подумал Джеймс. — Но из-за этого Петтигрю, болтающегося возле меня, я никак не смогу им насладиться. Если бы только Сириус был здесь, мы могли бы столкнуть этого ублюдка со скалы». Джеймс не мог избавиться от тревоги и страха с тех пор, как Петтигрю заговорил с ним о Гарри. Однако то, что он сказал, было правдой. Как бы невероятно это ни звучало, Гарри изначально считался мертворождённым. А магия не может врать в таких вещах. Ошибки быть не могло. Гарри был мёртв, а потом каким-то образом вернулся к жизни. Лили и Джеймс не знали, почему и как, но они были так благодарны. Их ребёнок был жив, и одно время Лили даже настаивала на том, чтобы звать его своим «мальчиком, который выжил». Гарри вырос обычным ребёнком, и Джеймс гордился своим сыном. Гарри, правда, с трудом запомнил имя Лили. Джеймс с весельем вспоминал те времена, когда жена пыталась научить сына произносить её имя, но малыш всё равно постоянно называл ее Меропой. Где он вообще услышал это имя? У них не было никаких знакомых Мероп. «Он станет Пожирателем Смерти, — подумал Джеймс, вспомнив печальную, удручающую правду. — Надеюсь, что эти сражения закончатся к тому времени, когда он должен будет принять в них участие. Как бы мне хотелось вернуться в то время, когда всё было спокойно. Прошлый год был хорошим. Я так скучаю по Лили и Гарри…» Джеймс подумал, что сейчас делала его жена. Она всё ещё в римской больнице? Она в безопасности? Летом она должна вернуться домой, и Джеймс не мог дождаться встречи с ней. И с Гарри. Но, по крайней мере, он знал, что Гарри в безопасности в школе. «Мои мысли слишком рассеяны. У меня начинает болеть голова». — Знаешь, Джеймс, — вдруг сказал Петтигрю, ускоряя шаг, чтобы не отстать от него. — Когда мы только поступили в Хогвартс, мы ещё даже не знали, что из себя представляют Пожиратели Смерти. А ведь мы так ненавидели тёмную магию, помнишь? И мы… — Перестань говорить «мы», — раздражённо перебил его Джеймс. — Ты был слизеринцем, и мы никогда не общались. Я тебя почти не помню. — Как грубо, — проскулил Питер, но Джеймсу почему-то показалось, что его это даже позабавило. — Почему ты всегда так жесток со мной? Чем я тебя обидел? Ведь не тем, что я упомянул твоего сына… — Никогда, — прошипел Джеймс, потянувшись за волшебной палочкой, — больше не говори о Гарри. К тому же, даже если ты расскажешь кому-нибудь об ошибке акушерки, никто не поверит тебе. Перестань тереться вокруг меня и исчезни. — Я не могу, Джеймс, — ответил Питер, и теперь в его голосе явственно слышалось веселье. — Нам необязательно говорить о твоём сыне, если тебе не хочется, но я все равно хочу наверстать упущенное. Давай поболтаем о том, чем каждый из нас занимался с тех пор, как мы закончили школу, а? — Нам с тобой не о чем говорить, — прорычал Джеймс, ускоряя шаг и вырываясь вперёд. Питер покачал головой и вздохнул. — Дурак, — пробормотал Питер, медленно следуя за ним. — Какой же ты дурак, Джеймс Поттер.***
Сириус любил Францию, но Париж ему не особенно нравился. Однако именно туда его послали на нынешнюю миссию. «Погляди, какие там настроения, — сказали ему. — Чувствуют ли они войну. Боятся ли. Настроены ли они враждебно по отношению к Англии. Планируют ли нападение». Сириус ненавидел миссии по сбору информации — он должен был держаться в тени, не привлекать к себе внимания, не пить много на вечеринках и постоянно быть сосредоточенным на задании. Хотя он всё равно умудрялся кадрить француженок — он их просто обожал. А как же иначе? Чуть только что-нибудь мурчаще-нежное выкатится из их уст, и Сириус уже никак не мог оставаться равнодушным к ним. Ему хотелось поскорее встретить очередную Монику или Рене. «Интересно, что сейчас делает Джеймс? — подумал Сириус на третий день своей миссии во время прогулки по кривым и тёмным переулкам. — Держу пари, он развлекается в бою, забыв о своих заботах. Чёрт, хочу выпить». Он был и так не в лучшем расположении духа, но совсем скис, чуть не споткнувшись, когда увидел знакомого мужчину, просившего милостыню на углу улицы. «Я так и думал, что такой подонок, как он, не выживет даже после того, как ему помогут, — с отвращением подумал Сириус, стоя