Поезд в Никуда

Джеймсу стало трудно дышать. Если бы у него было слабое сердце, он был уверен, что сейчас отхватил бы сердечный приступ. — Что? — прохрипел он, вздрогнув. Бутылка выскользнула из его руки и с гудящим звоном упала на пол, разлетевшись крупными осколками. Тут же остро запахло разлитым огневиски. — Я… я не знаю, о чём ты… — Не ври мне, папа, — сказал Гарри с невозможно усталым видом. Он словно постарел, как ни странно было бы сказать такое о ребёнке. Джеймс задался вопросом, чему же такому научился его сын в Дурмстранге, что так сильно изменился. Где же тот робкий, застенчивый и незаметный мальчик, каким он был когда-то? — Гарри… — Я устал от того, что меня постоянно мучают вопросы. Скажи мне. Пожалуйста. — Я мало что могу тебе рассказать, — пробормотал Джеймс. — На самом деле почти ничего. Не потому, что не хочу, а потому, что действительно не знаю. — Тогда расскажи мне, что знаешь, — непреклонно ответил Гарри. — Я должен знать. — Сейчас и правда не лучшее время для этого. — Сейчас не время напиваться до беспамятства, но это тебя не останавливает. — Я не напиваюсь! — рявкнул Джеймс, вспыхнув, как только услышал эти слова. Затем он вздохнул и потёр глаза, словно был на пороге слёз. — А это не может подождать до завтра? Я очень устал. — Твоё завтра, — сказал Гарри, качая головой, — так никогда и не наступит, если я сейчас тебя отпущу. — Ладно, — наконец вздохнул Джеймс. — Но не здесь, в коридоре. Пойдём… на кухню. Может быть, мне всё-таки захочется кофе. «Интересно, что он мне скажет, — подумал Гарри, следуя за отцом на кухню. — Как-то всё странно. Я думал, что он… сказал бы что-то другое… Что стал бы всё отрицать или придумал бы отмазку…» — Будешь что-то пить? — спросил Джеймс, как только они вошли в кухню. Гарри покачал головой и сел. — Горячий шоколад? Чай? — Нет… Нет, спасибо. — Хорошо. Эм-м… что ж… ты спросил… об этом. И, ну… — Давай ближе к делу, — настаивал Гарри. Как бы глупо это ни звучало, он отчасти боялся услышать, что скажет Джеймс. Он действительно хотел знать и догадывался, что это будет важная информация, и всё же… он был напуган. Он мельком подумал, что сказала бы его мама на всё это. Джеймс, заварив себе чашку кофе, тоже сел. Он не смотрел на Гарри, не отрывая взгляда от тёмной поверхности стола. Несколько долгих мгновений он молчал, а потом поднял голову и неловко посмотрел на сына. — Ты мёртворождённый, — начал он. — Когда ты родился, ты точно был мёртв. Ты не дышал. Твоё сердце не билось. — Значит, вы провели какой-то ритуал? — тихо спросил Гарри, заставляя себя поверить и попытаться принять то, что он услышал. Джеймс покачал головой. — Нет. Через несколько мгновений ты… покашлял и начал дышать. И твоё сердце тоже начало биться. Мы… решили, что просто ошиблись, но мы знаем… знали, что нам не показалось. Ты был мёртв, и мы понятия не имеем, как у тебя получилось… ожить. Ожить. Мальчик, который выжил, — вот как назвала его на вокзале та сумасшедшая женщина. «Я не дала тебе умереть тогда, не дам и сейчас!» Значит ли это, что женщина — вот бы вспомнить её имя! — была как-то связана с тем, что он ожил после того, как родился мёртвым? Но как он вообще умер? Было ли с ним всё в порядке за несколько минут до рождения или… — У меня были какие-нибудь отклонения в развитии? — нервно спросил Гарри, чувствуя тошноту. Джеймс покачал головой. — Нет-нет. Ты… мы тебя проверили… Мы посетили нескольких весьма опытных целителей по всему миру. Они не выявили никаких физических отклонений. — И это всё, что тебе известно? — Да. Я же сказал тебе, что знаю не так уж много. Я не знаю, что именно случилось, Гарри. Но я совершенно уверен, что это было что-то невероятное, — Джеймс вздохнул и снова отвернулся от Гарри. — Хотя иногда мы задавались вопросом, как… ну… как эта кратковременная смерть на тебя повлияла. — В каком смысле? — тут же спросил Гарри. — Я сделал что-то странное или?.. — Да ничего особенного, — объяснил Джеймс. — Ты был тихим ребёнком, и в этом не было ничего плохого. Но пока тебе не исполнилось… шесть, кажется, ты иногда… звал маму, и, когда она прибегала, ты заявлял, что звал не её, а.… как там её… Меропу. — Меропу, — прошептал Гарри, чувствуя, как несколько кусочков очень большого, совершенно непонятного пазла встают на свои места. Меропа. Женщина на вокзале. Её зовут Меропа. Но откуда он знает её имя? Откуда она знает Гарри? Почему он так ей нужен, если она спасает его уже не в первый раз? — Откуда… ты узнал об этом? — осторожно спросил Джеймс. — Мало кто в курсе, и меня очень беспокоит мысль, что кто-то завёл с тобой такой разговор. — У меня свои источники, — ответил Гарри, борясь с искушением добавить «и все они мертвы». — Остались ли ещё какие-нибудь секреты обо мне? — Не знаю, — ответил Джеймс. — Кажется, нет. Ты… сможешь принять всё это? — Если происходящее нельзя объяснить логикой, самое время поверить в невозможное, — пробормотал Гарри. — «Мне нужно вернуться и снова найти Меропу. Интересно, знает ли её Альбус?» — Гарри, — снова заговорил Джеймс после нескольких минут молчания. — Я не знаю, что делать. Гарри посмотрел на отца. Старший Поттер мрачно уставился на свою остывающую чашку кофе, больше похожий на потерянного ребёнка в теле мужчины, чем на сильного, надёжного отца, которым он должен был быть. Вот что Гарри мог сказать? Он знал, что чувствует отец, знал, что ему понадобится много времени, и Мерлин знает, сколько слёз он прольёт, прежде чем сможет взять себя в руки и успокоиться. Но эти слова никак не помогли бы Джеймсу. Гарри сидел и чувствовал своего отца незнакомцем, а не тем, что осталось от его семьи. — Мне ужасно грустно из-за мамы, — наконец сказал Гарри. — Но я думаю, что если не заставлю себя двигаться дальше, то не смогу делать вообще ничего. Я думаю, что… ты тоже должен двигаться дальше. Только так. — Двигаться дальше? — Джеймс усмехнулся. — Двигаться дальше, когда её тело коченеет в гробу? Гробу под ещё совсем свежей землёй? Двигаться дальше… — Ты слабак. Эти слова сами вырвались у Гарри, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что именно он их сказал. Джеймс раскрыл рот, но не издал ни звука. Поэтому Гарри собрался с мыслями и продолжил, решив, что хуже уже точно не будет: — У меня такое чувство, что часть меня лежит в могиле вместе с ней, — сказал Гарри, чувствуя, как слёзы снова жгут его веки. — И на ум приходят только те моменты, когда я говорил ей что-то злое и неприятное. Каждый раз, когда я не сказал «спасибо», «прости» или «пожалуйста». Каждую секунду, которую я просто молчал, упуская шанс сказать маме, как я люблю её. — Ничто, — продолжал мальчик, — не вернёт мне эти моменты, чтобы я мог их исправить. И я никогда не перестану мечтать о возможности поговорить с ней хотя бы ещё раз. Мне так грустно, я чувствую себя таким злобным, неблагодарным и виноватым, что и передать не могу. Но знаешь что, папа? Я не собираюсь наплевать… на завтрашний день. Или на послезавтрашний. На будущее. Моё будущее. Будущее без мамы. — Гарри… — начал Джеймс, но тот оборвал его: — И я думаю, что именно в этом и есть сила. Двигаться дальше, жить, даже если нет желания. Потому что в такое время нам приходится выбирать, папа, между тем, что хочется, и тем, что мы должны делать. Это то же самое, что сдаться на поле битвы, смирившись с поражением, или продолжать бороться. — Хорошо же тебя натаскали в Дурмстранге, — пробормотал Джеймс. «Ты мне нужен», — подумал Гарри, но промолчал. Он просто развернулся и вышел из кухни. — Я переночую здесь, а завтра отправлюсь на Гриммо. Проведу большую часть дня там. Джеймс его не окликнул и не остановил. Как не остановил и на следующее утро.