неподвижно и почти свирепо глядя на просителя. — После всей той помощи, которую оказали ему Джеймс и Лили, он все равно оказался на улице». Сириус совершенно забыл о том простом факте, что у оборотней — не только в Англии и Франции — не было шансов выжить самостоятельно. Кто бы нанял оборотня на работу? А даже если бы кто-то и взял, любая крохотная ошибка — немедленное увольнение. Оборотень был, если это возможно, худее прежнего. Сириус даже не пытался вспомнить его имя — впрочем, оно и не имело значения. Пожиратель Смерти, однако, задался вопросом, где этот оборотень проводит каждое полнолуние. Он же не бродит по улицам в своей дикой форме? Кроме того, почему он вообще оказался во Франции? «В любом случае, это не мое дело, — решил Сириус и развернулся. — Он сам разрушил свою жизнь». Конечно, если бы этот волк приложил больше усилий, он смог бы приспособиться к жизни с цивилизованными людьми. Сириус снова зашагал, пытаясь думать о чём-то другом. Грязный мокрый снег под его сапогами хлюпал, когда он ступал, и Блэк подумал, такой же ли в Дурмстранге снег. Может быть, там были большие сугробы? Он ведь на севере. А Гарри не мёрзнет? Может быть, Сириус купит что-нибудь тёплое и пошлёт крестнику? Он так скучал по этому маленькому обормоту. Гарри… «…дал бы этому волку еще один шанс». Сириус застыл на месте с широко раскрытыми от удивления глазами. Эта мысль пришла из ниоткуда, но он знал, что это была правда. Гарри бы настоял на том, чтобы снова помочь Люпину. Сириус до сих пор очень ясно помнил, как вёл себя его крестник, когда оборотня привели в поместье Поттеров. «Этот волк опасен. И вообще, где мне его держать? Кроме того, моя миссия ещё не закончена!» Ну, волка он сможет содержать без проблем. И поселить его в одной из комнат на площади Гриммо, ведь Сириус жил там один. Но зачем ему это всё? Конечно, Гарри был бы рад, но… Гарри мог даже и не узнать, что Сириус вообще видел Люпина. Вовлечение оборотня в свою жизнь было слишком рискованно и хлопотно и не принесло бы никакой пользы. К тому же, что бы там ни подумал Гарри, Сириус был уверен, что Джеймс и Лили точно не одобрят этого. Не говоря уже о том, что он, вообще-то, на миссии! У него просто нет времени, чтобы кому-то помогать, Гарри наверняка это поймет. «Джеймсу и Лили рассказывать не обязательно». Ему придется держать это в секрете от всех. Будет глупо и просто ужасно, если о нём станут говорить, как о стороннике оборотней. «Только Гарри будет знать». Но стоило ли оно того? Сириус не любил оборотней — в его глазах они были всего лишь обузой для общества, и даже как об оружии Блэк не мог о них думать. «Но Гарри будет рад. А я сделаю всё, чтобы Гарри был счастлив». Что же касается миссии, Сириус мог провести день в Англии, а затем вернуться и завершить своё задание. Мужчина кивнул сам себе, повернулся и зашагал туда, где всё так же сидел оборотень.***
Лидер должен осознавать, что коммуникация между ним и его слушателями зависит не только от того, что он говорит, но и от того, как он преподносит информацию. Лидеры понимают, насколько легко может восприятие другого человека исказить их изначальную мысль, поэтому они заботятся о том, чтобы каждое их желание было чётко понятно, и впоследствии поощряют соответствующие действия подчинённых. Лидеры также должны быть хорошими, активными слушателями, чтобы они и сами могли распознать послание, стоящее за словами окружающих. Гарри закрыл глаза, зевнул и подавил желание швырнуть книгу в камин. Был вечер среды, и Поттер сидел в своей квартире, читая книги, которые прихватил из потайной комнаты. Филиппа заглянула к Гарри и несколько часов просидела у него на диване, попивая чай и глядя в никуда, время от времени беря его за руку. Затем появился Трулс, и Филиппа ушла. «Он все время смотрит на меня», — подумал Гарри, чувствуя, что теряет концентрацию. — У тебя усталый вид, — вдруг сказал Трулс. — Может, тебе стоит отдохнуть, Гарри? — Может быть, — согласился тот и снова зевнул. — У меня болит голова. И плечи. — Ты очень напряжён в последнее время, — вздохнул Трулс, вставая. — Хочешь, я помассирую тебе плечи… и спину? — О Боже, да, — тоже вздохнул Гарри, откладывая книгу. — Мне пойти лечь на диван? — Я думаю, будет лучше, если ты ляжешь на кровать, — сказал Трулс. — Ну, то есть, у нас всё равно нет никаких массажных масел, так что кровать не испачкается. Кроме того, вдруг ты в какой-то момент заснёшь. — Тогда я пойду заодно почищу зубы, — решил Гарри, протирая глаза и снова зевая. — Мне переодеться в пижаму? — Вообще-то… — начал Трулс после минутного молчания. — Будет лучше, если ты оставишь только нижнее бельё. Если можно. Гарри, который был слишком измучен, чтобы искать какое-либо двойное дно, просто кивнул и оставил дверь ванной открытой, пока чистил зубы и раздевался. Трулс вытер вспотевшие вдруг ладони и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Он просто собирался сделать Гарри массаж. Массаж полезен для здоровья и поможет его лучшему другу расслабиться. Нет ничего странного в том, чтобы делать кому-то массаж. «Мне нужно перестать думать об этом», — подумал Трулс, закатывая рукава рубашки. — Твоя кровать свободна? — Да, — ответил Гарри. Он не стал складывать одежду, оставив её валяться на полу своей спальни, а сам лег на кровать. — Так нормально? — Ложись на живот, — сказал Трулс, прежде чем тоже забраться на кровать. Кончики его пальцев коснулись задней стороны правого бедра Гарри, заставив того вздрогнуть и спрятать румянец, прижавшись лицом к подушке. — В следующий раз мы могли бы сделать это как следует, — сказал Трулс, слегка надавливая ладонями на ногу Гарри. — С маслами и всем прочим. Так будет лучше. Если хочешь, я могу принести их и оставить здесь. Думаю, у Филиппы их много, и если она не захочет поделиться, я уверен, что она могла бы по крайней мере сказать нам, где их купить. — М-м-м… Трулс чуть не рассмеялся над усталым ответом Гарри, но в итоге решил просто сосредоточиться на своём занятии. Ноги Гарри были мягкими, и у него не было никаких шрамов. Трулс размял правую ногу, избегая задней части колена, как положено, и провел довольно много времени, массируя бёдра Гарри. Его кожа была тёплой и мягкой, и Трулс едва удержался от странного желания поцеловать его в бедро. — Мы уже как будто сто лет не играли в квиддич, тебе так не кажется? — спросил Трулс, не ожидая ответа. Когда он перешёл на другую сторону кровати, откуда ему было удобнее массировать левую ногу, то увидел, что глаза Гарри закрыты, а рот слегка приоткрыт. «Он что, уже спит?» — с удивлением подумал Трулс, наклоняясь ближе, чтобы получше рассмотреть лицо темноволосого мальчика. — Ты не спишь? — М-м-м, — ответил Гарри, и Трулс снова принялся массировать левую ногу. Гарри открыл глаза и сонно посмотрел на его серьёзное и сосредоточенное лицо. Трулс не замечал, что за ним наблюдают, раздумывая, как бы удобнее расположиться, чтобы как следует помассировать Гарри спину. Через несколько минут он сидел у него на бёдрах, стараясь не думать ни о чем даже отдаленно запрещённом. Трулс надавил ладонями на спину Гарри, начиная снизу и медленно и плавно двигаясь вверх, к плечам. Он сделал так дважды, а потом остановился и задумался, стоило ли ему продолжать. В таком-то положении… Трулс знал, что он любил Гарри, конечно, и он действительно хотел быть как можно ближе к нему, насколько это возможно… но странные ощущения внутри собственного тела были чуть ли не пугающими. Может быть, ему следует прекратить массаж и просто вздремнуть? Гарри закрыл глаза, чувствуя себя таким расслабленным и сонным. Трулс больше не массировал его — прикосновения были теперь лёгкими, словно по спине водили пёрышком, и на коже оставалось приятное покалывание. Гарри снова зевнул, и, как только он почувствовал, что Трулс лёг рядом с ним, он прижался ближе, потянувшись за теплом. Трулс судорожно вздохнул и обнял своего лучшего друга. — Я всегда буду рядом с тобой, — прошептал он, проводя пальцами по тёмным волосам. — Сладких снов, Гарри.***