***

— …И поэтому, догадавшись, что ты будешь очень этому рад, я спас его от верной смерти, — провозгласил Сириус, заканчивая объяснение присутствия Ремуса Люпина в его доме. Гарри, который был приятно удивлён, и впрямь очень обрадовался, услышав, что оборотень был здоров и находился в безопасном месте. — Спасибо, дядя Сириус, — сказал Гарри темноволосому мужчине, который удовлетворённо кивнул. — Только не выходи с ним на улицу. Он дал мне клятву недавно, так что от него тебе ничего не угрожает, даже когда меня нет рядом. А я как раз очень скоро уйду… чтобы привести твоего дорогого папочку в чувство. — Его очень всё это подкосило, — печально пробормотал Гарри. — А я вчера наговорил ему… гадостей. Я думаю, никто не поддержит его сейчас лучше тебя. — Малыш, — вздохнул Сириус, протягивая руку, чтобы взъерошить и без того растрёпанные чёрные волосы Гарри. — Я же тебя знаю. То, что ты сказал, — хоть гадость, хоть нет — всё равно что-то очень важное. «Если бы ты только знал, — подумал Гарри. — А может, ты уже в курсе. Я не знаю и знать не хочу». Меньше чем через час Сириус наконец закончил укладывать волосы и подбирать одежду — хотя Гарри не заметил особой разницы с его обычным прикидом, — и отправился в поместье Поттеров, пообещав взять пьянство Джеймса под контроль. «Уж скорее они теперь оба уйдут в запой, — подумал Гарри, направляясь в подвал, где, по словам Сириуса, находился оборотень. — И тогда самое тяжёлое на свете похмелье преподаст папе урок». При виде Люпина, пропавшего словно на целую вечность, в груди родилось щемящее чувство ностальгии. С последнего раза, когда Гарри видел его, многое изменилось. Тогда его мама ещё была жива. Люпин был всё таким же высоким, каким запомнился Гарри, но уже не таким тощим. Он был одет в тёмно-коричневую мантию, получше качеством той, что была у него, когда он жил с Поттерами. Оборотень молча смотрел на него с дружелюбным выражением лица. — Знаешь, — начал Гарри, — мне кажется, я скучал по тебе. — Что ж, мне такого ещё никто не говорил, — ответил Люпин с улыбкой, которая быстро исчезла. — Мне очень жаль твою мать. Пожалуйста, присаживайся. — Спасибо, — ответил Гарри, подходя к одному из стульев в комнате и садясь. После минутного колебания он сбросил ботинки и, подтянув ноги, удобно устроился на стуле. — Твой крёстный… — Пошёл поговорить с папой. — Насколько я понял, ему сейчас трудно. — Он даже не пытается справиться. — Ты хочешь поговорить об этом? — мягко спросил Люпин. Гарри пожал плечами. Ему вроде как хотелось поговорить, но в то же время он чувствовал, что уже слишком много говорил и думал об этом. Поэтому он снова пожал плечами и покачал головой. — Один… мой друг сказал, что для высоко организованного ума смерть — всего лишь очередное приключение, — сказал Гарри. — Интересно… где сейчас моя мама. — Как странно, — пробормотал Люпин. — Ты знаешь, кому изначально принадлежали эти слова? — Нет. Мой друг разве что сказал, что какому-то старому дураку. — Твой друг цитировал бывшего директора Хогвартса. Его звали Альбус Дамблдор. — Альбус? — тут же переспросил Гарри, широко раскрыв глаза. — То есть… какое странное имя. Оно не очень распространённое. — Да, редкое, — ответил Люпин. — Он был самым опасным врагом Тёмного Лорда.… Хотя, на мой взгляд, Альбус всегда был хорошим человеком. — А каким он был? — спросил Гарри, стараясь говорить небрежно. — В смысле, как он выглядел? — Он был высоким и худым, — вспоминал Люпин. — С длинными седыми волосами и бородой. У него были голубые глаза, если я правильно помню. Он был добрым и очень мудрым. «Если мы думаем об одном и том же человеке, то я, вероятно, согласился бы», — подумал Гарри, чувствуя, как в его сознание снова проникают ставшие уже привычными недоверие и сомнение. — Ты скучаешь по нему? — Не особо, — ответил Люпин. — Но я иногда представляю, каким был бы наш мир, доживи он до этого дня. — Когда я проснулся сегодня утром, то не сразу вспомнил, что мамы больше нет, — неожиданно признался Гарри. — А когда вспомнил, мне сделалось так плохо. Я думал, что у меня всё нормально, что я понемногу справляюсь с этим, но… — Смерть дорогого человека наносит сердцу такую рану, которую ничто не в силах исцелить, но любовь оставляет нам