Ремус Люпин поднял голову, увидев перед собой незнакомую пару сапог. Очень дорогих сапог, подумал он. Сапог кого-то, кто глядел на него с презрением. Мужчина — высокий, темноволосый, голубоглазый и довольно симпатичный — был очень знаком, и Ремусу не потребовалось много времени, чтобы вспомнить, кто он такой. Сириус Блэк. — Оборотень, — сказал Блэк, — встань. Ремус, не понимая, что происходит, неуверенно сделал то, что ему велели. Он знал, что выглядит просто неприлично, но он был голоден, он замёрз и уже несколько дней не принимал душ. — Да? — Ты тот, кому Джеймс и Лили пытались помочь, верно? Что ты здесь делаешь? Что случилось? — Блэк был резок, но в то же время в откровенном недоумении. Ремус удержался от того, чтобы устало вздохнуть, решив вместо этого ответить. — Я нашёл работу, — тихо начал он. — Но поскольку владелец знал, что я… что я такое, он уволил меня, как только нашёл предлог. Я несколько месяцев путешествовал, искал работу, но… никто не хотел меня нанимать. — И поэтому ты здесь попрошайничаешь, — пробормотал Блэк с явным отвращением. — Где ты проводишь полнолуние? «А почему ты спрашиваешь? Тебе ведь всё равно», — подумал Ремус, но промолчал, зная, что Блэк может убить его за такую дерзость. — Тут недалеко есть заброшенный подвал. Я запираюсь там за несколько часов до… обращения. — Ты пойдешь со мной, — неожиданно сказал Блэк, удивив оборотня. — Не буду врать тебе — я считаю, что такие существа, как ты, не должны быть свободны. Но… я помню, как Гарри относился к тебе, и это единственная причина, по которой я собираюсь помочь. Если ты останешься здесь, то умрёшь. Либо замерзнешь насмерть, либо от голода, либо кто-нибудь проклянёт тебя. — Этот ребёнок, — пробормотал Ремус, вспомнив мальчика, который обращался с ним как с равным, чего никто не делал уже очень много лет. — С ним всё хорошо? — Ты не имеешь права задавать мне вопросы, — прорычал Блэк, отворачиваясь. — Следуй за мной. И не думай, что я когда-нибудь позволю тебе остаться в одной комнате с Гарри наедине. Просто я знаю, что моему крестнику в последнее время было грустно — ему даже пришлось провести Рождество в одиночестве! А учитывая, что он не испытывает враждебности к тебе, он, вероятно, хотел бы увидеться с тобой снова. — Он прекрасный молодой человек, — сказал Ремус, следуя за чистокровным волшебником. — Мудрый не по годам. — На самом деле он идеалист и наивный мальчишка, — пробормотал Блэк. — Но он самый драгоценный и удивительный ребёнок на свете. А теперь заткнись. Я не хочу слышать твой голос, волк. Честно говоря, Ремус подумывал о том, чтобы отказаться идти с Блэком. Насколько он знал, тот мог просто убить его где-нибудь или запытать до смерти и использовать тело для исследований или пустить на ингредиенты для зелий. Но если Блэк хотел навредить Ремусу, то зачем тогда заявлял обратное? Вряд ли Люпин смог бы защитить себя, если бы Блэк оглушил его и трансгрессировал потом с телом. Однако Ремус не мог отделаться от ощущения, что его принимают за домашнее животное. Блэк напомнил Ремусу родителя, который неохотно покупает щенка своему ребёнку. И всё же такое отношение было намного лучше, чем другие возможные варианты. — Когда мы прибудем на площадь Гриммо, — начал Блэк. — Ты поклянешься никогда не причинять вреда Гарри и никогда не предавать его. О Мерлин, зачем я вообще это делаю? — Ты, — сказал Ремус, хотя мысли словно сами решили себя озвучить, — не понимаешь. Ты думаешь, что мое состояние заставляет меня чувствовать себя… — Я же сказал, что не хочу слышать твой голос, — прорычал Сириус. — Ты всего лишь чудовище, которое нужно выдрессировать. — Ты должен поговорить с ним, — спокойно продолжал Ремус, даже не пытаясь увернуться от резкой пощечины, которую получил. — Своим крестником. Похоже, у него гораздо больше мудрости, чем у тебя. — До летних каникул Гарри осталось несколько месяцев, — ответил Сириус. — Похоже, мне действительно придётся обучить тебя как следует.***
Когда Гарри проснулся рано утром, Трулса уже не было. Одежда, которую Поттер небрежно бросил на пол, теперь была аккуратно сложена на стуле. За окном было ещё темно, и Гарри с трудом поверил своим глазам, когда посмотрел на часы, стоявшие на столе, и увидел, что сейчас только половина шестого утра. Первый урок начнётся только в восемь. Но несмотря на ранний подъём, Гарри чувствовал себя поразительно бодрым и отдохнувшим. «Как мог простой массаж так сильно подействовать? — подумал Гарри, садясь. Он повернулся и посмотрел на пустое место на кровати, где несколько часов назад лежал Трулс. — Интересно, ему хотелось поцеловать меня?» — ведь люди, которым кто-то нравится, хотят их поцеловать? А Трулс вообще это умеет? У Гарри было лишь смутное представление о том, как это делается. Что, если все остальные уже знают, как целоваться, и Гарри остался единственным невеждой? «Почему я вообще об этом думаю? — спросил себя мальчик, вставая. — Пойду приму душ и позавтракаю». А потом, возможно, он снова возьмётся за те книги, которые принёс с собой. Гарри знал, что ему нужен какой-то план, если он хочет попасть на вокзал и встретиться с Лоренцо. Все предыдущие разы, когда Гарри оказывался на том вокзале из-за какой-нибудь случайности, он мог видеть только Альбуса. Однако Гарри помнил, как дважды у него возникало странное ощущение рывка и он на мгновение появлялся на том же вокзале и видел целую толпу мертвецов. Он был в этом уверен! А это означало, что даже если он потеряет сознание, то всё равно не сможет найти Лоренцо… то есть, ему придется придумать, как попасть туда намеренно. «Но что, если Лоренцо уже сел на поезд? — пронзила Гарри мысль, когда он вошёл в ванную, чтобы принять душ. — Понятия не имею, как скоро после смерти они садятся на поезд. Ждать целую неделю — это очень долго! Но, с другой стороны, Альбус, казалось, вообще не замечал, что время идёт… интересно, существует ли оно там вообще? Такое возможно?» Но самое главное, Гарри беспокоился о том, сможет ли он сдержать данное Филиппе обещание. Что он скажет ей, если ничего не выйдет? «Я должен как можно скорее сообразить, как туда попасть, — решил Гарри, потянувшись за шампунем. — Но я не помню, чтобы использовал магию в прошлый раз, так что, может быть, всё дело в концентрации?» Неужели всё было так просто? Кроме того, Гарри знал, что во время казни он просто хотел исчезнуть, не думая ни о каком конкретном месте. — У меня от этого уже голова болит, — пробормотал Гарри, протирая глаза. Но как только он решил подумать о чём-то другом, в мыслях снова всплыла раздражающая тема: поцелуи. Это нормально, что он думает об этом? Нормально ли думать о том, умеет ли он целоваться? Он не собирался никого целовать в ближайшее время, так почему бы просто не выбросить это из головы? Была ли в этом вина Трулса? Но разве Гарри мог винить Трулса, он ведь совсем ничего не сделал! Он и правда должен сосредоточиться на своих планах. Может быть, ему следует составить список важных дел и не думать ни о чем другом? Да, это должно сработать. После душа Гарри приготовил себе овсянку, и, когда он закончил завтракать, было всего пять минут седьмого. Ему ещё рано идти в школу, но, может быть, стоит прогуляться? Солнце пока даже не взошло, и до рассвета ещё не меньше часа. Если Гарри возьмёт свою палочку, он наверняка будет вполне себе в безопасности снаружи. Кроме того, территория была защищена от посторонних. Гарри собрал учебники, положил их в сумку вместе с перьями и пергаментом и оставил её на диване — позже он заскочит за ней перед уроком. Он надел форму и тяжёлое пальто, не забыл обернуть вокруг шеи шарф и надеть перчатки, прежде чем выйти на улицу. Снаружи было холоднее, чем он думал. Звёзды прятались где-то за облаками в тёмном небе. Снег под ногами был свежим, глубиной в несколько дюймов — идти было нетрудно, но Гарри знал, что иногда этот на первый взгляд безобидный снег скрывал под собой лёд. Один неосторожный шаг — и упадёшь. «Наверное, большинство вещей в нашем мире обманчивы, — подумал Гарри. — По крайней мере, некоторые из них». — Я запутался, — сказал Гарри вслух, удаляясь от башни. — Я… не знаю, что мне делать. Я думал, что знаю, но… — голос мальчика становился все тише и тише, пока он совсем не замолчал и не остановился. Если возможность намеренно попасть на вокзал зависит от его силы воли, то он должен максимально сосредоточиться на этом. Гарри знал, что какой бы силой воли он ни обладал, ему мешало его постоянное сомнение. Чтобы избавиться от этой путаницы, ему нужно… быть организованнее. Ему в самом деле нужно составить список важных дел. Поговорить с Альбусом. Поговорить с Томом. Написать Луне. Написать маме. Написать отцу. Спросить заодно и о Сириусе. Узнать, как умер Лоренцо. Научиться целоваться, чтобы избежать будущего унижения. Сделать что-нибудь со своей решимостью. «У меня ещё много дел, — подумал Гарри. — Я буду пополнять этот список всякий раз, когда вспомню что-то новое». Чтобы быть более уверенным в себе, он должен быть более… смелым, верно? Более смелым. Готовым к риску. Но как? На что он мог решиться, если не рисковать чем-то очень важным? «Тогда поцелуи, — решил Гарри. — Это будет первым шагом». И он точно знал, к кому обратиться за помощью.***