воспоминания, которые никто не может отнять, — вспомнил очередную цитату Люпин. — Дай себе время. — Я не могу больше оставаться дома, — прошептал Гарри. — Мне кажется неправильным быть там, когда мамы нет. И вообще, чья это была идея — устроить родовое захоронение так близко к дому? Словно в вечное напоминание, чтобы мы не могли быть счастливы без чувства вины. — Миньон Маклафлин однажды сказала, — начал Люпин, — что смерть кого-то из наших близких всегда напоминает нам о том, что мы ещё живы. Возможно, для какой-то важной цели. — Цели, — повторил Гарри, словно пробуя это слово на вкус. — Я думаю, что знаю, какова моя цель. Или, по крайней мере… какой она должна быть. — Хорошо, — просто сказал Люпин. — Двигаться дальше легче, когда знаешь, куда идти.

***

— Круцио. Том смотрел на корчащееся в конвульсиях тело мятежницы с мрачным чувством удовлетворения. Это была женщина лет сорока, которая пыталась тайком вывезти из Англии украденную папку с важными документами. Её пронзительные крики раздражали Тома, но заставлять её замолчать было бессмысленно. — Проблема в том, что ты слишком сильно меня путаешь, — пробормотал Том, думая о Гарри. — Я просто убью тебя, Гарри Поттер. Кто знает, сколько проблем ты мне принесёшь когда-нибудь. — Почему же ты этого до сих пор не сделал? — спросила Нагайна, скользнув в камеру. — Если мёртво-живой мальчик наконец умрёт, то он не причинит тебе вреда в будущем. — Я же говорил тебе, — нахмурившись, ответил Том. — Он мне интересен. — Ты никогда не увлекался чем-то опасным. — Заткнись, Нагайна. — О, какие мы злые. — Мне что-то нехорошо, — сказал Том, не глядя на змею, вместо этого сосредоточившись на пытке мятежницы. — Совсем нехорошо. — Отчего же? Неужели из-за твоего занятия? — М-м? А, это. Нет, конечно, нет. — Тогда в чём дело? — Ну, я… — Скучно. Что у нас на ужин? — Иногда я ненавижу тебя, — прошипел Том, сердито глядя на Нагайну. — Только иногда? Это отличный результат. Всех окружающих ты ненавидишь без остановки, — ответила змея, а потом как будто попятилась назад и затаила дыхание — если змеи вообще могли это делать. Том в этом не был уверен. Вопреки распространённому мнению, его анимагическая форма была не змеёй. Но он не горел желанием опровергать этот слух. Он чувствовал жгучую несправедливость из-за того, что не мог превратиться в змею, но винить в этом никого не мог. Даже самого себя. Он — воплощение всего Слизеринского. Ради всего святого, он же владеет парселтангом! Он хитёр, честолюбив и… из всех существ ему досталась форма фестрала. Ну и зачем? Конечно, эти животные были тёмными и опасными тварями, но они не были змеями! Не были… — Чувствуешь этот запах? — вдруг сказала Нагайна, высунув язык. — В этой камере стало вонять жалостью к себе. — Я не жалею себя! — …Я говорила о женщине. — …Вот как. — В общем, — продолжила Нагайна. — Я думаю, ты так растерян, потому что на самом деле не ненавидишь своего мёртвого-живого мальчика. — Что за бред. — А ты подумай хорошенько. — Не буду. — Потому что ты знаешь, что я права. — Потому что ты змея и не понимаешь людей. — Я вас прекрасно понимаю. — Нет, — ответил Том, посылая Убивающее проклятие в сторону мятежницы. — Нет, не понимаешь. Затем он встал, всё ещё тревожный. Пока существовала оппозиция, любой план мог пойти наперекосяк. Надо как можно скорее покончить с ними и сосредоточиться на завоевании и подчинении материковой Европы, как это произошло с Англией. Магглы в эти планы не входят, конечно. Эта бессмысленная грязь сгодится только для охоты. Недолюди. Ущербные. Такие… слабые. — Ненавижу Гарри Поттера, — пробормотал Том. — За то, что он заставляет меня чувствовать все эти… чувства. Чувства, о существовании которых он даже не подозревал. Например, удовольствие от присутствия другого человека. Желание увидеть кого-то, насладиться чьим-то обществом. И это… непривычное, тревожное сомнение, не позволяющее ему просто избавиться от мальчишки. Том не понимал, просто не мог понять, почему он это чувствует. Он даже не мог точно сказать, когда именно за последние два года это началось. Все эти крохотные ниточки привязанности потихоньку сковывали его. — Как мне это исправить? — спросил он у трупа убитой мятежницы. — Что мне делать с этим ребёнком?