«То есть, вначале у него ничего не было? Он… он когда-нибудь… он когда-нибудь боялся?» Том привык много думать. Он привык постоянно что-то держать в голове. Но он не привык к тому, что не может контролировать свои мысли. Такого раньше не случалось — обычно он мог просто запихнуть даже самые настойчивые из них в какой-нибудь уголок своего сознания с помощью окклюменции. И всё же… он не мог забыть слова Гарри. Мальчик был странным. Но был ли он опасен? Том так не считал — Гарри не был похож на человека, готового к риску. Но он казался очень… нравственным. Что, если этот сопляк когда-нибудь решит нести свои идеи в общество? Что, если он не оставит Тому другого выбора, кроме как убрать его? Должен ли будет Том это сделать? Он знал, что если до этого дойдёт, он может убить Гарри. Но захочет ли он? Возможно, он никогда этого не узнает, пока не окажется в подобной ситуации. Единственный недостаток скуки заключался в том, что, когда наконец-то появлялось что-то интересное, Том не хотел это отпускать… чем бы это ни грозило. «Он потрясающий. Я… думаю, я уважаю его». Восхищение, которое Лорд Волдеморт получил от тысяч, если не миллионов, людей по всему миру, льстило, он не отрицал этого. Но все же было что-то особенное в восхищении, когда оно исходило от Гарри. Может быть, потому, что ценность Гарри в глазах Тома была выше ценности всех остальных? Почему один маленький мальчик — каким бы интересным он ни был — стал для него так важен? Том мог бы убеждать самого себя, что Гарри важен исключительно из-за своей возможной связи с мёртвыми… но он знал, что это не совсем так. И дело было даже не в его занимательности. Честно говоря, Тома начинало раздражать то, как много он думал о Гарри. Зацикливаться на ком-то было не похоже на него. Том считал, что его увлечение было своего рода притяжением, но потом отбросил эту мысль — Гарри был… слишком мал. Тома никогда и ни к кому по-настоящему эмоционально не влекло, и какой бы сексуальный интерес он ни испытывал, он был недолгим. Окружающие служили многим его целям, но ни одна из этих целей не имела ничего общего с настоящей привязанностью. И всё же… Гарри не был особенно полезен. По крайней мере, пока. «Удивительно, что он достиг того, что имеет, начав с малого. И… мне грустно думать о том, что он сирота. Мне становится ещё грустнее, когда понимаю, что у него наверняка были причины полагать, что люди, эм… жадные, эгоистичные и всё такое». Какое выражение лица будет у Гарри, когда он узнает, что его Том — Тёмный Лорд? Том и раньше пытался рассказать об этом мальчику, так что Поттер не имел права обвинять его во лжи. Рассердится ли он? Будет спокоен? Примет это как факт? Станет отрицать? Может быть, Том должен открыться Гарри как-нибудь, посмотреть на его реакцию, а потом применить к нему Обливиэйт и проделать всё это снова в другой раз? Будет ли у Гарри другая реакция? Может, немного поэкспериментировать? Ну, только не так. Он не хотел рисковать повредить мальчику сознание. Это испортит все веселье. Насколько было известно Тому, Поттер неплохо учился. Наткнулся ли он случайно на какую-то информацию о контакте с мёртвыми во время учёбы в Дурмстранге? Но что тогда мальчишка изначально искал, чтобы найти такое… нет, это было невозможно. Если Гарри не подчерпнул информацию из книги или не научился этому навыку у учителя — что очень маловероятно, — то это означало, что мальчик родился с такой способностью. Но какое… наследие могло у него быть, раз он получил этот дар? Был ли он у кого-то из его родителей? Нет, Том уже изучил