***

Дни у Гарри были загруженные. Ему нужно было так много обдумать, проработать так много вопросов, на которые он должен был найти ответы. Он сосредоточился на этом всем своим существом, позволив своим задачам отвлечь себя от мыслей о матери. Это немного помогало. Он, конечно, всё равно видел её образ, стоящий посреди коридора или комнаты, рождённый воображением и отчаянным желанием Гарри увидеть её. И только закрыв глаза и сосредоточившись на своих вопросах, он мог отогнать мысли о ней. Бывало, он читал книгу и вдруг слышал, как она зовёт его, хотя и знал, что это просто невозможно — ведь её уже нет. Тогда Гарри начинал читать вслух и делал вид, что всё в порядке и ничто его не трогает. Отчасти это срабатывало. Он читал и раздумывал над всеми своими вопросами, пока бодрствовал. А засыпал только тогда, когда слишком уставал, чтобы противиться сонливости. Он часто задрёмывал на кушетках и стульях, а иногда даже на полу библиотеки. Гарри был уверен, что он не сможет остановить войну — это было попросту нереально. Но он мог попытаться выяснить, каковы были цели мятежников и цели Тёмного Лорда, и попробовать либо удовлетворить желания обеих сторон, либо привести всех к какому-то компромиссу. Кроме этого, ему ещё так много предстояло сделать. Например, помочь людям понять, что не каждый оборотень — монстр, что будет невероятно трудно, если вообще возможно осуществить даже при жизни Гарри. Но если он сможет хотя бы начать, несомненно, в один прекрасный день мир станет немного лучше. Всё дело было в воспитании и образовании. Вот если бы только люди учились по нейтральным источникам, прежде чем судить об окружающих… почему для некоторых это было так трудно? Столько людей ставили себя выше других, потому что считали себя самыми умными, но в то же время верили большей части пропаганды. Пропаганды неполноценности не только волшебных существ, но и простых иностранцев. Неужели они не понимают, что журналы готовы написать любой возмутительный, но, главное, сенсационный бред, чтобы лучше продаваться? Своим поведением такие люди только поощряют стереотипы и предвзятое отношение. И даже какая-то достоверная информация о чём-то непривычном перевирается и искажается до неузнаваемости. Сколько человек формируют своё мнение о тех, кого совсем не знают, лишь по этим гнусным статьям в газетах? Хотя с таким объёмом осуждающей прессы разве удивительно, что люди думают, будто каждый оборотень — монстр, каждый иностранец — преступник, каждый человек другой религии — одержимый убийца-оккультист? «Наверное, с этого и надо начинать, — подумал Гарри. — Только очень аккуратно. Мне нужно наладить сотрудничество с каким-нибудь журналом. Я бы не стал сразу же заявлять что-то радикальное… Лучше всего будет просто подкинуть людям какую-то идею и дать им время подумать над ней… привыкнуть… Чёрт, да я мог бы даже начать с того, чтобы предоставить простую, но полную правду о том, что вообще происходит в мире. А идеи о равенстве можно оставить и на потом». Гарри потянулся за листом пергамента и сделал пометку, чтобы не забыть подумать, как можно использовать средства массовой информации в своих интересах. Когда-нибудь ему придётся дробить свои задачи и набирать людей — уж слишком много тут работы для него одного. Это будет опасно, но что Гарри, собственно, мог от этого потерять? Свою жизнь? Если честно, сейчас его это не сильно заботило. «В принципе, людям необязательно знать, что за всем этим стою я, — подумал Гарри. — Если кто-то будет знать, что какая-то идея принадлежит мне, то, может, он будет не в курсе, что и за другими идеями стою я. Мне просто… Мне нужен совет. Я не знаю, как вести дела с людьми. Я ничего не знаю о том, как быть политиком». Ещё один пунктик, о котором ему нужно будет поговорить с Альбусом. Гарри правда пытался понять всё, что касалось политики, но слишком многое казалось ему неясным или попросту бессмысленным. Он прочёл много книг — даже смертельно скучную «Политику для чистых и правых» Пия Ван Хутена — но ни одна из них не дала ему нужных ответов. Мальчик не поднял глаз от своих записей, когда услышал чьё-то приближение — это мог быть либо его отец, либо Сириус. — Гарри. Гарри поднял глаза и увидел Джеймса, который стоял рядом, на вид неуместный, усталый и старый. Мужчина похудел, сильно побледнел и оброс щетиной. — Да? — спросил Гарри, задаваясь вопросом, когда он вообще начал думать о своём отце как о «Джеймсе». В какой момент отец превратился в просто Джеймса, или Джеймса, Пожирателя смерти, или Джеймса, мужа Лили… или, в первую очередь, в Джеймса-вдовца. Он теперь был кем угодно, но только не отцом. Уже нет. Гарри, разумеется, знал, что Джеймс — его отец, и, конечно, всё ещё любил его. Но теперь он просто не чувствовал, что у него есть отец, на которого можно положиться. Отец, который действительно был бы рядом. — Я отправляюсь с Сириусом во Францию, — сказал Джеймс. — Он считает, что мне будет полезно уехать из страны. Может, ты хочешь с нами? — Нет, спасибо, — спокойно ответил Гарри. — Мне и здесь неплохо. Домашние эльфы будут убирать и готовить еду, а я вполне способен принимать… разумные решения. — Вчера я связался с Гринготтсом, — продолжал Джеймс. — Это идея Сири. Я знаю, что ты умный мальчик, Гарри, поэтому я оставляю тебе ключ от твоего хранилища. Оно, конечно, не такое большое, как семейное, но в нём приличная сумма. Так что… если тебе что-нибудь понадобится во время моего отсутствия… можешь пользоваться. На всякий случай я положил туда пятьсот галлеонов. Этого должно хватить на летние каникулы, если я не успею вернуться до того, как ты отбудешь в школу. — Спасибо, — сказал Гарри. — Увидимся… когда-нибудь. Береги себя. — И ты тоже, — ответил Джеймс, сгорбив плечи и отвернувшись. Гарри уставился на то место, где он только что стоял, и не мог… не хотел поверить в то, что только что услышал. Он будет один в поместье, ощущая одиночество покинутого почти что сироты ещё острее, чем сейчас. Что он будет делать в пустом доме совсем один? Понятно, они с отцом почти не разговаривали, и всякий раз, когда Джеймс появлялся в поле зрения, это очень угнетало, но… Хотел ли Гарри остаться один? Решение было принято за него, когда вечером следующего дня сова с крашеными разноцветными перьями принесла ему письмо. «Дорогой Гарри, Вот уже много лун прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я очень скучаю по тебе. Я, конечно, была на похоронах, но не хотела подходить и заставлять тебя думать. Ты всегда так много думаешь, Гарри. Может быть, тебе стоит купить омут памяти? Хотя они очень дорогие, тогда как насчёт того, чтобы украсть один? Если что, я эту идею полностью одобряю и поддерживаю. Когда мне было девять, моя мама погибла из-за несчастного случая. Она экспериментировала с некоторыми заклинаниями, и результат получился не слишком радостный. Я до сих пор мечтаю, чтобы она была здесь со мной. В какой-то более существенной форме, нежели парой кусочков в коробке. Но я больше не грущу. Видишь ли, Гарри, иногда нам приходится принять то, чего мы не желаем принимать. Познать что-то, чего познавать не хотим. И отпустить тех людей, без которых не представляем жизни. Я очень хотела бы наконец навестить тебя. Если ты абсолютно ничего не имеешь против, то будь завтра дома. Я приду на обед. От всего сердца, Луна Лавгуд»

***

Луна почти не изменилась, только стала повыше ростом. Она пришла с корзиной в руках, волосы её были заплетены в косу, на голове пестрел цветочный венок. Бело-зелёное платье и босые ступни делали её очень похожей на эльфийку. — Привет, Гарри, — сказала девочка, мечтательно улыбаясь. — Ну и как ты, держишься? — Я в порядке, — ответил Гарри. — Пойдём в гостиную. — О, ты точно не в порядке, — сказала девочка, потянувшись к руке Гарри. — На улице очень тепло. Пойдём лучше к твоей маме. — Что? — выдохнул Гарри, широко раскрыв глаза. Он даже не думал о том, чтобы так скоро отправиться на могилу матери, да и желания не было. — Я не хочу. И всё же, несмотря на протест, он последовал за Луной, которая, очевидно, не возражала выйти на улицу без обуви. — Какая хорошая погода, — мило протянула девочка, когда они подошли к могиле. — Просто идеально подходит для того, чтобы сказать маме, что ты пока ещё не в порядке. — Кажется, её больше нет, — угрюмо ответил Гарри. — Конечно, нет, — согласилась Луна. — Но мы же не знаем, слышит ли она нас оттуда, где она сейчас. — Но у меня так много дел. Я ещё даже не сделал домашнее задание на лето. — Осторожнее, дорогой. Я понимаю твою жажду знаний, но не утони в учёбе. Дай своему разуму время, чтобы всё осознать. Вот мы и пришли. А потом, к большому удивлению Гарри, Луна расстелила плед перед могильной плитой Лили, села и начала доставать закуски из корзины. — Пикник? — недоверчиво спросил Гарри. В последний раз, когда он был тут, он чувствовал себя… ужасно. А теперь… — Здравствуйте, миссис Поттер, — ласково сказала Луна. — Я друг Гарри, Луна. «Она сумасшедшая», — подумал Гарри, но всё равно сел рядом с девочкой. Он посмотрел на надгробие, и, как ни странно, ему не хотелось плакать. Он очень скучал по матери, но боль от потери притупилась. — Гарри в последнее время неважно себя чувствует, — продолжила Луна, протягивая Поттеру чашку чая и обращаясь к камню. — Он выглядит почти прозрачным, правда? — Неправда, — сказал Гарри, качая головой. Ему не хотелось этого признавать, но погода действительно была прекрасной, и, как ни странно, пикник именно здесь… от этого, кажется, стало немного легче. — Никто не исчезает окончательно, пока о нём помнят и пока остаются следы его существования, — сказала Луна, протягивая руку за фиолетовым кексом и предлагая его другу. — Ешь, Гарри. А то ты слишком худой. — Кто бы говорил, — пробормотал тот, но всё же взял протянутый кекс. — Это ты их испекла или твои домашние эльфы? — О, у нас нет домашних эльфов. Я сама их сделала. По маминому рецепту. Она обычно записывала их все на карточках и вешала на стены. — Когда… когда ты свыклась с мыслью, что твоя мама… ну… что её больше нет? — Когда поняла, что если не буду готовить перекус для наших поездок, то придётся нам быть голодными, — сказала Луна. — Папа не самый хороший организатор. — Ты странная. — Ты тоже. Это не так уж плохо. — Мама, — сказал Гарри, впервые обращаясь к надгробию. — Со мной тут сидит самая странная девчонка на свете, — Луна улыбнулась его словам, взяла зелёный кекс и лизнула глазурь. — Впрочем, я и не против, — продолжал Гарри. — Миру нужно больше таких людей, как ты, Луна. — Я очень рада слышать это от тебя, — беззаботно ответила та. — Съешь ещё пару кексов. Я напекла больше шестидесяти. К тому времени, как Луна ушла, количество кексов значительно уменьшилось, и пусть Гарри ужасно тошнило от переедания, чувствовал он себя не в сравнение лучше, чем за все последние дни.