всё семейство Поттеров вдоль и поперёк и не нашел там ничего необычного. Неужели он что-то пропустил? Вряд ли. — Я даже не знаю, что это такое, — угрюмо пробормотал Том. Должен ли он спросить мальчика напрямую? «Когда-нибудь я сочту за честь последовать за ним, но… не как Пожиратель Смерти. Я… я не могу… даже представить себе, что причиняю кому-то боль только потому, что он оборотень или маггл и чем-то уступает чистокровным». Как будет выглядеть Гарри через пять лет? Ему будет семнадцать. Он всё ещё будет расти. Тогда на что будет похожа его магия? Станут ли когда-нибудь его тонкие черты жёстче или он будет выглядеть таким… хрупким, даже когда вырастет? Хотя он не стал бы хорошим Пожирателем Смерти даже будь у него крепкое телосложение. Моральная путевая звезда Гарри сияла очень ярко, и хотя Том не понимал его, он знал, что Гарри не откажется от своих взглядов. Мальчик, несмотря на свой юный возраст, казалось, очень твёрдо стоял на своём собственном мнении. Может быть, общение с мёртвыми сделало его таким? Если Поттер не станет Пожирателем Смерти, что тогда? Том ведь не сможет держать Гарри в качестве советника — он точно будет выступать за спасение котят, усыновление всех сирот, прекращение войн и прочую ерунду. Мир, дружба, жвачка. О том, чтобы позволить мальчику просто жить своей обычной жизнью, тоже не могло быть и речи — образование в Дурмстранге не должно пропадать даром. «Я думаю, никого нельзя воскресить и никто не должен быть бессмертным. Но я считаю, что после смерти определённо что-то есть, и… я верю, что с мёртвыми можно было бы, эм-м… связаться. Поговорить как-нибудь». Гарри придется научиться лгать. На него было даже жалко смотреть, когда он пытался отрицать свои способности. Но были ли силы Гарри ограничены только общением с мёртвыми или он мог как-то управлять ими? Том хотел получить любую информацию, и он даже думал об использовании легилименции, но каков риск? Если способности Гарри давали ему хоть какой-то иммунитет или защиту от ментальных атак, то любой, кто осмелился бы вторгнуться в его сознание, мог получить в ответ от разгневанной магии. Было невозможно жаль, что такие способности были даны Гарри, который явно никогда не стал бы использовать их так, как надо. Том уже исключил возможность расспросить мальчишку, а потом стереть ему память. Империус тоже не вариант, потому что была вероятность, что мальчик не забудет такой подлости. Ну что ж, похоже, Тому придётся обойтись без магии. Теперь ему нужна была только возможность напоить Гарри.***
— Мне нужно с тобой поговорить, — шепнул Гарри Бьёрну, когда они шли на последний урок, прорицания. — Хочу попросить тебя об одной услуге. — Ты что-то сказал? — спросил Трулс, поворачиваясь к ним. Гарри покачал головой с неловкой улыбкой на лице. — Нет, просто… я что-то совсем не в настроении гадать сегодня. — Да какой прок от этой бредятины, — прорычала Филиппа. — Если всё равно не можешь предсказать смерть… — Сейчас слишком много людей умирает, — вздохнула Петронелла. — Это так печально. — Я хочу сыграть в квиддич, — неожиданно встрял Якоб. — Как думаете, получится сегодня? После занятий? — Ну, мы можем немного полетать, — сказал Трулс. — Ты уверен, что хочешь? — Спорю, что я быстрее, — заявил Клеменс, глядя на Трулса. — Пари принято, — тут же откликнулся Бьёрн, ухмыляясь. — Он вроде не с тобой спорил. — Когда разговор заходит про ставки, я не могу в нём не участвовать. Так что я присоединяюсь к вашему пари. — Раз вы хотите устроить гонку, то я, пожалуй, пас, — сказал Якоб с несколько обеспокоенным выражением лица. — А ты можешь научить меня летать? — вдруг спросила Филиппа, и Гарри почти улыбнулся, увидев, как её просьба заставила Якоба просиять. — Конечно! — Ты присоединишься к нам, Гарри? — Я буду только смотреть, — сказал Гарри. — Хочу дочитать одну книгу, так что… я отложу полёты до лета. Меньше двух часов спустя Гарри сидел на скамейке, закутавшись в самое тёплое своё пальто, и читал книгу. Якоб инструктировал Филиппу и Петронеллу, а Клеменс, Трулс и Бьёрн летали наперегонки. Хайди и Николай решили не выходить на улицу, и Гарри их понимал. Сегодня было действительно