***

Гарри не слышал ничего от отца уже две недели, и, несмотря на сложные чувства, — гнев и негодование, в которых младший Поттер не хотел признаваться, — он был очень обеспокоен. Чем занят Джеймс? Что он сейчас делает? Пока он с Сириусом, с ним ведь всё будет в порядке, да? Гарри искренне на это надеялся. Он много думал о том, как уже скоро отправится на вокзал, но пока что туда не торопился. Гарри ведь не знал, когда вернётся отец. Или когда кто-то вдруг решит проведать его, застав врасплох. Надо будет использовать комнату, где его не сразу найдут, если кто-то вообще станет искать. Это исключало его собственную спальню и библиотеку. Возможно, одна из гостевых спален подойдёт. — Вурни, — позвал Гарри, и тут же появился домовой эльф, глядя на него широко распахнутыми настороженными глазами. — Да, хозяин Гарри? — пропищало существо. — Я буду в третьей гостевой, — сказал тот. — Если кто-нибудь придёт и спросит меня, скажи, что я отдыхаю и меня нельзя беспокоить. Если это мой отец, то предупреди меня заранее. — Да, хозяин Гарри. «Интересно, смогу ли я использовать одну из пустых комнат под свой тайный кабинет, — подумал Гарри, направляясь в третью гостевую. — Я мог бы хранить там книги и записи по своему исследованию… но я не знаю ни одного хорошего запирающего заклинания, которое могло бы остановить Сириуса и Джеймса. Интересно, Фиделиус работает на комнатах?» Ладно, у него будет время подумать об этом позже. Гарри закрыл за собой дверь, лёг на кровать и крепко зажмурился. Ему потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы сосредоточиться, но когда он наконец собрался, рывок перемещения дёрнул его так резко, что на несколько мгновений у него выбило дыхание. И снова первым, что он ощутил, был сырой холод вокруг, а мгновение спустя — шум проезжающих поездов. Открыв глаза, Гарри с удивлением обнаружил, что на вокзале гораздо меньше людей, чем раньше. «Ну, не каждый же день случаются атаки, — подумал Гарри, протирая глаза. — Может быть, все уже сели в поезд. И мама тоже». — Похоже, теперь ты научился попадать сюда по собственному желанию, — произнёс знакомый голос, и Гарри, обернувшись, увидел Альбуса, улыбающегося ему со скамейки неподалёку. — Садись, Гарри. — Давненько не виделись, — сказал Гарри, с любопытством разглядывая старика и нетерпеливо подходя к нему. — Да, — ответил Альбус. — Ты стал… выше. И гораздо менее… наивным. — Откуда вы знаете? — усмехнулся Гарри. — Наивность… — Ты вымотан, — перебил Альбус. — У тебя усталое лицо и такое мрачное выражение. Ты ведь… потерял кого-то, не так ли? В последний раз, когда я видел тебя здесь… — Мне нужно о многом вас спросить, — тоже перебил Гарри. — Я решил сделать что-то с миром, но я понятия не имею, как, что следует предпринять и чем лично я вообще могу помочь. Я не могу прекратить войну, не знаю, как с ней справиться. И… и мне столько нужно спросить у вас о Томе Риддле. И ещё об одной женщине по имени Меропа. Я столько всего ещё не знаю, Альбус. — В таком случае садись, и я попытаюсь ответить на некоторые твои вопросы, мой мальчик, — предложил Альбус. Гарри кивнул и наконец сел рядом со стариком. — Вы Альбус Дамблдор? — первым делом спросил Гарри. Старик кивнул, и хотя умом Гарри понимал, что говорит с великим человеком, исключительным волшебником, он не чувствовал, чтобы что-то в его отношении к Альбусу изменилось. — Один мой друг на похоронах моей мамы поделился вашими словами. Он сказал… что для высоко организованного ума… — …Смерть — это всего лишь очередное приключение, — продолжил Альбус с тёплой улыбкой. — Кто этот твой друг? — Его зовут Марволо, — ответил Гарри. — Он очень высокопоставленный Пожиратель Смерти. Хотя… в последнее время у меня появились кое-какие подозрения. — Марволо, — удивлённо пробормотал Альбус. — Как… странно. Из какого он рода?.. — Гонт, кажется, — сказал Гарри. — Марволо Гонт. — Не мог бы ты рассказать мне о вашей… дружбе? — спросил Альбус, прищурившись. — Как он выглядит? О чём с тобой говорит? — Ну, он…

***

— Лили была прекрасным родителем, каким мне и в жизнь не стать, — выдохнул Джеймс, глядя на свой напиток. Сириус сочувственно мотнул головой, глядя на танцующую неподалеку брюнетку. — Ты хороший отец, — рассеянно сказал Блэк, жестом подзывая официантку и прося принести ещё несколько бутылок. — Правда. — Ага, как же, — пробормотал Джеймс, снова вздыхая. — Я просто жалкий неудачник. — Я уверен, что Гарри так не думает. Ты уже поговорил с ним? — Ты бы видел его, Сириус. Я чувствовал себя так, словно вот-вот рассыплюсь, а он всё время был таким собранным, как скала. — И что же он сказал? — спросил Сириус. — Ты говорил, что у вас был какой-то серьёзный разговор, перед тем, как он явился на площадь Гриммо тем утром. Так что… что именно произошло? Он не поделился со мной никакими подробностями. Сказал только, что нагрубил тебе. — Ну, не то чтобы прям нагрубил, — вздохнул Джеймс. — И я понимаю, что многое из того, что он сказал, было разумным, но… Никак не могу избавиться от мысли, что он чувствует недостаточно. Что ему не хватает эмоциональности. Тебе не кажется, что Гарри сильно изменился с тех пор, как начал учиться в Дурмстранге? Может быть, там его научили чему-то странному… — С чего бы это как-то повлияло на его эмоциональность? — фыркнул Сириус. — Джейми, я не думаю, что Гарри чувствует меньше твоего. Просто он выражает это иначе. — Но ты всё-таки тоже считаешь, что Гарри сильно изменился! — Ну… да, наверное. Он растёт вдали от дома, проводит в школе почти всё время. Я думаю, это нормально. — И что же мне делать? — простонал Джеймс и потянулся за новой бутылкой виски. — Он даже… он даже сказал мне, что надо двигаться дальше. Сказал, что я должен, иначе не смогу нормально жить. Назвал меня слабым. И знаешь что, Сири? Рядом с ним, я, наверное, и правда слабак. — Просто нужно смириться, привыкнуть. Это болезненный процесс, но все рано или поздно должны через него пройти, — мудро заметил Сириус. — Какое это имеет отношение к тому, что я сейчас сказал? — спросил Джеймс безразлично. Сириус смущённо улыбнулся. — Э-э, хах, никакого? — Что мне делать? — Поговори с Гарри ещё, — предложил Сириус. — И на этот раз не думай всё время о себе. Ну, то есть, конечно, расскажи ему о том, как тебе тоскливо и плохо, но спроси, чего хочет он. Что бы ты мог для него сделать. Как-то так. — А что, если я его чем-нибудь обидел? Я не хочу, чтобы он меня ненавидел, — пробормотал Джеймс. — Я хочу быть ему другом, а не врагом. — У Гарри полно друзей, — не согласился Сириус. — Ему нужно, чтобы ты был родителем. — Я должен заботиться о нём, — сказал Джеймс, и хотя это было утверждение, оно больше походило на вопрос. Сириус с энтузиазмом кивнул. — Да! Сосредоточься на Гарри! Всякий раз, когда будешь чувствовать себя подавленным, сделай что-нибудь, чтобы порадовать его! Купи ему книжку или сходи с ним на квиддичный матч. — Хорошо, — сказал Джеймс, и впервые с тех пор, как умерла его жена, он почувствовал прилив надежды. Да, возможно, если он сосредоточит всю свою энергию на том, чтобы сделать Гарри счастливым, он сможет как-то выжить. Гарри умный мальчишка, и внимания много не требует. Джеймсу не надо постоянно контролировать или тем более наказывать его. — Я поговорю с ним, — решил Джеймс. — Завтра же. А сегодня давай напьёмся до беспамятства, потому что сегодня моя последняя ночь траура. — Вот это другой разговор, — усмехнулся Сириус, прежде чем обернуться и посмотреть, где находится ближайшая барменша. — Мадемуазель! — гаркнул он, увидев одну из них. — Ещё виски! — Ещё виски, — повторил Джеймс, тихо вздыхая. — Много-много виски. А завтра он пойдёт к Гарри.