холодно. «Лоренцо должен был быть здесь, с нами, — подумал Гарри. — Он…» — Гарри Поттер, — произнёс смутно знакомый голос, и Гарри обернулся, увидев Виктора Крама, неловко стоящего рядом. — Виктор Крам, — Поттер улыбнулся. — Привет. Не хочешь присесть? — Ах, нет, я… я вообще-то иду на… э-э… другое поле для квиддича, — пробормотал Крам. — У… у нас тренировка. Я просто хотел… э-э… спросить, всё ли с тобой в порядке. Ну, то есть… — У меня все отлично, — заверил Гарри смущённого старшекурсника. — Правда, всё давно прошло. Хотя спасибо, что спросил. Я очень ценю это. — Я рад, — вздохнул Крам, его тёмные глаза прищурились, когда он взглянул на однокурсников Гарри, особенно на троих мальчишек. — Почему ты не летаешь вместе с ними? — Вообще-то я не в настроении. Я читаю… — Ты не возражаешь, если я спрошу… что именно ты читаешь? — Не думаю, что эта книга была бы тебе интересна, — признался Гарри. — Она о войне. — Война и спорт… одна картина, да в разных рамах, — сказал Виктор. — Враги, стратегии, атака и защита. — Ты прав, — задумчиво произнес Гарри, гадая, были ли какие-нибудь полезные книги, которые он проглядел просто потому, что они не касались непосредственно того, о чём он хотел бы узнать. — Я был таким… слепым и поверхностным. — Что-то случилось? — спросил Крам, и Гарри покачал головой. Откуда-то издалека они услышали мужской голос, зовущий Виктора. — Напротив, — ответил мальчик, — ты только что помог мне решить одну проблему. Спасибо. — Не знаю, что такого я сделал, но пожалуйста, — сказал Крам, едва заметно улыбнувшись, прежде чем уйти. Гарри уставился на страницы книги, размышляя о своей ошибке. Едва Виктор ушел, как Гарри заметил Бьёрна, направляющегося к нему. — Эти двое всё носятся, — сказал Бьёрн, садясь рядом с Поттером. — Ты хотел о чём-то поговорить? — Ну да, — пробормотал Гарри, краснея. — Но сначала обещай, что никому не расскажешь. — Клянусь своей честью, — заверил его Бьёрн, наклоняясь ближе. — В чём тебе нужна моя помощь? — Ты можешь… — начал Гарри неуверенно и осторожно, — ты можешь научить меня целоваться? — Я? Почему бы тебе не попросить Трулса? — Потому что я ему нравлюсь. Я просто хочу научиться целоваться. Я не хочу никаких… ну, ты понял… — Понял, — сказал Бьёрн, подумав несколько минут. — Я могу это сделать. Наша дружба ведь не испортится из-за этого? — О, ни в коем случае. Не волнуйся, — поспешил сказать Гарри. — Но нам придётся держать это в секрете. — Естественно. — А ты сам умеешь? — Не очень. Никогда раньше этого не делал, — признался Бьёрн. — Я думаю, что остальные тоже не умеют, но ты поднял хороший вопрос. Что, если я действительно должен знать, как надо целоваться? — А остальные точно не знают? — Хм, может быть, Николай и Хайди, но кроме них точно никто. — Ну ладно, тогда я не буду волноваться по этому поводу, раз нам пока не нужно этого знать, — вздохнул Гарри с облегчением, закрывая книгу и вставая, чтобы уйти. Если другие не умеют целоваться, то и ему не стыдно за свою неопытность. Ему не придется париться по этому поводу. — Подожди! — окликнул Бьёрн. — За пять галлеонов в час я соглашусь стать твоим партнером по тренировкам! — Что? А ты так не будешь чувствовать себя как… ну, ты понимаешь, — с неподдельным изумлением спросил Гарри, снова садясь. — И нет, даже не предлагай мне такое. — Ладно, тогда бесплатно, — сказал Бьёрн. — Мне кажется, я действительно должен знать, как целоваться. А то вдруг Митта проберётся ко мне в квартиру однажды ночью… — Не думаю, что это случится. — Обязательно случится, — уверенно сказал Бьёрн. — Я стану самым богатым человеком на земле, Гарри. Мне всё равно как. А некоторые женщины просто не могут устоять перед богатыми мужчинами. Так что ты решил? Только не говори мне, что ты струсил. — Конечно нет, я же всё это придумал, — вздохнул Гарри. — Где и когда? И если ты будешь смеяться надо мной, я просто… — Я понял. Как насчёт в твоей квартире сегодня после комендантского часа? Только убедись, что Трулса не будет. — Хорошо, — сказал Гарри. Возможно, он добавил бы что-нибудь ещё… но внезапно рухнувший на землю Якоб заставил его и Бьёрна вскочить со своих мест и броситься к нему.