***

— …И после этого мы больше не виделись, — сказал Гарри, заканчивая свой рассказ о Томе. — Я полагаю, что все твои подозрении о его истинной личности — правда, — вздохнул Альбус, помолчав несколько минут. — Твой Марволо Гонт, очень вероятно, и есть Тёмный Лорд Волдеморт, Том Риддл. — Но тогда почему он так себя ведёт? — спросил Гарри. — Ведь если он действительно Тёмный Лорд, тогда… какой же бред! Почему ему вообще есть до меня дело? Почему?.. Почему он рассказал мне о своём прошлом? Что заставило его обратить на меня внимание? Я ничего не понимаю. — Ваши судьбы связаны, — произнёс вдруг знакомый голос, и Гарри, вздрогнув, обернулся и увидел, что в нескольких футах от них стоит Меропа. — Это ты! — воскликнул он, вставая. — Что ты… — Меропа Гонт, — пробормотал Альбус. — Что ж, если юный Гарри как-то связан с Томом, ясное дело, ты не хочешь оставаться в стороне. — Именно, — подтвердила Меропа, сверля Гарри взглядом. — Но этот ребёнок слишком потерян и невежествен, чтобы понимать, что происходит и что от него требуется сделать. — Почему бы тебе тогда меня не просветить? — прорычал Гарри, прищурившись. — Скажи же! Расскажи мне о том, кто ты, кто такой Том! Скажи, кто я сам, наконец, и что я должен делать! — Ты спросил отца, когда ты умер? — после нескольких секунд настороженного молчания Гарри кивнул: — Я был мертворождённым, — сказал Гарри. — Именно поэтому я могу попадать сюда, верно? — Неужели? — Меропа хмыкнула. — Ты можешь попасть сюда, потому что должен был умереть, или ты должен быть мёртв, потому что можешь попасть сюда? — А разве это не одно и то же? — Нет. Есть в мире вещи, о которых никто не знает. Возможно, мы никогда не поймём, что является причиной, а что следствием. — Ты знаешь, как мы с Томом связаны? Кстати, откуда ты знаешь Тома? — спросил Гарри. Меропа улыбнулась. Это была отнюдь не приятная улыбка, и Гарри вздрогнул от окатившей его волны мурашек. — Том много рассказал тебе о себе, — протянула Меропа. — Но не всё. «Я всё ещё сомневаюсь, что Том и впрямь Тёмный Лорд, — подумал Гарри. — Просто это так странно… Может, мне его спросить напрямую?» — Ты же знаешь, что Том был сиротой, — начала Меропа, и Гарри кивнул. — Да… он сказал, что его отец-маггл бросил его, а мать-ведьма умерла. — Я та самая мать-ведьма, которая умерла. — Что? Стоп, что? — Гарри разинул рот, а потом покачал головой. — Как-то… многовато новостей. Я… — потрясённый до глубины души, он теперь думал, что же ему делать. — С тобой всё в порядке, мой мальчик? — спросил Альбус. — Если происходящее нельзя объяснить логикой, самое время поверить в невозможное, — пробормотал Гарри. Сколько раз ему придётся повторять эти слова, чтобы перестать удивляться? — Отличный девиз по жизни, — сказала Меропа скучающим тоном. — Думаешь, что твоя жизнь теперь встала с ног на голову? Подожди, пока я закончу всё объяснять. — Это ничего, Гарри, — утешил Альбус, похлопывая мальчика по плечу. — По крайней мере, жить тебе будет нескучно. — Только что-то меня это не очень радует, — сказал Гарри и кивнул с мрачным выражением. — Ну ладно. Я слушаю. — Позволь мне сначала рассказать тебе всё, что я знаю о жизни моего сына, — начала Меропа. — Прежде чем я расскажу тебе о твоей смерти, как я её вижу. — Откуда ты столько знаешь? Ну, то есть… ты ведь мертва. А большинство призраков видимы, если они остаются в мире живых. — В смерти есть свои секреты. Хватит спрашивать, а то получишь у меня. — …Да, мэм.

***

— Мне показалось, ты сказал, что не будешь больше бегать к нему. — Я и не собираюсь ни к кому бегать. — Неужели? Тогда, наверное, ты разгребаешь своё завтрашнее расписание для квиддичного матча? — С каких это пор я хожу на матчи? — Тогда зачем ты разгребаешь своё расписание для него? — Это не для матча! — Тогда для чего? — Для… просто на всякий случай, — огрызнулся Том, глядя на скользящую по ковру Нагайну. — Исчезни уже с глаз моих. — Я хочу увидеть мёртвого-живого мальчика, — захныкала змея. — Я хочу. Хочу, хочу, хочу. — Меня не волнует, чего ты хочешь. — Но ты же собираешься встретиться с ним? — Нет! — Да. — Нет. — Да. — Я же сказал, что не собираюсь встречаться с ним, Нагайна. — Собираешься. — Это просто ребячество, — прошипел Том, отворачиваясь от змеи. — Но так и быть, раз уж ты так зациклилась на нём, я завтра же пойду к нему. — О, конечно, не стесняйся использовать меня как предлог. Скажешь своему мёртвому-живому мальчику, что гадкая старая Нагайна заставила тебя зайти и повидаться. — Это просто смешно. — Но если серьёзно, — прошипела она, поднимая голову с ковра, — ты должен перестать позволять мёртвому-живому мальчику отвлекать себя. В последнее время ты очень рассеян. — Вот почему мне нужно поговорить с этим сопляком, — сказал Том. — Мне нужно… указать ему на его место. Посмотреть, стоит ли мне… подумать о том, как бы вывести его из игры. — Убить его? — Скорее… просто сделать так, чтобы не мешался. — А если не сможешь? — Он ещё совсем мал. Мне пока не нужно об этом думать. Том собирался сначала найти Гарри и поговорить с ним. Мальчишка наверняка будет дома. Если нет, то Том просто подождёт его возвращения. Если Поттер не захочет быть Пожирателем Смерти, что тогда? Том знал, что никогда не станет заводить себе советников — настоящих или просто номинальных, — а даже если бы и нанял, то не стал бы брать кого-то настолько нравственного. Особенно если эту нравственность можно было отстоять в споре, что у мальчишки уже неплохо получалось. Том крайне не хотел, чтобы рядом с ним был кто-то, у кого присутствовала совесть. Завтра он поговорит с мальчишкой и наконец решит, что делать. Он терпеть не мог колебаний, и поскольку ситуация, казалось, не разрешалась сама по себе, он собирался разрешить её сам. Силой, если понадобится. …и, возможно, бутылкой огневиски.